Греческая история

Книга III

Ксенофонт Афинский. Греческая история / Пер. С. Лурье. Ленинград: ОГИЗ Соцэкгиз — Ленинградское отделение, 1935.
Перевод, вступительная статья и комментарий С. Лурье.
Отв. ред. О. Крюгер. Тех. ред. Л. Вакуленко.
I 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
II 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
III 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
IV 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
V 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25

с.48 (III. 1. 1) Так окон­чил­ся мятеж в Афи­нах. Через корот­кое вре­мя после это­го Кир, отпра­вив послов в Лакеде­мон, про­сил, чтобы лакеде­мо­няне при­ня­ли в нем такое же уча­стие, какое он сам при­нял в них во вре­мя их вой­ны с афи­ня­на­ми1. Эфо­ры сочли его прось­бу спра­вед­ли­вой и пору­чи­ли Самию, зани­мав­ше­му тогда пост навар­ха, ока­зать потреб­ную помощь Киру. Послед­ний охот­но испол­нил прось­бу Кира: во гла­ве сво­его флота и флота Кира он поплыл вдоль бере­га в Кили­кию и добил­ся того, что вла­сти­тель Кили­кии Свен­не­сий поте­рял воз­мож­ность ока­зы­вать на суше про­ти­во­дей­ст­вие Киру, иду­ще­му похо­дом на пер­сид­ско­го царя. (2) Как Кир собрал вой­ско, как он с этим вой­ском отпра­вил­ся вглубь стра­ны про­тив бра­та, при каких обсто­я­тель­ствах про­изо­шла бит­ва2, как Кир погиб и как после это­го гре­кам уда­лось бла­го­по­луч­но добрать­ся к бере­гу моря3, — обо всем этом напи­са­но уже в кни­ге сира­куз­ца Феми­сто­ге­на.

(3) Тис­са­ферн, ока­зав­ший неоце­ни­мые услу­ги царю в его войне с бра­том, был назна­чен сатра­пом не толь­ко тех обла­стей, в кото­рых он началь­ст­во­вал преж­де, но и тех, где началь­ни­ком был преж­де Кир. При­быв в свою сатра­пию, он тот­час же решил под­чи­нить себе все ионий­ские горо­да. Эти горо­да, с одной сто­ро­ны, жела­ли сохра­нить сво­бо­ду, а с дру­гой, опа­са­лись мще­ния Тис­са­фер­на за то, что они при жиз­ни Кира отпа­ли от Тис­са­фер­на и ста­ли на сто­ро­ну Кира; поэто­му они не откры­ли город­ских ворот Тис­са­фер­ну, а отпра­ви­ли послов в Лакеде­мон. Эти послы про­си­ли их, как защит­ни­ков всей Гре­ции, поза­бо­тить­ся и о них, ази­ат­ских гре­ках, спа­сти их стра­ну от опу­сто­ше­ния и высту­пить на защи­ту их сво­бо­ды. (4) Лакеде­мо­няне же посла­ли к ним гар­мо­стом Фиб­ро­на, дав­ши им и вой­ско — око­ло тыся­чи нео­да­мо­дов4 и око­ло четы­рех тысяч про­чих пело­пон­нес­цев. Фиб­рон попро­сил и у афи­нян три­ста всад­ни­ков, обе­щая дать им жало­ва­нье. Афи­няне же посла­ли тех, кото­рые слу­жи­ли в кон­ни­це в прав­ле­ние трид­ца­ти, пола­гая, что для демо­кра­тии будет бла­гом, если они будут вда­ли от роди­ны и с.49 погиб­нут. (5) Когда они при­бы­ли в Азию, Фиб­рон при­со­еди­нил к ним опол­че­ния из гре­че­ских горо­дов, рас­по­ло­жен­ных на мате­ри­ке, так как тогда все гре­че­ские горо­да бес­пре­ко­слов­но пови­но­ва­лись при­ка­за­ни­ям каж­до­го лакеде­мо­ня­ни­на. Но даже и с таким вой­ском Фиб­рон из стра­ха перед непри­я­тель­ской кон­ни­цей5 не решал­ся спу­стить­ся в доли­ну; с него доволь­но было и того, что те пози­ции, кото­рые он зани­мал, дава­ли ему воз­мож­ность пред­о­хра­нить стра­ну от вра­же­ско­го опу­сто­ше­ния. (6) Когда же гре­че­ское вой­ско, участ­во­вав­шее в похо­де Кира, бла­го­по­луч­но спас­шись, при­со­еди­ни­лось к нему, он стал уже спус­кать­ся в доли­ну и откры­то высту­пать про­тив Тис­са­фер­на; ему уда­лось взять доб­ро­воль­но сдав­ший­ся город Пер­гам, а так­же Тев­фра­нию и Али­сар­ну, над кото­ры­ми началь­ст­во­ва­ли Еври­сфен и Прокл, потом­ки лакеде­мо­ня­ни­на Дема­ра­та. Послед­ний полу­чил эту область в дар от царя за то, что он участ­во­вал в похо­де на Гре­цию. На его сто­ро­ну пере­шли так­же бра­тья Гор­ги­он и Гон­гил, вла­дев­шие: пер­вый — Гам­бри­ем и Пале­гам­бри­ем, а вто­рой — Мири­ной и Гри­ни­ем. И эти горо­да были цар­ским даром Гон­ги­лу6 за то, что он — един­ст­вен­ный из эре­трий­цев — был изгнан за пер­со­филь­ство. (7) Были и такие сла­бо укреп­лен­ные горо­да, кото­рые Фиб­рон взял воору­жен­ной силой; что же каса­ет­ся Лари­сы, так назы­вае­мой Еги­пет­ской, то, так как она не под­чи­ни­лась его тре­бо­ва­ни­ям, он ее обнес осад­ны­ми укреп­ле­ни­я­ми и оса­ждал. Так как ему никак не уда­лось взять город, он стал копать коло­дец, отведя в него воду из город­ско­го под­зем­но­го водо­про­во­да, чтобы лишить город воды. Тогда оса­жден­ные ста­ли совер­шать частые вылаз­ки из стен и бро­сать в выры­тую яму брев­на и кам­ни7; чтобы избе­жать это­го, Фиб­рон сде­лал над колод­цем дере­вян­ный пред­о­хра­ни­тель­ный щит. Но лари­с­цы сде­ла­ли ночью вылаз­ку и сожгли этот щит. После это­го эфо­ры, решив, что он попу­сту тра­тит вре­мя, отпра­ви­ли к нему послов с при­ка­за­ни­ем, оста­вив Лари­су, отпра­вить­ся в Карию.

(8) Когда он по пути в Карию при­был уже в Эфес, его настиг здесь Дер­ки­лид, при­шед­ший сме­нить его на посту. Это был, по обще­му мне­нию, очень лов­кий и изо­бре­та­тель­ный чело­век, поче­му он и носил про­зви­ще Сиси­фа. Фиб­рон вер­нул­ся на роди­ну, был осуж­ден и при­нуж­ден отпра­вить­ся в изгна­ние; союз­ни­ки его обви­ни­ли в том, что он поз­во­лял сво­е­му вой­ску гра­бить дру­же­ст­вен­ные горо­да. (9) Всту­пив в коман­до­ва­ние вой­ском, Дер­ки­лид, зная что Тис­са­ферн и Фар­на­баз отно­сят­ся друг к дру­гу недо­вер­чи­во и подо­зри­тель­но, всту­пив в согла­ше­ние с Тис­са­фер­ном, повел вой­ско на терри­то­рию Фар­на­ба­за, пред­по­чи­тая вести вой­ну с одним, чем с обо­и­ми сра­зу. Дер­ки­лид был и до того вре­ме­ни вра­гом Фар­на­ба­за: будучи гар­мо­стом в Абидо­се в навар­хию Лисанд­ра8, он был с.50 окле­ве­тан Фар­на­ба­зом и при­го­во­рен к сто­я­нию на карау­ле со щитом в руках, что счи­та­ет­ся позо­ром у доб­ро­по­рядоч­ных лакеде­мо­нян: это при­ня­тое у них нака­за­ние за недо­ста­ток дис­ци­пли­ны. Поэто­му-то он с гораздо боль­шей охотой пошел вое­вать с Фар­на­ба­зом. (10) И тот­час же обна­ру­жи­лось, какая боль­шая раз­ни­ца меж­ду его началь­ст­во­ва­ни­ем и Фиб­ро­но­вым: он про­вел вой­ско через дру­же­ст­вен­ную стра­ну до Фар­на­ба­зо­вой Эолиды, не при­чи­нив ника­ко­го вреда союз­ни­кам9.

Эта Эолида нахо­ди­лась под вер­хов­ной коман­дой Фар­на­ба­за; долж­ность же сатра­па этой обла­сти зани­мал у него до самой смер­ти дар­да­нец Зений. Когда послед­ний забо­лел и умер, и Фар­на­баз соби­рал­ся уже пере­дать сатра­пию дру­го­му, жена Зения Мания, тоже дар­дан­ка, сна­ряди­ла пыш­ный кор­теж ко дво­ру с бога­ты­ми дара­ми как для само­го Фар­на­ба­за, так и для рас­по­ло­же­ния к себе налож­ниц и вли­я­тель­ных лиц при его дво­ре. (11) Полу­чив у него ауди­ен­цию, она ска­за­ла: «Фар­на­баз, мой покой­ный муж все­гда вно­сил тебе поло­жен­ные пода­ти и во всем про­чем был тебе дру­гом, так что ты его все­гда хва­лил и ува­жал. Если я буду тебе слу­жить ничуть не хуже его, зачем тебе нуж­но назна­чать дру­го­го сатра­па? Если же я тебе в чем-нибудь не уго­жу, от тебя будет зави­сеть отнять у меня власть и отдать ее дру­го­му». (12) Выслу­шав все это, Фар­на­баз при­знал спра­вед­ли­вым, чтобы Мания зани­ма­ла долж­ность сатра­па. Она же, став вла­ды­кой стра­ны, ничуть не хуже мужа соби­ра­ла и пере­да­ва­ла пода­ти, и к тому же каж­дый раз, когда при­бы­ва­ла ко дво­ру Фар­на­ба­за, при­во­зи­ла ему подар­ки и вся­кий раз, как он при­бы­вал в ее стра­ну, при­ни­ма­ла его мно­го луч­ше и любез­нее всех про­чих под­чи­нен­ных ему вла­сти­те­лей; (13) она удер­жа­ла под сво­ей вла­стью все полу­чен­ные ею в удел горо­да и, кро­ме того, при­со­еди­ни­ла к сво­им вла­де­ни­ям при­мор­ские горо­да Лари­су, Гама­к­сит и Коло­ны, преж­де ей не под­чи­нен­ные. Она ата­ко­ва­ла сте­ны этих горо­дов во гла­ве отряда гре­че­ских наем­ни­ков; сама же она наблюда­ла за ходом сра­же­ния, сидя в коляс­ке. Кого она счи­та­ла достой­ным похва­лы, тот полу­чал щед­рые дары; таким обра­зом она сфор­ми­ро­ва­ла пре­крас­ное наем­ни­че­ское вой­ско. Она участ­во­ва­ла так­же и в похо­дах Фар­на­ба­за, каж­дый раз как он совер­шал набе­ги на мисий­цев или писидов за то, что они гра­би­ли цар­ские вла­де­ния. Фар­на­баз со сво­ей сто­ро­ны ока­зы­вал ей вся­че­ское ува­же­ние и ино­гда спра­ши­вал у нее сове­та в государ­ст­вен­ных делах. (14) Когда ей было уже более соро­ка лет, Мидий, муж ее доче­ри, под­стре­кае­мый окру­жаю­щи­ми, гово­рив­ши­ми ему, что позор­но, чтобы он сто­ял в сто­роне от дел, а пра­ви­ла жен­щи­на, заду­шил ее, как рас­ска­зы­ва­ют, в ее поко­ях. Вооб­ще она тща­тель­но обе­ре­га­ла себя от посто­рон­них людей, как все­гда посту­па­ют тира­ны, но ему она дове­ря­ла и люби­ла его, как сво­его зятя. Он убил так­же и ее сына, кра­сав­ца лицом, имев­ше­го око­ло сем­на­дца­ти лет от роду. (15) Сде­лав это, он овла­дел укреп­лен­ны­ми горо­да­ми Скеп­си­ем и Гер­ги­фом, где с.51 пре­иму­ще­ст­вен­но хра­ни­лись сокро­ви­ща Мании. Про­чие горо­да не откры­ли ему ворот, но быв­ший в них гар­ни­зон удер­жал их для Фар­на­ба­за. После это­го Мидий послал Фар­на­ба­зу дары и про­сил его, чтобы он остал­ся вла­сти­те­лем этой обла­сти, как вла­де­ла ею Мания. Фар­на­баз же, воз­вра­тив ему дары, велел ему повре­ме­нить с под­не­се­ни­ем, пока он не при­дет к Мидию и не возь­мет эти подар­ки вме­сте с его голо­вой: он гово­рил, что он не хочет боль­ше жить, если не ото­мстит за Манию. (16) В это вре­мя при­бы­ва­ет сюда Дер­ки­лид и тот­час же берет в один день без сопро­тив­ле­ния при­мор­ские горо­да Лари­су, Гама­к­сит и Коло­ны. Затем он послал послов в горо­да Эолиды с пред­ло­же­ни­ем стать сво­бод­ны­ми10, а открыть ему ворота и всту­пить с ним в союз. Это пред­ло­же­ние было при­ня­то жите­ля­ми Неандрий, Илия и Коки­лии, так как сто­яв­шие в них гре­че­ские гар­ни­зо­ны после смер­ти Мании под­верг­лись очень сквер­но­му обра­ще­нию. (17) Зато началь­ник гар­ни­зо­на в непри­ступ­ной кре­по­сти Кеб­рене не открыл ворот Дер­ки­лиду, наде­ясь полу­чить награ­ду от Фар­на­ба­за за то, что он сохра­нил ему город. Дер­ки­лид был раз­дра­жен этим и соби­рал­ся ата­ко­вать Кеб­рен. Он совер­шил жерт­во­при­но­ше­ние, но не полу­чил бла­го­при­ят­ных пред­зна­ме­но­ва­ний. На сле­дую­щий день он тоже при­нес жерт­ву, и так­же не полу­чил хоро­ших резуль­та­тов; то же было и на тре­тий день. До чет­вер­то­го дня он кре­пил­ся и при­но­сил жерт­вы, сдер­жи­вая доса­ду. Доса­до­вал он пото­му, что спе­шил овла­деть всей Эолидой преж­де, чем Фар­на­баз при­дет к ней на помощь. (18) Какой-то сики­он­ский лохаг Афи­над, нахо­дя, что Дер­ки­лид попу­сту тра­тит вре­мя, решил, что он смо­жет соб­ст­вен­ны­ми сила­ми лишить кеб­рен­цев воды. Он бро­сил­ся со сво­им отрядом к источ­ни­ку и стал его засы­пать. Тогда сидев­шие в кре­по­сти сде­ла­ли вылаз­ку, рани­ли его само­го, уби­ли дво­их из его отряда, а осталь­ных про­гна­ли, нано­ся им уда­ры и бро­сая в них сна­ряды. Это при­ве­ло в него­до­ва­ние Дер­ки­лида, кото­рый пола­гал, что вслед­ст­вие это­го и ата­ка будет вестись с мень­шим вооду­шев­ле­ни­ем. Но как раз в это вре­мя при­шли из кре­по­сти послы от гре­ков и ска­за­ли, что им не нра­вит­ся образ дей­ст­вий началь­ни­ка и что они пред­по­чи­та­ют союз с гре­ка­ми сою­зу с вар­ва­ра­ми.

(19) Не успе­ли окон­чить­ся эти пере­го­во­ры, как при­шел послан­ный от началь­ни­ка гар­ни­зо­на и сооб­щил, что послед­ний при­со­еди­ня­ет­ся ко всем заяв­ле­ни­ям горо­жан. В этот же день Дер­ки­лид полу­чил, нако­нец, хоро­шие пред­зна­ме­но­ва­ния; поэто­му он при­ка­зал вой­ску немед­лен­но стать под ору­жие и повел его к город­ским воротам. Горо­жане откры­ли ворота и впу­сти­ли их в город. Поста­вив и здесь гар­ни­зон, Дер­ки­лид тот­час же пошел на Скеп­сий и Гер­гиф. (20) Мидий же ждал при­бы­тия Фар­на­ба­за, но из стра­ха перед граж­да­на­ми послал посла к Дер­ки­лиду с пред­ло­же­ни­ем всту­пить в пере­го­во­ры, если тот при­шлет залож­ни­ков. Дер­ки­лид послал ему по одно­му граж­да­ни­ну из каж­до­го союз­но­го горо­да и пред­ло­жил взять из с.52 них в залож­ни­ки кого он хочет и в каком угод­но чис­ле. Тот, взяв деся­те­рых, вышел из кре­по­сти11 и, всту­пив в пере­го­во­ры с Дер­ки­лидом, спро­сил его, на каких усло­ви­ях он согла­сен всту­пить с ним в союз. Тот отве­чал, что он ста­вит усло­ви­ем пре­до­став­ле­ние сво­бо­ды и неза­ви­си­мо­сти граж­да­нам. Еще до окон­ча­ния этих пере­го­во­ров Дер­ки­лид дви­нул­ся к Скеп­сию. (21) Мидий понял, что он не смо­жет ему вос­пре­пят­ст­во­вать про­тив воли граж­дан, и поз­во­лил ему вой­ти в город. По при­не­се­нии жертв Афине в Скеп­сий­ском акро­по­ле Дер­ки­лид вывел из горо­да гар­ни­зон Мидия, пере­дал город граж­да­нам и, ука­зав им в тор­же­ст­вен­ной речи, что они могут учредить у себя такой строй, какой подо­ба­ет сво­бод­ным элли­нам, вышел из горо­да и напра­вил­ся к Гер­ги­фу. (22) С ним вме­сте дви­ну­лись и мно­гие из скеп­сий­цев; они лико­ва­ли и возда­ва­ли ему поче­сти за соде­ян­ное. Мидий, после­до­вав за ним, про­сил отдать ему в управ­ле­ние город Гер­гиф; Дер­ки­лид отве­тил ему, что он полу­чит все то, чего заслу­жи­ва­ет. Затем он подо­шел вме­сте с Миди­ем к воротам Гер­ги­фа; за ним шло вой­ско, выстро­ен­ное по два в ряд, как в мир­ное вре­мя. Кара­уль­ные, сто­яв­шие на город­ских баш­нях, имев­ших гро­мад­ную высоту, не стре­ля­ли, так как виде­ли, что вой­ско сопро­вож­да­ет Мидий. Дер­ки­лид ска­зал Мидию: «При­ка­жи открыть ворота; мы всту­пим под тво­им пред­во­ди­тель­ст­вом в город; я вой­ду вме­сте с тобой в свя­ти­ли­ще и при­не­су жерт­ву Афине». Мидий боял­ся открыть ворота, но, испу­гав­шись, чтобы его не лиши­ли сво­бо­ды, при­ка­зал все же открыть. (23) Вой­дя в город, Дер­ки­лид отпра­вил­ся вме­сте с Миди­ем в акро­поль, затем он со сво­и­ми тело­хра­ни­те­ля­ми вошел в храм Афи­ны для при­не­се­ния жертв; про­чим же вои­нам он при­ка­зал занять посты вокруг стен. При­не­ся жерт­ву, он при­ка­зал тело­хра­ни­те­лям Мидия занять посты во фрон­те его вой­ска, так как он при­ни­ма­ет их к себе на служ­бу: ведь Мидию уже нече­го было боять­ся12. (24) Мидий при­шел в заме­ша­тель­ство и ска­зал: «Ну, я уйду, чтобы при­гото­вить тебе дары госте­при­им­ства». Дер­ки­лид воз­ра­зил на это: «Нет, кля­нусь Зев­сом, не делай это­го, не подо­ба­ет, чтобы я, при­но­сив­ший жерт­ву, полу­чал дары от тебя; наобо­рот, я дол­жен уго­щать тебя. Остань­ся же с нами, пока будет готов обед; мы с тобой все обсудим меж­ду собой и посту­пим по спра­вед­ли­во­сти». (25) Когда они рас­се­лись, Дер­ки­лид задал вопрос: «Ска­жи мне, Мидий, отец твой оста­вил тебя домо­вла­ды­кой, не прав­да ли?» — «Конеч­но», — отве­тил тот. «Сколь­ко у тебя было домов, сколь­ко пахот­ных участ­ков, сколь­ко лугов?» Когда он все это запи­сал, при­сут­ст­во­вав­шие там скеп­сий­цы ска­за­ли: «Он тебя обма­ны­ва­ет, Дер­ки­лид». (26) «А вы не слиш­ком при­ди­рай­тесь к мело­чам», — ска­зал Дер­ки­лид и, запи­сав все отцов­ское име­ние, при­ба­вил: «Чьей была Мания?» Все при­сут­ст­ву­ю­щие ска­за­ли, что Фар­на­ба­за. «В таком слу­чае не долж­но ли и ее иму­ще­ство при­над­ле­жать Фар­на­ба­зу?» — «Конеч­но», с.53 отве­ти­ли окру­жаю­щие. «Но, ведь, Фар­на­баз нам враг; и поэто­му, раз мы победи­ли его, то его вла­де­ния ста­но­вят­ся наши­ми. Так пусть же кто-нибудь поведет нас туда, где хра­нят­ся сокро­ви­ща Мании и Фар­на­ба­за». (27) Его пове­ли ко двор­цу Мании, кото­рым завла­дел Мидий; послед­ний шел вме­сте с ними. Вой­дя внутрь, Дер­ки­лид позвал каз­на­че­ев; он при­ка­зал при­служ­ни­кам аре­сто­вать их и заявил им, что если они будут ули­че­ны в утай­ке чего-либо из сокро­вищ Мании с целью при­сво­е­ния, то немед­лен­но будут пере­би­ты. Тогда они пока­за­ли ему все сокро­ви­ща. Осмот­рев их, он запер все на замок, опе­ча­тал и при­ста­вил кара­уль­ных. (28) Вый­дя из двор­ца, он ска­зал тем из лоха­гов и так­си­ар­хов, кото­рых он застал у ворот: «Здесь хва­тит жало­ва­нья для вой­ска при­бли­зи­тель­но на год при вось­ми тыся­чах вои­нов. Если же мы еще что-нибудь раздо­будем, то и это будет рас­хо­до­вать­ся на упла­ту жало­ва­нья». Он ска­зал это, зная, что, услы­шав об этом, они ста­нут гораздо более послуш­ны­ми и услуж­ли­вы­ми. После это­го Мидий спро­сил: «А где мне при­ка­жешь жить, Дер­ки­лид?» Послед­ний отве­тил: «Там, мой милый Мидий, где это будет спра­вед­ли­вее все­го: в тво­ем род­ном горо­де Скеп­сии, в тво­ем отцов­ском доме».

(III. 2. 1) Совер­шив все это и взяв в восемь дней девять горо­дов, Дер­ки­лид стал думать, как бы ему устро­ить так, чтобы не ложить­ся тяж­ким бре­ме­нем на союз­ни­ков, оста­ва­ясь на зимов­ку в дру­же­ст­вен­ной стране (как было с Фиб­ро­ном), и чтобы Фар­на­баз, наде­ясь на пре­вос­ход­ство сво­ей кон­ни­цы, не разо­рял гре­че­ских горо­дов. Он шлет послов к Фар­на­ба­зу с вопро­сом, что́ тот пред­по­чи­та­ет, — вой­ну или мир? Фар­на­баз, зная, что Эолида силь­но укреп­ле­на и что это угро­жа­ет его рези­ден­ции Фри­гии, пред­по­чел пере­ми­рие.

(2) После это­го Дер­ки­лид, при­дя в Вифин­скую Фра­кию, рас­по­ло­жил­ся там на зимов­ку. Это не вызва­ло неудо­воль­ст­вия Фар­на­ба­за, так как вифин­цы часто совер­ша­ли на него набе­ги. Дер­ки­лид все вре­мя имел воз­мож­ность без­опас­но и бес­пре­пят­ст­вен­но гра­бить Вифи­нию и имел съест­ные при­па­сы в изоби­лии; един­ст­вен­ной неуда­чей была сле­дую­щая. К нему при­шли с дру­го­го бере­га Гел­лес­пон­та, от Сев­фа, союз­ни­ки-одри­сы, в чис­ле око­ло двух­сот всад­ни­ков и око­ло трех­сот пель­та­стов. Они рас­по­ло­жи­лись лаге­рем и окру­жи­ли себя тыном при­бли­зи­тель­но в две­на­дца­ти ста­ди­ях от гре­че­ско­го лаге­ря. Попро­сив у Дер­ки­лида кара­уль­ных для лаге­ря из чис­ла тяже­ло­во­ору­жен­ных, они отпра­ви­лись за добы­чей и захва­ти­ли мно­го рабов и сокро­вищ. (3) Когда весь их лагерь напол­нил­ся мно­го­чис­лен­ны­ми плен­ны­ми, вифин­ские пель­та­сты и всад­ни­ки, узнав, сколь­ко чело­век вышло за добы­чей и сколь­ких гре­че­ских кара­уль­ных они оста­ви­ли в лаге­ре, собрав­шись в очень боль­шом чис­ле, на заре напа­ли на тяже­ло­во­ору­жен­ных, кото­рых было око­ло двух­сот. При­бли­зив­шись к лаге­рю, вифин­цы ста­ли бро­сать кам­ни и дро­ти­ки в гре­ков. Послед­ние, несмот­ря на то, что полу­ча­ли пора­не­ния, часто даже смер­тель­ные, не мог­ли ниче­го сде­лать с.54 внут­ри огра­ды, име­ю­щей при­бли­зи­тель­но чело­ве­че­ский рост. (4) Тогда они сорва­ли огра­ду и унес­ли ее в лагерь. Та часть вифин­цев, на кото­рую было непо­сред­ст­вен­но направ­ле­но напа­де­ние, каж­дый раз отсту­па­ла, им не труд­но было отсту­пать от тяже­ло­во­ору­жен­ных, так как они были в лег­ком воору­же­нии, но в то же вре­мя осталь­ные вифин­цы спра­ва и сле­ва осы­па­ли гре­ков дро­ти­ка­ми и при каж­дой вылаз­ке мно­гих из них уби­ва­ли. Нако­нец они, как ско­ти­на в заго­род­ке, были пере­би­ты дро­ти­ка­ми. Из них толь­ко при­бли­зи­тель­но пят­на­дца­ти чело­ве­кам уда­лось спа­стись и бежать в гре­че­ский лагерь, да и то толь­ко пото­му, что они обра­ти­лись в бег­ство как толь­ко узна­ли, в чем дело, и ускольз­ну­ли во вре­мя бит­вы по недо­смот­ру вифин­цев. (5) Быст­ро выпол­нив это и пере­бив сто­ро­жей шатров одрис­ских фра­кий­цев, они ушли, захва­тив всех плен­ных. Таким обра­зом, когда гре­ки узна­ли об этом и при­шли на помощь, они не нашли в лаге­ре ниче­го, кро­ме обна­жен­ных тру­пов. Когда одри­сы вер­ну­лись с набе­га, они похо­ро­ни­ли сво­их погиб­ших сооте­че­ст­вен­ни­ков, почти­ли их память обиль­ной выпив­кой и кон­ны­ми риста­ни­я­ми, при­со­еди­ни­лись к гре­че­ско­му лаге­рю и с этих пор сооб­ща гра­би­ли и опу­сто­ша­ли Вифи­нию).

