43. (1) Такая же уда­ча сопро­вож­да­ла и дру­го­го кон­су­ла у Коми­ния. На рас­све­те он подо­шел к сте­нам со все­ми сво­и­ми сила­ми, окру­жил город коль­цом, а у ворот, чтобы нигде не слу­чи­лась вылаз­ка, поста­вил надеж­ное под­креп­ле­ние. (2) Он уже пода­вал знак идти на при­ступ, когда от това­ри­ща явил­ся гонец с тре­вож­ной вестью о при­бли­же­нии два­дца­ти когорт; это заста­ви­ло его отло­жить при­ступ и ото­звать часть войск, уже постро­ен­ных и гото­вых к напа­де­нию. (3) Кон­сул при­ка­зал лега­ту Децию Бру­ту Сце­ве^[1] с пер­вым леги­о­ном, деся­тью вспо­мо­га­тель­ны­ми когор­та­ми и кон­ни­цей вый­ти про­тив вра­же­ско­го под­креп­ле­ния, (4) в любом месте пре­гра­дить доро­гу и задер­жать вра­га, а если потре­бу­ет­ся, то всту­пить и в руко­паш­ную, лишь бы эти вой­ска не мог­ли дой­ти до Коми­ния. (5) Сам же кон­сул, отдав при­каз. со всех сто­рон при­дви­гать лест­ни­цы к сте­нам горо­да, постро­ил с.500 бой­цов «чере­па­хой» и под­сту­пил к воротам. Разом и ворота были взло­ма­ны, и вой­ска со всех сто­рон взо­бра­лись на сте­ны. Если и хва­та­ло сам­ни­там муже­ства отра­жать при­сту­пы вра­га до того, как увиде­ли на сте­нах воору­жен­ных непри­я­те­лей, (6) то когда бой вел­ся уже не на рас­сто­я­нии, стре­ла­ми да дро­ти­ка­ми, а лицом к лицу, вру­ко­паш­ную, когда рим­ляне, с трудом взо­брав­шись на сте­ны сни­зу, где осо­бен­но вели­ка была угро­за пора­же­ния, на рав­ной высо­те бились с нерав­ным про­тив­ни­ком, — (7) тогда сам­ни­ты оста­ви­ли баш­ни и сте­ны и, стол­пив­шись на пло­ща­ди, пред­при­ня­ли сла­бую попыт­ку повер­нуть воен­ную уда­чу в свою сто­ро­ну; (8) а потом, побро­сав ору­жие, око­ло один­на­дца­ти тысяч четы­рех­сот чело­век сда­лись на милость кон­су­ла; уби­тых же было око­ло четы­рех тысяч вось­ми­сот вось­ми­де­ся­ти.

(9) Так было дело у Коми­ния, так и у Акви­ло­нии; а меж­ду эти­ми дву­мя горо­да­ми, где пред­по­ла­га­лась третья бит­ва, с непри­я­те­лем так и не встре­ти­лись. Когда до Коми­ния оста­ва­лось семь миль, сам­ни­ты ото­зва­ли шед­ший туда отряд, и пото­му он не участ­во­вал ни в той, ни в дру­гой бит­ве. (10) На захо­де солн­ца, когда уже пока­за­лись перед ним и лагерь и Акви­ло­ния, крик, донес­ший­ся с обе­их сто­рон, заста­вил сам­ни­тов оста­но­вить­ся; (11) потом со сто­ро­ны лаге­ря, подо­жжен­но­го рим­ля­на­ми, вдруг широ­ко раз­ли­лось пла­мя — и этот несо­мнен­ный при­знак пора­же­ния удер­жал их от про­дви­же­ния впе­ред. (12) Тут они и зано­че­ва­ли на голой зем­ле, как попа­ло и не сни­мая доспе­хов, и всю ночь про­ве­ли в тре­во­ге, и ожи­дая утра и стра­шась его. (13) На рас­све­те, когда они еще не реши­ли, каким путем им идти, их заме­ти­ли рим­ские всад­ни­ки, кото­рые, пре­сле­дуя сам­ни­тов, поки­нув­ших ночью кре­пость, увиде­ли мно­же­ство вои­нов, не обез­опа­сив­ших себя ни валом, ни часо­вы­ми, и тот­час обра­ти­ли их всех в бег­ство. (14) Со стен Акви­ло­нии тоже их заме­ти­ли, и когор­ты пехо­тин­цев тоже нача­ли их пре­сле­до­ва­ние. Пехота, одна­ко, не смог­ла догнать бег­ле­цов, тогда как кон­ни­ца уни­что­жи­ла до двух­сот вось­ми­де­ся­ти чело­век, шед­ших в хво­сте. В испу­ге враг побро­сал мно­го ору­жия и восем­на­дцать вой­ско­вых зна­мен; (15) но уцелев­шие бла­го­по­луч­но, насколь­ко это воз­мож­но при таком смя­те­нии, добра­лись до Бови­а­на.