История Рима от основания города

Книга XLII, гл. 41

41. (1) На это царь отве­чал: «Дело мое было бы пра­во, если бы оно раз­би­ра­лось спра­вед­ли­вы­ми судья­ми; но мне пред­сто­ит вести его пред лицом обви­ни­те­лей, кото­рые в то же вре­мя явля­ют­ся и судья­ми. (2) Из всех обви­не­ний, выстав­лен­ных про­тив меня, одни тако­го рода, что я, пожа­луй, могу гор­дить­ся ими, в дру­гих я, не крас­нея, созна­юсь, третьи — как голо­слов­но предъ­яв­лен­ные — могут быть опро­верг­ну­ты голо­слов­ным же отри­ца­ни­ем. (3) И дей­ст­ви­тель­но, если бы я ныне на осно­ва­нии ваших зако­нов пред­стал пред вами в каче­стве под­суди­мо­го, то в чем имен­но мог­ли бы упрек­нуть меня брун­ди­зий­ский донос­чик или Эвмен без того, чтобы не ока­зать­ся при этом ско­рее кле­вет­ни­ка­ми, чем спра­вед­ли­вы­ми обви­ни­те­ля­ми? (4) Разу­ме­ет­ся, ни Эвмен, непри­ят­ный столь мно­гим по сво­им обще­ст­вен­ным и част­ным сно­ше­ни­ям, ни в ком дру­гом не имел вра­га, как толь­ко во мне, ни я не мог най­ти более под­хо­дя­ще­го помощ­ни­ка для пре­ступ­ных услуг, чем Рам­мия, кото­ро­го я нико­гда до того вре­ме­ни не видал и вряд ли хотел увидеть. (5) Я обя­зан так­же дать отчет о фиван­ских послах, кото­рые, как извест­но, погиб­ли во вре­мя кораб­ле­кру­ше­ния, и об умерщ­вле­нии Арфе­тав­ра, при­чем в послед­нем слу­чае меня обви­ня­ют лишь в том, что его убий­цы ушли в с.448 изгна­ние в мое государ­ство. (6) Про­тив неспра­вед­ли­во­сти тако­го обви­не­ния я готов не про­те­сто­вать лишь в том слу­чае, если и вы при­зна­е­те себя под­стре­ка­те­ля­ми к пре­ступ­ле­ни­ям, за кото­рые осуж­де­ны все изгнан­ни­ки, какие толь­ко нашли себе убе­жи­ще в Ита­лии или в Риме. (7) Если же вы и все дру­гие наро­ды не согла­си­тесь с этим, то и я при­со­еди­нюсь к про­чим. Да и в самом деле, что за поль­за отправ­лять кого-нибудь в изгна­ние, раз изгнан­ник нигде не най­дет убе­жи­ща? (8) Несмот­ря на это, лишь толь­ко вы напом­ни­ли мне о пре­бы­ва­нии в Македо­нии убийц Арфе­тав­ра, я велел отыс­кать их и уда­лить из цар­ства, навсе­гда вос­пре­тив им всту­пать в мои вла­де­ния. (9) И это ста­вит­ся мне в упрек, как под­суди­мо­му, кото­рый дол­жен оправ­ды­вать­ся; дру­гие же обви­не­ния, выстав­лен­ные про­тив меня как царя, а так­же обви­не­ния в нару­ше­нии суще­ст­ву­ю­ще­го меж­ду нами дого­во­ра тре­бу­ют еще разъ­яс­не­ния. (10) Имен­но, если в дого­во­ре ска­за­но, что мне не раз­ре­ша­ет­ся защи­щать себя и государ­ство даже в том слу­чае, если кто-либо напа­дет на меня, то я дол­жен сознать­ся в нару­ше­нии дого­во­ра, так как я с ору­жи­ем в руках защи­щал­ся про­тив Абру­по­ла, союз­ни­ка рим­ско­го наро­да; (11) если же такая защи­та раз­ре­ше­на была дого­во­ром и если меж­ду­на­род­ным пра­вом уста­нов­ле­но отра­жать воору­жен­ное напа­де­ние ору­жи­ем, то что же нако­нец мне сле­до­ва­ло делать, когда Абру­пол опу­сто­шил гра­ни­цы мое­го государ­ства до Амфи­по­ля, увел в плен боль­шое чис­ло сво­бод­ных людей и неволь­ни­ков и угнал мно­го тысяч голов скота? (12) Неуже­ли я дол­жен был сидеть сло­жа руки и тер­петь, пока он с ору­жи­ем в руках вторг­нет­ся в Пел­лу и в мой дво­рец? Но, воз­ра­зят мне, я вел с ними закон­ную вой­ну, толь­ко не сле­до­ва­ло побеж­дать его и затем не подо­ба­ло ему под­вер­гать­ся и уча­сти, какая обык­но­вен­но выпа­да­ет на долю побеж­ден­ных. Если испы­тал эту участь я, под­верг­ший­ся напа­де­нию, то как может жало­вать­ся на это винов­ник вой­ны? (13) Рав­ным обра­зом я не буду оправ­ды­вать­ся и в том, рим­ляне, что ору­жи­ем нака­зал доло­пов, так как если я посту­пил и не по заслу­гам их, то все же по пра­ву: будучи отда­ны мое­му отцу по ваше­му реше­нию, они при­над­ле­жа­ли мое­му государ­ству и нахо­ди­лись в моей вла­сти. (14) А если бы мне и сле­до­ва­ло оправ­ды­вать­ся в этом, то ни вы, ни союз­ни­ки, ни даже те, кото­рые вооб­ще не одоб­ря­ют жесто­ких и неспра­вед­ли­вых мер, хотя бы отно­си­тель­но неволь­ни­ков, не могут счи­тать, что моя жесто­кость с доло­па­ми пре­вы­си­ла спра­вед­ли­вость, так как они до такой сте­пе­ни бес­че­ло­веч­но уби­ли Эвфра­но­ра, постав­лен­но­го мною началь­ни­ком над ними, что самая смерть была для него наи­бо­лее лег­ким из стра­да­ний.