(6) С наступ­ле­ни­ем вес­ны Дер­ки­лид отпра­вил­ся из Вифи­нии в Ламп­сак. Во вре­мя его пре­бы­ва­ния в этом горо­де к нему при­шли послы от лакеде­мон­ско­го пра­ви­тель­ства: Арак, Нав­бат и Анти­сфен. Они при­бы­ли для наблюде­ния за ходом дел в Азии и в част­но­сти для того, чтобы пере­дать Дер­ки­лиду, что он оста­ет­ся во гла­ве вой­ска еще на год и что эфо­ры упол­но­мо­чи­ли их, созвав вои­нов, пере­дать им, что они пори­ца­ют вой­ско за его преж­нее поведе­ние, но хва­лят его за то, что оно теперь ни в чем не нару­ша­ет зако­нов. И на буду­щее вре­мя, гово­ри­ли эфо­ры, они не допу­стят нару­ше­ния зако­нов; если же вои­ны про­явят спра­вед­ли­вое отно­ше­ние к союз­ни­кам, то они и впредь будут их удо­ста­и­вать похва­лы. (7) Когда, собрав сол­дат, послы пере­да­ли им это, вождь наем­ни­ков Кира отве­чал: «Лакеде­мо­няне, мы-то одни и те же и теперь и в про­шлом году, но началь­ник у нас не тот, что в про­шлом году. Вам лег­ко поэто­му понять при­чи­ну, поче­му мы теперь не нару­ша­ем зако­нов, а тогда нару­ша­ли». (8) Когда Дер­ки­лид при­гла­сил к сво­е­му сто­лу послов с роди­ны, кто-то из сви­ты Ара­ка упо­мя­нул, что они оста­ви­ли в Лакеде­моне послов от хер­со­нес­цев. Послед­ние, как рас­ска­зы­ва­ли послы, заяви­ли, что уже нет ника­кой воз­мож­но­сти обра­ба­ты­вать поля на Хер­со­не­се, так как эта мест­ность под­вер­га­ет­ся посто­ян­ным гра­бе­жам фра­кий­цев. Но, если бы была постро­е­на сте­на через весь пере­ше­ек, от моря до моря, то мог­ли бы обра­ба­ты­вать огром­ные про­стран­ства пло­до­род­ной зем­ли как они сами, так и лакеде­мон­ские коло­ни­сты, сколь­ко бы ни поже­ла­ли. Таким обра­зом, заяви­ли они, они были бы очень доволь­ны, если бы был послан по пору­че­нию государ­ства кто-нибудь из лакеде­мо­нян с вой­ском для испол­не­ния это­го пред­при­я­тия. (9) Дер­ки­лид, услы­шав это, не ска­зал им, како­го он мне­ния по это­му пово­ду, но послал их в Эфес через гре­че­ские горо­да, раду­ясь, что им пред­сто­ит с.55 увидеть горо­да, наслаж­даю­щи­е­ся бла­га­ми мира. Послы отпра­ви­лись, а Дер­ки­лид, узнав, что он остав­лен еще на год вое­на­чаль­ни­ком, сно­ва отпра­вил послов к Фар­на­ба­зу и спро­сил его, хочет ли он, чтобы про­дол­жа­лось пере­ми­рие, заклю­чен­ное на зим­нее вре­мя, или пред­по­чи­та­ет вой­ну. Когда Фар­на­баз пред­по­чел и на этот раз пере­ми­рие, Дер­ки­лид, оста­вив дру­же­ст­вен­ные ему погра­нич­ные горо­да наслаж­даю­щи­ми­ся бла­га­ми мира, пере­прав­ля­ет­ся со сво­им вой­ском через Гел­лес­понт в Евро­пу; затем он про­шел через дру­же­ст­вен­ную Фра­кию, полу­чив дары госте­при­им­ства от Сев­фа, и при­был в Хер­со­нес. (10) Здесь он узнал, что на этом полу­ост­ро­ве рас­по­ло­же­но один­на­дцать или две­на­дцать горо­дов, что зем­ля здесь очень пло­до­род­на и при­но­сит бога­тый уро­жай, но толь­ко, как уже было ска­за­но, под­вер­га­ет­ся посто­ян­ным гра­бе­жам фра­кий­цев. Он про­из­вел изме­ре­ния, и ока­за­лось, что пере­ше­ек име­ет в шири­ну семь ста­дий. Тогда он решил не мед­лить и, совер­шив жерт­во­при­но­ше­ния, стал стро­ить сте­ну, разде­лив пред­на­зна­чен­ную для построй­ки поло­су зем­ли на участ­ки для отдель­ных отрядов вои­нов. Он обе­щал дать награ­ду тем из вои­нов, кото­рые пер­вые соорудят сте­ну, а осталь­ным — по мере их заслуг. Построй­ка сте­ны нача­лась вес­ной и окон­чи­лась до наступ­ле­ния осе­ни; внут­ри сте­ны ока­за­лось один­на­дцать горо­дов, мно­го гава­ней, боль­шое про­стран­ство пло­до­род­ной и удоб­ной для посе­ва зем­ли, мно­го зем­ли уже заня­той нива­ми и мно­го­чис­лен­ные пре­крас­ные паст­би­ща для вся­ко­го рода скота. Выпол­нив это, он вер­нул­ся назад в Азию.

(11) Про­из­ведя осмотр под­чи­нен­ных ему горо­дов, он нашел все в поряд­ке, исклю­чая лишь того, что бег­ле­цы с Хиоса заня­ли укреп­ле­ние Атар­ней и, поль­зу­ясь этой кре­по­стью как базой, под­вер­га­ли опу­сто­ши­тель­ным гра­бе­жам Ионию, снис­ки­вая себе таким обра­зом сред­ства к про­пи­та­нию. Узнав, что у них в кре­по­сти боль­шие запа­сы хле­ба, Дер­ки­лид окру­жил ее укреп­ле­ни­я­ми и стал оса­ждать. На вось­мой месяц он заста­вил оса­жден­ных сдать­ся и, назна­чив здесь началь­ни­ком пел­лен­ца Дра­кон­та, устро­ил в этом месте склад все­воз­мож­ных съест­ных при­па­сов, чтобы Атар­ней мог слу­жить ему сто­ян­кой, когда он сюда при­будет. Затем он ушел в Эфес, от кото­ро­го до Сард три дня пути.

(12) До это­го вре­ме­ни Тис­са­ферн, Дер­ки­лид и живу­щие в этих местах элли­ны и вар­ва­ры были меж­ду собой в мире. Но вско­ре после опи­сы­вае­мых собы­тий при­шли в Лакеде­мон послы от ионий­ских горо­дов, кото­рые заяви­ли, что от Тис­са­фер­на зави­сит дать авто­но­мию гре­че­ским горо­дам, если бы толь­ко он поже­лал это­го. Поэто­му, если бы Кария, где нахо­дит­ся дво­рец и усадь­ба Тис­са­фер­на, ока­за­лась в кри­ти­че­ском поло­же­нии, то, заяви­ли они, по их мне­нию, он ско­рее все­го согла­сил­ся бы дать им авто­но­мию. Услы­шав это, эфо­ры посла­ли Дер­ки­лиду при­ка­за­ние совер­шить поход в Карию. Туда же при­ка­за­ли они плыть навар­ху Фара­ку во гла­ве флота. Они пови­но­ва­лись. (13) В это же вре­мя на помощь к Тис­са­фер­ну при­шел Фар­на­баз, во-пер­вых, пото­му, что Тис­са­ферн был с.56 назна­чен глав­но­на­чаль­ст­ву­ю­щим всех бое­вых сил13, а во-вто­рых, чтобы засвиде­тель­ст­во­вать, что он готов сра­жать­ся вме­сте с ним, быть его союз­ни­ком и сооб­ща изгнать гре­ков из вла­де­ний царя. (Вооб­ще же, Фар­на­баз завидо­вал тому, что Тис­са­ферн был глав­ным началь­ни­ком; осо­бен­но его удру­ча­ла поте­ря Эолиды). Услы­ша дру­же­ст­вен­ные пред­ло­же­ния Фар­на­ба­за, Тис­са­ферн ска­зал ему: «Пер­вым делом пой­дем со мной похо­дом в Карию, а затем поду­ма­ем и об этом». (14) По при­бы­тии туда они реши­ли поста­вить здесь надеж­ные гар­ни­зо­ны в кре­по­стях, а затем перей­ти назад в Ионию. Дер­ки­лид, услы­шав, что они пере­шли сно­ва через Меандр, заме­тил Фара­ку, что он боит­ся, что Тис­са­ферн и Фар­на­баз ста­нут совер­шать набе­ги на без­за­щит­ную стра­ну и под­вер­гать ее раз­граб­ле­нию. Поэто­му и он стал пере­прав­лять­ся через Меандр. Во вре­мя пере­пра­вы вой­ска, не выстро­ен­но­го в бое­вой порядок (так как Дер­ки­лид думал, что вра­ги достиг­ли уже Эфес­ской обла­сти), лакеде­мо­няне вне­зап­но увиде­ли перед собой сто­я­щих на над­гроб­ных памят­ни­ках раз­вед­чи­ков. (15) Взо­брав­шись на нахо­див­ши­е­ся перед ними памят­ни­ки и баш­ни, они увиде­ли впе­ре­ди, на доро­ге, по кото­рой им пред­сто­я­ло идти, выстро­ен­ных про­тив них в бое­вом поряд­ке карий­цев с белы­ми щита­ми, все пер­сид­ское вой­ско, все гре­че­ское вой­ско, кото­рое име­ли оба пер­сид­ских пол­ко­во­д­ца, и очень мно­го­чис­лен­ную кон­ни­цу: Тис­са­фер­но­ву — на пра­вом флан­ге, а Фар­на­ба­зо­ву — на левом. (16) Заме­тив это, Дер­ки­лид при­ка­зал так­си­ар­хам и лоха­гам как мож­но ско­рее постро­ить вой­ско по восемь в ряд, пель­та­стам стать на обо­их флан­гах; туда же он поме­стил всад­ни­ков, всех, каких он толь­ко имел, а сам стал совер­шать жерт­во­при­но­ше­ние. (17) Все пело­пон­нес­ское вой­ско соблюда­ло пол­ное спо­кой­ст­вие и при­готов­ля­лось к сра­же­нию. Что же каса­ет­ся вои­нов из При­е­ны, Ахил­лея, ост­ро­вов и иони­че­ских горо­дов, то часть их бежа­ла, оста­вив­ши ору­жие меж­ду коло­сья­ми нив (рожь в долине Меанд­ра очень высо­ка); осталь­ная же часть хотя и оста­лась, но ясно было, что и она соби­ра­ет­ся бежать. (18) Вско­ре при­шло изве­стие, что Фар­на­баз дал при­каз всту­пить в бой; Тис­са­ферн же еще не забыл наем­ни­ков Кира, с кото­ры­ми ему при­шлось сра­жать­ся, и, пола­гая, что все элли­ны похо­жи на них, желал избег­нуть сра­же­ния. Послав вест­ни­ков к Дер­ки­лиду, он при­ка­зал ему пере­дать, что жела­ет всту­пить с ним в пере­го­во­ры. Дер­ки­лид, взяв с собой из сво­ей сви­ты всад­ни­ков и пехо­тин­цев с самой вели­че­ст­вен­ной осан­кой, вышел к вест­ни­кам и ска­зал им: «А я, как види­те, совсем уже при­гото­вил­ся сра­жать­ся. Но раз он хочет всту­пить со мной в пере­го­во­ры, я ниче­го не имею про­тив это­го. В таком слу­чае необ­хо­ди­мо обме­нять­ся клят­ва­ми и залож­ни­ка­ми». (19) Когда пред­ста­ви­те­ли Тис­са­фер­на согла­си­лись на эти усло­вия, и они были выпол­не­ны, оба вой­ска вер­ну­лись на свои квар­ти­ры: вар­вар­ское — в карий­ские Трал­лы, а гре­че­ское — в Лев­коф­рий, где было очень почи­тае­мое свя­ти­ли­ще Арте­ми­ды и озе­ро, вели­чи­ной боль­ше ста­дии, с пес­ча­ным дном, напол­нен­ное с.57 проточ­ной, теп­лой, год­ной для питья водой. Тако­вы были собы­тия это­го дня; на сле­дую­щий же день они сошлись в услов­лен­ное место и реши­ли рас­спро­сить друг дру­га об усло­ви­ях мира. (20) Дер­ки­лид поста­вил усло­ви­ем, чтобы царь даро­вал авто­но­мию гре­че­ским горо­дам, а Тис­са­ферн и Фар­на­баз — чтобы гре­че­ское вой­ско поки­ну­ло стра­ну, а лакеде­мон­ские гар­мо­сты ушли из горо­дов. После этих вза­им­ных заяв­ле­ний было заклю­че­но пере­ми­рие, дей­ст­ви­тель­ное до тех пор, пока заяв­ле­ния Дер­ки­лида не будут утвер­жде­ны в Лакеде­моне, а усло­вия Тис­са­фер­на — царем.

(21) В то же вре­мя, когда Дер­ки­лид совер­шал в Азии опи­сан­ное выше, в Лакеде­моне про­ис­хо­ди­ло сле­дую­щее: лакеде­мо­няне дав­но него­до­ва­ли на элей­цев за то, что они заклю­чи­ли союз с афи­ня­на­ми, арги­вя­на­ми и ман­ти­ней­ца­ми, и за то, что они, утвер­ждая, что лакеде­мо­няне не упла­ти­ли нало­жен­но­го на них штра­фа, не поз­во­ли­ли им участ­во­вать в кон­ном и гим­на­сти­че­ском состя­за­ни­ях; вдо­ба­вок же, элей­цы не удо­воль­ст­во­ва­лись и этим, но после того как Лих­ас пере­дал свою колес­ни­цу фиван­цам, когда послед­ние были объ­яв­ле­ны победи­те­ля­ми, и Лих­ас вышел, чтобы вен­чать воз­ни­цу, они про­гна­ли его, чело­ве­ка пре­клон­ных лет, уда­ра­ми бича. (22) Неко­то­рое вре­мя спу­стя, когда Агис, в силу како­го-то пред­ска­за­ния, был послан сво­им государ­ст­вом при­не­сти жерт­ву Зев­су14, элей­цы вос­пре­пят­ст­во­ва­ли ему совер­шить молеб­ст­вие о даро­ва­нии победы на войне, ука­зы­вая ему, что было древ­нее поста­нов­ле­ние, что гре­ки не могут обра­щать­ся к ора­ку­лу, идя на вой­ну с гре­ка­ми же. Таким обра­зом ему при­шлось вер­нуть­ся, не совер­шив жерт­во­при­но­ше­ния. (23) Гне­ва­ясь за все это, эфо­ры и эккле­сия поста­но­ви­ли дать хоро­ший урок элей­цам. Отпра­вив послов в Элиду, они ска­за­ли, что лакеде­мон­ское пра­ви­тель­ство счи­та­ет спра­вед­ли­вым, чтобы они даро­ва­ли авто­но­мию под­чи­нен­ным горо­дам. Когда же элей­цы отве­ти­ли, что они это­го не сде­ла­ют, так как добы­ли эти горо­да как воен­ную добы­чу, эфо­ры объ­яви­ли сбор вой­ска. Агис во гла­ве вой­ска вторг­ся через Ахею в Элею блуз Лари­сы. (24) Через самое корот­кое вре­мя после того, как вой­ско вторг­лось во вра­же­скую стра­ну и ста­ло выру­бать дере­вья, про­изо­шло зем­ле­тря­се­ние. Агис счел это боже­ст­вен­ным пред­зна­ме­но­ва­ни­ем, уда­лил­ся из стра­ны и рас­пу­стил вой­ско. После это­го элей­цы ста­ли гораздо более уве­рен­ны­ми в себе и отпра­ви­ли послов в государ­ства, кото­рые, по их сведе­ни­ям, были враж­деб­ны лакеде­мо­ня­нам. (25) В том же году эфо­ры объ­яв­ля­ют новый поход на Элиду; союз­ни­ка­ми Аги­са в этом похо­де были афи­няне и все союз­ни­ки, кро­ме бео­тий­цев и корин­фян. Когда Агис вторг­ся в Элиду через Авлон, тот­час же к нему при­со­еди­ни­лись отло­жив­ши­е­ся от элей­цев леп­ре­а­ты, затем маки­стий­цы, а вме­сте с ними эпи­та­лий­цы. Когда же он пере­шел через реку15, к нему при­со­еди­ни­лись еще летрин­цы, амфи­доль­цы и мар­га­ней­цы. (26) После это­го он при­был в Олим­пию и стал совер­шать жерт­во­при­но­ше­ния Зев­су с.58 Олим­пий­ско­му, при­чем никто уже не пытал­ся ему пре­пят­ст­во­вать. Совер­шив жерт­во­при­но­ше­ния, он отпра­вил­ся к горо­ду, сжи­гая и выру­бая все вокруг себя, и захва­тил в этой обла­сти очень мно­го скота и рабов. Услы­шав это, так­же и мно­гие не участ­во­вав­шие в похо­де арка­дяне и ахей­цы по соб­ст­вен­ной воле вторг­лись в Элиду и при­ня­ли уча­стие в раз­граб­ле­нии стра­ны. Таким обра­зом этот поход был как бы фура­жи­ров­кой для Пело­пон­не­са. (27) Подой­дя к горо­ду, он раз­ру­шил пред­ме­стья и гим­на­сии, отли­чав­ши­е­ся сво­ей кра­сотой, само­го же горо­да он не взял, хотя он не был укреп­лен. Пола­га­ли, что ско­рее он не хотел его взять, чем не мог. В то вре­мя как он опу­сто­шал стра­ну и вой­ско было близ Кил­ле­ны, при­вер­жен­цы Ксе­ния, про кото­ро­го гово­ри­ли, что ему при­хо­ди­лось изме­рять медим­ном сереб­ро, полу­чен­ное в наслед­ство от отца, желая про­тив воли сво­их сограж­дан при­со­еди­нить­ся к лакеде­мо­ня­нам, собра­лись в каком-то доме и, устре­мив­шись оттуда с обна­жен­ны­ми меча­ми, устро­и­ли побо­и­ще. В чис­ле про­чих они уби­ли кого-то, похо­же­го на народ­но­го вождя Фра­сидея, думая, что уби­ли само­го Фра­сидея. При вести о его смер­ти народ впал в глу­бо­кое уны­ние и не пытал­ся бун­то­вать, а убий­цы дума­ли, что все уже сде­ла­но, и их еди­но­мыш­лен­ни­ки вынес­ли ору­жие на пло­щадь. (28) В дей­ст­ви­тель­но­сти же Фра­сидей еще спал там, где он сва­лил­ся пья­ный. Когда же народ узнал, что Фра­сидей не умер, весь дом его напол­нил­ся посе­ти­те­ля­ми, они обсту­пи­ли так­же его дом со всех сто­рон, как рой вокруг пче­ли­ной мат­ки. Когда же народ вышел на бой с Фра­сиде­ем во гла­ве, он победил в про­изо­шед­шей схват­ке, а учи­нив­шие побо­и­ще бежа­ли к лакеде­мо­ня­нам. (29) Агис, вер­нув­шись, сно­ва пере­шел Алфей, оста­вил в Эпи­та­лии, вбли­зи Алфея, гар­ни­зон с гар­мо­стом Лисип­пом во гла­ве и бег­ле­цов из Элиды, рас­пу­стил вой­ско и сам вер­нул­ся на роди­ну. Осталь­ную часть лета и насту­пив­шую зиму Элида под­вер­га­лась гра­бе­жам Лисип­па и его отряда. (30) На сле­дую­щее лето Фра­сидей отпра­вил в Лакеде­мон послов, пере­дав­ших, что он согла­ша­ет­ся срыть сте­ны Феи и Кил­ле­ны, даро­вать авто­но­мию три­фи­лид­ским горо­дам Фрик­се и Эпи­та­лию, Летри­нам, Амфи­до­лам и Мар­га­не­ям и кро­ме того всей Акро­рее, в том чис­ле и Ласи­о­ну, оспа­ри­вае­мо­му арка­дя­на­ми. Зато элей­цы счи­та­ли спра­вед­ли­вым удер­жать за собой город Эпей, рас­по­ло­жен­ный меж­ду Гере­ей и Маки­стом, так как они, по их сло­вам, купи­ли всю эту область у вла­дев­ших преж­де горо­дом за трид­цать талан­тов и упла­ти­ли им налич­ные день­ги. (31) Но лакеде­мо­няне, пола­гая, что ничуть не более спра­вед­ли­во насиль­но купить, чем насиль­но ото­брать у сла­бей­ше­го, заста­ви­ли элей­цев дать авто­но­мию и это­му горо­ду. Заве­до­вать же свя­ти­ли­щем Зев­са Олим­пий­ско­го лакеде­мо­няне не поме­ша­ли элей­цам, хотя это пра­во иско­ни и не при­над­ле­жа­ло им, так как оспа­ри­вав­шие эту честь у элей­цев были кре­стья­на­ми и им, по мне­нию лакеде­мо­нян, совсем не подо­ба­ло заве­до­вать свя­ти­ли­щем. На таких усло­ви­ях был заклю­чен мир и союз элей­цев с лакеде­мо­ня­на­ми. Так окон­чи­лась вой­на меж­ду эти­ми государ­ства­ми.

(III. 3. 1) После это­го Агис при­был в Дель­фы и при­нес в жерт­ву с.59 деся­ти­ну добы­чи. На пути из Дельф, в Герее, Агис, быв­ший уже глу­бо­ким ста­ри­ком, зане­мог и был пере­не­сен еще живым в Лакеде­мон, где вско­ре скон­чал­ся. При погре­бе­нии ему были ока­за­ны бо́льшие поче­сти, чем возда­ют­ся смерт­ным. Когда же дни пуб­лич­но­го тра­у­ра про­шли и над­ле­жа­ло решить, кому быть царем, воз­ник­ло сорев­но­ва­ние за цар­скую власть меж­ду Лео­ти­хидом, утвер­ждав­шим, что он сын Аги­са, и Аге­си­ла­ем, бра­том послед­не­го. (2) Лео­ти­хид ска­зал: «Аге­си­лай, по зако­ну цар­ст­во­вать над­ле­жит не бра­ту, а сыну царя; толь­ко если нет сына, пре­стол зани­ма­ет брат». — «Так зна­чит, — отве­тил тот, — мне сле­ду­ет быть царем». — «Каким обра­зом? Я же суще­ст­вую!» — «Пото­му что тот, кого ты назы­ва­ешь отцом, ска­зал, что ты не его сын». «Но мать, кото­рая гораздо луч­ше его долж­на знать об этом, и по сию пору утвер­жда­ет обрат­ное». — «Но, ведь, Посей­дон дал зна­ме­ние, что твое утвер­жде­ние совер­шен­но лож­но, изгнав при помо­щи зем­ле­тря­се­ния тво­е­го насто­я­ще­го отца из спаль­ни тво­ей мате­ри на ули­цу, где его увиде­ли все. Дру­гим свиде­те­лем это­го явля­ет­ся и вре­мя, про кото­рое неда­ром гово­рят, что оно все­гда обна­ру­жи­ва­ет исти­ну: ты родил­ся как раз на деся­тый месяц после того вре­ме­ни, как он про­ник в спаль­ню тво­ей мате­ри и зачал тебя». (3) На этом кон­чил­ся их раз­го­вор. Дио­пиф, извест­ный как хоро­ший про­ри­ца­тель, будучи сто­рон­ни­ком Лео­ти­хида, заявил, что есть пред­ска­за­ние от Апол­ло­на, пред­пи­сы­ваю­щее осте­ре­гать­ся хро­мо­го цар­ст­во­ва­ния. Лисандр же, будучи сто­рон­ни­ком Аге­си­лая, воз­ра­зил ему, что, по его мне­нию, боже­ство не име­ет здесь в виду хро­моту как физи­че­ский недо­ста­ток, но ско­рее пред­пи­сы­ва­ет осте­ре­гать­ся, чтобы пре­сто­ла не занял чело­век, не при­над­ле­жа­щий к цар­ско­му роду. «Ведь очень уж хро­мым будет у нас цар­ст­во­ва­ние, если во гла­ве горо­да будет сто­ять не при­над­ле­жа­щий к потом­ству Герак­ла». (4) Выслу­шав эти заяв­ле­ния обо­их, город избрал царем Аге­си­лая.

