Греческая история

Книга IV

с.72 (IV. 1. 1) Аге­си­лай, при­быв с наступ­ле­ни­ем осе­ни в Фар­на­ба­зо­ву Фри­гию, пре­дал эту область сожже­нию и опу­сто­ше­нию и при­со­еди­нил к себе нахо­дя­щи­е­ся в ней горо­да — частью силой, частью доб­ро­воль­но. (2) Затем Спиф­ридат пообе­щал ему, в слу­чае если он отпра­вит­ся с ним к гра­ни­цам Пафла­го­нии, при­ве­сти к нему для пере­го­во­ров и скло­нить к заклю­че­нию сою­за пафла­гон­ско­го царя. Аге­си­лай с боль­шой охотой отпра­вил­ся туда, так как он уже дав­но желал скло­нить какое-либо пле­мя к отпа­де­нию от царя.

(3) По при­бы­тии Аге­си­лая в Пафла­го­нию в его лагерь при­шел Отий и заклю­чил с ним союз (в это вре­мя он отпал уже от Пер­сии и не явил­ся в Верх­нюю Азию по зову царя). Спиф­ридат скло­нил его так­же оста­вить Аге­си­лаю тыся­чу всад­ни­ков и две тыся­чи пель­та­стов. (4) Желая отбла­го­да­рить за это Спиф­рида­та, Аге­си­лай обра­тил­ся к нему с таки­ми сло­ва­ми: «Ска­жи мне, Спиф­ридат, согла­сил­ся ли бы ты выдать за Отия свою дочь?» — «Еще бы, — отве­тил тот, — с гораздо боль­шей охотой, чем он бы согла­сил­ся женить­ся на доче­ри без­дом­но­го бег­ле­ца, будучи вла­ды­кой обшир­ной стра­ны и боль­шо­го вой­ска». В тот раз раз­го­вор о бра­ке на этом и окон­чил­ся.

(5) Перед отправ­ле­ни­ем Отий при­шел про­щать­ся с Аге­си­ла­ем. Ска­зав Спиф­рида­ту уда­лить­ся, Аге­си­лай в при­сут­ст­вии кол­ле­гии трид­ца­ти¹ обра­тил­ся к Отию с таки­ми сло­ва­ми: (6) «Ска­жи мне, Отий, како­го про­ис­хож­де­ния Спиф­ридат?» Тот отве­тил, что он не усту­па­ет нико­му из пер­сов. «А видел ли ты его сына и заме­тил ли, как он кра­сив?» — «А как же ина­че. Ведь я вче­ра вече­ром ужи­нал вме­сте с ним». — «А гово­рят, что его дочь еще кра­си­вее сына». — «Кля­нусь Зев­сом, — отве­тил Отий, — она дей­ст­ви­тель­но кра­са­ви­ца». — «Так как ты отныне мне друг, то я бы тебе посо­ве­то­вал взять эту девуш­ку себе в жены; ведь, она — кра­са­ви­ца, а что при­ят­нее это­го для муж­чи­ны? (7) Что же каса­ет­ся ее отца, то он родо­вит и настоль­ко могу­ще­ст­вен, что, будучи оби­жен Фар­на­ба­зом, отмстил ему тем, что изгнал его и лишил, как видишь, всей преж­ней терри­то­рии. Будь уве­рен, что он в силах в такой же сте­пе­ни, как отмстил вра­гу, обла­го­де­тель­ст­во­вать дру­га. (8) И знай, что если это свер­шит­ся, ты всту­пишь в свой­ство не толь­ко с.73 с ним, но и со мной, а рав­но и с про­чи­ми лакеде­мо­ня­на­ми, а так как мы гла­вен­ст­ву­ем в Гре­ции, то и со всей Гре­ци­ей. (9) Вряд ли кто-либо заклю­чал когда-нибудь более бле­стя­щий брак, чем ты, если послу­ша­ешь­ся мое­го сове­та! Какую ново­брач­ную сопро­вож­да­ло когда-нибудь столь­ко всад­ни­ков, пель­та­стов и гопли­тов, как твою буду­щую жену в ее чер­то­ги?» Отий отве­тил на это: «Гово­ришь ли ты, Аге­си­лай, об этом с ведо­ма Спиф­рида­та?» — (10) «Кля­нусь бога­ми, — воз­ра­зил Аге­си­лай, — я гово­рю это не по его нау­ще­нию; но у меня такой харак­тер, что, хотя я и очень рад, когда мне уда­ет­ся отмстить вра­гу, но еще боль­шее удо­воль­ст­вие мне достав­ля­ет при­ду­мать что-либо, чем я мог бы уго­дить дру­гу». — «В таком слу­чае, — воз­ра­зил тот, — узнай же у него, угод­но ли ему это». (11) Тогда Аге­си­лай ска­зал Герип­пиду и дру­гим при­сут­ст­ву­ю­щим: «Сту­пай­те и вра­зу­ми­те Спиф­рида­та, чтобы он согла­сил­ся на то, чего жела­ем мы». (12) Они пошли для пере­го­во­ров с Спиф­рида­том. Так как они дол­го не воз­вра­ща­лись, Аге­си­лай ска­зал: «Не хочешь ли, Отий, чтоб и я пошел за Спиф­рида­том и позвал его сюда?» — «Да, я думаю, что он ско­рее послу­ша­ет­ся тебя, чем всех осталь­ных». После этих слов Аге­си­лай позвал Спиф­рида­та и послан­ных за ним при­бли­жен­ных. (13) Как толь­ко они подо­шли, Герип­пид сей­час же заявил: «Аге­си­лай, я не вижу нуж­ды изла­гать тебе в подроб­но­стях наши пере­го­во­ры; знай лишь, что в кон­це кон­цов Спиф­ридат заявил, что он с удо­воль­ст­ви­ем сде­ла­ет все то, что угод­но тебе». (14) Тогда Аге­си­лай ска­зал: «Ну, так мне угод­но, чтобы ты, Спиф­ридат, в доб­рый час выдал свою дочь за Отия, и чтобы ты, Отий, взял ее себе в жены. Но толь­ко до наступ­ле­ния вес­ны мы не смо­жем при­вез­ти сюда неве­сту сухо­пут­ным путем». — «Но, кля­нусь Зев­сом, — воз­ра­зил Отий, — если соиз­во­лишь, она может быть отправ­ле­на сей­час же мор­ским путем». После это­го они пожа­ли друг дру­гу пра­вую руку в знак вер­но­сти дого­во­ру, и Отий отбыл.

