35. (1) Три­бу­ны замер­ли, тре­во­жась более уже о сво­ей уча­сти, неже­ли об уде­ле того, кому нуж­на была их под­держ­ка, но от бре­ме­ни реше­ния их изба­ви­ло еди­но­ду­шие рим­ско­го наро­да, при­няв­ше­го­ся молить и закли­нать дик­та­то­ра в уго­ду ему осво­бо­дить началь­ни­ка кон­ни­цы от каз­ни. (2) При таком пово­ро­те собы­тий три­бу­ны тоже при­со­еди­ни­лись к моль­бам, настой­чи­во про­ся у дик­та­то­ра сни­зой­ти к заблуж­де­ни­ям, свой­ст­вен­ным чело­ве­ку, и к моло­до­сти Квин­та Фабия: он, мол, доволь­но нака­зан. (3) И вот уже сам юно­ша, вот уже отец его, Марк Фабий, забыв о сво­их при­тя­за­ньях, пали на коле­ни и моли­ли дик­та­то­ра сме­нить гнев на милость.

(4) Тогда дик­та­тор ска­зал: «Будь по-ваше­му, кви­ри­ты. За воин­ским дол­гом, за досто­ин­ст­вом вла­сти оста­лась победа, а ведь ныне реша­лось, быть ли им впредь или нет. (5) Не сня­та вина с Квин­та Фабия за то, что вел вой­ну вопре­ки запре­ту с.400 пол­ко­во­д­ца, но я усту­паю его, осуж­ден­но­го за это, рим­ско­му наро­ду и три­бун­ской вла­сти. Так что моль­ба­ми, а не по зако­ну вам уда­лось ока­зать ему помощь. (6) Живи, Квинт Фабий, еди­но­душ­ное жела­ние сограж­дан защи­тить тебя ока­за­лось для тебя бо́льшим сча­стьем, чем та победа, от кото­рой недав­но ты ног под собою не чуял; живи, дерз­нув­ший на дело, како­го и отец бы тебе не про­стил, будь он на месте Луция Папи­рия. (7) Мою бла­го­склон­ность ты вер­нешь, если захо­чешь; а рим­ский народ, кое­му ты обя­зан жиз­нью, луч­ше все­го отбла­го­да­ришь, если нынеш­ний день научит тебя впредь и на войне и в мир­ное вре­мя под­чи­нять­ся закон­ной вла­сти».

(8) Когда дик­та­тор, объ­явив, что боль­ше не задер­жи­ва­ет началь­ни­ка кон­ни­цы, спу­стил­ся с воз­вы­ше­ния, обра­до­ван­ный сенат и народ, лику­ю­щий и того боль­ше, с поздрав­ле­ни­я­ми окру­жи­ли кто началь­ни­ка кон­ни­цы, а кто дик­та­то­ра и пошли за ними сле­дом. (9) Таким обра­зом, угро­за каз­ни Квин­та Фабия, каза­лось, упро­чи­ла выс­шую власть не мень­ше, чем пла­чев­ная рас­пра­ва над юным Ман­ли­ем.

(10) В этом году выхо­ди­ло как-то так, что сто­и­ло дик­та­то­ру уда­лить­ся от вой­ска, как в Сам­нии вра­ги вся­кий раз бра­лись за ору­жие. Одна­ко при­мер Квин­та Фабия, сто­яв­ший перед гла­за­ми гла­вы лаге­ря, лега­та Мар­ка Вале­рия, застав­лял стра­шить­ся не столь­ко напа­де­ния вра­гов, сколь­ко неукро­ти­мо­го дик­та­тор­ско­го гне­ва. (11) Поэто­му, когда послан­ный за про­до­воль­ст­ви­ем отряд попал в заса­ду и, сра­жа­ясь в неудоб­ном месте, был пере­бит, все были уве­ре­ны: легат мог бы прий­ти им на помощь, не стра­шись он гроз­ных ука­зов. (12) Воз­му­щен­ные про­ис­шед­шим, вои­ны еще боль­ше отвер­ну­лись от дик­та­то­ра, ведь и без того их раз­дра­жа­ло его упор­ное неже­ла­ние про­стить Квин­та Фабия и то, что милость, кото­рую они никак не мог­ли у него вымо­лить, была ока­за­на рим­ско­му про­сто­на­ро­дью.