Аге­си­лай не про­цар­ст­во­вал еще года, как одна­жды, в то вре­мя как он при­но­сил одно из уста­нов­лен­ных жерт­во­при­но­ше­ний от име­ни горо­да, про­ри­ца­тель заявил, что боги ука­зы­ва­ют на какой-то ужас­ней­ший заго­вор. Он при­нес еще раз жерт­ву, и она свиде­тель­ст­во­ва­ла о еще более ужас­ных собы­ти­ях. Царь при­нес жерт­ву в тре­тий раз, и про­ри­ца­тель вос­клик­нул: «Зна­ме­ния обна­ру­жи­ва­ют, что мы со всех сто­рон окру­же­ны вра­га­ми». После это­го они при­нес­ли жерт­ву богам-спа­си­те­лям и отвра­ти­те­лям несча­стий и, с трудом добив­шись хоро­ших зна­ме­ний, окон­чи­ли жерт­во­при­но­ше­ние. (5) Не про­шло и пяти дней после это­го жерт­во­при­но­ше­ния, как кто-то воз­будил пред эфо­ра­ми обви­не­ние в заго­во­ре, при­чем был ука­зан и руко­во­ди­тель его — Кина­дон; это был юно­ша силь­ный телом и духом, но не при­над­ле­жав­ший к сосло­вию гоме­ев. Когда эфо­ры спро­си­ли, каков был план заго­во­ра, донос­чик ска­зал, что дело про­изо­шло таким обра­зом: Кина­дон отвел его в отдель­ную часть аго­ры и при­ка­зал ему сосчи­тать, сколь­ко спар­ти­а­тов на аго­ре. Тот насчи­тал, кро­ме царя, эфо­ров и герон­тов, еще око­ло соро­ка спар­ти­а­тов. «С какой целью, Кина­дон, ты при­ка­зал мне их сосчи­тать?» с.60 Тот отве­тил: «Вот этих счи­тай сво­и­ми вра­га­ми, а всех про­чих, нахо­дя­щих­ся на аго­ре в чис­ле более четы­рех тысяч, сво­и­ми союз­ни­ка­ми». Далее он ука­зы­вал ему, встре­ча­ясь на доро­ге с людь­ми, одно­го-двух вра­гов, а всех про­чих назы­вал союз­ни­ка­ми. Далее он гово­рил, что во всех заго­род­ных усадь­бах спар­ти­а­тов есть толь­ко один враг — хозя­ин, а союз­ни­ков в каж­дой усадь­бе мно­го. (6) На вопрос эфо­ров, сколь­ко было, по его мне­нию, соучаст­ни­ков в заго­во­ре, тот отве­тил, что и об этом сооб­щил ему Кина­дон: руко­во­ди­те­ли заго­во­ра посвя­ти­ли в свои пла­ны лишь немно­гих, и при­том лишь самых надеж­ных людей, но они хоро­шо зна­ют, что их замыс­лы сов­па­да­ют со стрем­ле­ни­я­ми всех гело­тов, нео­да­мо­дов, гипо­мей­о­нов и пери­э­ков: ведь, когда сре­ди них захо­дит раз­го­вор о спар­ти­а­тах, то никто не может скрыть, что он с удо­воль­ст­ви­ем съел бы их живьем. (7) На сле­дую­щий вопрос — откуда пред­по­ла­га­лось достать ору­жие — он заявил, что, как ска­зал ему Кина­дон, те из заго­вор­щи­ков, кото­рые были в рядах вой­ска, име­ли соб­ст­вен­ное ору­жие. Что же каса­ет­ся воору­же­ния наро­да, то Кина­дон, вме­сто отве­та на этот вопрос, повел его в желез­ный ряд, где пока­зал ему мно­го ножей, мечей, вер­те­лов, секир, топо­ров и сер­пов. Кина­дон ска­зал ему при этом: «Ору­жие тако­го сор­та име­ет­ся у всех тех людей, кото­рые зани­ма­ют­ся обра­бот­кой зем­ли, дере­ва или кам­ня; да и в боль­шей части вся­ких дру­гих реме­сел употреб­ля­ет­ся доста­точ­но инстру­мен­тов, кото­рые могут слу­жить ору­жи­ем для людей, не име­ю­щих ника­ко­го дру­го­го ору­жия». На сле­дую­щий вопрос — на какой срок было назна­че­но вос­ста­ние — он отве­тил, что ему запре­ще­но было отлу­чать­ся из горо­да. (8) Услы­шав это, эфо­ры сочли его изве­стие вполне досто­вер­ным и при­шли в ужас. Они не созва­ли даже так назы­вае­мой малой эккле­сии16, но лишь неко­то­рые герон­ты собра­лись груп­па­ми в раз­лич­ных местах и вынес­ли реше­ние послать Кина­до­на в Авлон в сопро­вож­де­нии еще несколь­ких граж­дан млад­ших при­зыв­ных кате­го­рий и при­ка­зать ему при­ве­сти из Авло­на несколь­ких авло­ни­тов и гело­тов, име­на кото­рых были напи­са­ны на ски­та­ле. Ему при­ка­за­ли так­же при­ве­сти одну жен­щи­ну, кото­рая счи­та­лась в Авлоне пер­вой кра­са­ви­цей и обви­ня­лась в том, что поно­си­ла при­бы­вав­ших в город лакеде­мо­нян — моло­дых и ста­ри­ков. (9) Кина­дон уже не раз испол­нял тако­го рода пору­че­ния эфо­ров. Одно­вре­мен­но ему была вру­че­на ски­та­ла, в кото­рой были напи­са­ны име­на тех, кого сле­до­ва­ло аре­сто­вать. На вопрос его, кто же пой­дет с ним из граж­дан млад­ших при­зыв­ных воз­рас­тов, ему отве­ти­ли: «Иди и ска­жи стар­ше­му из гип­па­гре­тов, чтобы он послал с тобой шесте­рых или семе­рых из тех, кото­рые ока­жут­ся нали­цо». Они уже зара­нее поза­бо­ти­лись о том, чтобы гип­па­грет послал под­хо­дя­щих людей, а послан­ные зна­ли, что им над­ле­жит аре­сто­вать Кина­до­на. Эфо­ры ска­за­ли так­же Кина­до­ну, что они пошлют с ними три теле­ги, дабы не при­шлось вести аре­сто­ван­ных пеш­ком; это было сде­ла­но для того, чтобы как мож­но с.61 луч­ше скрыть от него, что все это пред­при­я­тие направ­ле­но толь­ко про­тив него одно­го. (10) Аре­сто­вать его в самом горо­де они не реша­лись, так как не зна­ли, насколь­ко уже успел раз­рас­тись заго­вор; вдо­ба­вок они хоте­ли узнать от него име­на соучаст­ни­ков преж­де, чем те узна­ют, что на них донес­ли, чтобы они не успе­ли убе­жать. Име­лось в виду, что его аре­сту­ют, узна­ют от него име­на соучаст­ни­ков и, запи­сав их, немед­лен­но ото­шлют в пись­ме эфо­рам. Эфо­ры при­да­ва­ли такое боль­шое зна­че­ние это­му делу, что отряди­ли для экс­пе­ди­ции в Авлон так­же взвод всад­ни­ков. (11) Когда Кина­дон был и аре­сто­ван и кон­ный гонец при­нес прото­кол допро­са с име­на­ми выдан­ных Кина­до­ном соучаст­ни­ков, эфо­ры тот­час же аре­сто­ва­ли про­ри­ца­те­ля Тиса­ме­на и дру­гих наи­бо­лее вли­я­тель­ных из заго­вор­щи­ков. Затем Кина­дон был при­веден в Лакеде­мон и изоб­ли­чен. Он сознал­ся во всем и назвал име­на соучаст­ни­ков. Когда все это было выяс­не­но, ему зада­ли вопрос, с какой целью он это делал. Он отве­чал, что зате­ял заго­вор из жела­ния быть не ниже вся­ко­го дру­го­го в Лакеде­моне. После это­го ему наде­ли на шею желез­ное коль­цо, к кото­ро­му желез­ны­ми цепя­ми были при­ко­ва­ны руки. Затем его вели по все­му горо­ду и били бичом и стре­ка­лом. Такая же судь­ба постиг­ла его соучаст­ни­ков. И так они понес­ли заслу­жен­ное нака­за­ние.

(III. 4. 1) После это­го какой-то сира­ку­зец Герод, при­быв­ший в Фини­кию на бор­ту купе­че­ско­го суд­на, увидел там фини­кий­ские три­э­ры: одни при­плы­ва­ли из дру­гих мест, дру­гие эки­пи­ро­ва­лись на месте, третьи еще толь­ко стро­и­лись. Все­го их, как он слы­шал, долж­но было собрать­ся три­ста. Герод сел на пер­вое отплы­ваю­щее в Элла­ду суд­но и сооб­щил лакеде­мо­ня­нам про этот флот, сна­ря­жае­мый царем и Тис­са­фер­ном для похо­да неиз­вест­но про­тив кого. (2) Лакеде­мо­няне были очень обес­по­ко­е­ны этим, созва­ли союз­ни­ков и ста­ли думать, что́ им делать. Лисандр, счи­тая, что гре­ки и фло­том будут зна­чи­тель­но пре­вос­хо­дить пер­сов, а так­же при­ни­мая во вни­ма­ние пехот­ное вой­ско17, участ­во­вав­шее в похо­де Кира и бла­го­по­луч­но вер­нув­ше­е­ся, убеж­да­ет Аге­си­лая взять на себя поход в Азию при усло­вии, что ему будет дано трид­цать чело­век спар­ти­а­тов, до двух тысяч нео­да­мо­дов и до шести тысяч чело­век союз­ни­че­ских кон­тин­ген­тов. Кро­ме сооб­ра­же­ния о пре­вос­ход­стве гре­че­ской армии им руко­во­ди­ло еще жела­ние само­му участ­во­вать в этом похо­де, чтобы при помо­щи Аге­си­лая сно­ва вос­ста­но­вить учреж­ден­ные им в горо­дах декар­хии, уни­что­жен­ные эфо­ра­ми, кото­рые вве­ли здесь преж­нее управ­ле­ние. (3) Когда Аге­си­лай сде­лал заяв­ле­ние о пред­при­ни­мае­мом им похо­де, лакеде­мо­няне дали ему все, что он про­сил, да еще на шесть меся­цев хле­ба в зерне. Совер­шив уста­нов­лен­ные на этот слу­чай жерт­во­при­но­ше­ния, в том чис­ле диа­ба­те­рии, он отпра­вил­ся в путь, разо­слав гон­цов по горо­дам с ука­за­ни­ем, сколь­ко вои­нов долж­но послать каж­дое государ­ство и куда эти отряды долж­ны при­быть. Сам же он решил отпра­вить­ся в Авлиду и при­не­сти с.62 жерт­ву на том же месте, где Ага­мем­нон совер­шил жерт­во­при­но­ше­ние перед отплы­ти­ем в Трою. (4) Но когда он туда при­был, беотар­хи, узнав, что он хочет совер­шить жерт­во­при­но­ше­ния, посла­ли всад­ни­ков с запре­ще­ни­ем про­дол­жать жерт­во­при­но­ше­ния; всад­ни­ки эти сбро­си­ли с алта­ря лежав­шие на нем части жерт­вен­ных живот­ных. Аге­си­лай при­шел в страш­ный гнев и, при­зы­вая в свиде­те­ли богов, сел на корабль и отплыл. Он при­был в Гераст, собрал там как мож­но боль­ше вой­ска и дви­нул­ся на Эфес.

(5) Как толь­ко он при­был туда, Тис­са­ферн послал к нему гон­ца, кото­ро­му было при­ка­за­но спро­сить у Аге­си­лая, чего ради он при­был. Тот отве­чал, что он тре­бу­ет такой же авто­но­мии для ази­ат­ских горо­дов, какую име­ют горо­да мет­ро­по­лии. Тис­са­ферн отве­тил ему на это: «Если ты согла­сен заклю­чить со мной пере­ми­рие до тех пор, пока я не пошлю гон­ца к царю, то я думаю, что ты достиг­нешь это­го резуль­та­та и, если хочешь, можешь отплыть назад». — «Я бы на это согла­сил­ся, если бы не боял­ся быть обма­ну­тым тобою». — «Но ведь ты можешь взять с меня клят­ву (что я тебя не обма­ну». — «Тогда и я, — отве­тил Аге­си­лай, — дам тебе клят­ву)18, что если ты будешь посту­пать бес­хит­рост­но, и я не буду разо­рять тво­их вла­де­ний во вре­мя пере­ми­рия». (6) На этих усло­ви­ях Тис­са­ферн поклял­ся перед посла­ми Аге­си­лая Герип­пидом, Дер­ки­лидом и Мегил­лом, что он будет бес­хит­рост­но соблюдать усло­вия мира, а они покля­лись Тис­са­фер­ну от име­ни Аге­си­лая в том, что если он будет верен усло­ви­ям мира, то и Аге­си­лай не нару­шит клят­вы. Тис­са­ферн тот­час же ока­зал­ся клят­во­пре­ступ­ни­ком: вме­сто того, чтобы хода­тай­ст­во­вать перед царем о мире, он истре­бо­вал от него боль­шое вой­ско в допол­не­ние к тому, кото­рое он имел. Аге­си­лай же остал­ся верен клят­вам, хотя и знал о нару­ше­нии дого­во­ра про­тив­ни­ком.

(7) Аге­си­лай нахо­дил­ся в Эфе­се в пол­ном спо­кой­ст­вии и без­дей­ст­вии. Ввиду того, что государ­ст­вен­ный строй в горо­дах пред­став­лял собой насто­я­щий хаос — уже не было ни демо­кра­ти­че­ско­го строя, как было под афин­ской вла­стью, ни декар­хий, как было под вла­стью Лисанд­ра, — заин­те­ре­со­ван­ные лица оса­жда­ли Лисанд­ра раз­лич­ны­ми хода­тай­ства­ми, про­ся его заступ­ни­че­ства перед Аге­си­ла­ем в их нуж­дах, так как все они были уже зна­ко­мы с Лисанд­ром. Поэто­му его все­гда уго­д­ли­во сопро­вож­да­ла мно­го­чис­лен­ная тол­па, так что Аге­си­лай казал­ся част­ным чело­ве­ком, а Лисандр царем. (8) Впо­след­ст­вии обна­ру­жи­лось, что это зли­ло и само­го Аге­си­лая, но уже тогда осталь­ным чле­нам кол­ле­гии трид­ца­ти есте­ствен­ная зависть не поз­во­ля­ла мол­чать, и они заяв­ля­ли Аге­си­лаю, что Лисандр совер­ша­ет без­за­ко­ние, окру­жив себя боль­шей пыш­но­стью, чем подо­ба­ет даже царю. Когда же Лисандр начал пред­став­лять неко­то­рых лиц Аге­си­лаю, послед­ний стал остав­лять неудо­вле­тво­рен­ны­ми прось­бы всех тех, кото­рым по его сведе­ни­ям в чем-либо содей­ст­во­вал Лисандр. Послед­ний, видя, что все про­ис­хо­дит с.63 напе­ре­кор ему, понял, нако­нец, в чем дело. Он запре­тил тол­пе сопро­вож­дать его и пря­мо заявил всем тем, кото­рые про­си­ли его содей­ст­вия, что его помощь толь­ко ухуд­шит дело. (9) Будучи глу­бо­ко оскорб­лен нане­сен­ным ему бес­че­сти­ем, он ска­зал Аге­си­лаю: «Аге­си­лай, ты, одна­ко, уме­ешь уни­жать сво­их дру­зей». — «Кля­нусь Зев­сом, — отве­тил тот, — я уни­жаю тех, кото­рые хотят быть выше меня. Если же бы я не умел отве­чать бла­го­дар­но­стью на бла­го­дар­ность тем, кото­рые хотят меня воз­вы­сить, это было бы дей­ст­ви­тель­но позо­ром». На это Лисандр ска­зал: «Что ж, может быть, ты дей­ст­ви­тель­но посту­па­ешь со мной спра­вед­ли­вее, чем я дер­жал себя по отно­ше­нию к тебе. Но ока­жи мне хотя бы одну толь­ко услу­гу: чтобы я не сра­мил­ся, слу­жа тебе поме­хой и лишив­шись у тебя вся­ко­го вли­я­ния, ото­шли меня куда-нибудь от дво­ра. Где бы я ни ока­зал­ся, я поста­ра­юсь быть тебе полез­ным». (10) Аге­си­лай согла­сил­ся с его дово­да­ми и послал его на побе­ре­жье Гел­лес­пон­та. Там Лисандр узнал, что перс Спиф­ридат был оскорб­лен Фар­на­ба­зом. Он всту­пил с ним в пере­го­во­ры и убедил его отло­жить­ся от царя к Аге­си­лаю вме­сте со сво­и­ми детьми, дву­мя­ста­ми всад­ни­ков и быв­шей в его рас­по­ря­же­нии каз­ной. После это­го Лисандр повез его вме­сте с сыном на кораб­ле к Аге­си­лаю, сви­ту же и иму­ще­ство оста­вил в Кизи­ке. Увидев его, Аге­си­лай обра­до­вал­ся совер­шив­ше­му­ся и стал рас­спра­ши­вать Спиф­рида­та о стране и управ­ле­нии Фар­на­ба­за.

(11) Тис­са­ферн, будучи уве­рен в успе­хе бла­го­да­ря при­шед­ше­му от царя вой­ску, объ­явил Аге­си­лаю вой­ну, если тот не уйдет из Азии. При­сут­ст­во­вав­шие лакеде­мо­няне и все союз­ни­ки при­ня­ли это изве­стие с нескры­вае­мым огор­че­ни­ем, счи­тая, что вой­ско, нахо­див­ше­е­ся в рас­по­ря­же­нии Аге­си­лая, было мень­ше сна­ря­жен­но­го царем. Аге­си­лай же с сия­ю­щим лицом при­ка­зал послам пере­дать Тис­са­фер­ну глу­бо­кую бла­го­дар­ность за то, что он, совер­шив клят­во­пре­ступ­ле­ние, сде­лал богов себе вра­га­ми, а гре­кам — союз­ни­ка­ми. После это­го он тот­час же при­ка­зал вои­нам сна­ря­жать­ся в поход, а горо­дам, кото­рые нахо­ди­лись на пути из Эфе­са в Карию, при­ка­зал устро­ить у себя рын­ки. Он послал так­же гон­цов к ионий­цам, эолий­цам и жите­лям побе­ре­жья Гел­лес­пон­та с прось­бой при­слать к нему в Эфес союз­ные кон­тин­ген­ты. (12) Тис­са­ферн ждал, что Аге­си­лай дей­ст­ви­тель­но испол­нит свою угро­зу и напа­дет на его искон­ное вла­де­ние и рези­ден­цию — Карию, во-пер­вых, пото­му, что Аге­си­лай не имел кон­ни­цы, а Кария была неудоб­на для дей­ст­вий кон­ни­цы, во-вто­рых, пото­му, что, как пола­гал Тис­са­ферн, Аге­си­лай гне­вал­ся на него за обман. Поэто­му Тис­са­ферн пере­вел сюда всю пехоту, а кон­ни­цу повел круж­ным путем в доли­ну Меанд­ра, рас­счи­ты­вая, что у него хва­тит сил, чтобы уни­что­жить гре­ков кон­ни­цей преж­де, чем они при­бу­дут в места, где дея­тель­ность его кон­ни­цы будет пара­ли­зо­ва­на при­род­ны­ми усло­ви­я­ми. Но Аге­си­лай вме­сто того, чтобы идти на Карию, тот­час же, повер­нув в обрат­ную сто­ро­ну, отпра­вил­ся на Фри­гию. Попа­дав­ши­е­ся на пути горо­да он под­чи­нял и, втор­га­ясь в них неожи­дан­но, захва­ты­вал очень боль­шое коли­че­ство с.64 денег. (13) Все вре­мя он совер­шал поход в пол­ной без­опас­но­сти, исклю­чая один толь­ко слу­чай. Неда­ле­ко от Дас­ки­лия кон­ни­ца его, уйдя впе­ред, взо­бра­лась на какой-то холм, чтобы посмот­реть, не было ли чего-либо перед ними. По слу­чай­но­му сте­че­нию обсто­я­тельств и всад­ни­ки Фар­на­ба­за, пред­во­ди­тель­ст­ву­е­мые Рафи­ном и Баге­ем, его неза­кон­но­рож­ден­ным бра­том, будучи при­бли­зи­тель­но в том же чис­ле, что и гре­ки, по пору­че­нию Фар­на­ба­за въе­ха­ли как раз на тот же холм. Увидев­ши друг дру­га на рас­сто­я­нии менее четы­рех пле­ф­ров, сна­ча­ла и те и дру­гие сто­я­ли в недо­уме­нии. Гре­че­ские всад­ни­ки были выстро­е­ны длин­ной лини­ей в четы­ре ряда, вар­вар­ское же вой­ско име­ло бо́льшую глу­би­ну, при­чем во фрон­те было не боль­ше две­на­дца­ти вои­нов. (14) Затем вар­ва­ры пере­шли в наступ­ле­ние. Когда же дело дошло до руко­паш­ной, все те гре­ки, кото­рые пыта­лись пора­жать пер­сов копья­ми, обло­ма­ли себе нако­неч­ни­ки, пер­сы же, будучи воору­же­ны дер­но­вы­ми дро­ти­ка­ми, ско­ро уби­ли две­на­дцать всад­ни­ков и двух лоша­дей, после чего гре­че­ские всад­ни­ки были обра­ще­ны в бег­ство. Но тут при­шел на помощь Аге­си­лай с тяже­ло­во­ору­жен­ны­ми, и вар­ва­ры сно­ва отсту­пи­ли, при­чем один из них погиб. (15) На сле­дую­щий день после этой бит­вы Аге­си­лай совер­шал жерт­во­при­но­ше­ния о бла­го­по­луч­ном про­дол­же­нии пути впе­ред, но печень жерт­вен­но­го живот­но­го ока­за­лась без одной доль­ки. Вслед­ст­вие тако­го пред­зна­ме­но­ва­ния он повер­нул фронт и пошел к морю. Поняв­ши, что без доста­точ­но­го коли­че­ства кон­ни­цы он не смо­жет про­дол­жать похо­да по рав­нине, он решил непре­мен­но обза­ве­стись ею, чтобы ему не при­хо­ди­лось боль­ше бороть­ся с вра­гом, отсту­пая шаг за шагом. Он при­ка­зал неко­то­рым бога­тей­шим жите­лям всех рас­по­ло­жен­ных там горо­дов кор­мить и взра­щи­вать лоша­дей для кон­ни­цы. Он обе­щал, что тот, кто пред­ста­вит лошадь, тяже­лое воору­же­ние и всад­ни­ка, год­ных для воен­ной служ­бы, будет сам осво­бож­ден от воен­ной служ­бы. Бла­го­да­ря этой мере под­готов­ле­ние кон­ни­цы пошло с боль­шой быст­ро­той, так как, разу­ме­ет­ся, каж­дый готов сде­лать какие угод­но уси­лия, чтобы най­ти чело­ве­ка, гото­во­го уме­реть вме­сто него.

(16) После это­го, с наступ­ле­ни­ем вес­ны, он собрал все вой­ско в Эфес. Желая при­учить его к воен­ным упраж­не­ни­ям, он назна­чил награ­ды тем из тяже­ло­во­ору­жен­ных отрядов, у кото­рых ока­жет­ся наи­луч­шая воен­ная выправ­ка, и тем из кон­ных, кото­рые луч­ше всех вла­де­ют конем. Он назна­чил награ­ды так­же тем из пель­та­стов и стрел­ков, кото­рые испол­ня­ли луч­ше дру­гих свое назна­че­ние. Поэто­му гим­на­сии напол­ни­лись упраж­ня­ю­щи­ми­ся, гип­по­дром — обу­чаю­щи­ми­ся вер­хо­вой езде, а мета­те­ли дро­ти­ков и стрел­ки целый день упраж­ня­лись в сво­ем деле. (17) Итак, бла­го­да­ря ему, в горо­де, где он нахо­дил­ся, было на что полю­бо­вать­ся: рынок был полон вся­ких това­ров, потреб­ных для кон­ни­цы и гопли­тов; все куз­не­цы, мед­ных дел масте­ра, плот­ни­ки, кожев­ни­ки и живо­пис­цы зани­ма­лись изготов­ле­ни­ем ору­жия, так что весь город пред­став­лял собой насто­я­щую воен­ную мастер­скую. (18) Видя, как Аге­си­лай, а вслед за ним и осталь­ные вои­ны выхо­ди­ли в вен­ках из гим­на­си­ев, а затем с.65 посвя­ща­ли эти вен­ки Арте­ми­де, все окры­ля­лись надеж­дой. И дей­ст­ви­тель­но, как мож­но не пре­ис­пол­нить­ся веры в буду­щее там, где люди и богов чтут, и регу­ляр­но совер­ша­ют воен­ные упраж­не­ния, и охот­но пови­ну­ют­ся началь­ству? (19) Пола­гая так­же, что пре­зре­ние к силе вра­га побудит вои­нов охот­нее и храб­рее бро­сать­ся в бой, он при­ка­зал гла­ша­та­ям на пуб­лич­ных аук­ци­о­нах про­да­вать пой­ман­ных при набе­гах на вра­же­скую терри­то­рию вар­ва­ров голы­ми. Вои­ны увиде­ли, что кожа их бела, так как они нико­гда не разде­ва­лись, что они изне­же­ны и не при­вык­ли к тяже­лой рабо­те, так как они все­гда совер­ша­ли пере­дви­же­ние на повоз­ках. Заме­тив­ши это, они реши­ли, что вой­на, кото­рую им пред­сто­ит вести, ничем не отли­ча­ет­ся от вой­ны с баба­ми.

(20) В это вре­мя как раз окон­чил­ся год с тех пор, как Аге­си­лай отплыл из Лакеде­мо­на. Поэто­му при­ко­ман­ди­ро­ван­ные к Аге­си­лаю трид­цать чело­век с Лисанд­ром во гла­ве отплы­ли на роди­ну, на сме­ну им яви­лись дру­гие трид­цать во гла­ве с Герип­пидом. Из них Аге­си­лай назна­чил Ксе­нок­ла и еще одно­го началь­ни­ка­ми кон­ни­цы, Ски­фа — началь­ни­кам тяже­ло­во­ору­жен­ных нео­да­мо­дов, Герип­пида — началь­ни­ком наем­ни­ков Кира, а Мигдо­на — началь­ни­ком выстав­лен­ных союз­ны­ми горо­да­ми кон­тин­ген­тов. Он им заявил, что наме­рен сей­час же пове­сти их крат­чай­шим путем в пло­до­род­ней­шие места стра­ны; поэто­му пусть они сей­час же под­гото­вят тела и дух вои­нов к бою. (21) Тис­са­ферн решил, что он это гово­рит нароч­но, желая его сно­ва обма­нуть, и что в дей­ст­ви­тель­но­сти теперь он вторг­нет­ся уже в Карию. Поэто­му он, как и преж­де, пере­вел свою пехоту в Карию, а кон­ни­цу поме­стил в долине Меанд­ра. Но Аге­си­лай не солгал, а вторг­ся, как он и ска­зал, в область Сард. Три дня он дви­гал­ся по этой стране, совер­шен­но не защи­щае­мой вра­же­ски­ми вой­ска­ми, при­чем он успел захва­тить в боль­шом коли­че­стве про­ви­ант для вой­ска, и толь­ко на чет­вер­тый при­бы­ла кон­ни­ца вра­гов. (22) Коман­дую­щий пер­сид­ской кон­ни­цей при­ка­зал началь­ни­ку обо­за, перей­дя реку Пак­тол, рас­по­ло­жить­ся лаге­рем. Увидя гре­че­ских обоз­ных, рас­се­яв­ших­ся в бес­по­ряд­ке за добы­чей, пер­сы уби­ли очень мно­гих из них. Аге­си­лай заме­тил это и при­ка­зал кон­ни­це прий­ти к ним на помощь. Пер­сы, увидя эту под­мо­гу, собра­лись вме­сте и выстро­и­ли про­тив него весь­ма мно­го­чис­лен­ные взво­ды сво­ей кон­ни­цы. (23) Это вре­мя Аге­си­лай счел самым под­хо­дя­щим для того, чтобы, если толь­ко это воз­мож­но, начать сра­же­ние, так как он знал, что пехота вра­гов еще не при­бы­ла, а у него все было в пол­ном поряд­ке. Совер­шив жерт­во­при­но­ше­ния, он тот­час же повел свое вой­ско на выстро­ен­ную про­тив него кон­ни­цу, сверх того он при­ка­зал при­зыв­ным послед­них деся­ти лет из чис­ла тяже­ло­во­ору­жен­ных бежать туда же, а пель­та­стам сопро­вож­дать их бего́м. Он при­ка­зал всад­ни­кам храб­ро бро­сить­ся на вра­га, так как он сам со всем вой­ском сле­ду­ет за ними. (24) Пер­сы выдер­жа­ли натиск всад­ни­ков, но когда, к их ужа­су, им при­шлось иметь дело со всем гре­че­ским вой­ском, они дрог­ну­ли; одни из них тот­час попа́дали в реку, а дру­гие бежа­ли. Гре­ки бро­си­лись вслед за ними и захва­ти­ли весь их лагерь. с.66 Пель­та­сты, как это обык­но­вен­но быва­ет, заня­лись гра­бе­жом; тогда Аге­си­лай, соеди­нив быв­шее у него иму­ще­ство с захва­чен­ным во вра­же­ском лаге­ре, поме­стил его внутрь рас­по­ло­же­ния сво­его вой­ска. Он захва­тил мно­го вещей, за кото­рые выру­чил при про­да­же более семи­де­ся­ти талан­тов; были захва­че­ны так­же вер­блюды, кото­рые были отправ­ле­ны в Элла­ду.