(15) Аге­си­лай, заме­тив, что Отий торо­пит­ся, тот­час же отдал при­ка­за­ние лакеде­мо­ня­ни­ну Кал­лию отпра­вить­ся с три­эра­ми за девуш­кой, а сам отпра­вил­ся в Дас­ки­лий. Здесь был дво­рец Фар­на­ба­за, а вокруг него мно­го боль­ших дере­вень, имев­ших в изоби­лии вся­кие про­дук­ты; там были так­же чуд­ные места для охоты как в заго­ро­жен­ных пар­ках, так и на откры­том про­стран­стве. (16) Мимо это­го двор­ца про­те­ка­ла так­же река, пол­ная вся­кой рыбы. Для уме­ю­щих охо­тить­ся за дичью тут было так­же мно­го пти­цы. Здесь-то Аге­си­лай и рас­по­ло­жил­ся на зимов­ку, добы­вая при­па­сы для вой­ска как из этих мест, так и путем фура­жи­ро­вок. (17) Одна­жды, когда его вои­ны, рас­се­ян­ные по рав­нине, без­за­бот­но и без вся­ких мер пре­до­сто­рож­но­сти заби­ра­ли при­па­сы, так как до это­го слу­чая они не под­вер­га­лись ни разу опас­но­сти, они вне­зап­но столк­ну­лись с Фар­на­ба­зом, имев­шим с собой око­ло четы­рех­сот всад­ни­ков и две бое­вых колес­ни­цы, воору­жен­ные сер­па­ми. (18) Увидя, что вой­ска Фар­на­ба­за быст­ро при­бли­жа­ют­ся к ним, гре­ки сбе­жа­лись вме­сте, чис­лом око­ло семи­сот. Фар­на­баз не меш­кал: выста­вив впе­ред колес­ни­цы и рас­по­ло­жив­шись со сво­ей кон­ни­цей за ними, он при­ка­зал насту­пать. с.74 (19) Вслед за колес­ни­ца­ми, вре­зав­ши­ми­ся в гре­че­ские вой­ска и рас­стро­ив­ши­ми их ряды, устре­ми­лись и всад­ни­ки и уло­жи­ли на месте до ста чело­век; осталь­ные бежа­ли к Аге­си­лаю, нахо­див­ше­му­ся непо­да­ле­ку с тяже­ло­во­ору­жен­ны­ми. (20) На тре­тий или чет­вер­тый день после это­го Спиф­ридат, узнав, что Фар­на­баз рас­по­ло­жил­ся лаге­рем в боль­шой деревне Каве, отсто­я­щей при­бли­зи­тель­но на сто шесть­де­сят ста­дий, тот­час же пере­да­ет об этом Герип­пиду. (21) Герип­пид же и вос­пы­лал жела­ни­ем совер­шить какой-нибудь подвиг и про­сит у Аге­си­лая до двух тысяч гопли­тов, столь­ко же пель­та­стов, всад­ни­ков, быв­ших со Спиф­рида­том, и пафла­гон­цев и тех из гре­ков, кого удаст­ся убедить при­нять уча­стие в этом пред­при­я­тии. (22) Когда это вой­ско было обе­ща­но ему Аге­си­ла­ем, он при­сту­пил к жерт­во­при­но­ше­нию, кото­рое закон­чил с наступ­ле­ни­ем суме­рек, когда полу­чи­лись хоро­шие пред­зна­ме­но­ва­ния. Тогда он дал при­каз, чтобы все назна­чен­ные в поход по окон­ча­нии ужи­на собра­лись перед лаге­рем, но ввиду наступ­ле­ния тем­ноты из каж­дой груп­пы не яви­лось и поло­ви­ны. (23) Тем не менее он отпра­вил­ся в поход с теми вои­на­ми, кото­рые яви­лись, чтобы осталь­ные чле­ны кол­ле­гии трид­ца­ти не под­ня­ли его на смех, если он отка­жет­ся от сво­его пред­при­я­тия. (24) На рас­све­те он напал на лагерь Фар­на­ба­за. Из пере­до­вой стра­жи, состо­яв­шей из мисий­цев, боль­шин­ство было уби­то, быв­шие в лаге­ре вои­ны бежа­ли, а весь лагерь попал в руки гре­ков. В чис­ле добы­чи было мно­го дра­го­цен­ных куб­ков и дру­гих вещей, кото­рые, есте­ствен­но, долж­ны были нахо­дить­ся в став­ке тако­го чело­ве­ка, как Фар­на­баз; сверх того мно­го вся­кой утва­ри и вьюч­ные живот­ные. (25) Фар­на­баз не соору­жал посто­ян­но­го лаге­ря, так как боял­ся быть окру­жен­ным и оса­жден­ным: он все вре­мя дви­гал­ся, как кочев­ни­ки, с места на место и стро­ил как мож­но менее замет­ные лагер­ные соору­же­ния. (26) Пафла­гон­цы и Спиф­ридат унес­ли захва­чен­ную добы­чу, но Герип­пид при­ка­зал так­си­ар­хам и лоха­гам пре­гра­дить им доро­гу и ото­брать у них все это, чтобы пред­ста­вить лафи­ро­по­лам как мож­но боль­ше захва­чен­ной добы­чи. (27) Спиф­ридат и пафла­гон­цы не пере­нес­ли это­го, но, чув­ст­вуя себя оскорб­лен­ны­ми и обес­че­щен­ны­ми, ночью собра­лись в путь и отпра­ви­лись в Сар­ды к Ари­ею; ему они мог­ли сме­ло дове­рять, так как и он когда-то отло­жил­ся от царя и вое­вал с ним. (28) Во всем этом похо­де Аге­си­лая ничто так не огор­чи­ло, как отпа­де­ние Спиф­рида­та, Мега­ба­та и пафла­гон­цев.

(29) Был некто Апол­ло­фан из Кизи­ка, дав­ниш­ний госте­при­и­мец Фар­на­ба­за; в это вре­мя он всту­пил в союз госте­при­им­ства и с Аге­си­ла­ем.

