38. (1) На дру­гой год [322 г.] в кон­суль­ство Квин­та Фабия и Луция Фуль­вия из-за опа­се­ний, что вой­на в Сам­нии ока­жет­ся кро­во­про­лит­ной, — пого­ва­ри­ва­ли, буд­то сам­ни­ты набра­ли у соседей наем­ни­ков, — дик­та­тор Авл Кор­не­лий Арвин и началь­ник кон­ни­цы Марк Фабий Амбуст про­из­ве­ли со всею стро­го­стью набор и дви­ну­ли на сам­ни­тов пре­вос­ход­ное вой­ско. (2) Лагерь на вра­же­ской зем­ле раз­би­ли без вся­ких пре­до­сто­рож­но­стей, слов­но враг дале­ко, но тут вне­зап­но объ­яви­лись сам­нит­ские рати, столь дерз­кие, что поста­ви­ли свой часто­кол пря­мо под носом у рим­ских сто­ро­же­вых дозо­ров. (3) Уже спус­ка­лась ночь, и это поме­ша­ло им напасть на рим­ские укреп­ле­ния, но сам­ни­ты не скры­ва­ли наме­ре­ний назав­тра с рас­све­том пой­ти на при­ступ. (4) Дик­та­тор понял, что сра­же­ние про­изой­дет ско­рее, чем ожи­да­лось, и, чтобы невы­год­ное место не ока­за­лось слиш­ком боль­шим испы­та­ни­ем для муже­ства его вои­нов, ради обма­на непри­я­те­ля оста­вил в лаге­ре мно­же­ство огней и поти­хонь­ку вывел леги­о­ны; одна­ко лагерь нахо­дил­ся так близ­ко от сам­ни­тов, что обман не удал­ся. (5) Кон­ни­ца непри­я­те­ля тот­час дви­ну­лась сле­дом и не отста­ва­ла от вой­ска, хотя до рас­све­та осте­ре­га­лась всту­пать в бой, а пехота до вос­хо­да солн­ца даже не успе­ла вый­ти из лаге­ря. (6) Сам­нит­ская кон­ни­ца лишь к утру реши­лась напасть на непри­я­те­ля и меша­ла дви­же­нию, зади­рая самых край­них и в с.403 труд­но­про­хо­ди­мых местах тес­ня ряды рим­лян. Тем вре­ме­нем пехота догна­ла кон­ни­цу, и сам­ни­ты ста­ли наседать уже все­ми сво­и­ми сила­ми.

(7) Тогда, поняв, что без круп­ных потерь впе­ред не про­дви­нуть­ся, дик­та­тор при­ка­зал раз­бить лагерь там, где сам он оста­но­вил­ся. Но в окру­же­нии вра­же­ской кон­ни­цы делать это, то есть воз­во­дить изго­родь и начи­нать работы, было невоз­мож­но. (8) И пото­му дик­та­тор, видя, что нель­зя ни про­дол­жить путь, ни сде­лать оста­нов­ку, убрал из вой­ска обоз и выстро­ил вои­нов в бое­вом поряд­ке; выстро­и­лись про­тив них и вра­ги, не усту­паю­щие ни духом, ни силой. (9) Осо­бен­но они рас­храб­ри­лись, возо­мнив, буд­то рим­ляне отсту­пи­ли перед сво­им непри­я­те­лем, а не из-за невы­год­но­го поло­же­ния, и пове­ри­ли, буд­то это они, наво­дя ужас, пре­сле­ду­ют пере­пу­ган­ных бег­ле­цов. (10) Отто­го-то дав­но¹¹⁴ не слы­шав­шие рим­ско­го бое­во­го кли­ча сам­ни­ты какое-то вре­мя сра­жа­лись с ними на рав­ных. И впрямь, в тот день от третье­го часа до вось­мо­го про­ти­во­бор­ст­ву­ю­щие сто­ро­ны были, как гово­рят, столь рав­но­силь­ны, что клич, раздав­ший­ся при пер­вом столк­но­ве­нии, ни разу не воз­об­нов­лял­ся, зна­ме­на не дви­ну­лись с места ни впе­ред, ни назад и ни одна сто­ро­на не отсту­пи­ла. (11) Врос­ши в зем­лю и напи­рая щитом, каж­дый на сво­ем месте драл­ся без пере­дыш­ки и не огляды­ва­ясь по сто­ро­нам; рав­но­мер­но­му гулу и неиз­мен­но­му напря­же­нию бит­вы конец мог­ло поло­жить либо край­нее исто­ще­ние, либо ночь. (12) Уже на исхо­де силы вои­нов, кре­пость ору­жия, сме­кал­ка вождей, и вдруг сам­нит­ские кон­ни­ки, узнав от одной сво­ей отъ­е­хав­шей в сто­ро­ну тур­мы, что рим­ский обоз сто­ит дале­ко от воору­жен­ных вои­нов без охра­ны и вне укреп­ле­ний, взал­кав добы­чи, бро­са­ют­ся туда.

(13) Когда встре­во­жен­ный гонец донес о том дик­та­то­ру, тот ска­зал: «Дай им толь­ко нагру­зить­ся добы­чей». Потом при­бы­ва­ли все новые и новые гон­цы с кри­ка­ми, что повсюду гра­бят и тащат иму­ще­ство вои­нов. (14) Тогда, при­звав началь­ни­ка кон­ни­цы, дик­та­тор ска­зал: «Ты видишь, Марк Фабий, что вра­же­ская кон­ни­ца оста­ви­ла поле боя. Теперь наш обоз стал их обу­зой. (15) Ударь на них, пока, подоб­но всем ордам, заня­тым гра­бе­жом, они рас­сы­па­ны повсюду в бес­по­ряд­ке, и мало кто попа­дет­ся тебе вер­хом на коне, немно­гих встре­тишь при ору­жии; пока они навью­чи­ва­ют добы­чу на себя и лоша­дей, сра­зи их без­оруж­ны­ми и обаг­ри кро­вью их добы­чу. (16) О леги­о­нах и пехот­ной бит­ве поза­бо­чусь я, а сла­ва победы над кон­ни­цей пусть будет тво­ею».