(25) Во вре­мя этой бит­вы Тис­са­ферн нахо­дил­ся в Сар­дах, поче­му пер­сы и обви­ня­ли его в том, что он их пре­дал. Сам царь пер­сов при­знал, что Тис­са­ферн пови­нен в его неуда­чах, и послал Тифрав­ста с при­ка­за­ни­ем отру­бить голо­ву Тис­са­фер­ну. Выпол­нив это пору­че­ние, Тифравст посы­ла­ет к Аге­си­лаю послов со сле­дую­щим заяв­ле­ни­ем: «Аге­си­лай, винов­ник и наше­го и ваше­го бес­по­кой­ства полу­чил достой­ное нака­за­ние. Царь же счи­та­ет пра­виль­ным, чтобы ты отплыл домой, а ази­ат­ские горо­да полу­чат авто­но­мию, с тем, чтобы они пла­ти­ли преж­нюю подать царю». (26) Аге­си­лай отве­тил, что он не может это­го сде­лать без раз­ре­ше­ния лакеде­мон­ских вла­стей. На это Тифравст отве­тил: «Хоро­шо, так хоть пока, в ожи­да­нии отве­та от сво­его государ­ства, перей­ди во вла­де­ния Фар­на­ба­за, так как и я горю мще­ни­ем к тво­е­му вра­гу». — «Так дай же, — ска­зал Аге­си­лай, — мое­му вой­ску необ­хо­ди­мые при­па­сы для это­го похо­да». Тифравст дал ему трид­цать талан­тов, после чего он отпра­вил­ся на Фар­на­ба­зо­ву Фри­гию. (27) Когда он нахо­дил­ся на рав­нине за Кимой, полу­чи­лось рас­по­ря­же­ние от лакеде­мон­ско­го пра­ви­тель­ства о раз­ре­ше­нии Аге­си­лаю управ­лять так­же и фло­том по соб­ст­вен­но­му усмот­ре­нию, с пра­вом назна­чать навар­ха по сво­е­му выбо­ру. Лакеде­мо­няне сде­ла­ли это с таким рас­че­том, что при одном и том же началь­ни­ке, вслед­ст­вие согла­со­ван­но­сти мор­ских и сухо­пут­ных сил, уси­лит­ся не толь­ко сухо­пут­ное вой­ско, но и флот, так как армия в любой момент смо­жет в слу­чае нуж­ды прий­ти к нему на помощь. (28) Узнав об этом, Аге­си­лай преж­де все­го при­ка­зал каж­до­му из горо­дов как ост­ров­ных, так и сухо­пут­ных, лежа­щих на море, сна­рядить три­э­ры в таком чис­ле, в каком им будет угод­но. На сред­ства горо­дов и част­ных лиц, желав­ших уго­дить Аге­си­лаю, было сна­ря­же­но сто два­дцать новых судов. (29) Навар­хом Аге­си­лай назна­чил Писанд­ра, бра­та сво­ей жены, чело­ве­ка често­лю­би­во­го и храб­ро­го, но мало зна­ко­мо­го с воен­ны­ми сна­ря­же­ни­я­ми. Послед­ний отпра­вил­ся сна­ря­жать флот, а Аге­си­лай про­дол­жал свой поход во Фри­гию.

(III. 5. 1) Тифравст, счи­тая несо­мнен­ным, что Аге­си­лай ничуть не забо­тит­ся о бла­ге царя и не дума­ет ухо­дить из Азии, но, наобо­рот, пита­ет боль­шие надеж­ды одер­жать окон­ча­тель­ную победу над царем, ока­зал­ся в крайне затруд­ни­тель­ном поло­же­нии. Он шлет в Гре­цию родос­ца Тимо­кра­та, дает ему с собой день­ги золо­той моне­той, рав­но­цен­ной при­бли­зи­тель­но пяти­де­ся­ти талан­там сереб­ра, и пору­ча­ет ему попы­тать­ся вру­чить эти день­ги вид­ней­шим поли­ти­че­ским дея­те­лям в гре­че­ских государ­ствах, взяв с них клят­вен­ные заве­ре­ния, что они воз­будят вой­ну про­тив лакеде­мо­нян. Тимо­крат отпра­вил­ся в Гре­цию и под­ку­пил: в Фивах — с.67 Анд­ро­клида, Исме­ния и Гала­к­сидо­ра, в Корин­фе — Тимо­лая и Поли­ан­фа, в Арго­се — Кило­на и его еди­но­мыш­лен­ни­ков. (2) Что же каса­ет­ся афи­нян, то они и без под­ку­па жаж­да­ли этой вой­ны, счи­тая (неспра­вед­ли­вым), чтобы над ними власт­во­ва­ли (дру­гие)19. При­няв­шие под­куп вся­че­ски ста­ра­лись опо­ро­чить лакеде­мо­нян в гла­зах сво­их сограж­дан. Когда же им уда­лось воз­будить нена­висть к лакеде­мо­ня­нам, круп­ней­шие гре­че­ские государ­ства ста­ли объ­еди­нять­ся друг с дру­гом в сою­зы.

(3) Руко­во­ди­те­ли фиван­цев пре­крас­но пони­ма­ли, что если кто-либо из союз­ни­ков не начнет вой­ны, лакеде­мо­няне не захотят нару­шить мир­но­го дого­во­ра. Поэто­му они убеж­да­ют опунт­ских локрий­цев взыс­кать пода­ти с жите­лей обла­сти, быв­шей спор­ной меж­ду фокей­ца­ми и локрий­ца­ми. Пред­по­ла­га­лось, что фокей­цы в ответ на это вторг­нут­ся в Лок­риду. (4) Рас­чет этот ока­зал­ся вер­ным: фокей­цы немед­лен­но же вторг­лись в Лок­риду и захва­ти­ли вся­ко­го добра во мно­го раз боль­ше, неже­ли локрий­цы. Тогда Анд­ро­клид и его еди­но­мыш­лен­ни­ки без труда убеди­ли фиван­цев прий­ти на помощь локрий­цам, так как не мог­ло уже быть сомне­ния, что фокей­цы вторг­лись не в спор­ную область, а в самую Лок­риду, быв­шую дру­же­ст­вен­ной и союз­ной фиван­цам. Итак, фиван­цы отве­ти­ли втор­же­ни­ем в Фокиду и опу­сто­ше­ни­ем этой стра­ны. Фокей­цы тот­час же посла­ли послов в Лакеде­мон с прось­бой прий­ти им на помощь, ука­зы­вая, что они не были зачин­щи­ка­ми вой­ны, но, защи­ща­ясь, высту­пи­ли про­тив локрий­цев. (5) Лакеде­мо­няне с радо­стью ухва­ти­лись за пред­лог всту­пить в вой­ну с фиван­ца­ми, гне­ва­ясь на них уже с дав­них пор за то, что они после Деке­лей­ской вой­ны предъ­яви­ли при­тя­за­ния на деся­тую часть добы­чи, посвя­щав­шу­ю­ся Апол­ло­ну, и за то, что они не хоте­ли сопро­вож­дать их в похо­де на Пирей. Фиван­цы обви­ня­лись в том, что они убеди­ли так­же корин­фян не участ­во­вать в этом похо­де. Не забы­ли лакеде­мо­няне и того, что фиван­цы не поз­во­ли­ли Аге­си­лаю совер­шить жерт­во­при­но­ше­ния в Авлиде и сбро­си­ли части жерт­вен­ных живот­ных с алта­ря, и что они не сопро­вож­да­ли Аге­си­лая в его ази­ат­ском похо­де. К тому же они счи­та­ли момент крайне под­хо­дя­щим для того, чтобы совер­шить поход на Фивы и поло­жить конец наг­ло­сти фиван­цев в отно­ше­ни­ях к Спар­те: в Азии бла­го­да­ря победам Аге­си­лая поло­же­ние было, по их мне­нию, бле­стя­щим, и в Гре­ции не было ника­кой вой­ны, кото­рая бы отвле­ка­ла их силы. (6) При таком настро­е­нии умов в Лакеде­моне эфо­ры объ­яви­ли сбор вой­скам и отпра­ви­ли Лисанд­ра в Фокею с пору­че­ни­ем: при­со­еди­нив к себе опол­че­ния фокей­цев, этей­цев, герак­лей­цев и мели­ей­цев, дви­нуть­ся на Гали­арт. Туда же дол­жен был при­быть в услов­лен­ный день и Пав­са­ний, кото­ро­му пору­ча­лось вер­хов­ное началь­ст­во­ва­ние, во гла­ве лакеде­мо­нян и про­чих пело­пон­нес­цев. (7) Лисандр испол­нил все, что ему было при­ка­за­но, и сверх того скло­нил орхо­мен­цев к отло­же­нию от фиван­цев. Пав­са­ний же, после того как диа­ба­те­рии дали хоро­шие с.68 пред­зна­ме­но­ва­ния, засел в Тегее; здесь он ожи­дал вои­нов из под­чи­нен­ных горо­дов, послав за ними ксе­на­гов. Фиван­цы же, когда для них ста­ло оче­вид­но, что лакеде­мо­няне втор­га­ют­ся в их область, посла­ли в Афи­ны послов, кото­рые про­из­нес­ли сле­дую­щую речь:

(8) «Афи­няне, если вы гне­ва­е­тесь на нас за то, что мы при окон­ча­нии вой­ны пода­ли голос за то, чтобы посту­пить с вами суро­во20, то вы неспра­вед­ли­во на нас гне­ва­е­тесь: ведь не все наше государ­ство вынес­ло такое реше­ние, а один наш граж­да­нин, слу­чай­но тогда заседав­ший в собра­нии союз­ни­ков. Но заметь­те, что, когда лакеде­мо­няне при­гла­ша­ли нас идти на Пирей, тогда уже не отдель­ные граж­дане, а все государ­ство поста­но­ви­ло не участ­во­вать в этом похо­де. Из-за вас, ведь, боль­ше все­го и гне­ва­ют­ся на нас лакеде­мо­няне; поэто­му-то мы счи­та­ем спра­вед­ли­вым, чтобы вы помог­ли наше­му государ­ству. (9) Еще более мы счи­та­ем спра­вед­ли­вым, чтобы отваж­но устре­ми­лись в бой с лакеде­мо­ня­на­ми все те из вас, кото­рые во вре­мя борь­бы пар­тий зани­ма­ли город21. Ведь, лакеде­мо­няне спер­ва учреди­ли у вас оли­гар­хи­че­ский строй, сде­лав вас тем самым вра­га­ми демо­кра­тии, а затем, при­дя к вам как союз­ни­ки с боль­шим вой­ском, выда­ли вас наро­ду. Таким обра­зом они совер­шен­но спо­кой­но пре­да­ли вас вер­ной гибе­ли, спас­ла же вас вот эта демо­кра­тия. (10) Далее всем нам очень хоро­шо извест­но, что вам хоте­лось бы сно­ва иметь преж­нюю власть. А какой луч­ший спо­соб достичь это­го, как не помочь оби­жен­ным лакеде­мо­ня­на­ми? Вас не долж­но пугать то́, что они теперь власт­ву­ют над столь­ки­ми людь­ми; наобо­рот, это долж­но при­да­вать вам храб­ро­сти. Вспом­ни­те, что и вы име­ли боль­ше все­го вра­гов тогда, когда власт­во­ва­ли над наи­боль­шим коли­че­ст­вом людей. Но, пока не к кому было отпасть, ваши под­дан­ные скры­ва­ли свою враж­ду к вам. (11) Когда же лакеде­мо­няне высту­пи­ли про­тив вас, тогда они обна­ру­жи­ли насто­я­щее свое отно­ше­ние к вам. И теперь, как толь­ко мы с вами высту­пим откры­то, как сорат­ни­ки, про­тив лакеде­мо­нян, може­те быть уве­ре­ны, обна­ру­жит­ся, что очень мно­гие нена­видят их. Вду­май­тесь, и вы тот­час пой­ме­те, что мы гово­рим прав­ду. Кто еще остал­ся к ним бла­го­скло­нен? Раз­ве арги­вяне не были спо­кон века их посто­ян­ны­ми вра­га­ми? (12) Что же каса­ет­ся элей­цев, то они, лишив­шись боль­шо­го про­стран­ства зем­ли и горо­дов22, так­же ста­ли в ряды их про­тив­ни­ков. Что и гово­рить уже о корин­фя­нах, арка­дя­нах и ахей­цах, кото­рые во вре­мя вой­ны с вами, вняв их насто­я­тель­ным прось­бам, участ­во­ва­ли во всех трудах, опас­но­стях и рас­хо­дах, а когда испол­ни­ли то, чего хоте­ли от них лакеде­мо­няне, не полу­чи­ли ника­кой доли ни во вла­сти, ни в поче­стях, ни в воен­ной добы­че! Они не стес­ня­ют­ся назна­чать гар­мо­ста­ми сво­их гело­тов, а над сво­бод­ны­ми союз­ни­ка­ми сами, добив­шись успе­ха в войне, рас­по­ря­жа­ют­ся, как хозя­е­ва. (13) Они явно обма­ну­ли и тех, кото­рых осво­бо­ди­ли из-под вашей вла­сти; вме­сто сво­бо­ды они нало­жи­ли на них ярмо двой­но­го с.69 раб­ства: над ними вла­ды­че­ст­ву­ют и гар­мо­сты и те деся­те­ро23, кото­рых Лисандр поста­вил во гла­ве каж­до­го государ­ства. И сам царь Азии, преж­де вся­че­ски помо­гав­ший им одер­жать победу над вами, теперь в сущ­но­сти при­нуж­ден вести себя как раз так, как если бы он в сою­зе с вами вое­вал с лакеде­мо­ня­на­ми. (14) Если вы теперь помо­же­те нам, столь явно тер­пя­щим обиду от лакеде­мо­нян, несо­мнен­но, вы теперь ста­не­те самы­ми вели­ки­ми из всех вели­ких людей, кото­рые толь­ко когда-либо суще­ст­во­ва­ли. Когда вы власт­во­ва­ли, вам под­чи­не­ны были толь­ко при­мор­ские наро­ды, теперь же вы буде­те власт­во­вать и над теми, кото­рые и преж­де были под вашей вла­стью, и над нами, и над пело­пон­нес­ца­ми, и над самим царем, име­ю­щим вели­чай­шую власть в мире. Мы ока­за­лись, как вам хоро­шо извест­но, весь­ма достой­ны­ми союз­ни­ка­ми даже для лакеде­мо­нян. Вполне есте­ствен­но, что мы еще с гораздо бо́льшим рве­ни­ем высту­пим теперь как ваши союз­ни­ки, чем преж­де как союз­ни­ки лакеде­мо­нян: мы теперь засту­пим­ся не за ост­ро­ви­тян или сира­куз­цев и вооб­ще не за чужих людей, как тогда, а за самих себя, оби­жен­ных лакеде­мо­ня­на­ми. (15) К тому же надо при­нять в рас­чет, что лакеде­мон­ской занос­чи­во­сти гораздо лег­че поло­жить конец, чем вашей преж­ней вла­сти: ведь вы, имея флот, власт­во­ва­ли над не име­ю­щи­ми его, они же, будучи мало­чис­лен­ны­ми, над­мен­но рас­по­ря­жа­ют­ся судь­бой людей, во мно­го раз пре­вос­хо­дя­щих их чис­лен­но­стью и воору­жен­ных ничуть не хуже их самих. Вот все, что мы хоте­ли вам ска­зать. Знай­те, афи­няне, что по наше­му глу­бо­ко­му убеж­де­нию эта вой­на сулит гораздо боль­ше благ ваше­му государ­ству, чем наше­му».

(16) Этим закон­чил фиван­ский посол свою речь. Мно­го­чис­лен­ные афин­ские ора­то­ры гово­ри­ли в том же духе, как и он, и народ­ное собра­ние при­ня­ло поста­нов­ле­ние помочь фиван­цам. Фра­си­бул в ответ­ном поста­нов­ле­нии народ­но­го собра­ния ука­зал, меж­ду про­чим, на то, что афи­няне ока­жут сво­ей помо­щью бо́льшую услу­гу фиван­цам, чем полу­чи­ли от них, если при­нять в сооб­ра­же­ние, что Пирей не укреп­лен: ведь вся услу­га фиван­цев заклю­ча­лась в том, что они не участ­во­ва­ли в похо­де про­тив афи­нян, афи­няне же при вести о наступ­ле­нии лакеде­мо­нян гото­вы вме­сте с фиван­ца­ми сра­зить­ся с послед­ни­ми. (17) После воз­вра­ще­ния послов фиван­цы ста­ли под­готов­лять­ся к обо­роне, а афи­няне к тому, чтобы помочь им. Лакеде­мо­няне так­же не мед­ли­ли: царь Пав­са­ний отпра­вил­ся в Бео­тию во гла­ве лакеде­мон­ско­го и пело­пон­нес­ско­го вой­ска; одни лишь корин­фяне не сопро­вож­да­ли его. Лисандр же с опол­че­ни­ем из Фокеи, Орхо­ме­на и дру­гих при­ле­жа­щих мест при­шел в Гали­арт рань­ше Пав­са­ния. (18) При­быв, он не ожи­дал спо­кой­но лакеде­мон­ско­го вой­ска, но пошел к Гали­арт­ской кре­по­сти с тем вой­ском, кото­рое было у него под рука­ми. Спер­ва он стал было убеж­дать гали­ар­тян отло­жить­ся от фиван­цев и стать авто­ном­ны­ми, но так как этим с.70 пере­го­во­рам вос­пре­пят­ст­во­ва­ли какие-то фиван­цы, нахо­див­ши­е­ся в кре­по­сти, он пошел при­сту­пом на город­ские сте­ны. (19) Услы­шав­ши об этом, фиван­цы, гопли­ты и всад­ни­ки, бегом бро­си­лись на помощь Гали­ар­ту. Мне не уда­лось выяс­нить, напа­ли ли они на Лисанд­ра неожи­дан­но, или же он знал об их при­бли­же­нии, но не отсту­пил, рас­счи­ты­вая победить. Во вся­ком слу­чае несо­мнен­но, что бит­ва про­изо­шла под город­ски­ми сте­на­ми и что тро­фей был постав­лен у самых ворот Гали­ар­та. Когда Лисандр погиб и вои­ны его побе­жа­ли к горе24, фиван­цы изо всех сил пре­сле­до­ва­ли их. (20) Когда же они, пре­сле­дуя, взо­бра­лись на верх горы, где про­дол­же­нию пути меша­ло без­до­ро­жье и узость тес­нин, лакеде­мон­ские гопли­ты повер­ну­ли фронт к непри­я­те­лю и ста­ли метать дро­ти­ки и стре­лы. После того, как двое или трое из пере­до­вых фиван­ских вои­нов пало, а на осталь­ных лакеде­мо­няне ска­ты­ва­ли по спус­ку кам­ни и напа­да­ли с боль­шим оже­сто­че­ни­ем, фиван­цы ста­ли отсту­пать по спус­ку, и из них погиб­ло боль­ше двух­сот. (21) В этот день фиван­цы были в угне­тен­ном состо­я­нии духа, счи­тая, что они сами пре­тер­пе­ли не мень­ше бед­ст­вий, чем при­чи­ни­ли лакеде­мо­ня­нам, но на сле­дую­щий день они узна­ли, что фокей­ские и дру­гие кон­тин­ген­ты разо­шлись ночью каж­дый к себе на роди­ну. Узнав об этом, они ста­ли луч­ше­го мне­ния о сво­их успе­хах нака­нуне. Когда же появил­ся Пав­са­ний с лакеде­мон­ским вой­ском, они сно­ва сочли поло­же­ние весь­ма опас­ным и, как пере­да­ва­ли, в их вой­ске цари­ло глу­бо­кое мол­ча­ние и мало­ду­шие. (22) Когда же на сле­дую­щий день при­бы­ли афи­няне и выстро­и­лись вме­сте с фиван­ца­ми, а Пав­са­ний все не всту­пал в бой, настро­е­ние духа фиван­цев опять под­ня­лось. Пав­са­ний, созвав поле­мар­хов и пен­те­кон­те­ров, устро­ил сове­ща­ние по вопро­су о том, сра­жать­ся ли или, заклю­чив пере­ми­рие, под защи­той его пре­дать погре­бе­нию Лисанд­ра и дру­гих, пав­ших вме­сте с ним. (23) Пав­са­ний и дру­гие лакеде­мон­ские началь­ни­ки обра­ща­ли вни­ма­ние на то, что Лисандр погиб, что сопро­вож­дав­шее его вой­ско побеж­де­но и отсту­пи­ло, что корин­фяне вовсе не при­ня­ли уча­стия в похо­де и что налич­ное вой­ско не име­ет охоты сра­жать­ся; ука­зы­ва­лось и на то, что вра­же­ская кон­ни­ца в про­ти­во­по­лож­ность лакеде­мон­ской очень мно­го­чис­лен­на и, что важ­нее все­го, тру­пы лежат под сте­на­ми горо­да, так что даже при пре­вос­ход­стве в силах их не лег­ко будет пре­дать погре­бе­нию в то вре­мя, как вра­ги будут стре­лять с башен. Ввиду все­го это­го и реше­но было заклю­чить пере­ми­рие, чтобы полу­чить воз­мож­ность пре­дать тру­пы погре­бе­нию. (24) Фиван­цы же отве­ти­ли, что они соглас­ны выдать тру­пы толь­ко на том усло­вии, чтобы лакеде­мо­няне уда­ли­лись из Бео­тии. Лакеде­мо­няне с радо­стью выслу­ша­ли этот ответ и, пре­дав зем­ле тру­пы, дви­ну­лись из Бео­тии. При этом лакеде­мо­няне были в уны­нии, фиван­цы же отно­си­лись к ним крайне занос­чи­во, и, если кто-нибудь сво­ра­чи­вал хоть на шаг с пути на чью-нибудь зем­лю, застав­ля­ли его уда­ра­ми сно­ва всту­пать на доро­гу. (25) Так кон­чил­ся этот поход лакеде­мо­нян. По при­бы­тии Пав­са­ния на роди­ну он был с.71 при­вле­чен к суду и ему угро­жа­ла смерт­ная казнь. Он обви­нял­ся и в том, что опоздал в Гали­арт, куда он усло­вил­ся при­быть в один день с Лисанд­ром, и в том, что он пре­дал зем­ле тру­пы, заклю­чив для это­го пере­ми­рие, не попы­тав­шись овла­деть ими с бою, и в том, что, овла­дев афин­ски­ми демо­кра­та­ми в Пирее, он отпу­стил их, и — вдо­ба­вок ко все­му это­му — в том, что он не явил­ся на суд. Ему был выне­сен смерт­ный при­го­вор, но он бежал в Тегею, где и скон­чал­ся от болез­ни. Вот какие собы­тия про­изо­шли в Гре­ции.