Он ска­зал Аге­си­лаю, что име­ет в виду при­ве­сти Фар­на­ба­за для пере­го­во­ров о дру­же­ст­вен­ном сою­зе. (30) После того как его пред­ло­же­ние было бла­го­склон­но выслу­ша­но, Апол­ло­фан, зару­чив­шись клят­вой² Аге­си­лая в фор­ме воз­ли­я­ний и руко­по­жа­тия, отпра­вил­ся и при­был с Фар­на­ба­зом в услов­лен­ное место. Здесь их жда­ли, с.75 сидя на тра­ве лужай­ки, Аге­си­лай и трид­цать его при­бли­жен­ных. Фар­на­баз при­был в одеж­де, сто­я­щей мно­го золота; но когда слу­ги хоте­ли подо­стлать ков­ры, на кото­рых обык­но­вен­но небреж­но вос­седа­ют пер­сы, он усты­дил­ся такой рос­ко­ши, видя про­стоту нра­вов Аге­си­лая, и сел так­же попро­сту на зем­лю. (31) Спер­ва они при­вет­ст­во­ва­ли друг дру­га сло­ва­ми, а затем Фар­на­баз протя­нул Аге­си­лаю пра­вую руку, и то же сде­лал Аге­си­лай. После это­го пер­вым стал гово­рить Фар­на­баз, так как он был стар­шим. (32) «Аге­си­лай и все при­сут­ст­ву­ю­щие здесь лакеде­мо­няне, — ска­зал он, — когда вы вое­ва­ли с афи­ня­на­ми, я был вам дру­гом и союз­ни­ком, — я дал вам денег на уси­ле­ние ваше­го флота, а на суше сам сра­жал­ся вер­хом на коне и вме­сте с вами загнал вра­гов в море. К тому же никто не мог бы меня обви­нить, что я когда-либо гово­рил или посту­пал в чем-либо дву­смыс­лен­но, как Тис­са­ферн³. (33) И вот за все эти мои заслу­ги я терп­лю от вас такое отно­ше­ние, что, нахо­дясь на сво­ей соб­ст­вен­ной зем­ле, не имею уже чем пообедать и мне при­хо­дит­ся толь­ко под­би­рать ваши остат­ки, как како­му-нибудь живот­но­му. Все те кра­си­вые двор­цы и пар­ки, пол­ные дере­вьев и диких зве­рей, кото­рые оста­вил мне мой отец и кото­рые достав­ля­ли мне столь­ко удо­воль­ст­вия, я вижу теперь либо выруб­лен­ны­ми, либо сожжен­ны­ми. Может быть, я не знаю, что́ спра­вед­ли­во по отно­ше­нию к богам и людям и что́ неспра­вед­ли­во, и в этом при­чи­на вашей враж­ды; тогда разъ­яс­ни­те мне, пожа­луй­ста, вы, — неуже­ли же людям, знаю­щим, что такое бла­го­дар­ность, сле­ду­ет посту­пать так?» (34) Все чле­ны кол­ле­гии трид­ца­ти усты­ди­лись этих слов и хра­ни­ли мол­ча­ние; Аге­си­лай же, помол­чав немно­го, ска­зал: «Фар­на­баз, я пола­гаю, что тебе хоро­шо извест­но, что и меж­ду жите­ля­ми раз­лич­ных гре­че­ских горо­дов часто заклю­ча­ют­ся сою­зы госте­при­им­ства. Одна­ко, когда эти горо­да всту­па­ют меж­ду собой в вой­ну, при­хо­дит­ся вое­вать со все­ми под­дан­ны­ми враж­деб­но­го горо­да, хотя бы они были тво­и­ми госте­при­им­ца­ми. При этом слу­ча­ет­ся даже, что госте­при­им­цы уби­ва­ют друг дру­га. И вот теперь мы вою­ем с вашим царем, и пото­му при­нуж­де­ны все, при­над­ле­жа­щее ему, счи­тать вра­же­ским; с тобой же лич­но мы хоте­ли бы боль­ше все­го на све­те стать дру­зья­ми. (35) Конеч­но, если бы тебе пред­сто­я­ло полу­чить во вла­ды­ки вме­сто царя нас, я пер­вый не посо­ве­то­вал бы тебе это­го; но теперь ты можешь, всту­пив с нами в союз, не быть ничьим рабом⁴ и не иметь ника­ко­го вла­ды­ки, а жить пло­да­ми сво­ей зем­ли. А сво­бо­да, кажет­ся мне, сто́ит любой дру­гой вещи в мире. (36) И, ведь, не то́ я тебе сове­тую, чтобы ты был сво­бод­ным нищим, но чтобы ты, опи­ра­ясь на наш союз, рас­ши­рял не цар­скую власть, а свою соб­ст­вен­ную, под­чи­няя себе тех, кото­рые ныне такие же рабы царя, как и ты, а будут слу­жить тебе. Ну, а если ты будешь и сво­бо­ден и богат, чего тебе еще нуж­но будет для пол­но­го сча­стья?» (37) — «Не хочешь ли, — ска­зал Фар­на­баз, — чтобы я тебе искрен­но отве­тил, с.76 что соби­ра­юсь делать?» — «Это будет достой­но тебя». — «Так знай, что я согла­шусь стать вашим дру­гом и союз­ни­ком, если царь назна­чит коман­дую­щим дру­го­го, а меня поста­вит под его началь­ство; если же я полу­чу вер­хов­ное коман­до­ва­ние (что зна­чит често­лю­бие!), то можешь не сомне­вать­ся, что я буду бороть­ся с вами изо всех моих сил». (38) Услы­шав это, Аге­си­лай взял его за руку и ска­зал ему: «О, бла­го­род­ней­ший чело­век! Пусть бы слу­чи­лось так, чтобы ты стал нашим дру­гом! Будь же уве­рен, по край­ней мере, хоть в том, что и теперь я как мож­но ско­рее уда­люсь из тво­ей стра­ны и на буду­щее вре­мя в слу­чае вой­ны, пока будет воз­мож­ность идти похо­дом на кого-нибудь дру­го­го, не тро­ну ни тебя, ни тво­ей обла­сти!»

(39) После этих слов собра­ние было рас­пу­ще­но. Фар­на­баз сел на коня и уехал, а сын его от Пара­пи­ты, еще бли­став­ший кра­сотой юно­сти, остал­ся и, под­бе­жав к Аге­си­лаю, ска­зал: «Я тебя наре­каю сво­им госте­при­им­цем». — «Я при­ни­маю эту честь». — «Так помни же», ска­зал тот и тот­час же подал ему свое копье див­ной кра­соты. Аге­си­лай при­нял дар и дал ему вза­мен две рос­кош­ные бля­хи, сняв их со сбруи коня сво­его сек­ре­та­ря Идея. Тогда юно­ша, вско­чив на коня, пустил­ся за отцом. (40) Впо­след­ст­вии, когда, в отсут­ст­вие Фар­на­ба­за, сына Пара­пи­ты лишил вла­сти его брат и отпра­вил в изгна­ние, Аге­си­лай при­нял в нем живей­шее уча­стие. Так, узнав, что он влюб­лен в сына афи­ня­ни­на Евал­ка, он ради госте­при­им­ца при­ло­жил все ста­ра­ния, чтобы тот был допу­щен к уча­стию в олим­пий­ском беге; этот Евалк был круп­нее всех про­чих детей.

(41) Вер­ный сво­е­му сло­ву, дан­но­му Фар­на­ба­зу, Аге­си­лай тот­час же уда­лил­ся из его обла­сти. Это было как раз перед наступ­ле­ни­ем вес­ны. Отсюда он при­был в Фив­скую доли­ну и рас­по­ло­жил­ся лаге­рем близ хра­ма астир­ской Арте­ми­ды. Кро­ме того вой­ска, кото­рое он имел с собой, он стал здесь соби­рать со всех сто­рон еще очень мно­го вои­нов. Он соби­рал­ся идти похо­дом как мож­но более вглубь стра­ны, счи­тая, что все те пле­ме­на, кото­рые оста­нут­ся поза­ди его, будут тем самым отторг­ну­ты от царя, и делал над­ле­жа­щие при­готов­ле­ния к это­му похо­ду.

