3. (1) Когда наста­ла ночь, они все еще сове­ща­лись, а боль­ше спо­ри­ли, пото­му что каж­дый твер­дил то, что отве­ча­ло его нра­ву. «Давай­те пой­дем, — гово­рил один, — через зава­лы на доро­гах, через гор­ные пре­гра­ды, через леса, где толь­ко мож­но прой­ти с ору­жи­ем, — (2) лишь бы подой­ти побли­же к супо­ста­там, ведь уже чуть ли не трид­цать лет они тер­пят от нас пора­же­ния⁹. Чтобы драть­ся с веро­лом­ным сам­ни­том, вся­кое место будет для рим­лян и ров­но, и удоб­но». (3) «Куда и как мы пой­дем? — воз­ра­жал дру­гой. — Что мы, горы ста­нем сдви­гать с места? Как ты кинешь­ся на вра­га, если над тобой высят­ся эти кря­жи? С ору­жи­ем или без, храб­рые и тру­сы, все мы ра́вно взя­ты в плен и побеж­де­ны. Нам не дано даже достой­но погиб­нуть от меча про­тив­ни­ка: враг выиг­ра­ет вой­ну, не тро­га­ясь с места». (4) В таких раз­го­во­рах, забыв о еде и сне, рим­ляне про­ве­ли ночь.

Одна­ко и сам­ни­ты не зна­ли, что им пред­при­нять при такой сво­ей уда­че, и все сооб­ща реши­ли напи­сать Герен­нию Пон­тию, отцу сво­его пол­ко­во­д­ца, дабы испро­сить у него сове­та. (5) Этот Герен­ний Пон­тий в свои пре­клон­ные годы уже ото­шел не толь­ко от воен­ных, но и от граж­дан­ских дел, одна­ко воля и про­ни­ца­тель­ность в дрях­лом его теле оста­ва­лись преж­ни­ми. (6) Когда он узнал, что рим­ское вой­ско запер­то меж­ду леси­сты­ми скло­на­ми Кав­дин­ско­го уще­лья, то на вопрос о его мне­нии пере­дал послан­цу сына: как мож­но ско­рей отпу­стить всех рим­лян, не при­чи­няя им ника­ко­го вреда. (7) А когда это было отверг­ну­то и тот же гонец, воз­вра­тясь, вто­рич­но про­сил сове­та, Герен­ний пред­ло­жил пере­бить их всех до еди­но­го. (8) Отве­ты были столь про­ти­во­ре­чи­вы, слов­но их дал таин­ст­вен­ный ора­кул, и, хотя сын сам пер­вый скло­нял­ся к мыс­ли, что в вет­хом роди­тель­ском теле одрях­лел уже и разум, он усту­пил все же обще­му жела­нию и вызвал отца на совет. (9) Ста­рик не заста­вил себя упра­ши­вать, и его, гово­рят, при­вез­ли на теле­ге в лагерь. При­гла­шен­ный на совет, он повто­рил при­мер­но все то же, что гово­рил рань­ше, ни в чем не отсту­пил от сво­его мне­ния, но объ­яс­нил, на чем оно осно­ва­но. (10) Давая пер­вый совет, в его гла­зах наи­луч­ший, он стре­мил­ся, чтобы столь вели­кое бла­го­де­я­ние обес­пе­чи­ло веч­ный мир и друж­бу с могу­ще­ст­вен­ней­шим наро­дом; смысл вто­ро­го сове­та был в том, чтобы изба­вить от вой­ны мно­гие поко­ле­нья, ибо после поте­ри двух войск рим­ское государ­ство не ско­ро вновь собе­рет­ся с сила­ми; третье­го же реше­ния, ска­зал он, вооб­ще нет. (11) Когда же сын и дру­гие пред­во­ди­те­ли ста­ли доби­вать­ся от него, что́ если они избе­рут сред­ний путь, то есть отпу­стят рим­лян невреди­мы­ми и в то же вре­мя по пра­ву вой­ны свя­жут их как с.409 побеж­ден­ных опре­де­лен­ны­ми усло­ви­я­ми, ста­рик ска­зал: (12) «Это как раз такое реше­ние, что дру­зей не создаст, а вра­гов не уни­что­жит. Вы толь­ко сохра­ня­е­те жизнь людям, озлоб­лен­ным уни­же­ни­ем, а нрав рим­лян таков, что, потер­пев пора­же­ние, они уже не веда­ют покоя. (13) Нынеш­нее без­вы­ход­ное поло­же­нье веч­но будет огнем жечь их души, и не будет им успо­ко­е­ния, покуда не ото­мстят вам сто­крат». Ни тот, ни дру­гой совет при­нят не был, и Герен­ния увез­ли из лаге­ря домой.