КОММЕНТАРИЙ


  • с.262

    К кни­ге третьей

    III. 1. 1

  • Через корот­кое вре­мя после это­го — в 402/1 году. Поход Кира про­изо­шел летом 401 года; полу­то­ра­го­дич­ный про­ме­жу­ток с осе­ни 403 года по вес­ну 401 года Ксе­но­фант опус­ка­ет совер­шен­но.
  • Отпра­вив послов — об этом посоль­стве упо­ми­на­ют так­же Дио­дор (XIV. 19) и Плу­тарх (Арта­к­серкс. 6). Ксе­но­фонт в «Ана­ба­си­се» умал­чи­ва­ет о нем, см. ком­мент. к § 2.
  • Самию — см. ком­мент. к § 2.
  • III. 1. 2
  • В кни­ге сира­куз­ца Феми­сто­ге­на: речь идет о зна­ме­ни­том «Ана­ба­си­се» того же Ксе­но­фон­та, где опи­сы­ва­ет­ся этот поход. По гос­под­ст­ву­ю­ще­му ныне в нау­ке мне­нию, уже до выхо­да в свет «Ана­ба­си­са» появи­лось несколь­ко мему­а­ров об этом похо­де, и в них, по мне­нию Ксе­но­фон­та, его роль была недо­ста­точ­но под­черк­ну­та. Дей­ст­ви­тель­но, источ­ник Дио­до­ра, как дока­зал Месс (Rhein. Mus. LXI. 360 и сл.), глав­ным обра­зом поль­зо­вал­ся при опи­са­нии похо­да Кира (XIV. 19 и сл.) ксе­но­фон­то­вым «Ана­ба­си­сом»; одна­ко, из того фак­та, что имя Ксе­но­фон­та здесь умыш­лен­но не упо­ми­на­ет­ся до 37 гла­вы, когда остат­ки участ­ни­ков похо­да при­бы­ли во Фра­кию, мож­но заклю­чить, что источ­ник Дио­до­ра не верил сооб­ще­ни­ям Ксе­но­фон­та о его роли в этом похо­де и исправ­лял эти изве­стия на осно­ва­нии труда, вос­хо­дя­ще­го к дру­го­му пер­во­ис­точ­ни­ку, быть может к мему­а­рам Софе­не­та Стим­фа­лий­ско­го. Появ­ле­ни­ем в свет таких мему­а­ров и обу­слов­ле­но воз­ник­но­ве­ние «Ана­ба­си­са», нося­ще­го таким обра­зом апо­ло­ге­ти­че­ский харак­тер. Чтобы вну­шить боль­ше дове­рия к сво­е­му рас­ска­зу, Ксе­но­фонт выпу­стил этот труд от име­ни сира­куз­ца Феми­сто­ге­на. Ср. Плу­тарх («О сла­ве афи­нян», стр 345E): «Ксе­но­фонт был соб­ст­вен­ным исто­ри­ком, так как он опи­сал свое коман­до­ва­ние, увен­чав­ше­е­ся успе­хом. Он при­пи­сал это повест­во­ва­ние сира­куз­цу Феми­сто­ге­ну, усту­пив дру­го­му сла­ву напи­са­ния это­го труда, чтобы рас­сказ его, трак­ту­ю­щий как бы не о самом авто­ре, а о дру­гом лице, казал­ся досто­вер­нее». Вооб­ще, как ука­зы­ва­ет Эд. Мей­ер (Ge­sch. a. Alt. V. 185), Ксе­но­фонт в «Ана­ба­си­се» охот­но заме­ня­ет исто­ри­че­ские лица псев­до­ни­ма­ми: так, упо­ми­нае­мый в кн. II, гл. 1, § 12 «юный фило­соф Фео­помп из Афин» не кто иной, как сам Ксе­но­фонт. Далее «Ана­ба­сис» был напи­сан меж­ду 379 и 371 года­ми (Ge­sch. d. с.263 Alt. III. 278), когда Спар­та еще была в хоро­ших отно­ше­ни­ях с Пер­си­ей, и поэто­му выгод­но было зату­ше­вы­вать ее быв­шую связь с повстан­цем Киром; поэто­му Ксе­но­фонт в «Ана­ба­си­се» ниче­го не упо­ми­на­ет об офи­ци­аль­ных сно­ше­ни­ях Кира со Спар­той, а лакеде­мон­ский наварх Самий (о нем рас­ска­зы­ва­ет так­же Дио­дор, XIV. 19) фигу­ри­ру­ет здесь под псев­до­ни­мом Пифа­го­ра («Ана­ба­сис». I. 4. 2). Наша «Гре­че­ская исто­рия» (см. всту­пит. ста­тью) напи­са­на уже после 367 г., когда Пер­сия ста­ла на сто­ро­ну Фив; поэто­му здесь откры­то рас­ска­зы­ва­ет­ся о посоль­стве Кира к лакеде­мо­ня­нам, и Самий назван соб­ст­вен­ным име­нем.
  • III. 1. 3
  • Жела­ли сохра­нить сво­бо­ду… отпа­ли от Тис­са­фер­на. Здесь мы име­ем дело с лице­мер­ным, одно­сто­рон­ним изло­же­ни­ем фак­тов: под вла­стью Кира эти горо­да, разу­ме­ет­ся, были не более сво­бод­ны­ми, чем под вла­стью Тис­са­фер­на. Далее горо­да эти не «отпа­ли от Тис­са­фер­на к Киру»1, а были отторг­ну­ты Лисанд­ром, кото­рый ввел в них оли­гар­хи­че­ский строй в самой тяже­лой фор­ме, в фор­ме прав­ле­ния деся­ти. Теперь, после подав­ле­ния мяте­жа Кира, пер­сид­ское пра­ви­тель­ство есте­ствен­но ста­но­вит­ся на сто­ро­ну враж­деб­ных ему демо­кра­тий и, где толь­ко может, свер­га­ет оли­гар­хов. Такой пере­во­рот про­из­вел за неко­то­рое вре­мя до это­го Тис­са­ферн в Миле­те (Поли­эн. VII. 18. 2). Поэто­му эти «горо­да», т. е. гос­под­ст­ву­ю­щие в них оли­гар­хии, обра­ти­лись за помо­щью к Спар­те не из люб­ви к «сво­бо­де», а ради сво­их шкур­ных инте­ре­сов. Точ­но так же и Спар­та, решив­шись откры­то высту­пить про­тив пер­сов, не руко­во­ди­лась пат­рио­тиз­мом; спар­тан­ское пра­ви­тель­ство пони­ма­ло, что ряд демо­кра­ти­че­ских пере­во­ротов в горо­дах Малой Азии поды­мет дух его поли­ти­че­ских вра­гов и подо­рвет его пре­стиж. Одна­ко, несмот­ря на такое поло­же­ние вещей, лакеде­мо­ня­нам был очень неже­ла­те­лен откры­тый раз­рыв с царем; поэто­му, как сооб­ща­ет Дио­дор (XIV. 35. 6), они преж­де чем открыть воен­ные дей­ст­вия отпра­ви­ли к Тис­са­фер­ну послов с заяв­ле­ни­ем, чтобы он не высту­пал с воору­жен­ной силой про­тив гре­че­ских горо­дов, но это посоль­ство оста­лось без­ре­зуль­тат­ным: Тис­са­ферн пер­вый открыл воен­ные дей­ст­вия, оса­див Киму. Одна­ко, зима уже надви­га­лась, а взять это­го горо­да он все не мог; поэто­му он, сняв оса­ду, выдал воен­но­плен­ных за боль­шой выкуп.
  • III. 1. 4
  • Нео­да­мо­дов — по Дио­до­ру (XIV. 36. 1) была посла­на тыся­ча граж­дан; но здесь «граж­дане» про­стой сино­ним сло­ва «лакеде­мо­няне»2 и про­ти­во­по­став­ля­ют­ся пело­пон­нес­цам. Дей­ст­ви­тель­но, спар­ти­а­ты вооб­ще нико­гда не вер­бо­ва­лись в сол­да­ты для экс­пе­ди­ций в Азии и участ­во­ва­ли в них толь­ко в каче­стве выс­ших пол­ко­вод­цев. Нео­да­мо­ды (см. выше, стр. 227 к I. 2. 18) хотя и не име­ли поли­ти­че­ских прав, но тем не менее под­во­ди­лись под поня­тие лакеде­мо­нян.
  • Слу­жи­ли в кон­ни­це — см. выше кн. II, гл. 4, §§ 2, 8, 24 и 31; эти всад­ни­ки были глав­ной опо­рой оли­гар­хов. Как мы узна­ем из с.264 Лисия (XVI. 6), после свер­же­ния оли­гар­хов они были уда­ле­ны со служ­бы, и у них было взыс­ка­но назад выдан­ное им жало­ва­нье.
  • III. 1. 5
  • Когда он при­был в Азию — не рань­ше нача­ла 399 года, так как оса­да Кима была сня­та толь­ко позд­ней осе­нью 400 г. (см. выше).
  • Даже и с таким вой­ском — по Дио­до­ру (XIV. 36) в нем было более 7000 чело­век (не счи­тая наем­ни­ков Кира).
  • III. 1. 6
  • Когда наем­ни­ки Кира при­со­еди­ни­лись к нему — опи­са­ние опе­ра­ций Фиб­ро­на мы име­ем в двух раз­лич­ных вер­си­ях: Ксе­но­фон­та, стре­мя­ще­го­ся вся­че­ски воз­ве­ли­чить роль этих людей в этих опе­ра­ци­ях, и Дио­до­ра (XIV. 36), источ­ник кото­ро­го, как я гово­рил уже в ком­мент. к § 2, отно­сит­ся с пло­хо скры­той зави­стью к сво­е­му сопер­ни­ку Ксе­но­фон­ту и не дове­ря­ет его сооб­ще­ни­ям о подви­гах руко­во­ди­мых им наем­ни­ков Кира. По Ксе­но­фон­ту, опе­ра­ции Фиб­ро­на были без­ре­зуль­тат­ны­ми до при­со­еди­не­ния к нему наем­ни­ков, после это­го он, наобо­рот, имел ряд успе­хов в эолий­ских горо­дах. По Дио­до­ру же Фиб­рон выпол­нил ряд удач­ных пред­при­я­тий в Карии, и толь­ко после его воз­вра­ще­ния в Эфес (см. § 8) к нему при­со­еди­ни­лись наем­ни­ки. Что каса­ет­ся даль­ней­ших воен­ных дей­ст­вий, то здесь Дио­дор умыш­лен­но огра­ни­чи­ва­ет­ся крат­ким заме­ча­ни­ем (XIV. 37. 4), что Ксе­но­фонт со сво­и­ми наем­ни­ка­ми «вме­сте с лакеде­мо­ня­на­ми про­дол­жа­ли вой­ну с пер­са­ми». Эд. Мей­ер (Theo­pomps Hel­le­ni­ca. 108—112) пока­зал, что опи­сан­ные у Дио­до­ра опе­ра­ции в Карии (как, напри­мер, пере­не­се­ние горо­да Маг­не­сии на новое место) долж­ны были потре­бо­вать дол­го­го вре­ме­ни, тогда как все­го он нахо­дил­ся у вла­сти немно­гим более полу­го­да. Поэто­му они не мог­ли иметь места в эту вой­ну; как пока­зал тот же уче­ный, они отно­сят­ся ко вто­ро­му похо­ду Фиб­ро­на в 381 г. (ниже, IV. 8. 17) и поме­ще­ны на над­ле­жа­щем месте. Фак­ты же, упо­ми­нае­мые у Ксе­но­фон­та, без­услов­но име­ли место в эту вой­ну; одна­ко, зна­чи­тель­ная часть их, как вид­но из ука­за­ний наше­го же авто­ра в «Ана­ба­си­се», про­изо­шла еще до при­со­еди­не­ния отряда Кира к Фиб­ро­ну; сле­до­ва­тель­но, эти собы­тия отне­се­ны здесь ко вре­ме­ни их при­со­еди­не­ния для вяще­го про­слав­ле­ния бое­вых това­ри­щей Ксе­но­фон­та и из лич­но­го нерас­по­ло­же­ния послед­не­го к Фиб­ро­ну. Дей­ст­ви­тель­но, из «Ана­ба­си­са» (VII. 8. 24) мы узна­ем, что наем­ни­ки Кира соеди­ни­лись с вой­ском Фиб­ро­на в Пер­га­ме и что, сле­до­ва­тель­но, Пер­гам был уже в это вре­мя лакеде­мон­ским. Точ­но так же Тев­фра­ния, Али­сар­на, Гам­брий, Пале­гам­брий, Мири­на и Гри­ний («Ана­ба­сис», VII. 8 и 17) отпа­ли к лакеде­мо­ня­нам еще до соеди­не­ния наем­ни­ков с Фиб­ро­ном. Осталь­ны­ми опи­сы­вае­мы­ми здесь успе­ха­ми (осо­бен­но взя­ти­ем Лариссы Еги­пет­ской) лакеде­мо­няне, веро­ят­но, были дей­ст­ви­тель­но обя­за­ны содей­ст­вию наем­ни­ков. Отрядом послед­них в вой­ске Фиб­ро­на руко­во­дил Ксе­но­фонт. Об этом пря­мо гово­рит враж­деб­ный Ксе­но­фон­ту источ­ник Дио­до­ра (Дио­дор. XIV. 37. 3). Ука­за­ние само­го Ксе­но­фон­та в «Ана­ба­си­се» (VII. 7. 57) не опро­вер­га­ет, а толь­ко под­твер­жда­ет это: дей­ст­ви­тель­но, Ксе­но­фонт гово­рит здесь, что он хотел, пере­дав вой­ско Фиб­ро­ну, вер­нуть­ся на роди­ну, «так как с.265 он еще не знал о состо­яв­шем­ся поста­нов­ле­нии об его изгна­нии». Отсюда ясно, что, когда он узнал об этом поста­нов­ле­нии, он отка­зал­ся от сво­его наме­ре­ния (вдо­ба­вок как раз в это вре­мя был каз­нен учи­тель Ксе­но­фон­та — Сократ). О при­чи­нах, по кото­рым Ксе­но­фонт не упо­ми­на­ет, что он был пред­во­ди­те­лем наем­ни­ков, см. ниже к гл. 2, § 7.
  • Дема­ра­та: как сооб­ща­ет Геро­дот (VI. 65 и сл.), Дема­рат был при­знан пло­дом пре­лю­бо­де­я­ния, а не закон­ным сыном царя Ари­сто­на и лишен пре­сто­ла. Он бежал к Дарию и затем участ­во­вал в похо­де Ксерк­са на Гре­цию.
  • Гон­ги­лу — о пре­да­тель­стве это­го Гон­ги­ла во вре­мя похо­да Ксерк­са сооб­ща­ет Фукидид (I. 128): он слу­жил посред­ни­ком меж­ду Ксерк­сом и Пав­са­ни­ем, желав­шим пре­дать Гре­цию пер­сам.
  • III. 1. 7
  • Еги­пет­ской — такое назва­ние она полу­чи­ла пото­му, что здесь, по пре­да­нию, были посе­ле­ны Киром Стар­шим плен­ные егип­тяне.
  • С при­ка­за­ни­ем отпра­вить­ся в Карию — такие пред­пи­са­ния лакеде­мон­ское пра­ви­тель­ство дава­ло и пре­ем­ни­ку Фиб­ро­на (см. II. 2. 12). До Спар­ты уже дохо­ди­ли слу­хи о сна­ря­же­нии флота пер­са­ми, поко­ре­ние Эолиды име­ло боль­шое воен­ное зна­че­ние, кото­ро­го бы оно совер­шен­но лиши­лось, если бы пер­сам уда­лось одер­жать верх на море, тогда как поко­ре­ние Карии лиши­ло бы пер­сов их мор­ских баз и отня­ло бы у них вся­кую надеж­ду утвер­дить­ся на Эгей­ском море3.
  • III. 1. 8
  • Его настиг Дер­ки­лид — в кон­це лета 399 года.
  • Лов­кий и изо­бре­та­тель­ный чело­век и т. д. — Эфор (у Афи­нея. XI. 500c) пере­ло­жил это заме­ча­ние в длин­ный, широ­ко­ве­ща­тель­ный пери­од.
  • Он поз­во­лял сво­е­му вой­ску гра­бить дру­же­ст­вен­ные горо­да — ср. Дио­дор (XIV. 38. 2): «Лакеде­мо­няне узна­ли, что Фиб­рон ведет вой­ну ненад­ле­жа­щим обра­зом», а так­же ниже к гл. 2, § 7.
  • III. 1. 9
  • Будучи гар­мо­стом — как ука­зы­ва­ет Фукидид (VIII. 61), Дер­ки­лид был гар­мо­стом Абидо­са так­же в 411 году.
  • III. 1. 13
  • Писидов — непо­нят­ное ука­за­ние: область писидов вовсе не гра­ни­чи­ла с вла­де­ни­я­ми Фар­на­ба­за.
  • III. 1. 14
  • Заду­шил ее — об этом зло­де­я­нии рас­ска­зы­ва­ет так­же Поли­эн (VIII. 54).
  • III. 1. 16
  • Лари­су и т. д. — ср. Дио­дор (XIV. 38. 3): «Дер­ки­лид пошел похо­дом на горо­да Тро­ады и взял Гама­к­сит, Коло­ны и Ари­с­бу…» Ари­сба, веро­ят­но, попа­ла сюда по недо­смот­ру вме­сто Лари­сы.
  • III. 1. 17
  • Не полу­чил бла­го­при­ят­ных пред­зна­ме­но­ва­ний — веро­ят­но, весь этот фокус с жерт­во­при­но­ше­ни­я­ми имел целью дождать­ся резуль­та­тов дея­тель­но­сти тай­ных аген­тов Дер­ки­лида в Кеб­рене, увен­чав­шей­ся, как видим, пол­ным успе­хом.
  • III. 1. 20
  • Об этом эпи­зо­де несколь­ко по-ино­му сооб­ща­ет Поли­эн (VIII. 54): «Дер­ки­лид дал клят­ву Мидию, тира­ну Скеп­сия, что с.266 он пре­до­ста­вит ему воз­мож­ность после того, как тот вый­дет к нему из кре­по­сти и пере­го­во­рит с ним, вер­нуть­ся тот­час же назад в город. Тиран вышел к нему. Тогда Дер­ки­лид при­ка­зал Мидию немед­лен­но открыть ему город­ские ворота; в про­тив­ном слу­чае он угро­жал ему смер­тью. Мидий испу­гал­ся и открыл ворота. Тогда Дер­ки­лид ска­зал: “Теперь я тебе поз­во­ляю вер­нуть­ся в город — в этом-то, ведь, я и поклял­ся — но и я со сво­им вой­ском так­же вой­ду туда”». Дио­дор упо­ми­на­ет об этом вскользь (XIV. 38. 3): «Он поко­рил Или­он, Кеб­ре­нию и все дру­гие горо­да Тро­ады частью — хит­ро­стью, частью — силой».
  • III. 1. 24
  • При­но­сив­ший жерт­ву — был обы­чай, по кото­ро­му совер­шав­шие жерт­во­при­но­ше­ние уго­ща­ли сво­их дру­зей мясом жерт­вен­ных живот­ных.
  • III. 1. 26
  • Чьей была Мания — у пер­сов под­дан­ные счи­та­лись соб­ст­вен­но­стью госуда­ря, и он был един­ст­вен­ным сво­бод­ным чело­ве­ком в стране. Ср. ниже, VI. 1. 12: «Мне извест­но, что весь пер­сид­ский народ, исклю­чая лишь одно­го чело­ве­ка, это — тол­па рабов, чуж­дая граж­дан­ских доб­ро­де­те­лей» и Еври­пид («Еле­на». 276):

    Все вар­ва­ры — рабы; сво­бо­ден лишь — один.

  • III. 1. 28
  • При вось­ми тыся­чах вои­нов — по Дио­до­ру (XIV. 39. 5) «во всем вой­ске Дер­ки­лида насчи­ты­ва­лось не боль­ше семи тысяч сол­дат». По Исо­кра­ту (Пане­ги­рик. 144) их было лишь 1000, но это — явное пре­умень­ше­ние.
  • III. 2. 1
  • Фри­гии, т. е. Малой Фри­гии с глав­ным горо­дом Дас­ки­ли­ем, ср. ниже. II. 4. 13.
  • Пред­по­чел пере­ми­рие — оно было заклю­че­но, как мы увидим ниже (§ 9), на зиму, а затем воз­об­нов­ле­но. По Дио­до­ру (XIV. 38. 3) оно было заклю­че­но на 8 меся­цев.
  • III. 2. 2
  • Одри­сы (царем кото­рых и был Севф) — фра­кий­ское пле­мя, жив­шее на евро­пей­ском бере­гу Гел­лес­пон­та.
  • III. 2. 6
  • Сопо­ста­вив § 8 гла­вы 1, мы увидим, что дело обсто­я­ло так. Вой­ско Фиб­ро­на сто­я­ло лаге­рем на терри­то­рии союз­ни­ка. При тогдаш­нем несо­вер­шен­стве ком­му­ни­ка­ции это было нераз­рыв­но свя­за­но с без­воз­мезд­ной рек­ви­зи­ци­ей и дру­ги­ми при­тес­не­ни­я­ми мест­но­го насе­ле­ния. Неда­ром Дер­ки­лид, не желав­ший оби­жать союз­ни­ков «для того, чтобы не ложить­ся тяж­ким бре­ме­нем на союз­ни­ков, оста­ва­ясь на зимов­ку в дру­же­ст­вен­ной стране, как было с Фиб­ро­ном», нашел один толь­ко выход — перей­ти на терри­то­рию враж­деб­ных вифин­цев (выше, § 1). Одна­ко, насиль­ни­ча­нье Фиб­ро­на пре­вы­си­ло вся­кую меру; тер­пе­ние союз­ни­ков исто­щи­лось, и они отпра­ви­лись с жало­бой в Лакеде­мон, резуль­та­том чего было отре­ше­ние от долж­но­сти и бег­ство Фиб­ро­на (выше, гл. 1, § 8). Дер­ки­лид имел пред собой печаль­ный при­мер сво­его пред­ше­ст­вен­ни­ка и поэто­му вся­че­ски ста­рал­ся щадить союз­ни­ков; за это эфо­ры и выра­жа­ют здесь бла­го­дар­ность вой­ску. Како­во же было в отно­ше­нии к союз­ни­кам поведе­ние наем­ни­ков Кира, пред­став­ляв­ших с.267 собой почти авто­ном­ную бое­вую груп­пу? Несо­мнен­но, что попыт­ка Ксе­но­фон­та сва­лить всю вину на Фиб­ро­на — доволь­но сомни­тель­ный и непо­рядоч­ный при­ем. Из того фак­та, что «Ксе­но­фонт вооб­ще неохот­но гово­рит об этих вещах» и что он стес­ня­ет­ся назвать себя по име­ни и скры­ва­ет­ся под титу­лом «вождь наем­ни­ков Кира» (§ 7), Эд. Мей­ер (Theo­pomps Hel­le­ni­ka. 107 с прим. 3) пра­виль­но заклю­ча­ет, что и сами наем­ни­ки были крайне ском­про­ме­ти­ро­ва­ны в деле о при­тес­не­нии союз­ни­ков.
  • III. 2. 10
  • Один­на­дцать или две­на­дцать — ниже Ксе­но­фонт точ­но ука­зы­ва­ет, что этих горо­дов было один­на­дцать.
  • Сте­на через Хер­со­нес­ский пере­ше­ек стро­и­лась неод­но­крат­но. Впер­вые ее соорудил Миль­ти­ад: «Он пре­гра­дил Хер­со­нес­ский пере­ше­ек сте­ной, шед­шей от горо­да Кар­дии до Пак­тии, чтобы апсин­фий­цы не мог­ли разо­рять жите­лей полу­ост­ро­ва, втор­га­ясь в их стра­ну». Шири­на пере­шей­ка трид­цать шесть ста­ди­ев. Затем эта сте­на была воз­об­нов­ле­на Пери­к­лом». (Плу­тарх. Перикл. 19). Дли­на сте­ны, по ука­за­нию наше­го авто­ра, — 37 ста­дий, т. е. при­бл. 6.88 км. Пли­ний (Есте­ствен­ная исто­рия. IV. 11) опре­де­ля­ет дли­ну этой сте­ны в 5 рим­ских миль, что рав­но 40 ста­ди­ям, но это, веро­ят­но, округ­лен­ная циф­ра. О построй­ке этой сте­ны сооб­ща­ет так­же Дио­дор (XIV. 38. 5—7): «В это вре­мя фра­кий­цы боль­ши­ми пол­чи­ща­ми вторг­лись в Хер­со­нес, опу­сто­ша­ли всю область и застав­ля­ли жите­лей запи­рать­ся в горо­дах. Изну­ря­е­мые этой вой­ной, хер­со­нес­цы при­зва­ли к себе из Азии лакеде­мо­ня­ни­на Дер­ки­лида. Он пере­шел со сво­им вой­ском через Гел­лес­понт, изгнал фра­кий­цев из этой обла­сти и пре­гра­дил Хер­со­нес сте­ной от моря до моря. Таким обра­зом ему уда­лось поло­жить конец набе­гам фра­кий­цев; полу­чив щед­рые почет­ные дары, он пере­пра­вил свое вой­ско назад в Азию».
  • III. 2. 11
  • Как Атар­ней попал в руки изгнан­ных из Хиоса демо­кра­тов, рас­ска­зы­ва­ет так­же Дио­дор (XVIII. 65. 4). Сооб­щив о том, как демо­кра­ты были изгна­ны из Хиоса (XVIII. 3; см. ком­мент. к кн. I, гл. 1, § 32), он при­бав­ля­ет: «Они заня­ли Атар­ней, рас­по­ло­жен­ный на мате­ри­ке про­тив Хиоса, очень силь­ную при­род­ную кре­пость, и с это­го вре­ме­ни ста­ли высту­пать отсюда про­тив хиос­цев, делая вылаз­ки». О том же Исо­крат (Пане­ги­рик. 144). Как ука­зы­ва­ет Эд. Мей­ер (Theo­pomps Hel­le­ni­ka. 113, прим. 2), «Атар­ней был занят при содей­ст­вии пер­сов, став­ших в это вре­мя рев­ност­ны­ми защит­ни­ка­ми гре­че­ских демо­кра­тий».
  • Дра­кон­та — ср. Исо­крат (Пане­ги­рик. 40): «Дра­конт занял Атар­ней и, собрав вой­ско из 3000 пель­та­стов, при­нудил к отпа­де­нию Мисий­скую рав­ни­ну».
  • III. 2. 12
  • До это­го вре­ме­ни — до 397 г.
  • В мире — таким обра­зом Тис­са­ферн счи­тал себя обя­зан­ным соблюдать мир, заклю­чен­ный Фар­на­ба­зом (выше, гл. 2, §§ 1 и 9).
  • III. 2. 13
  • Об этом — т. е. о том, как бы выгнать гре­ков из вла­де­ний царя.