(IV. 2. 1) Таки­ми при­готов­ле­ни­я­ми был занят Аге­си­лай. Лакеде­мо­няне же⁵, узнав с досто­вер­но­стью, что пер­сид­ский царь послал в Гре­цию день­ги⁶ и что все наи­бо­лее зна­чи­тель­ные государ­ства соеди­ни­лись для вой­ны со Спар­той, при­шли к убеж­де­нию, что оте­че­ство в опас­но­сти и что необ­хо­дим поход. (2) Они дела­ли сами над­ле­жа­щие при­готов­ле­ния, а кро­ме того немед­лен­но посла­ли Эпи­кидида за Аге­си­ла­ем. Эпи­кидид при­был к нему и, рас­ска­зав ему, как обсто­ят дела, пере­дал ему от име­ни государ­ства при­ка­за­ние как мож­но ско­рее спе­шить на помощь оте­че­ству.

(3) Аге­си­лай, услы­шав это, был очень огор­чен при мыс­ли о том, сколь­ко его често­лю­би­вых надежд долж­но остать­ся с.77 неудо­вле­тво­рен­ны­ми. Одна­ко же он созвал союз­ни­ков⁷, пере­дал им о полу­чен­ном с роди­ны при­ка­за­нии и ска­зал, что счи­та­ет необ­хо­ди­мым идти на помощь оте­че­ству. «Если же там я добьюсь успе­ха, то будь­те уве­ре­ны, союз­ни­ки, — ска­зал он, — что я вас не забу­ду, но, наобо­рот, при­бу­ду сно­ва сюда, дабы совер­шить то, в чем вы нуж­да­е­тесь». (4) При этих сло­вах мно­гие запла­ка­ли и еди­но­глас­но было выне­се­но реше­ние идти вме­сте с Аге­си­ла­ем на помощь Лакеде­мо­ну; если там они будут иметь успех, то они вер­нут­ся вме­сте с Аге­си­ла­ем в Азию. (5) После это­го они ста­ли при­готов­лять­ся к похо­ду, чтобы сопро­вож­дать Аге­си­лая. Послед­ний оста­вил в Азии гар­мо­стом Евк­се­на и с ним гар­ни­зон по край­ней мере из четы­рех тысяч чело­век, чтобы он мог защи­щать горо­да. Видя, что боль­шин­ство вои­нов⁸ не жела­ло идти похо­дом на гре­ков и пред­по­чло бы остать­ся, и желая взять с собой вои­нов в воз­мож­но боль­шем чис­ле и наи­бо­лее искус­ных, он назна­чил награ­ды тем из горо­дов, кото­рые пошлют наи­луч­шее вой­ско, тому из лоха­гов наем­ни­ков, кото­рый явит­ся с наи­луч­шим по воору­же­нию отрядов гопли­тов, стрел­ков или пель­та­стов. Он обе­щал так­же дать нике­те­рии тем из гип­пар­хов, отряды кото­рых будут выде­лять­ся по коням и воору­же­нию. (6) Он заявил, что рас­пре­де­ле­ние наград про­изой­дет по пере­хо­де из Азии в Евро­пу, на Хер­со­не­се, чтобы им было вполне оче­вид­но, что толь­ко при­няв­шие уча­стие в похо­де будут допу­ще­ны к уча­стию в розыг­ры­ше наград⁹. (7) Боль­шин­ство этих наград было ору­жие пре­крас­ной работы, — гоплит­ское и всад­ни­че­ское. Кро­ме того в чис­ле наград были и золотые вен­ки; все же эти награ­ды сто­и­ли не мень­ше четы­рех талан­тов. Прав­да, было затра­че­но мно­го денег; но Аге­си­лай достиг этим того, что в погоне за награ­да­ми все при­об­ре­ли себе ору­жие, сто­я­щее во мно­го раз боль­ше этой сум­мы. (8) По пере­хо­де через Гел­лес­понт были назна­че­ны судья­ми из лакеде­мо­нян Менаск, Герип­пид и Орсипп, а от союз­ни­ков по одно­му от каж­до­го горо­да. По рас­пре­де­ле­нии наград Аге­си­лай с вой­ском отпра­вил­ся по тому же пути, по кото­ро­му пер­сид­ский царь¹⁰ шел похо­дом на Гре­цию.

(9) В это вре­мя эфо­ры объ­яви­ли сбор в поход. Было изда­но народ­ное поста­нов­ле­ние, по кото­ро­му пред­во­ди­тель­ство вой­ском вру­ча­лось, за мало­лет­ст­вом царя Аге­си­по­лида, его род­ст­вен­ни­ку и опе­ку­ну Ари­сто­де­му. (10) В то вре­мя как лакеде­мо­няне уже вышли в поход, про­тив­ни­ки их собра­лись и обсуж­да­ли, при каких усло­ви­ях им выгод­нее все­го при­нять сра­же­ние. (11) На этом собра­нии корин­фя­нин Тимо­лай ска­зал сле­дую­щее: «Я бы срав­нил, союз­ни­ки, лакеде­мон­ское могу­ще­ство с рекой. Дей­ст­ви­тель­но, реки у сво­их источ­ни­ков неве­ли­ки и лег­ко могут быть пере­хо­ди­мы вброд. Но чем даль­ше мы спу­стим­ся вниз по тече­нию, тем шире и глуб­же их с.78 рус­ло, так как они при­ни­ма­ют в себя дру­гие реки. (12) Точ­но так­же и лакеде­мо­няне отправ­ля­ют­ся с роди­ны одни, но, прой­дя впе­ред и при­со­еди­нив к себе кон­тин­ген­ты союз­ных горо­дов, ста­но­вят­ся более мно­го­чис­лен­ны­ми и победить их уже пред­став­ля­ет более труд­ную зада­чу. Заметь­те так­же, что те, кото­рые хотят уни­что­жить оси­ное гнездо, под­верг­нут­ся мно­гим уку­сам, если попы­та­ют­ся ловить выле­таю­щих ос; если же они под­не­сут огонь к гнезду, пока осы внут­ри, то, не полу­чив ника­ко­го повреж­де­ния, совла­да­ют с оса­ми. По этим-то сооб­ра­же­ни­ям я и счи­таю выгод­ным заста­вить их при­нять бой луч­ше все­го в самом Лакеде­моне, если же это не удаст­ся, то как мож­но бли­же к их горо­ду». (13) Про­чие при­сут­ст­ву­ю­щие одоб­ри­ли это пред­ло­же­ние и при­ня­ли его голо­со­ва­ни­ем. В то вре­мя как они спо­ри­ли о геге­мо­нии и дого­ва­ри­ва­лись о том, какой глу­би­ны долж­но быть вой­ско, чтобы из-за слиш­ком глу­бо­кой фалан­ги враг не полу­чил воз­мож­но­сти обой­ти вой­ско с флан­гов, — лакеде­мо­няне, при­со­еди­нив к себе тегей­цев и ман­ти­ней­цев, под­хо­ди­ли уже к Ист­му¹¹. (14) Корин­фяне и их союз­ни­ки так­же вышли в поход, и при­бли­зи­тель­но в то же вре­мя, как они были в Немей­ской обла­сти, лакеде­мо­няне со сво­и­ми союз­ни­ка­ми были уже в обла­сти Сики­о­на. Когда послед­ние вторг­лись (в Коринф­скую область) око­ло Эпи­и­кии, им на пер­вых порах при­чи­ня­ли боль­шой ущерб лег­ко­во­ору­жен­ные про­тив­ни­ки, бро­сая в них кам­ни и стре­лы с воз­вы­шен­ных мест. (15) Когда же лакеде­мо­няне спу­сти­лись к морю¹², они ста­ли подви­гать­ся впе­ред, выру­бая и сжи­гая все вокруг. Про­тив­ни­ки их при­бли­зи­лись к ним и рас­по­ло­жи­лись лаге­рем, имея перед собой рус­ло реки¹³. Лакеде­мо­няне дви­ну­лись по направ­ле­нию к вра­гу и, рас­по­ло­жив­шись лаге­рем на рас­сто­я­нии менее 10 ста­дий, спо­кой­но выжида­ли.