    с.268

  • III. 2. 15
  • Оба пол­ко­во­д­ца — Тис­са­ферн и Фар­на­баз.
  • III. 2. 18
  • Что все элли­ны похо­жи на наем­ни­ков Кира. Ксе­но­фонт при вся­ком удоб­ном слу­чае рекла­ми­ру­ет себя и сво­их быв­ших под­чи­нен­ных.
  • III. 2. 21
  • В то же вре­мя — неточ­ное выра­же­ние, постав­лен­ное исклю­чи­тель­но для того, чтобы при­дать изло­же­нию связ­ность. Дио­дор (XIV. 17. 1) отно­сит нача­ло это­го похо­да к архон­та­ту Мико­на, т. е. к 402 г. По выклад­кам нынеш­них уче­ных (Ed. Meyer. Ge­sch. d. Alt. V. 52; Forschun­gen zur al­ten Ge­schich­te. II. 506 и сл.) эта вой­на нача­лась в 401 г. На те же при­чи­ны этой вой­ны ука­зы­ва­ет Пав­са­ний (III. 17. 4); но у послед­не­го при опи­са­нии этой вой­ны вме­сто Аги­са всюду оши­боч­но назван Пав­са­ний. Союз этот был заклю­чен в 420 г. и носил враж­деб­ный лакеде­мо­ня­нам харак­тер.
  • Штра­фа: воору­жен­ные силы лакеде­мо­нян вторг­лись во вре­мя олим­пий­ских тор­жеств в Элиду; за это они были при­суж­де­ны элей­ца­ми к штра­фу в 2000 мин. Лакеде­мо­няне отка­за­лись упла­тить этот штраф, и за это в 420 г. не были допу­ще­ны к уча­стию в олим­пий­ских состя­за­ни­ях.
  • Вышел, чтобы вен­чать воз­ни­цу — «чтобы пока­зать, что он явля­ет­ся дей­ст­ви­тель­ным вла­дель­цем колес­ни­цы» (Фукидид. V. 50) и что фиван­цы — толь­ко под­став­ное лицо. О том же Пав­са­ний в указ. месте.
  • III. 2. 23
  • Отпра­вив послов в Элиду и т. д. Дио­дор (XIV. 17. 5) пере­да­ет еще сле­дую­щие мало­ве­ро­ят­ные подроб­но­сти: «Они отпра­ви­ли десять послов с тре­бо­ва­ни­ем, во-пер­вых, даро­вать авто­но­мию под­чи­нен­ным горо­дам, а, во-вто­рых, взять на себя соот­вет­ст­вен­ную часть рас­хо­дов по войне с афи­ня­на­ми». На это, по Дио­до­ру, элей­цы отве­ти­ли, что «лакеде­мо­няне хотят пора­бо­тить себе всех элли­нов», и отка­за­лись выпол­нить их тре­бо­ва­ния; по Пав­са­нию (III. 8. 3), «элей­цы отве­ти­ли, что они не замед­лят даро­вать авто­но­мию этим горо­дам, как толь­ко они узна­ют об осво­бож­де­нии горо­дов, под­чи­нен­ных Спар­те». Но это про­сто пере­дел­ка заяв­ле­ния Эпа­ми­нон­да на кон­грес­се 371 г. в Спар­те (Пав­са­ний. IX. 13. 2).
  • Сбор вой­ска — тер­мин этот, выра­жа­ясь нынеш­ним язы­ком, озна­ча­ет и «объ­яв­ле­ние моби­ли­за­ции» и «откры­тие воен­ных дей­ст­вий».
  • III. 2. 24
  • Отпра­ви­ли послов — см. ниже прим. на стр. 269. Об этом пер­вом, неудач­ном похо­де рас­ска­зы­ва­ет и Пав­са­ний (III. 8. 4): «В этот раз вой­ско, прой­дя до Олим­пии и Алфея, ото­шло назад, так как слу­чи­лось зем­ле­тря­се­ние».
  • III. 2. 25
  • Когда Агис вторг­ся в Элиду через Авлон. Рас­сказ Дио­до­ра (XIV. 17. 6—9) об этом втор­же­нии почти ни в чем не сов­па­да­ет с изло­же­ни­ем наше­го авто­ра: «Они посла­ли вто­ро­го из царей, Пав­са­ния, про­тив элей­цев с вой­ском из 4000 чело­век. С ним вме­сте высту­пи­ли так­же зна­чи­тель­ные отряды, послан­ные почти все­ми союз­ни­ка­ми, исклю­чая бео­тий­цев и корин­фян (послед­ние были недо­воль­ны дей­ст­ви­я­ми лакеде­мо­нян и поэто­му не участ­во­ва­ли в похо­де на Элиду). Пав­са­ний вторг­ся в с.269 Элиду из Арка­дии, одним уда­ром взял кре­пость Ласи­он, а затем повел вой­ско по Акро­рее и при­со­еди­нил к себе четы­ре горо­да: Фрест, Алий, Эпи­та­лий и Опунт. Затем он пошел при­сту­пом на Пилос и овла­дел и этим пунк­том, отсто­я­щим при­бли­зи­тель­но на семь­де­сят ста­дий от Элиды». Этот рас­сказ Дио­до­ра воз­буж­да­ет недо­уме­ние; Пав­са­ний, конеч­но, ука­зан по ошиб­ке вме­сто Аги­са, но нель­зя допу­стить, чтобы весь этот рас­сказ был позд­ней­шим домыс­лом. Мне кажет­ся пра­виль­ной догад­ка Эд. Мей­е­ра (Theo­pomps Hel­le­ni­ka. 115): «(В рас­ска­зе Дио­до­ра) речь идет о втор­же­нии арка­дян (и ахей­цев), кото­рые, полу­чив изве­стие об успе­хах Аги­са, «по соб­ст­вен­ной воле вторг­лись в Элиду и при­ня­ли уча­стие в раз­граб­ле­нии стра­ны» (ниже, § 26). Как раз теперь они и захва­тил Ласи­он (ср. ниже, § 30: «Ласи­о­ну, оспа­ри­вае­мо­му арка­дя­на­ми»)… В этом похо­де мог­ли при­ни­мать уча­стие и спар­тан­цы…»
  • III. 2. 27
  • Гим­на­сии — зда­ния, в кото­рых зани­ма­лись гим­на­сти­че­ски­ми упраж­не­ни­я­ми. В Элиде они напол­ня­лись глав­ным обра­зом теми, кото­рые тре­ни­ро­ва­лись перед выступ­ле­ни­ем на Олим­пий­ских состя­за­ни­ях.
  • Ско­рее не хотел его взять, чем не мог. О собы­ти­ях, зату­ше­вы­вае­мых здесь Ксе­но­фон­том, мы узна­ем из Дио­до­ра (XIV. 17. 9—10): «После это­го он пошел на Элиду и рас­по­ло­жил­ся лаге­рем на хол­мах, нахо­див­ших­ся на дру­гом бере­гу реки. Элей­цы за корот­кое вре­мя до это­го при­зва­ли к себе на помощь отбор­ный отряд из тыся­чи союз­ных это­лий­цев4, кото­ро­му было пору­че­но охра­нять мест­ность близ гим­на­сия. Пав­са­ний пошел было при­сту­пом на эту мест­ность, не при­няв необ­хо­ди­мых мер пре­до­сто­рож­но­сти: он был убеж­ден, что элей­цы нико­гда на отва­жат­ся на вылаз­ку. Вдруг из горо­да вышли и рину­лись на лакеде­мо­нян это­лий­цы и боль­шая тол­па граж­дан; при этом они уби­ли око­ло трид­ца­ти чело­век. Пав­са­ний спер­ва пре­кра­тил оса­ду, а затем, увидя, что взя­тие горо­да — труд­ное дело, дви­нул­ся по стране, гра­бя и опу­сто­шая ее, хотя она и была свя­щен­ной».
  • При­вер­жен­цы Ксе­ния — об этом мяте­же Пав­са­ний (III. 8. 4) рас­ска­зы­ва­ет сле­дую­щее: «Эле­ец Ксе­ний, быв­ший лич­но в сою­зе госте­при­им­ства с Аги­сом и кро­ме того носив­ший титул прок­се­на Лакеде­мон­ско­го государ­ства, вме­сте с запра­ви­ла­ми в государ­стве высту­пил про­тив демо­кра­тии; но преж­де чем при­был Агис со сво­им вой­ском, чтобы под­дер­жать их вос­ста­ние, Фра­сидей, быв­ший в то вре­мя вождем элид­ской демо­кра­тии, победил в бою Ксе­ния и его сорат­ни­ков и при­нудил их бежать из горо­да».
  • Изме­рять медим­ном сереб­ро — пого­вор­ка, веро­ят­но, озна­чаю­щая неиз­ме­ри­мое богат­ство. Медимн — мера сыпу­чих тел, рав­ная 59 лит­рам.

    с.270

  • III. 2. 29
  • Гар­мо­ста Лисип­па — этот рас­сказ повто­ря­ет­ся у Пав­са­ния (II. 8. 5); толь­ко Лисип­па он оши­боч­но назы­ва­ет Лиси­стра­том.
  • На роди­ну — несколь­ко по-ино­му рас­ска­зы­ва­ет об этом Дио­дор (XIV. 17. 12): «Так как при­бли­жа­лась уже зима, он уси­лил элид­ские укреп­ле­ния, оста­вил в них потреб­ное коли­че­ство вой­ска, а сам с осталь­ным вой­ском отпра­вил­ся на зимов­ку в Диму».
  • III. 2. 30
  • На сле­дую­щее лето Фра­сидей отпра­вил в Лакеде­мон послов и т. д. По Пав­са­нию (III. 8. 5) элей­цы обя­за­лись еще срыть сте­ны их горо­да (по наше­му авто­ру, выше § 27, он их нико­гда не имел), по Дио­до­ру (XIV. 34. 1) — выдать свои три­э­ры.
  • III. 2. 31
  • Не при­над­ле­жа­ло им — пер­во­на­чаль­но руко­во­ди­тель­ство Олим­пий­ски­ми празд­не­ства­ми при­над­ле­жа­ло жите­лям Писы; они не име­ли круп­ных посе­ле­ний и жили в дерев­нях, тогда как Элида с 471 г. уже была круп­ным горо­дом. Око­ло 580 г. руко­во­ди­тель­ство Олим­пий­ски­ми празд­не­ства­ми пере­шло к элей­цам.
  • III. 3. 1
  • Деся­ти­на — деся­тая часть добы­чи обык­но­вен­но посвя­ща­лась богам.
  • Бо́льшие поче­сти, чем возда­ют­ся смерт­ным, т. е. боже­ские поче­сти. Ср. трак­тат наше­го авто­ра «О государ­ст­вен­ном устрой­стве лакеде­мо­нян» (XV. 9): «Возда­вае­мы­ми покой­но­му царю поче­стя­ми зако­ны Ликур­га име­ют целью обна­ру­жить, что лакеде­мон­ские цари почи­та­ют­ся не как люди, а как полу­бо­ги». Спо­соб погре­бе­ния спар­тан­ских царей подроб­но опи­сы­ва­ет Геро­дот (VI. 58). Основ­ной труд, посвя­щен­ный вопро­су о «боже­ст­вен­ном» харак­те­ре цар­ской вла­сти в Спар­те, U. Kahrstedt. Grie­chi­sches Staatsrecht. I. Göt­tin­gen, 1922. См. так­же мою кни­гу: Исто­рия антич­ной обще­ст­вен­ной мыс­ли. Москва: Гиз., 1929. Стр. 35 и 174 и ука­зан­ную в при­ме­ча­ни­ях к этим местам лите­ра­ту­ру.
  • Пуб­лич­но­го тра­у­ра — ср. Геро­дот (VI. 58): «После погре­бе­ния царя, в тече­ние деся­ти дней не совер­ша­ет­ся ника­ких дел на аго­ре5 и не про­из­во­дят­ся выбо­ры долж­ност­ных лиц, но все эти дни посвя­ще­ны тра­у­ру».
  • III. 3. 2
  • Тво­е­го насто­я­ще­го отца — сло­во «насто­я­ще­го» добав­ле­но мною для смыс­ла, так как обык­но­вен­но под «тво­им отцом» здесь разу­ме­ют Аги­са6. Эта ошиб­ка очень ста­ра и освя­ще­на авто­ри­те­том древ­но­сти: уже Плу­тарх имен­но так понял это место. При этом в даль­ней­шем полу­ча­ет­ся бес­смыс­ли­ца; не будучи в силах спра­вить­ся с нею, Плу­тарх в одном месте (Аге­си­лай. III. 6) сло­ва «на деся­тый месяц» заме­нил выра­же­ни­ем: «более чем через десять меся­цев», в дру­гом (Алки­ви­ад. 23): «по исте­че­нии кото­рых (деся­ти меся­цев)». Вслед за Плу­тар­хом и новей­шие ком­мен­та­то­ры видят в «тво­ем отце» Аги­са, а чтобы полу­чил­ся смысл, пред­ла­га­ют все­воз­мож­ные «поправ­ки» к дошед­ше­му до нас тек­сту Ксе­но­фон­та. Насто­я­щим отцом Лео­ти­хида, по сооб­ще­нию самос­ско­го исто­ри­ка IV в. пере­па­те­ти­ка Дурида (очень дове­рять кото­ро­му не с.271 сто­ит, так как он боль­шой люби­тель сен­са­ци­он­ных анек­дотов)7, был яко­бы Алки­ви­ад (Плу­тарх. Аге­си­лай. 3, со ссыл­кой на Дурида; Алки­ви­ад. 20; Лисандр. 22; Пав­са­ний, III. 8. 7—10, сооб­щая об этих собы­ти­ях, име­ни Алки­ви­а­да не упо­ми­на­ет). Алки­ви­ад яко­бы соблаз­нил Тимею, жену Аги­са, не удо­воль­ст­вия и озор­ства ради, а из често­лю­бия, желая, чтобы его потом­ки цар­ст­во­ва­ли в Спар­те. Наряду с вер­си­ей, дру­же­ст­вен­ной Аге­си­лаю, имев­шей источ­ни­ком Ксе­но­фон­та, суще­ст­во­ва­ла и дру­гая, дру­же­ст­вен­ная Лео­ти­хиду. К ней вос­хо­дит сооб­ще­ние Пав­са­ния (III. 8. 7). В про­ти­во­по­лож­ность Дуриду, Пав­са­ний не верит сплетне об Алки­виа­де. По его сло­вам, Агис совер­шил необ­ду­ман­ный шаг по отно­ше­нию к сво­е­му сыну Лео­ти­хиду; какой-то злой демон вну­шил ему заявить в при­сут­ст­вии эфо­ров, что он не счи­та­ет Лео­ти­хида сво­им сыном. Впо­след­ст­вии Аги­сом овла­де­ло рас­ка­я­ние; когда его боль­но­го нес­ли на роди­ну из Арка­дии, во вре­мя нахож­де­ния его в Герее он поклял­ся в при­сут­ст­вии мно­го­чис­лен­ных свиде­те­лей, что Лео­ти­хид — его насто­я­щий сын, и про­сил их с моль­бой и сле­за­ми дове­сти об этом до сведе­ния лакеде­мо­нян. Надо, одна­ко, думать, что рас­сказ о заяв­ле­нии Аги­са в при­сут­ст­вии эфо­ров создан под вли­я­ни­ем точь-в-точь тако­го же рас­ска­за Геро­до­та (VI. 63 и 69) о спар­тан­ском царе Ари­стоне и его сыне Дема­ра­те, на что ука­зы­ва­ет и сам Пав­са­ний. Доста­точ­но срав­нить свиде­тель­ства Геро­до­та (VI. 63) и Пав­са­ния (III. 8. 7). Поэто­му — быть уве­рен­ным в пра­виль­но­сти сооб­ще­ния, буд­то Агис когда-то сам отрек­ся от сво­его сына, нель­зя. Как я пока­зал в сво­ей ста­тье «Zum po­li­ti­schen Kampf in Spar­ta ge­gen En­de des V Jahrhun­derts» («Klio». 21. 1927. Стр. 404—420), обви­не­ние спар­тан­ско­го царя в неза­кон­ном рож­де­нии было шаб­лон­ным при­е­мом, кото­рым поль­зо­ва­лись для устра­не­ния царей неугод­но­го направ­ле­ния.
  • III. 3. 3
  • Выступ­ле­ние Дио­пи­фа было, разу­ме­ет­ся, инспи­ри­ро­ва­но пар­ти­ей Лео­ти­хида. Отно­си­тель­но при­во­ди­мо­го здесь про­ри­ца­ния Плу­тарх (Аге­си­лай. 3) рас­ска­зы­ва­ет сле­дую­щее: «В Спар­те жил в это вре­мя про­ри­ца­тель Дио­пиф, ум его был пре­ис­пол­нен вся­ки­ми ста­рин­ны­ми про­ри­ца­ни­я­ми, и вооб­ще он счи­тал­ся в боже­ст­вен­ных делах муд­рым выдаю­щим­ся чело­ве­ком. Он заявил, что будет гре­хом, если спар­тан­цы выбе­рут царем хро­мо­го8, и про­чел во вре­мя раз­бо­ра это­го дела сле­дую­щее про­ри­ца­ние:


    Гор­дая Спар­та! Хотя у тебя и здо­ро­вые ноги,
    Бой­ся: ты можешь взрас­тить на пре­сто­ле хро­мое даре­нье;
    Дол­го ты будешь тогда изны­вать от неждан­ной болез­ни,
    Дол­го ты будешь носить­ся по вол­нам убий­ст­вен­ной бра­ни».

    Это же про­ри­ца­ние при­веде­но в плу­тар­хо­вой био­гра­фии Лисанд­ра, 22, и у Пав­са­ния (III. 8. 9).