(16) Теперь я ска­жу о чис­лен­но­сти тех и дру­гих. Лакеде­мон­ских гопли­тов собра­лось до 6000, элей­ских, три­фи­лий­ских, акро­рей­ских и ласи­он­ских — око­ло 3000, сики­он­ских 1500; эпидавр­ских, тре­зен­ских, гер­ми­он­ских и галий­ских было не мень­ше 3000; далее было еще око­ло 600 всад­ни­ков из Лакеде­мо­на; сверх того в похо­де при­ни­ма­ло уча­стие око­ло 300 крит­ских стрел­ков и не менее 400 мар­га­ней­ских, летрин­ских и амфи­доль­ских пращ­ни­ков. Толь­ко фли­унт­цы не пошли с ними, так как им в это вре­мя, по их сло­вам, нель­зя было вести вой­ну по рели­ги­оз­ным сооб­ра­же­ни­ям. Тако­во было вой­ско лакеде­мо­нян и их союз­ни­ков. (17) У про­тив­ни­ков же их собра­лось такое чис­ло гопли­тов: афин­ских до 6000, аргос­ских, как пере­да­ва­ли, око­ло 7000, бео­тий­ских око­ло 5000, так как орхо­мен­цы не яви­лись, коринф­ских до 3000 и, нако­нец, из всей Евбеи не мень­ше 3000. Столь­ко было гопли­тов; всад­ни­ков же бео­тий­ских было до 800, так как орхо­мен­цы не яви­лись, афин­ских до 600, из Хал­киды на Евбее до 100, из Опунт­ской Лок­риды до 50. Чис­лом лег­ко­во­ору­жен­ных корин­фяне и их союз­ни­ки так­же пре­вос­хо­ди­ли с.79 лакеде­мо­нян: с ними были локрий­цы озоль­ские, мелий­цы и акар­нан­цы.

(18) Тако­ва была чис­лен­ность обо­их войск. Бео­тий­цы, пока они зани­ма­ли левый фланг, нисколь­ко не рва­лись в бой. Когда же афи­няне выстро­и­лись про­тив лакеде­мо­нян, а бео­тий­цы заня­ли пра­вый фланг про­тив ахей­цев, они тот­час же объ­яви­ли, что жерт­вы дают хоро­шие пред­зна­ме­но­ва­ния, и дали сиг­нал при­готов­лять­ся к бит­ве. Но они допу­сти­ли две ошиб­ки: во-пер­вых, они выстро­и­ли фалан­гу чрез­мер­но глу­бо­кой, не счи­та­ясь с реше­ни­ем¹⁴ стро­ить­ся в один­на­дцать рядов; кро­ме того они отве­ли ее напра­во, чтобы высту­пить даль­ше вра­же­ско­го флан­га. Тогда афи­няне, чтобы не оста­ва­лось про­ме­жут­ка меж­ду ними и бео­тий­ца­ми, после­до­ва­ли за ними¹⁵, хотя и зна­ли, что при этом воз­ни­ка­ет опас­ность быть обой­ден­ны­ми с флан­га¹⁶. (19) Спер­ва лакеде­мо­няне не заме­ти­ли, что враг при­бли­жа­ет­ся, так как место было покры­то куста­ми; они поня­ли это толь­ко тогда, когда разда­лось пение пэа­на¹⁷, и тот­час же отда­ли при­ка­за­ние, чтобы все гото­ви­лись в бой. Когда вой­ско выстро­и­лось так, как его поста­ви­ли ксе­на­ги¹⁸, и вои­ны пере­да­ли друг дру­гу из уст в уста при­каз сле­до­вать за руко­во­дя­щим флан­гом, вой­ско дви­ну­лось напра­во¹⁹ с лакеде­мо­ня­на­ми во гла­ве. Послед­ние так рас­тя­ну­ли свое кры­ло, что толь­ко шесть афин­ских фил при­шлось про­тив лакеде­мо­нян, осталь­ные же четы­ре — про­тив тегей­цев²⁰. (20) Когда меж­ду арми­я­ми оста­лось мень­ше ста­дии рас­сто­я­ния, лакеде­мо­няне при­нес­ли, как у них водит­ся, в жерт­ву Сель­ской Арте­ми­де козу и пошли про­тив вра­га, при­гото­вив­шись обо­гнуть высту­паю­щей частью вой­ска левый фланг вра­га. Когда вой­ска сошлись, пел­лен­цы, ока­зав­ши­е­ся про­тив фес­пий­цев, упор­но сра­жа­лись, при­чем и те и дру­гие, несмот­ря на страш­ный урон, удер­жа­лись на сво­их местах; все про­чие союз­ни­ки лакеде­мо­нян были побеж­де­ны про­тив­ни­ка­ми. (21) Сами же лакеде­мо­няне одер­жа­ли верх над той частью афи­нян, кото­рая при­хо­ди­лась про­тив них, и, обой­дя их высту­пав­шей частью, пере­би­ли очень мно­гих из них, при­чем сами не потер­пе­ли ника­ко­го ущер­ба; затем они сно­ва выстро­и­лись в бое­вой порядок и дви­ну­лись (на осталь­ных про­тив­ни­ков)²¹. Они про­шли мимо того места, где сто­я­ли осталь­ные четы­ре афин­ские филы, преж­де чем те, оста­вив пре­сле­до­ва­ние вра­га, вер­ну­лись на свои места; таким обра­зом из этих афи­нян, кро­ме тех, кото­рые пали в стыч­ке с тегей­ца­ми, не было уби­то нико­го. (22) Затем лакеде­мо­няне столк­ну­лись с арги­вя­на­ми, воз­вра­щав­ши­ми­ся на свои места (по окон­ча­нии пре­сле­до­ва­ния пело­пон­нес­цев). Пере­до­вой с.80 поле­марх хотел было напасть на них с фрон­та, но ему был дан при­каз дать прой­ти мимо пер­во­му ряду вра­гов. Когда пер­вый ряд про­шел, лакеде­мо­няне устре­ми­лись на нево­ору­жен­ный фланг вра­гов и, осы­пая его гра­дом уда­ров, пере­би­ли мно­го людей. Им уда­лось напасть так­же и на воз­вра­щав­ших­ся корин­фян, а так­же и на раз­роз­нен­ные отряды фиван­цев, окон­чив­ших пре­сле­до­ва­ние про­тив­ни­ка, и пере­бить очень мно­гих из них. (23) После это­го побеж­ден­ные спер­ва побе­жа­ли к коринф­ским сте­нам; но корин­фяне не впу­сти­ли их в город, и они при­нуж­де­ны были раз­ме­стить­ся в преж­нем лаге­ре. Лакеде­мо­няне же ото­шли к тому месту, где они впер­вые столк­ну­лись с вра­гом, и поста­ви­ли там тро­фей. Таков был ход этой бит­вы.

(IV. 3. 1) В это же вре­мя Аге­си­лай спе­шил на помощь из Азии²². В Амфи­по­ле с ним встре­тил­ся Дер­ки­лид, послан­ный к нему с изве­сти­ем, что лакеде­мо­няне победи­ли и что из них погиб­ло лишь вось­ме­ро, тогда как со сто­ро­ны вра­гов пало бес­чис­лен­ное мно­же­ство. Рас­ска­зал он ему так­же, что нема­ло погиб­ло и союз­ни­ков. (2) Тогда Аге­си­лай спро­сил у него: «А не нахо­дишь ли ты, Дер­ки­лид, под­хо­дя­щим, чтобы горо­да²³, кон­тин­ген­ты кото­рых участ­ву­ют в моем похо­де, как мож­но ско­рее узна­ли об этой победе?» Дер­ки­лид отве­тил на это: «Конеч­но, эта весть поды­мет в них бод­рость духа». — «Так не луч­ше ли все­го, чтобы ты, кото­рый при­нес эту весть, пере­дал ее и союз­ни­кам». Тот с удо­воль­ст­ви­ем услы­шал это, так как любил путе­ше­ст­во­вать, и ска­зал: «Я испол­ню, что ты при­ка­жешь». — «Так я при­ка­зы­ваю тебе это, — отве­тил тот, — и еще велю тебе объ­явить им, что если и наш поход будет удач­ным, то мы вер­нем­ся в Азию, как мы обе­ща­ли»²⁴. (3) Дер­ки­лид напра­вил­ся преж­де все­го на побе­ре­жье Гел­лес­пон­та, Аге­си­лай же про­шел через Македо­нию и при­был в Фес­са­лию. Ларисс­цы, кран­нон­цы, скотус­цы и фар­са­лий­цы, как союз­ни­ки бео­тий­цев, и все про­чие фес­са­лий­цы, кро­ме тех, кото­рые были тогда изгна­ны из сво­их горо­дов, нано­си­ли вся­кий ущерб Аге­си­лаю, сле­дуя за ним. (4) Аге­си­лай на пер­вых порах дви­гал­ся, выстро­ив вой­ско в каре, при­чем поло­ви­на кон­ни­цы была выстро­е­на перед вой­ском, а поло­ви­на поза­ди. Когда фес­са­лий­ские всад­ни­ки ста­ли мешать дви­же­нию, напа­дая на зад­ние ряды, он послал в арьер­гард и кон­ни­цу, быв­шую в аван­гар­де, кро­ме лишь всад­ни­ков, состав­ляв­ших его лич­ную гвар­дию. (5) Оба вой­ска выстро­и­лись друг про­тив дру­га; фес­са­лий­цы, счи­тая невы­год­ным сра­жать­ся на конях про­тив тяже­ло­во­ору­жен­ных, ста­ли мед­лен­но отсту­пать, лакеде­мо­няне же сле­до­ва­ли за ними с боль­шой осто­рож­но­стью. (6) Аге­си­лай понял ошиб­ку и тех и дру­гих и послал на помощь кон­ни­це самых луч­ших всад­ни­ков, при­над­ле­жа­щих к его сви­те, с тем, чтобы они и сами пре­сле­до­ва­ли с наи­боль­шей быст­ро­той фес­са­лий­цев и дру­гим всад­ни­кам при­ка­за­ли бы посту­пать таким же обра­зом, чтобы не дать фес­са­лий­цам воз­мож­но­сти повер­нуть­ся. (7) Когда фес­са­лий­цы увиде­ли сверх ожи­да­ния, что их с.81 пре­сле­ду­ют, часть их даже не сде­ла­ла попыт­ки повер­нуть­ся лицом к вра­гу, те же, кото­рые пыта­лись это сде­лать, были захва­че­ны в тот момент, когда пово­ра­чи­ва­ли коней. (8) Толь­ко фар­са­лий­ский гип­парх Поли­харм со сво­им отрядом успел повер­нуть­ся лицом к вра­гу и погиб, сра­жа­ясь. После это­го фес­са­лий­цы обра­ти­лись в пани­че­ское бег­ство, так что частью были пере­би­ты, частью взя­ты в плен. Они оста­но­ви­лись толь­ко тогда, когда достиг­ли горы Нар­фа­кия. (9) Аге­си­лай же поста­вил тро­фей меж­ду Пран­том и Нар­фа­ки­ем и оста­но­вил­ся здесь, пре­ис­пол­нен­ный радо­сти по пово­ду удач­но­го пред­при­я­тия: ему уда­лось при помо­щи кон­ни­цы, состав­лен­ной из слу­чай­ных кон­тин­ген­тов, победить фес­са­лий­цев, столь гор­дя­щих­ся сво­ей кон­ни­цей. На сле­дую­щий день он пере­ва­лил через Ахей­ские горы в обла­сти Фтии и вплоть до самых гра­ниц Бео­тии шел уже по дру­же­ст­вен­ной стране.