  • с.272
  • К потом­ству Герак­ла — обе цар­ские фами­лии в Спар­те счи­та­лись потом­ка­ми Гил­ла, сына Герак­ла.
  • III. 3. 4
  • Богам-спа­си­те­лям и отвра­ти­те­лям несча­стий — имен­но Герак­лу, Зев­су, и Дио­с­ку­рам.
  • III. 3. 5
  • Не про­шло и пяти дней — Бес­прав­ные спар­тан­цы, ждав­шие со дня на день сво­ей эман­си­па­ции, не мог­ли не видеть в избра­нии царем Аге­си­лая пря­мо­го вызо­ва; вот поче­му Ксе­но­фонт и рас­ска­зы­ва­ет о вос­ста­нии Кина­до­на в непо­сред­ст­вен­ной свя­зи с воца­ре­ни­ем Аге­си­лая. Пред­ве­ща­ние жре­ца — конеч­но, обыч­ная в Спар­те инсце­ни­ров­ка.
  • К сосло­вию гоме­ев (рав­но­прав­ных) — ср. трак­тат наше­го авто­ра о государ­ст­вен­ном устрой­стве лакеде­мо­нян, X. 7: «(Ликург) сде­лал рав­но­прав­ны­ми в государ­ст­вен­ных делах всех испол­ня­ю­щих его поста­нов­ле­ния, не при­ни­мая во вни­ма­ние ни бед­но­сти, ни физи­че­ских недо­стат­ков; он поста­но­вил, чтобы толь­ко те не счи­та­лись в чис­ле рав­но­прав­ных граж­дан, кото­рые укло­ня­ют­ся от испол­не­ния его суро­вых поста­нов­ле­ний». Таким обра­зом, из чис­ла гоме­ев (рав­но­прав­ных) исклю­ча­лись преж­де все­го те, кото­рые при вос­пи­та­нии детей или в соб­ст­вен­ной жиз­ни не соблюда­ли суро­во­го режи­ма, уста­нов­лен­но­го по пре­да­нию Ликур­гом. Кро­ме того, как мы узна­ем из Ари­сто­те­ля (Поли­ти­ка. II. 6), сюда при­над­ле­жа­ла еще одна кате­го­рия лиц — все те, кто по бед­но­сти не мог делать уста­нов­лен­ных взно­сов на содер­жа­ние обще­го сто­ла (сис­си­тий). Все эти лица исклю­ча­лись из кате­го­рии гоме­ев и состав­ля­ли осо­бый раз­ряд непол­но­прав­ных гипо­мей­о­нов (см. ниже § 6) Они лиша­лись всех поли­ти­че­ских прав (Плу­тарх. Лакон­ские изре­че­ния. Стр. 235, Va­ria. 51)9, но поль­зо­ва­лись все­ми лич­ны­ми и иму­ще­ст­вен­ны­ми пра­ва­ми. К это­му раз­ряду и при­над­ле­жал Кина­дон (см. Schö­mann — Lip­sius. Grie­chi­sche Al­ter­tii­mer. 224—227).
  • Герон­тов, т. е. чле­нов сове­та ста­рей­шин (геру­сии). Это был вер­хов­ный совет, разде­ляв­ший с царя­ми их государ­ст­вен­ную власть; он состо­ял из 28 чле­нов, выби­рав­ших­ся пожиз­нен­но из «рав­но­прав­ных» граж­дан не моло­же 50 лет.
  • III. 3. 6
  • Пери­э­ка­ми назы­ва­лись (по мне­нию неко­то­рых уче­ных, неко­гда поко­рен­ные) жите­ли лакон­ских горо­дов, состав­ляв­шие боль­шин­ство насе­ле­ния спар­тан­ско­го государ­ства. Они поль­зо­ва­лись лич­ной сво­бо­дой и граж­дан­ски­ми пра­ва­ми, но были лише­ны всех поли­ти­че­ских прав. В вой­ске они слу­жи­ли боль­шей частью в каче­стве тяже­ло­во­ору­жен­ных, состав­ляя его глав­ную силу. Им были пре­до­став­ле­ны лишь очень неболь­шие участ­ки зем­ли, и поэто­му они зани­ма­лись пре­иму­ще­ст­вен­но ремес­ла­ми, заня­тие кото­ры­ми было запре­ще­но спар­ти­а­там.
  • III. 3. 8
  • Млад­ших при­зыв­ных воз­рас­тов. В Гре­ции моло­дые люди по выхо­де из эфе­бии, во вре­мя про­хож­де­ния кото­рой они полу­ча­ли воен­ное обра­зо­ва­ние, два­дца­ти лет от роду, зачис­ля­лись в вой­ска. с.273 Воз­рас­ты от 20 до 40 лет назы­ва­лись «млад­ши­ми при­зыв­ны­ми воз­рас­та­ми» (нечто вро­де «запа­са»), а от 40 до 60 лет — «стар­ши­ми» (нечто вро­де «опол­че­ния»).
  • Ски­та­ла. Когда какой-либо спар­тан­ский вое­на­чаль­ник или вооб­ще маги­ст­рат отправ­лял­ся на служ­бу за гра­ни­цу, ему давал­ся с собой дере­вян­ный жезл с вин­то­вой нарез­кой, назы­вав­ший­ся «ски­та­лой». Как раз такой же экзем­пляр ски­та­лы оста­вал­ся на родине. Если загра­нич­но­му пред­ста­ви­те­лю нуж­но было пере­дать важ­ное сек­рет­ное пору­че­ние, на остав­шу­ю­ся на родине ски­та­лу по нарез­ке навер­ты­ва­лась поло­са кожи и затем на ней писа­ли вдоль ски­та­лы. Затем ремень сни­ма­ли, напи­сан­ное на нем мог про­честь толь­ко адре­сат, сно­ва навер­нув ремень тем же спо­со­бом на свою ски­та­лу (Плу­тарх. Лисандр. 19).
  • III. 3. 9
  • Гип­па­гре­ты — три лица, назна­чае­мые эфо­ра­ми; они сто­я­ли во гла­ве цар­ской гвар­дии, состо­яв­шей из трех­сот отбор­ных юно­шей. Ср. Фукидид (V. 72), Геро­дот (VIII. 124).
  • III. 3. 10
  • По пово­ду заго­во­ра Кина­до­на Эд. Мей­ер (Ge­sch. d. Alt. V. 52) спра­вед­ли­во заме­ча­ет: «Рас­сказ Ксе­но­фон­та о заго­во­ре Кина­до­на пред­став­ля­ет собой во всех дета­лях офи­ци­оз­ную вер­сию, мы не можем даже при­бли­зи­тель­но пред­ста­вить себе, какую роль игра­ли в этом заго­во­ре те или иные пар­тии из среды пол­но­прав­ных граж­дан».
  • III. 4. 1
  • Три­ста — по Дио­до­ру (XIV. 39. 2) на выдан­ные царем 500 талан­тов было постро­е­но толь­ко 100 три­эр.
  • Сооб­щил лакеде­мо­ня­нам. Изве­стие Ксе­но­фон­та, буд­то лакеде­мо­няне из это­го источ­ни­ка впер­вые узна­ли о сна­ря­же­нии пер­са­ми флота, не совсем вер­но. Фар­на­баз после заклю­чен­но­го пере­ми­рия (выше, гл. 2, § 20) отпра­вил­ся к царю и убедил его сна­рядить флот под руко­вод­ст­вом афи­ня­ни­на Коно­на. Глав­ной базой это­го флота дол­жен был быть Сала­мин на Кип­ре, где цар­ст­во­вал союз­ник пер­сов Ева­гор. Царь при­нял пред­ло­же­ние Фар­на­ба­за и дал ему с собой 500 талан­тов сереб­ра (Дио­дор. XIV. 39, Пав­са­ний. I. 3. 2). При этом велись ожив­лен­ные пере­го­во­ры меж­ду царем, Фар­на­ба­зом, Ева­го­ром и Коно­ном (Фотий. Экс­церпт из Кте­сия. § 63, Плу­тарх. Арта­к­серкс. 23). Из тех же источ­ни­ков мы узна­ем, что по сове­ту Коно­на (пере­дан­но­му через Кте­сия) спар­тан­ское посоль­ство при цар­ском дво­ре было аре­сто­ва­но; впо­след­ст­вии эти же послы аре­сто­ва­ли Кте­сия на Родо­се. Таким обра­зом ясно, что изве­стие наше­го авто­ра о том, что спар­тан­цы ниче­го не зна­ли о сна­ря­же­ни­ях пер­сов, может отно­сить­ся толь­ко к послед­ним, реши­тель­ным меро­при­я­ти­ям; все эти пере­го­во­ры не мог­ли не быть извест­ны спар­тан­цам. Далее, как я уже ука­зы­вал выше (в ком­мент. к § 7, гл. 1), неод­но­крат­ные пред­пи­са­ния глав­но­ко­ман­дую­щим сухо­пут­ной армии идти на Карию объ­яс­ня­лись имен­но жела­ни­ем вос­пре­пят­ст­во­вать начав­ше­му­ся уси­ле­нию Пер­сии на море.
  • Царем и Тис­са­фер­ном — фак­ти­че­ски руко­во­дя­щую роль играл Фар­на­баз, но, как мы виде­ли выше (гл. 2, § 13), он был с.274 под­чи­нен Тис­са­фер­ну, назна­чен­но­му глав­но­на­чаль­ст­ву­ю­щим всех бое­вых сил; вот поче­му Ксе­но­фонт выра­жа­ет­ся таким обра­зом.
  • III. 4. 2
  • Гре­ки и фло­том будут пре­вос­хо­дить пер­сов — отсюда нетруд­но понять, что и спар­тан­цы сна­ряди­ли силь­ный флот. Ксе­но­фонт огра­ни­чи­ва­ет­ся этим бро­шен­ным мимо­хо­дом заме­ча­ни­ем, так как он умыш­лен­но умал­чи­ва­ет обо всем, что про­ис­хо­ди­ло на море до бит­вы при Книде, вклю­чая и эту бит­ву, так как эти собы­тия не впле­та­ли новых лав­ров в побед­ный венок спар­тан­цев.
  • Трид­цать чело­век спар­ти­а­тов — это не были рядо­вые вои­ны (в загра­нич­ных экс­пе­ди­ци­ях спар­ти­а­ты в каче­стве рядо­вых вои­нов не участ­во­ва­ли), а вер­хов­ный воен­ный совет, при­ко­ман­ди­ро­ван­ный государ­ст­вом к вой­ску для над­зо­ра за дей­ст­ви­я­ми царя. Плу­тарх назы­ва­ет их «руко­во­ди­те­ля­ми и совет­ни­ка­ми» (Аге­си­лай. 6, Лисандр. 23), Дио­дор — «вер­хов­ным сове­том» (XIV. 79. 1). В чис­ло их вхо­дил и Лисандр; он был как бы пер­вым лицом в этой кол­ле­гии (ниже § 20, Плу­тарх. Лисандр. 23). Этот совет был учреж­ден в 418 г. пер­во­на­чаль­но в чис­ле 10 чело­век, при­чем без их санк­ции царь не мог при­ни­мать важ­ных реше­ний (Фукидид. V. 6. 3. 4, Дио­дор. XII. 78. 6).
  • До двух тысяч нео­да­мо­дов — по Дио­до­ру (XIV. 79. 1) все вой­ско насчи­ты­ва­ло толь­ко 6000 чел. Уже в Эфе­се к нему при­со­еди­ни­лись еще 4000.
  • Участ­во­вать в этом похо­де. В послед­ние годы цар­ст­во­ва­ния Аги­са Лисандр поте­рял боль­шую часть сво­его преж­не­го вли­я­ния. Глав­ной его опо­рой были оли­гар­хи­че­ские пар­тии в мало­ази­ат­ских горо­дах, кото­рым он отдал всю власть в них, учредив здесь декар­хии (прав­ле­ние спар­тан­ско­го гар­мо­ста и деся­ти мест­ных оли­гар­хов). Эти декар­хии были уни­что­же­ны царем Пав­са­ни­ем и эфо­ра­ми отча­сти из жела­ния осла­бить Лисанд­ра, отча­сти под дав­ле­ни­ем мест­ных жите­лей. Желая вер­нуть себе поте­рян­ное могу­ще­ство, Лисандр содей­ст­во­вал воца­ре­нию Аге­си­лая, думая, что ему удаст­ся сде­лать послед­не­го послуш­ным испол­ни­те­лем сво­их жела­ний (Плу­тарх. Лисандр. 23). Далее, когда зашла речь о похо­де в Азию, он содей­ст­во­вал тому, чтобы вое­на­чаль­ни­ком был избран Аге­си­лай, рас­счи­ты­вая, что, бла­го­да­ря сво­е­му опы­ту и свя­зям в мало­ази­ат­ском мире, ему удаст­ся взять в свои руки фак­ти­че­скую власть, а Аге­си­лай будет толь­ко под­став­ным лицом (как преж­де Арак). Он устро­ил даже, что пре­дан­ные ему оли­гар­хи (боль­шей частью изгнан­ные из род­ных горо­дов) посла­ли в Спар­ту депу­та­ции от име­ни мало­ази­ат­ских гре­ков, с прось­бой назна­чить вое­на­чаль­ни­ком Аге­си­лая (Плу­тарх. Аге­си­лай. 6; Лисандр. 23). Одна­ко, как мы увидим, Аге­си­лай ока­зал­ся слиш­ком само­сто­я­тель­ным и слиш­ком често­лю­би­вым чело­ве­ком для того, чтобы чая­ния Лисанд­ра мог­ли осу­ще­ст­вить­ся.
  • Преж­нее управ­ле­ние — т. е. уме­рен­ные оли­гар­хии, кото­рые здесь суще­ст­во­ва­ли ранее вла­ды­че­ства афи­нян.
  • III. 4. 3
  • Диа­ба­те­рии — т. е. жерт­во­при­но­ше­ния о бла­го­по­луч­ном пере­хо­де через гра­ни­цу. Как ука­зы­ва­ет наш автор («Трак­тат о с.275 государ­ст­вен­ном устрой­стве Лакеде­мо­нян». XIII. 2), они состо­я­ли в сле­дую­щем: «… Как высту­па­ет царь с вой­ском. Спер­ва он совер­ша­ет в сво­ем двор­це жерт­во­при­но­ше­ние Зев­су-Води­те­лю и сопри­су­щим богам. Если эта жерт­ва дает хоро­шие зна­ме­ния, жрец-огне­но­сец берет с алта­ря пылаю­щую голов­ню и идет впе­ре­ди вой­ска к гра­ни­це стра­ны. Здесь царь при­но­сит жерт­ву Зев­су и Афине. Если жерт­во­при­но­ше­ния обо­им боже­ствам дают хоро­шие пред­зна­ме­но­ва­ния, — вой­ско пере­хо­дит гра­ни­цы стра­ны».
  • Каж­дое государ­ство — эти посоль­ства были отправ­ле­ны во все государ­ства, кро­ме Аргоса (Пав­са­ний. III. 9. 1). Одна­ко, корин­фяне и бео­тий­цы отка­за­лись при­слать свои кон­тин­ген­ты (см. ниже гл. 5, § 5).
  • По Плу­тар­ху (Лисандр. 6, Пело­пид. 21) он решил совер­шить это жерт­во­при­но­ше­ние вслед­ст­вие яко­бы виден­но­го им сно­виде­ния. Я не вижу осно­ва­ния сомне­вать­ся в этом: такой кун­ст­штюк был бы как раз в духе людей со взгляда­ми Аге­си­лая и Ксе­но­фон­та. Неуди­ви­тель­но и то, что наш автор ниче­го не упо­ми­на­ет об этом сно­виде­нии: неуда­ча жерт­во­при­но­ше­ния, пред­пи­сан­но­го бога­ми, мог­ла бы при­ве­сти чита­те­ля к самым печаль­ным заклю­че­ни­ям, к кото­рым и при­хо­дит Плу­тарх в ука­зан­ном месте. Рас­сказ Пав­са­ния (III. 9. 3—4) вполне сов­па­да­ет с рас­ска­зом Ксе­но­фон­та.
  • III. 4. 4
  • Беотар­хи — см. в при­ло­же­нии «Отры­вок из гре­че­ской исто­рии», 11. 3. Стр. 204.
  • С запре­ще­ни­ем про­дол­жать жерт­во­при­но­ше­ния — Ксе­но­фонт не сооб­ща­ет, что этот отказ имел закон­ный пред­лог: жерт­во­при­но­ше­ния пред­по­ла­га­лось совер­шить не по уста­нов­лен­но­му в Бео­тии риту­а­лу, устра­нив бео­тий­ско­го жре­ца (Плу­тарх. Аге­си­лай. 6).
  • III. 4. 5
  • Как толь­ко он при­был туда — вес­ной 396 г. Дей­ст­ви­тель­но, в § 16 мы чита­ем: «с наступ­ле­ни­ем вес­ны», а в 20: «в это вре­мя как раз окон­чил­ся год с тех пор, как Аге­си­лай отплыл из Лакеде­мо­на».
  • III. 4. 6
  • И Аге­си­лай не нару­шит клятв — как сооб­ща­ет наш автор в «Аге­си­лае» (I. 10), Аге­си­лай при­ба­вил к это­му, что пере­ми­рие заклю­ча­ет­ся толь­ко на три меся­ца. Это очень важ­но для суж­де­ния о даль­ней­ших собы­ти­ях.
  • III. 4. 7
  • Насто­я­щий хаос — здесь Ксе­но­фонт ста­но­вит­ся на точ­ку зре­ния устра­нен­ных от вла­сти оли­гар­хов, оби­вав­ших поро­ги Лисанд­ра. Как мы виде­ли в § 20 гл. 2 и др. местах, спар­тан­ские гар­мо­сты оста­лись; поли­ти­че­ский строй пред­став­лял собой боль­шей частью уме­рен­ную оли­гар­хию (см. ком­мент. к § 2), но эта оли­гар­хия была вполне неза­ви­си­мой, что не мог­ло нра­вить­ся ни Лисанд­ру, ни любим­цу Ксе­но­фон­та Аге­си­лаю. Как мож­но заклю­чить из «Аге­си­лая» (I. 37), послед­ний поста­вил у вла­сти пре­дан­ных ему людей10. Плу­тарх (Аге­си­лай. 8, Лисандр. 23) при­бав­ля­ет к это­му еще совер­шен­но неве­ро­ят­ную подроб­ность — буд­то с.276 Аге­си­лай, чтобы окон­ча­тель­но уни­зить Лисанд­ра, назна­чил его сво­им кре­оде­том (собств. «при­служ­ник, разде­ляв­ший мясо гостям»; при­двор­ная долж­ность; ср. вино­чер­пий). Про­си­те­лям он буд­то бы гово­рил: «Сту­пай­те и уни­жай­тесь перед моим кре­оде­том».
  • III. 4. 9
  • «Что же, может быть, ты дей­ст­ви­тель­но посту­па­ешь спра­вед­ли­вее» — горь­кая иро­ния: Лисандр наме­ка­ет здесь на то, что Аге­си­лай обя­зан ему пре­сто­лом.
  • III. 4. 10
  • Был оскорб­лен Фар­на­ба­зом — об этом подроб­нее рас­ска­зы­ва­ет наш автор в «Аге­си­лае» (III. 3): «Перс Спиф­ридат, узнав, что Фар­на­баз ведет пере­го­во­ры о вступ­ле­нии в брак с цар­ской доче­рью, а его дочь хочет дер­жать у себя без бра­ка, был воз­му­щен этим оскорб­ле­ни­ем и пере­дал­ся Аге­си­лаю вме­сте с женой, детьми и вой­ском». В нашем труде Ксе­но­фонт не упо­ми­на­ет об этом умыш­лен­но, так как ина­че его сооб­ще­ние (ниже, кн. IV, гл. 1, §§ 4—15) о том, как Аге­си­лай сва­тал дочь Спиф­рида­та, полу­чи­ло бы совсем дру­гой при­вкус. Автор ново­го отрыв­ка (см. при­ло­же­ние, 16. 4) отно­сит при­со­еди­не­ние Спиф­рида­та лишь к осе­ни 395 г.
  • С сыном — см. ниже, кн. IV, гл. 1, § 28 и «Отры­вок из греч. исто­рии» (при­ло­же­ние), 16. 4.
  • К Аге­си­лаю — в Эфес.
  • III. 4. 11
  • Клят­во­пре­ступ­ле­ние. Теперь понят­но, поче­му Ксе­но­фонт выше, в § 6, не упо­мя­нул, что пере­ми­рие было заклю­че­но толь­ко на 3 меся­ца (см. ком­мент. к это­му месту). С тех пор до объ­яв­ле­ния вой­ны Тис­са­фер­ном срок этот уже истек, и, сле­до­ва­тель­но, толь­ко путем тако­го умол­ча­ния мож­но было пре­вра­тить посту­пок Тис­са­фер­на в клят­во­пре­ступ­ле­ние.
  • Рын­ки. В древ­но­сти вои­нам не выда­ва­лось казен­но­го пай­ка; они полу­ча­ли жало­ва­нье, на кото­рое они сами долж­ны были себя про­карм­ли­вать. Поэто­му в обя­зан­но­сти пол­ко­вод­цев вхо­ди­ло, чтобы на местах сто­я­нок мож­но было купить про­ви­ант.
  • III. 4. 12
  • Таким обра­зом, если верить Ксе­но­фон­ту, Тис­са­ферн ока­зал­ся круг­лым дура­ком; наш автор так и заяв­ля­ет в сво­ем «Аге­си­лае» (I. 17): «он пока­зал, что и в искус­стве обма­ны­вать Тис­са­ферн — насто­я­щее дитя» (по срав­не­нию с ним). Одна­ко, Эд. Мей­ер (Theo­pomps Hel­le­ni­ka. 11—13 и дру­гие места) пока­зал, что такое впе­чат­ле­ние созда­ет­ся толь­ко вслед­ст­вие иска­же­ний и умол­ча­ний наше­го авто­ра. Дей­ст­ви­тель­но, Ксе­но­фонт ука­зы­ва­ет две при­чи­ны, вслед­ст­вие кото­рых Аге­си­лая мож­но было ждать в Карии: 1) жела­ние отмстить Тис­са­фер­ну, 2) осо­бен­ное удоб­ство опе­ра­ций в Карии, так как тут глав­ная сила пер­сов — кон­ни­ца — не мог­ла раз­вер­нуть­ся. Пер­вое сооб­ра­же­ние, конеч­но, мог­ло играть лишь вто­ро­сте­пен­ную роль. Что же каса­ет­ся вто­ро­го, то оно пря­мо про­ти­во­ре­чит дей­ст­ви­тель­но­сти: для того, чтобы прой­ти в южную, гори­стую часть Карии, неудоб­ную для кон­ни­цы, надо было преж­де прой­ти доли­ну Меанд­ра и всю север­ную Карию, где посту­па­тель­ное дви­же­ние Аге­си­лая лег­ко мог­ло быть оста­нов­ле­но пер­сид­ской кон­ни­цей (здесь дей­ст­ви­тель­но ждал Аге­си­лая Тис­са­ферн). Итак, поход в Карию отнюдь не пред­став­лял осо­бо­го удоб­ства, а с.277 наобо­рот был чрез­вы­чай­но труден. Поче­му же Тис­са­ферн ждал Аге­си­лая сюда? Как я уже ука­зы­вал выше, Кария была един­ст­вен­ной удоб­ной мор­ской базой, и здесь Конон сна­ря­жал пер­сид­ский флот. Опыт преды­ду­ще­го пока­зал, что сухо­пут­ной войне не суж­де­но увен­чать­ся реши­тель­ным резуль­та­том; все зави­се­ло от исхо­да буду­ще­го мор­ско­го боя. Таким обра­зом победа в Карии была бы пол­ным пора­же­ни­ем Пер­сии; сюда и толь­ко сюда долж­ны были направ­лять­ся уси­лия Аге­си­лая. Неда­ром спар­тан­ское пра­ви­тель­ство посто­ян­но понуж­да­ло сво­их пол­ко­вод­цев идти на Карию (см. выше). Поэто­му, куда бы ни направ­лял­ся Аге­си­лай, Тис­са­ферн дол­жен был делать толь­ко одно — защи­щать Карию от воз­мож­но­го втор­же­ния. Поход Аге­си­лая во Фри­гию не мог иметь ника­ко­го зна­че­ния для обще­го хода вой­ны и, таким обра­зом, являл­ся не «лов­кой воен­ной хит­ро­стью», а толь­ко при­зна­ни­ем в сво­ей сла­бо­сти: Аге­си­лай чув­ст­во­вал, что у него не хва­та­ет сил для того, чтобы делать то, что было целью его поезд­ки, и для отво­да глаз он пред­при­нял гра­би­тель­ский набег на Фри­гию. Все это весь­ма поучи­тель­но для зна­ком­ства с писа­тель­ски­ми при­е­ма­ми Ксе­но­фон­та.
  • III. 4. 13
  • Дас­ки­лия — в этом фри­гий­ском горо­де была рези­ден­ция Фар­на­ба­за. По Дио­до­ру (XIV. 79. 2) он дошел не до Дас­ки­лия, а до Кимы, но это изве­стие, как ука­зы­ва­ет Эд. Мей­ер, не заслу­жи­ва­ет дове­рия.
  • Рафи­ном — в «Отрыв­ке из гре­че­ской исто­рии» (при­ло­же­ние, 16. 6) он назван Рафа­ном.
  • III. 4. 14
  • Дер­но­вы­ми дро­ти­ка­ми — о пре­иму­ще­ствах это­го спо­со­ба воору­же­ния гово­рит наш автор в трак­та­те о кон­ни­це, 12. 12: «Вме­сто наше­го копья, пред­став­ля­ю­ще­го собой про­стой кол, тяже­ло­го и неук­лю­же­го, мы реко­мен­ду­ем луч­ше носить по два дер­но­вых дро­ти­ка».
  • III. 4. 15
  • Без одной доль­ки — вся­кое отступ­ле­ние от нор­маль­но­го стро­е­ния (вида, цве­та и т. д.) во внут­рен­но­стях жерт­вен­ных живот­ных счи­та­лось дур­ным пред­зна­ме­но­ва­ни­ем. В дей­ст­ви­тель­но­сти Аге­си­лай, конеч­но, отсту­пил, не выдер­жав напо­ра непри­я­тель­ской кон­ни­цы и лег­ко­во­ору­жен­ных, при­чем, как ука­зы­ва­ет Поли­эн (II. 1. 30, Фрон­тин. I. 4. 2), он ока­зал­ся в очень тяже­лом поло­же­нии: чтобы защи­тить свое вой­ско и бога­тую добы­чу от упор­ных напа­де­ний непри­я­те­ля, он заста­вил обна­жен­ных и зако­ван­ных в цепи плен­ных идти с обе­их сто­рон его вой­ска; после это­го вра­ги не реши­лись уже метать в его вой­ско дро­ти­ки11. Веро­ят­но, это же мучи­тель­ное отступ­ле­ние име­ет­ся в виду в туман­ной заклю­чи­тель­ной фра­зе наше­го места: «при­хо­ди­лось… бороть­ся с вра­гом, отсту­пая шаг за шагом».
  • К морю — в Эфес (Аге­си­лай. I. 18. 25; Плу­тарх. Аге­си­лай. 9; Дио­дор. XIV. 79. 3).
  • III. 4. 16
  • С наступ­ле­ни­ем вес­ны — 395 года.

    с.278

  • III. 4. 17
  • Живо­пис­цы — щиты часто раз­ри­со­вы­ва­лись гераль­ди­че­ски­ми изо­бра­же­ни­я­ми.
  • III. 4. 18
  • Арте­ми­да — в Эфе­се нахо­дил­ся ее зна­ме­ни­тый храм.
  • III. 4. 20
  • Ксе­нок­ла — он упо­ми­на­ет­ся так­же в «Отрыв­ке из греч. исто­рии» (см. при­ло­же­ние, 6. 4) и у Дио­до­ра, в при­во­ди­мом ниже месте (XIV. 80. 2).
  • Герип­пида — началь­ни­ком наем­ни­ков Кира. Таким обра­зом наш автор уже не коман­ду­ет наем­ни­ка­ми. Веро­ят­но (Эд. Мей­ер. Theo­pomps Hel­le­ni­ka. 6), он был куда-либо коман­ди­ро­ван Аге­си­ла­ем. Сле­до­ва­тель­но, даль­ней­шие собы­тия пере­да­ны им из третьих рук и име­ют не боль­ше цены, чем дру­гие дошед­шие до нас изве­стия об этих фак­тах.
  • В пло­до­род­ней­шие места — в Лидию.
  • III. 4. 21
  • Поэто­му и т. д. — сюда отно­сит­ся все то, что было ска­за­но в ком­мен­та­рии к § 12.
  • Об этом похо­де совсем иное рас­ска­зы­ва­ет Дио­дор (XIV. 80. 1): «После это­го Аге­си­лай, выведя вой­ско в доли­ну Каи­ст­ра и мест­ность, при­ле­жав­шую к Сипи­лу, опу­сто­шал усадь­бы жите­лей этих мест. Тис­са­ферн шел по следам лакеде­мо­нян, собрав под свои зна­ме­на 10000 всад­ни­ков и 50000 пехо­тин­цев; при этом он уби­вал тех, кото­рые отста­ва­ли, уда­ля­ясь из строя, для фура­жи­ров­ки. Тогда Аге­си­лай выстро­ил вой­ско в каре и стал подви­гать­ся, плот­но дер­жась под­но­жья Сипи­ла, выжидая удоб­но­го момен­та для напа­де­ния на вра­га. Так он шел до самых Сард». (Далее опи­сы­ва­ет­ся опу­сто­ше­ние пар­ка Тис­са­фер­на). Почти то же самое рас­ска­зы­ва­лось и в испор­чен­ном месте «Отрыв­ка из греч. исто­рии» (6. 1—3), кото­рый и был в этом слу­чае источ­ни­ком Дио­до­ра. Здесь изло­же­ние гораздо подроб­нее, чем у Дио­до­ра. Эд. Мей­ер (Ge­sch. d. Alt. 5, 6, 13) пока­зал, что рас­сказ в «Отрыв­ке» (у Дио­до­ра) заслу­жи­ва­ет пред­по­чте­ния: если кон­ни­ца и мог­ла при­быть из доли­ны Меанд­ра в окрест­но­сти Сард за три дня, то для пехоты и обо­за пере­ход такой быст­рый невоз­мо­жен. Ксе­но­фонт пони­мал это: у него пехота не успе­ва­ет прий­ти на поле сра­же­ния; одна­ко, обоз по его сооб­ще­нию, при­хо­дит вовре­мя. Ксе­но­фонт стро­ит свой рас­сказ так для того, чтобы иметь воз­мож­ность сооб­щить о бога­той добы­че, захва­чен­ной Аге­си­ла­ем в пер­сид­ском лаге­ре: «Итак, заме­ча­ет Эд. Мей­ер, рас­сказ Ксе­но­фон­та здесь внут­ренне несо­сто­я­те­лен и тен­ден­ци­о­зен; по-види­мо­му, Аге­си­лай подви­гал­ся к Сар­дам гораздо мед­лен­нее, чем пере­да­ет Ксе­но­фонт. Вполне допу­сти­мо, конеч­но, что он на чет­вер­тый день после сво­его выступ­ле­ния из Эфе­са был настиг­нут пре­сле­до­вав­шей его пер­сид­ской арми­ей (и как раз кон­ни­цей); но Ксе­но­фонт извра­ща­ет собы­тия, непо­сред­ст­вен­но при­сте­ги­вая сюда бит­ву при Сар­дах. Ско­рее прав автор (отрыв­ка), кото­рый рас­ска­зы­ва­ет, что Аге­си­лай под напо­ром вра­же­ских войск дол­жен был пре­кра­тить ограб­ле­ние и подви­гать­ся по воз­мож­но­сти по защи­щен­ной мест­но­сти, выстро­ив­шись в каре» (Эд. Мей­ер. Theo­pomps Hel­le­ni­ka. 13).

    с.279

  • III. 4. 22
  • Пак­тол — по Пав­са­нию (III. 9. 6) эта бит­ва про­изо­шла в долине реки Гер­ма; по Дио­до­ру (XIV. 80. 2) — меж­ду Сар­да­ми и Фибар­на­ми12.
  • Гре­че­ских обоз­ных — Ксе­но­фонт и автор «Отрыв­ка греч. исто­рии» посто­ян­но назы­ва­ют вой­ско Аге­си­лая «гре­ка­ми», а Дио­дор (XIV. 80. 1 и 5) и др. — лакеде­мо­ня­на­ми. Это — не слу­чай­ность: пер­вые рас­смат­ри­ва­ют этот поход как пред­при­я­тие раз­лич­ных поли­сов Элла­ды, Дио­дор — как част­ное дело лакеде­мо­нян.
  • III. 4. 23
  • В опи­са­нии этой бит­вы Плу­тарх (Аге­си­лай. 10) точ­но при­дер­жи­ва­ет­ся Ксе­но­фон­та, Дио­дор (XIV. 80. 2—4) в общем сле­ду­ет рас­ска­зу «Отрыв­ка» (см. при­ло­же­ние, 6. 4—5), но кое-что заим­ст­ву­ет и у Ксе­но­фон­та: «(Дой­дя до Сард) он повер­нул назад13 и, когда он дошел до сре­ди­ны пути меж­ду Сар­да­ми и Фибар­на­ми, послал ночью спар­ти­а­та Ксе­нок­ла с 1400 вои­на­ми в густо­за­рос­шее место, желая устро­ить там заса­ду. На рас­све­те он сам дви­нул­ся со сво­им вой­ском; когда он мино­вал уже место заса­ды и вар­ва­ры бес­по­рядоч­ны­ми мас­са­ми ста­ли напа­дать на его арьер­гард, он вдруг неожи­дан­но повер­нул фронт про­тив пер­сов. Про­изо­шла жесто­кая сеча; был подан сиг­нал сидев­шим в заса­де, и они с пени­ем пэа­на понес­лись на вра­гов. Пер­сы, увидев, что они ока­за­лись меж­ду двух огней, при­шли в ужас и тот­час же обра­ти­лись в бег­ство. Вой­ско Аге­си­лая неко­то­рое вре­мя пре­сле­до­ва­ло их, при­чем было уби­то свы­ше шести тысяч (sic!), захва­ти­ли огром­ное коли­че­ство плен­ных и раз­гра­би­ли лагерь, в изоби­лии напол­нен­ный вся­ким доб­ром». Пав­са­ний (III. 8. 6) так­же сле­ду­ет «Отрыв­ку»: «Аге­си­лай победил пер­сид­скую кон­ни­цу, а так­же и пехоту: послед­няя была очень мно­го­чис­лен­ной, усту­пая в этом отно­ше­нии толь­ко пер­сид­ско­му вой­ску во вре­мя похо­да Ксерк­са и пред­ше­ст­во­вав­ших ему похо­дов Дария на ски­фов и на Афи­ны». Обе вер­сии — и Ксе­но­фон­та и «Отрыв­ка» — внут­рен­них про­ти­во­ре­чий не содер­жат и вполне мыс­ли­мы; одна­ко ввиду того, что, как мы дока­за­ли, опи­са­ние похо­да Аге­си­лая в Лидию у Ксе­но­фон­та про­ти­во­ре­чит общей исто­ри­че­ской кар­тине, мы долж­ны и здесь отдать пред­по­чте­ние «Отрыв­ку».
  • При­ка­зал всад­ни­кам — ср. Плу­тарх (Аге­си­лай. 10): «Рас­ста­вив пель­та­стов впе­ре­меж­ку с всад­ни­ка­ми, он при­ка­зал им с вели­чай­шей быст­ро­той нестись на про­тив­ни­ка и вре­зать­ся в его ряды; сам же он дви­нул­ся вслед за ними во гла­ве тяже­ло­во­ору­жен­ных».
  • III. 4. 25
  • Тис­са­ферн нахо­дил­ся в Сар­дах — даже если при­нять вер­сию Ксе­но­фон­та, это сооб­ще­ние не пред­став­ля­ет­ся веро­ят­ным. Дей­ст­ви­тель­но, в этом слу­чае при­дет­ся допу­стить, что Тис­са­ферн, после того как он при­был со сво­ей кон­ни­цей из доли­ны Меанд­ра в окрест­но­сти Сард, бро­сил свое вой­ско и спря­тал­ся в Сар­дах. Но это вооб­ще неве­ро­ят­но, и вдо­ба­вок несо­мнен­но Ксе­но­фонт пря­мо с.280 ука­зал бы на это в соот­вет­ст­ву­ю­щем месте. Даже у Плу­тар­ха (Аге­си­лай. 10), при­мы­каю­ще­го во всем к рас­ска­зу Ксе­но­фон­та, Тис­са­ферн при­ни­ма­ет непо­сред­ст­вен­ное уча­стие в сра­же­нии. По «Отрыв­ку» и Дио­до­ру он уда­лил­ся в Сар­ды (вме­сте с вой­ском) лишь по окон­ча­нии боя.

    Послед­ст­вия этой бит­вы све­лись исклю­чи­тель­но к гра­бе­жу; как мы видим из «Отрыв­ка» (см. при­ло­же­ние, 7. 1), Аге­си­лай три дня гра­бил окрест­но­сти Сард (см. выше § 24)14, затем он опу­сто­шил всю Лидий­скую рав­ни­ну (7. 2), всту­пил во Фри­гию, дошел до Меанд­ра, но про­ник­нуть в Карию он все же не решил­ся даже и теперь, «так как жерт­во­при­но­ше­ния не дали хоро­ших пред­зна­ме­но­ва­ний» («Отры­вок», 7. 4; так же Дио­дор, XIV. 80. 5). Итак, как бы ни была вели­ка воен­ная добы­ча Аге­си­лая, нуж­но при­знать, что он не сумел исполь­зо­вать эту победу.

  • Тис­са­ферн пови­нен в его неуда­чах — так же Дио­дор (XIV. 80. 6): «Царь Азии Арта­к­серкс, узнав о пора­же­ни­ях и при­веден­ный в ужас ходом вой­ны с гре­ка­ми, гне­вал­ся на Тис­са­фер­на». В дей­ст­ви­тель­но­сти, веро­ят­но, в умах совре­мен­ни­ков-гре­ков вре­мен­ная связь, как это часто быва­ет, пре­вра­ти­лась в при­чин­ную: слиш­ком мал про­ме­жу­ток меж­ду бит­вой близ Сард и смер­тью Тис­са­фер­на, чтобы одно мог­ло быть при­чи­ной дру­го­го. Об обсто­я­тель­ствах смер­ти Тис­са­фер­на подроб­нее все­го рас­ска­зы­ва­ет Поли­эн (VII. 16. 1): «Арта­к­серкс послал Тифрав­ста с пору­че­ни­ем аре­сто­вать Тис­са­фер­на и дал ему с собой два пись­ма — одно к само­му Тис­са­фер­ну — отно­си­тель­но вой­ны с гре­ка­ми, в кото­ром все пору­ча­лось его усмот­ре­нию, дру­гое к Ари­эю с пору­че­ни­ем помочь Тифрав­сту аре­сто­вать Тис­са­фер­на. Ари­эй нахо­дил­ся во фри­гий­ском горо­де Колос­сах; про­чтя это пись­мо, он при­звал к себе Тис­са­фер­на на сове­ща­ние по раз­ным вопро­сам, глав­ным же обра­зом отно­си­тель­но гре­ков. Послед­ний, ниче­го не подо­зре­вая, оста­вил свое вой­ско в Сар­дах, при­был с трид­ца­тью тело­хра­ни­те­ля­ми-арка­дя­на­ми и милет­ца­ми и заехал во дво­рец Ари­эя. Соби­ра­ясь при­нять ван­ну, он стал разде­вать­ся, но, как толь­ко он снял кин­жал, Ари­эй при помо­щи слу­жи­те­лей схва­тил его, запер в закры­тую дорож­ную коляс­ку, обши­тую со всех сто­рон, и пору­чил вез­ти его к Тифрав­сту. Тот вез его таким обра­зом до Келен; здесь он отру­бил ему голо­ву и ото­слал ее царю. Царь послал эту голо­ву сво­ей мате­ри Пари­са­ти­де, кото­рая горе­ла жаж­дой мще­ния к Тис­са­фер­ну за смерть Кира». Так же Дио­дор (XIV. 80. 68), судя по сохра­нив­шим­ся обрыв­кам, автор давае­мой в при­ло­же­нии «Гре­че­ской исто­рии» (в гл. 8) и Плу­тарх (Аге­си­лай. 10, Арта­к­серкс. 23). По Непоту (Конон. 2 и сл.), ср. Пав­са­ний. III. 9. 2, эта казнь была вызва­на аги­та­ци­ей Коно­на при дво­ре, но это сооб­ще­ние невер­но: как дока­зал Эд. Мей­ер (ук. соч. 79), поезд­ка Коно­на ко с.281 дво­ру име­ла место толь­ко зимой 395/4 г. (ср. Дио­дор. XIV. 81. 4 и сл.).

    Согла­ше­ние это носи­ло, в сущ­но­сти, харак­тер вре­мен­но­го пере­ми­рия, так как обе­им сто­ро­нам было ясно, что лакеде­мон­ское пра­ви­тель­ство не согла­сит­ся на пред­ло­жен­ные Тифрав­стом усло­вия. Ср. Дио­дор (XIV. 80. 8): «(Тифравст) убедил Аге­си­лая всту­пить с ним в пере­го­во­ры и заклю­чил с ним пере­ми­рие на шесть меся­цев». По Исо­кра­ту (Пане­ги­рик. 41) это пере­ми­рие было заклю­че­но на 8 мес. Об этом пере­ми­рии упо­ми­на­ет­ся и в «Отрыв­ке» (см. при­ло­же­ние, 16. 1).

  • III. 4. 26
  • Трид­цать талан­тов — так же Плу­тарх (Аге­си­лай. 10), ср. Исо­крат, ук. м.
  • III. 4. 27
  • Управ­лять фло­том. По «Отрыв­ку» (см. прил., 14. 1; 17. 4) еще зимой 395/394 г. навар­хом был Хири­крат, и, сле­до­ва­тель­но, назна­че­ние Аге­си­лая навар­хом после­до­ва­ло гораздо позд­нее. Эд. Мей­ер (Ук. соч. 33) отда­ет здесь пред­по­чте­ние изве­стию, содер­жа­ще­му­ся в новом отрыв­ке. За этим почет­ным пред­ло­же­ни­ем скры­ва­ет­ся упрек и ука­за­ние на необ­хо­ди­мость немед­лен­но перей­ти в Карию на помощь флоту (Эд. Мей­ер. Ук. соч. 18). «Такая честь из всех смерт­ных выпа­ла на долю одно­го Аге­си­лая» (Плу­тарх. Аге­си­лай. 10). Аге­си­лай, одна­ко, и на этот раз не пошел в Карию; о при­чи­нах см. выше, а так­же всту­пи­тель­ную ста­тью.
  • III. 5. 1
  • Он шлет в Гре­цию — как мы видим, по Ксе­но­фон­ту (так же Пав­са­ний. III. 9. 8, Плу­тарх. Арта­к­серкс. 20), Тимо­крат был послан в Гре­цию уже после бит­вы при Сар­дах Тифрав­стом. В таком слу­чае этот под­куп не мог быть при­чи­ной лок­ро-фокид­ской вой­ны, так как она раз­ра­зи­лась в то вре­мя, как хлеб еще был на кор­ню (т. е. в мае, Пав­са­ний. III. 9. 9), а Тифравст при­был в Малую Азию лишь в кон­це лета 395 г. Несо­мнен­но, Ксе­но­фонт вме­сте со сво­и­ми совре­мен­ни­ка­ми оши­бал­ся, отно­ся этот под­куп лишь к тому вре­ме­ни, когда он дал види­мые резуль­та­ты и слу­хи о нем полу­чи­ли широ­кое рас­про­стра­не­ние. Как спра­вед­ли­во ука­зы­ва­ет автор «Отрыв­ка» (см. при­ло­же­ние 2. 5), день­ги эти были при­сла­ны уже в кон­це 396 г. и не Тифрав­стом, а Фар­на­ба­зом. Так же Поли­эн (I. 48. 3): «В то вре­мя, как Аге­си­лай гра­бил Азию (т. е. в 396 г.), Конон, будучи союз­ни­ком Фар­на­ба­за, убедил пер­са послать золо­то для под­ку­па дема­го­гов в гре­че­ских государ­ствах». Дио­дор, будучи вра­гом Спар­ты, совсем не упо­ми­на­ет об этом под­ку­пе, счи­тая его, по-види­мо­му, злост­ной выдум­кой.
  • При­бли­зи­тель­но пяти­де­ся­ти талан­там — по Плу­тар­ху (Аге­си­лай. 15) — 10 тысяч дари­ков, что рав­но 43 талан­там. Он же (Арта­к­серкс. 2 — Лакон­ские изре­че­ния. 211B) дает про­ти­во­ре­ча­щую циф­ру — 30 тысяч дари­ков; здесь, веро­ят­но, про­стой недо­смотр.
  • III. 5. 3
  • Из всех дошед­ших до нас изве­стий о нача­ле Бео­тий­ской вой­ны вполне оче­вид­но, что обе сто­ро­ны ее жела­ли (ср. ниже, § 5); раз­но­гла­сие суще­ст­ву­ет толь­ко в вопро­се о том, кто был зачин­щи­ком вой­ны. Так, Дио­дор (XIV. 81. 1) гово­рит: «Фокей­цы вслед­ст­вие с.282 каких-то пре­тен­зий всту­пи­ли в вой­ну с бео­тий­ца­ми и убеди­ли лакеде­мо­нян быть их союз­ни­ка­ми». Ясно, что его источ­ник (Эфор) счи­тал един­ст­вен­ным винов­ни­ком этой вой­ны спар­тан­ское пра­ви­тель­ство (в лице руко­во­ди­те­ля тогдаш­ней спар­тан­ской поли­ти­ки Лисанд­ра). В то, что бео­тий­цы под­стрек­ну­ли локрий­цев к напа­де­нию, он не верил. Автор «Отрыв­ка» (см. при­ло­же­ние 11. 1; 13. 1—7) сто­ит на той же точ­ке зре­ния, что и Ксе­но­фонт, но дает гораздо более подроб­ный, хотя и более поверх­ност­ный, рас­сказ. К это­му взгляду при­мы­ка­ет и источ­ник Пав­са­ния (III. 9. 9), если это толь­ко не тот же автор «Отрыв­ка». Плу­тарх (Аге­си­лай. 27) при­во­дит оба взгляда: «Есть два взгляда. Одни счи­та­ют винов­ни­ком (этой вой­ны) Лисанд­ра, дру­гие — фиван­цев, третьи — обе сто­ро­ны». Веро­ят­но, Ксе­но­фонт прав и фор­маль­ный повод пода­ли фиван­цы. С дру­гой сто­ро­ны, прав и автор «Отрыв­ка», ука­зы­вая (2. 2) на то, что пер­сид­ский под­куп, вопре­ки мне­нию наше­го авто­ра, был лишь одной из вто­ро­сте­пен­ных при­чин пово­рота в поли­ти­че­ской ори­ен­та­ции бео­тий­цев, афи­нян, корин­фян и арги­вян; но выстав­ля­е­мая в «Отрыв­ке» (13. 1) при­чи­на — лич­ные сооб­ра­же­ния и често­лю­бие поли­ти­че­ских вождей — еще более мало­важ­ная при­чи­на. На насто­я­щую при­чи­ну это­го пово­рота — стрем­ле­ние к поли­ти­че­ско­му рав­но­ве­сию в Гре­ции Ксе­но­фонт спра­вед­ли­во ука­зы­ва­ет ниже, в §§ 10—13.

    Рас­сказ наше­го авто­ра о нача­ле вой­ны рез­ко отли­ча­ет­ся от изло­же­ния авто­ра «Отрыв­ка» (см. при­ло­же­ние 13. 3—5). Одна­ко, при пер­вом же взгляде вид­но15, что сле­ду­ет отдать пред­по­чте­ние рас­ска­зу Ксе­но­фон­та: слиш­ком уже искус­ст­вен­но изло­же­ние в «Отрыв­ке»; бео­тий­цы, конеч­но, под­стрек­ну­ли к войне сво­их дру­зей-локрий­цев, а не вра­гов-фокей­цев. Запад­ные (озоль­ские) локрий­цы попа­ли в труд авто­ра «Отрыв­ка», как дума­ет Эд. Мей­ер, вслед­ст­вие бес­со­зна­тель­ной ана­ло­гии с собы­ти­я­ми «свя­щен­ной вой­ны» 356 г. Рас­сказ о все­мо­гу­ще­стве и миро­лю­бии Спар­ты крайне тен­ден­ци­о­зен и про­ти­во­ре­чит дей­ст­ви­тель­но­сти. Пав­са­ний (III. 9. 9—11) кон­та­ми­ни­ру­ет оба рас­ска­за: у него высту­па­ют, как в «Отрыв­ке», озоль­ские (амфис­ские) локрий­цы; одна­ко, ход вой­ны изло­жен по наше­му авто­ру. Для вяще­го про­слав­ле­ния Афин он вкла­ды­ва­ет в их уста при­пи­сы­вае­мое «Отрыв­ком» спар­тан­цам пред­ло­же­ние пере­дать спор на раз­ре­ше­ние собра­ния союз­ни­ков.

  • III. 5. 4
  • Фиван­цы отве­ти­ли втор­же­ни­ем — этот поход подроб­но опи­сан в «Отрыв­ке» (13. 6—7).
  • III. 5. 5
  • Предъ­яви­ли при­тя­за­ния — т. е. хоте­ли, чтобы деся­ти­на добы­чи была посвя­ще­на не толь­ко от име­ни лакеде­мо­нян, но и от их име­ни. Тре­бо­ва­ние это не было удо­вле­тво­ре­но, ср. ниже, § 12. Ср. Плу­тарх. Лисандр. 27: «Гово­рят, что Лисандр гне­вал­ся на фиван­цев за то, что они одни толь­ко осме­ли­лись предъ­явить при­тя­за­ния на деся­ти­ну воен­ной добы­чи, тогда как осталь­ные союз­ни­ки и не с.283 заи­ка­лись об этом, и посме­ли роп­тать на то, что Лисандр ото­слал добы­чу в Спар­ту». Глав­ной же при­чи­ной враж­ды спар­тан­цев к бео­тий­цам была, как ука­зы­ва­ет в том же месте Плу­тарх, помощь, ока­зан­ная ими афи­ня­нам для свер­же­ния вла­сти трид­ца­ти пра­ви­те­лей (см. ком­мент. к кн. II, гл. 4, § 1).
  • Не хоте­ли сопро­вож­дать — см. кн. II, гл. 4, § 30.
  • Не поз­во­ли­ли совер­шить жерт­во­при­но­ше­ний — см. выше, гл. 4, § 4.
  • Не сопро­вож­да­ли Аге­си­лая — см. ком­мент. к гл. 4, § 3.
  • III. 5. 6
  • Объ­яви­ли сбор вой­скам — см. выше, ком­мент. к гл. 2, § 23.
  • Этей­цев, герак­лей­цев и т. д. — см. выше, кн. I, гл. 2, § 18 и ком­мент. После того как в 410 году герак­лей­цы во вре­мя борь­бы с этей­ца­ми пре­да­ли лакеде­мон­ских коло­ни­стов, Спар­та дол­го мед­ли­ла с мще­ни­ем. Толь­ко в 399 г. пред­ста­вил­ся слу­чай рас­пра­вить­ся с ними. Вот что сооб­ща­ет об этом Дио­дор (XIV. 38. 4—5): «В Герак­лее, что близ Тра­хи­на, про­изо­шел какой-то мятеж, и лакеде­мо­няне посла­ли туда Герип­пида, чтобы он при­вел государ­ст­вен­ные дела герак­лей­цев в порядок. При­быв в Герак­лею, он собрал весь народ на собра­ние и, окру­жив всех собрав­ших­ся воору­жен­ным отрядом, аре­сто­вал винов­ни­ков мяте­жа16 и всех их, в чис­ле око­ло пяти­сот, каз­нил. Затем он повел вой­ну про­тив жите­лей мест­но­стей, при­ле­гаю­щих к Эте17, отпав­ших от лакеде­мо­нян; поста­вив их в самое тяже­лое поло­же­ние, он при­нудил их оста­вить свою область. Боль­шая часть их вме­сте с детьми и жена­ми бежа­ла в Фес­са­лию и лишь через пять лет мог­ла вер­нуть­ся назад бла­го­да­ря содей­ст­вию бео­тий­цев». (По понят­ным при­чи­нам наш автор умал­чи­ва­ет об этих жесто­ко­стях лакеде­мо­нян). Таким обра­зом ко вре­ме­ни наше­го рас­ска­за эти пле­ме­на были уж окон­ча­тель­но усми­ре­ны, и поэто­му мы видим их кон­тин­ген­ты в спар­тан­ском вой­ске.
  • III. 5. 7
  • Скло­нил орхо­мен­цев к отло­же­нию. При­чи­ной это­го было преж­де все­го то, что узко-оли­гар­хи­че­ская пар­тия, по всей веро­ят­но­сти про­дол­жав­шая сто­ять здесь у вла­сти, не жела­ла при­зна­вать гла­вен­ства Фив, где бразды прав­ле­ния захва­ти­ли теперь их поли­ти­че­ские про­тив­ни­ки («Отры­вок», см. при­ло­же­ние, 11. 12, 1. 2). Далее еще более они были недо­воль­ны отде­ле­ни­ем от их государ­ства Херо­неи, про­ис­шед­шим за корот­кое вре­мя до это­го (дей­ст­ви­тель­но в 426 г. Херо­нея еще при­над­ле­жит Орхо­ме­ну — Фукидид. IV. 76. 3, — тогда как в 395 г. она уже неза­ви­си­мое государ­ство, «Отры­вок» см. при­ло­же­ние, 11. 3)18.
  • Диа­ба­те­рии см. ком­мент. к гл. 4, § 3.
  • Засел в Тегее — так же Пав­са­ний (III. 5. 4). По Плу­тар­ху (Лисандр. 28) Пав­са­ний не при­шел на помощь Лисанд­ру пото­му, что это пись­мо, отправ­лен­ное послед­ним из Гали­ар­та в Пла­тею, где нахо­дил­ся Пав­са­ний, было пере­хва­че­но фиван­ца­ми и не с.284 мог­ло дой­ти по назна­че­нию. Как мы видим из предъ­яв­лен­но­го к Пав­са­нию обви­не­ния (ниже, § 25), суще­ст­во­ва­ла так­же вер­сия, что он опоздал умыш­лен­но.
  • Ксе­на­гов — так назы­ва­лись чинов­ни­ки, посы­лав­ши­е­ся лакеде­мо­ня­на­ми в союз­ные горо­да для вер­бов­ки кон­тин­ген­тов. Они же пред­во­ди­тель­ст­во­ва­ли эти­ми кон­тин­ген­та­ми во вре­мя боя.
  • III. 5. 8
  • Один наш граж­да­нин — имен­но фива­нец Эри­анф (Плу­тарх. Лисандр. 15).
  • III. 5. 12
  • Сво­их гело­тов — умыш­лен­ная неточ­ность для уси­ле­ния впе­чат­ле­ния; лакеде­мо­няне дей­ст­ви­тель­но назна­ча­ли гар­мо­ста­ми мофа­ков, но это не гелоты, а неза­кон­но­рож­ден­ные: дети отцов-спар­ти­а­тов и мате­рей-гело­ток; они вос­пи­ты­ва­лись вме­сте с детьми спар­ти­а­тов и часто полу­ча­ли не толь­ко сво­бо­ду, но и граж­дан­ские пра­ва19.
  • III. 5. 18
  • Какие-то фиван­цы — по Плу­тар­ху (Лисандр. 28) и Пав­са­нию (III. 5. 3) часть фиван­ско­го вой­ска успе­ла вой­ти в кре­пость еще до при­бы­тия спар­тан­цев20; поэто­му, когда Лисандр пошел при­сту­пом на Гали­арт, бео­тий­цы напа­ли на него и с тыла и с фрон­та. Сооб­ще­ние же наше­го авто­ра, под­твер­ждае­мое ука­за­ни­ем Дио­до­ра (XIV. 81. 2), мож­но понять толь­ко в том смыс­ле, что Лисандр подо­шел к Гали­ар­ту рань­ше, чем фиван­ское вой­ско, и что, сле­до­ва­тель­но, фиван­ский гар­ни­зон был поме­щен в Гали­арт забла­говре­мен­но.
  • III. 5. 22
  • Выстро­и­лись вме­сте — Пав­са­ний (III. 5. 5) рас­ска­зы­ва­ет об этом несколь­ко по-ино­му: «Фиван­цы выстро­и­лись напро­тив (т. е. про­тив лакеде­мо­нян); кро­ме того (Пав­са­ний) полу­чил изве­стие, что Фра­си­бул нахо­дит­ся непо­да­ле­ку во гла­ве при­бли­жаю­ще­го­ся афин­ско­го вой­ска. Послед­ний выжидал, пока лакеде­мо­няне не нач­нут бой, чтобы напасть на них с тыла, когда завя­жет­ся бой. Пав­са­ний испу­гал­ся, что ему при­дет­ся выдер­жи­вать натиск вра­гов и с тыла и с фрон­та, заклю­чил с фиван­ца­ми пере­ми­рие и пре­дал погре­бе­нию тела погиб­ших под сте­на­ми Гали­ар­та».
  • Пен­те­кон­те­ры — см. ниже, ком­мент. к кн. VI, гл. 4, § 12.
  • III. 5. 25
  • Отпу­стил их — по Пав­са­нию (III. 5. 2) за этот про­сту­пок он при­вле­кал­ся к суду отдель­но, гораздо рань­ше — тот­час по воз­вра­ще­нии из похо­да на Пирей, и был оправ­дан голо­са­ми 14 герон­тов и 5 эфо­ров про­тив голо­сов осталь­ных 14 герон­тов и вто­ро­го царя.
  • В Тегею — здесь он нашел убе­жи­ще в хра­ме Афи­ны Алеи (Пав­са­ний. III. 5. 6; Плу­тарх. Лисандр. 30).
  • ПРИМЕЧАНИЯ К ПЕРЕВОДУ

  • 1См. кн. I, гл. 5, § 2 и след.
  • 2При Куна­к­се, близ Вави­ло­на. Про­изо­шла она осе­нью 401 года. «Ана­ба­зис». I. 8.
  • 3Чер­но­го.
  • 4О нео­да­мо­дах см. ком­мент. к кн. I, гл. 2, § 18.
  • 5Дру­гое тол­ко­ва­ние это­го места: «созна­вая сла­бость сво­ей кон­ни­цы».
  • 6По-види­мо­му, деду этих бра­тьев.
  • 7Целью их было зава­лить коло­дец; тогда сте­кав­шая в него из водо­про­вод­ной тру­бы вода вер­ну­лась бы обрат­но в нее и потек­ла бы в город.
  • 8В 407 г. См. выше, кн. I, гл. 5, § 1.
  • 9Ср. § 8.
  • 10См. ком­мент. к § 3.
  • 11Т. е. из Скеп­сия, куда он уда­лил­ся после того, как убил свою тещу.
  • 12Так как он ста­но­вил­ся част­ным чело­ве­ком.
  • 13См. выше, гл. 1, § 3 (ср. так­же кн. I, гл. 4, § 3).
  • 14Олим­пий­ско­му.
  • 15Алфей.
  • 16См. ком­мент. к кн. II, гл. 4, § 38.
  • 17См. ком­мент. к гл. 2, § 17.
  • 18Допол­не­ние Кобе­та взя­то в скоб­ки; без него не полу­ча­ет­ся смыс­ла.
  • 19Пере­вод доволь­но гада­тель­ный; место испор­чен­ное.
  • 20См. кн. II, гл. 2, § 19.
  • 21См. кн. II, гл. 4, § 7.
  • 22См. гл. 2, § 30.
  • 23Об этих декар­хи­ях см. гл. 4, § 2, и ком­мент. к это­му месту. Во вре­мя про­из­не­се­ния этой речи декар­хии были уже упразд­не­ны.
  • 24Либе­ф­рию, отро­гу Гели­ко­на.
  • ПРИМЕЧАНИЯ К КОММЕНТАРИЯМ

  • 1Об этом «отпа­де­нии» Ксе­но­фонт сооб­ща­ет так­же в «Ана­ба­си­се» (I. 1. 6).
  • 2Эд. Мей­ер. Theo­pomps Hel­le­ni­ca. 107. пр. 1.
  • 3Эд. Мей­ер. Theo­pomps Hel­le­ni­ca. 9.
  • 4Ср. выше, § 24: «Отпра­ви­ли послов в государ­ства, кото­рые, по их сведе­ни­ям, были враж­деб­ны лакеде­мо­ня­нам».
  • 5Т. е. тор­га, ком­мер­че­ских сде­лок, суда, собра­ний.
  • 6Впер­вые пра­виль­но понял это место О. Кел­лер (в его изда­нии «Гре­че­ской исто­рии» Ксе­но­фон­та).
  • 7Эд. Мей­ер. Ge­sch. d. Alt. III. 258. § 152; IV. 64. § 422 с прим. Основ­ные свиде­тель­ства о нем: Jaco­by. Frag­men­te der Grie­chi­schen His­to­ri­ker. 76. T. 8, T. 11, F. 67, 70. Ср. так­же. В. Бузе­скул. Введе­ние в исто­рию Гре­ции. 3-е изд. П., 1915. 174.
  • 8Аге­си­лай был хро­мым.
  • 9Кро­ме, может быть, пра­ва уча­стия в народ­ном собра­нии.
  • 10Как мы видим из того же про­из­веде­ния (I. 18—19), Аге­си­лай умел угож­дать сво­им дру­зьям закон­ны­ми и неза­кон­ны­ми путя­ми.
  • 11Сопо­ставь этот рас­сказ с повест­во­ва­ни­ем наше­го авто­ра (Аге­си­лай. 21—22) о мяг­ко­сти Аге­си­лая к плен­ным, о его заботах и вни­ма­тель­но­сти к их нуж­дам.
  • 12Место­рас­по­ло­же­ние Фибарн нам неиз­вест­но.
  • 13Маневр, имев­ший целью запу­тать вра­га.
  • 14К это­му Ксе­но­фонт (Аге­си­лай. I. 33) при­бав­ля­ет еще, что Аге­си­лай пытал­ся взять Сар­ды, разо­рил пред­ме­стья, но горо­да взять не смог.
  • 15Эд. Мей­ер. Ук. соч. 85—90.
  • 16По Поли­эну (II. 21) были аре­сто­ва­ны все тра­хин­цы, т. е. корен­ные жите­ли Герак­леи, про­ти­во­став­ляв­ши­е­ся лакеде­мон­ским коло­ни­стам.
  • 17Этей­цев.
  • 18С. Я. Лурье. Бео­тий­ский союз. 239—240, ср. 94.
  • 19Schö­mann-Lip­sius, Grie­chi­sche Al­ter­tü­mer. 1. 206 с прим. 5.
  • 20Невер­но в моей кни­ге «Бео­тий­ский союз», 1927.
  • ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО РИМА
    1364004323 1364004404 1364004409 1371290004 1371290005 1371290006