(10) Когда он нахо­дил­ся в уще­лье²⁵, солн­це пока­за­лось в фор­ме лун­но­го сер­па и в то же вре­мя полу­чи­лось изве­стие, что лакеде­мо­няне побеж­де­ны в мор­ской бит­ве и что наварх Писандр погиб. Были пере­да­ны так­же и обсто­я­тель­ства этой бит­вы. (11) Встре­ча про­изо­шла око­ло Книда, при­чем навар­хом про­тив­ни­ков был Фар­на­баз с фини­кий­ски­ми суда­ми²⁶; первую линию зани­мал Конон во гла­ве гре­че­ско­го флота. (12) Писандр выстро­ил свой флот про­тив вра­га, и тогда ста­ло ясно, что у него гораздо мень­ше кораб­лей, чем в гре­че­ском фло­те Коно­на. Союз­ни­ки Писанд­ра, выстро­ив­ши­е­ся на левом флан­ге, тот­час же бежа­ли, сам же он всту­пил в бой с вра­га­ми, но три­э­ра его, полу­чив про­бо­и­ны, была выки­ну­та на берег. Весь эки­паж, выки­ну­тый на берег, оста­вил корабль и спас­ся в Книд, напряг­ши для это­го все силы. Сам же он погиб, сра­жа­ясь, на кораб­ле. (13) Аге­си­лай, узнав об этом, был очень огор­чен; но затем он поду­мал о том, что боль­шая часть его вой­ска²⁷ при счаст­ли­вых обсто­я­тель­ствах охот­но будет участ­во­вать в его похо­де; если же они узна­ют о какой-либо неуда­че, то ничто не вынудит их боль­ше быть его сорат­ни­ка­ми. Поэто­му он, иска­зив исти­ну, объ­явил, буд­то полу­че­но изве­стие, что Писандр пал победи­те­лем в мор­ской бит­ве. Пере­да­вая эту весть, он при­нес в жерт­ву быка за доб­рое изве­стие и разо­слал мно­гим части жерт­вен­ных живот­ных. (14) Обод­рен­ные лож­ным изве­сти­ем о победе лакеде­мо­нян в мор­ской бит­ве, вой­ска Аге­си­лая одер­жа­ли верх над про­тив­ни­ка­ми в про­ис­шед­шем затем бою.

(15) Про­тив Аге­си­лая были выстав­ле­ны вой­ска сле­дую­щих пле­мен: бео­тий­цы, афи­няне, арги­вяне, корин­фяне, евбей­цы, эни­ан­цы, те и дру­гие локрий­цы; в вой­ске Аге­си­лая сра­жа­лись: мора лакеде­мо­нян, пере­пра­вив­ших­ся²⁸ из Корин­фа, и еще пол­мо­ры сто­яв­ших в Орхо­мене; кро­ме того в вой­ско вхо­ди­ли нео­да­мо­ды, при­быв­шие из с.82 Лакеде­мо­на, далее наем­ни­ки, под пред­во­ди­тель­ст­вом Герип­пида²⁹, затем кон­тин­ген­ты от гре­че­ских горо­дов в Азии и от евро­пей­ских горо­дов, кото­рых Аге­си­лай при­со­еди­нил к себе по пути. Уже на самом месте бит­вы к нему при­со­еди­ни­лись орхо­мен­ские³⁰ и фокей­ские гопли­ты. Пель­та­стов было гораздо боль­ше у Аге­си­лая, чис­ло же всад­ни­ков в обо­их вой­сках было при­бли­зи­тель­но оди­на­ко­вое. (16) Тако­вы были силы обо­их; а теперь я рас­ска­жу, как про­изо­шла эта вели­чай­шая из всех быв­ших на нашей памя­ти битв. Вой­ска сошлись на рав­нине под Коро­не­ей, куда вои­ны Аге­си­лая всту­пи­ли со сто­ро­ны Кефи­са, а фиван­цы и их союз­ни­ки — со сто­ро­ны Гели­ко­на. Аге­си­лай зани­мал пра­вый фланг в сво­ем вой­ске, а на левом флан­ге с краю у него сто­я­ли орхо­мен­цы. Фиван­цы зани­ма­ли в сво­ем вой­ске пра­вый фланг, а на левом у них сто­я­ли арги­вяне. (17) Когда вой­ска сошлись, на пер­вых порах цари­ло глу­бо­кое мол­ча­ние с обе­их сто­рон. Когда же они ока­за­лись друг от дру­га на рас­сто­я­нии при­бли­зи­тель­но ста­дии, фиван­цы с воен­ным кри­ком бегом устре­ми­лись на вра­га. Им оста­лось про­бе­жать еще око­ло трех пле­ф­ров, когда из строя вой­ска Аге­си­лая выбе­жа­ли наем­ни­ки под началь­ст­вом Герип­пида³¹, а вме­сте с ними ионий­цы, эолий­цы и жите­ли Гел­лес­пон­та. Все эти кон­тин­ген­ты при­ня­ли уча­стие в напа­де­нии и в шты­ко­вом бою обра­ти­ли сто­яв­ших про­тив них про­тив­ни­ков в бег­ство: арги­вяне не выдер­жа­ли напа­де­ния аге­си­ла­е­вых войск и бежа­ли к Гели­ко­ну. (18) Неко­то­рые из наем­ни­ков уже соби­ра­лись увен­чать Аге­си­лая вен­ком, как вдруг при­шло изве­стие, что фиван­цы пере­ру­би­ли орхо­мен­цев и нахо­дят­ся уже сре­ди лакеде­мон­ско­го обо­за. Аге­си­лай тот­час же, сде­лав маневр пово­рота, дви­нул­ся на них, фиван­цы же, увидев, что их союз­ни­ки³² бежа­ли к Гели­ко­ну, желая про­рвать­ся к осталь­ной части сво­его вой­ска, сомкну­ли ряды³³ и муже­ст­вен­но дви­ну­лись по направ­ле­нию к ним. (19) В этом поло­же­нии Аге­си­лай бес­спор­но про­явил себя очень муже­ст­вен­ным, но избран­ный им спо­соб не был самым без­опас­ным. Имея воз­мож­ность пре­до­ста­вить вра­гу про­рвать­ся, а затем погнать­ся за ним и напасть на зад­ние ряды, он не посту­пил так, а встре­тил­ся лицом к лицу с фиван­ца­ми. Про­изо­шла руко­паш­ная схват­ка, очень жар­кая и кро­во­про­лит­ная. Кон­чи­лась она тем, что лишь неко­то­рым из фиван­цев уда­лось про­рвать­ся в Гели­кон, а боль­шин­ство отсту­пи­ло и пало. (20) После того как эта победа была одер­жа­на, и ране­ный Аге­си­лай был про­не­сен перед стро­ем, к нему при­бли­зи­лось несколь­ко всад­ни­ков и, пере­дав, что око­ло вось­ми­де­ся­ти воору­жен­ных вра­гов скры­лись в хра­ме³⁴, спро­си­ли, как с ними посту­пить. Аге­си­лай, несмот­ря на полу­чен­ные им мно­го­чис­лен­ные раны, не забыл дол­га перед с.83 бога­ми и при­ка­зал поз­во­лить скрыв­шим­ся в хра­ме уйти, куда им будет угод­но, стро­го запре­тив оби­жать их. В этот день (так как было уже позд­но) они огра­ни­чи­лись тем, что поужи­на­ли и лег­ли спать. (21) На сле­дую­щий же день, на заре, Аге­си­лай при­ка­зал поле­мар­ху Гилиду выстро­ить вой­ско в бое­вой порядок, поста­вить тро­фей, одеть всем вен­ки во сла­ву бога и всем флей­ти­стам играть. Все эти при­ка­за­ния были испол­не­ны. Затем при­шли послы от фиван­цев с прось­бой, заклю­чив пере­ми­рие, выдать тру­пы для погре­бе­ния. Пере­ми­рие было заклю­че­но, а Аге­си­лай отпра­вил­ся в Дель­фы и при­нес богу в жерт­ву деся­тую часть денег, выру­чен­ных от про­да­жи добы­чи, что соста­ви­ло не менее ста талан­тов. Поле­марх Гилид с вой­ском напра­вил­ся в Фокиду, а оттуда вторг­ся в Лок­риду. (22) Вплоть до вече­ра вои­ны гра­би­ли по дерев­ням раз­ную утварь и хлеб; с наступ­ле­ни­ем же вече­ра, когда вой­ско ста­ло уда­лять­ся из стра­ны, локрий­цы сле­до­ва­ли за ними, бро­сая в зад­ние ряды, состо­яв­шие из лакеде­мо­нян, стре­лы и дро­ти­ки. Когда же лакеде­мо­няне, повер­нув назад и устре­мив­шись на них, уби­ли несколь­ких локрий­цев, послед­ние пере­ста­ли пре­сле­до­вать вой­ско сза­ди, а ста­ли осы­пать их стре­ла­ми с воз­вы­шен­ных мест. (23) Лакеде­мо­няне пыта­лись гнать­ся за ними по скло­нам гор, но, ввиду наступ­ле­ния суме­рек, ста­ли отсту­пать вниз; при этом одни гиб­ли из-за без­до­ро­жья, дру­гие из-за того, что не виде­ли ниче­го перед собой, третьи от стрел. Здесь погиб­ли поле­марх Гилид, один из его при­бли­жен­ных Пел­лей, а все­го око­ло восем­на­дца­ти спар­ти­а­тов, частью поби­тые кам­ня­ми, частью от ран. Если бы им не помог­ли вои­ны из лаге­ря, пре­рвав ужин, то они мог­ли бы погиб­нуть все до одно­го.

(IV. 4. 1) После это­го Аге­си­лай отплыл на роди­ну, а вой­ско было рас­пу­ще­но по горо­дам. Начи­ная с это­го вре­ме­ни вое­ва­ли с одной сто­ро­ны афи­няне, бео­тий­цы, арги­вяне и их союз­ни­ки, имея отправ­ной базой Коринф, а с дру­гой лакеде­мо­няне со сво­и­ми союз­ни­ка­ми, с базой в Сики­оне. Корин­фяне виде­ли, что зем­ля их опу­сто­ша­ет­ся, а (граж­дане) гиб­нут, так как враг все вре­мя нахо­дит­ся близ их горо­да, тогда как в союз­ных с ними государ­ствах и граж­дане поль­зу­ют­ся бла­га­ми мира и зем­ля возде­лы­ва­ет­ся; поэто­му боль­шин­ство их, и в том чис­ле самые знат­ные³⁵, жела­ло во что бы то ни ста­ло мира; схо­дясь, они бесе­до­ва­ли об этом друг с дру­гом. (2) Арги­вяне же, афи­няне, бео­тий­цы и те из корин­фян, кото­рые были под­куп­ле­ны³⁶ пер­сид­ским царем и были глав­ны­ми винов­ни­ка­ми этой вой­ны, пре­крас­но зна­ли, что если им не удаст­ся устра­нить сто­рон­ни­ков мира, то их государ­ствам угро­жа­ет опас­ность сно­ва под­пасть под лакон­ское вли­я­ние. Поэто­му они орга­ни­зо­ва­ли погром в Корин­фе. Преж­де все­го, заду­ман­ное ими дело было крайне без­бож­ным: ведь про­чие гре­ки, даже если кто-либо при­го­во­рен к смерт­ной каз­ни в силу зако­на, не при­во­дят при­го­во­ра в испол­не­ние в празд­нич­ные дни, а они выбра­ли для осу­щест­вле­ния сво­его замыс­ла послед­ний день с.84 Евклей­ских празд­неств, так как они наде­я­лись, что в этот день сой­дет­ся на аго­ре боль­ше все­го людей из чис­ла наме­чен­ных для убий­ства. (3) После того как убий­цам, зара­нее осве­дом­лен­ным об име­нах тех, кого над­ле­жа­ло убить, был дан услов­ный знак, они обна­жи­ли кин­жа­лы и ста­ли нано­сить уда­ры напра­во и нале­во. Один погиб стоя, во вре­мя дру­же­ской беседы, дру­гой сидя, тре­тий в теат­ре, а иные даже при испол­не­нии обя­зан­но­стей арбит­ра на состя­за­ни­ях. Когда ста­ло ясно, в чем дело, знат­ные граж­дане бро­си­лись искать убе­жи­ща — одни к под­но­жьям ста­туй богов, сто­яв­ших на аго­ре, дру­гие к алта­рям. Но и давав­шие при­ка­за­ния и испол­няв­шие их были без­бож­ней­ши­ми людь­ми, и вооб­ще им была совер­шен­но чуж­да спра­вед­ли­вость: они уби­ва­ли и при­льнув­ших к алта­рям. Поэто­му мно­гие из доб­ро­по­рядоч­ных граж­дан, даже не вошед­шие в чис­ло жертв, тер­за­лись душой, видя это кощун­ство. (4) В этот день погиб­ло очень мно­го людей стар­ше­го воз­рас­та, так как ими-то пре­иму­ще­ст­вен­но и была напол­не­на аго­ра, моло­дые же выжида­ли собы­тий в Кра­нее, так как Паси­мел³⁷ подо­зре­вал, что́ долж­но про­изой­ти. Когда же они услы­ша­ли крик и неко­то­рые из зри­те­лей кро­ва­во­го дела при­бе­жа­ли к ним, они заня­ли Акро­ко­ринф и отра­жа­ли ата­ко­вав­ших их арги­вян с союз­ни­ка­ми. (5) В то вре­мя как они обду­мы­ва­ли, как быть даль­ше, с колон­ны пада­ет капи­тель, несмот­ря на то, что не было ни зем­ле­тря­се­ния, ни вет­ра. Они при­нес­ли жерт­ву; резуль­та­ты ее были истол­ко­ва­ны пред­ска­за­те­ля­ми в том смыс­ле, что им луч­ше оста­вить кре­пость и спу­стить­ся в рав­ни­ну. Спер­ва они ушли из Коринф­ской обла­сти, решив­шись ока­зать­ся на поло­же­нии бег­ле­цов, но к ним яви­лись с уве­ща­ни­я­ми дру­зья, мате­ри и бра­тья, а так­же неко­то­рые из захва­тив­ших власть в горо­де³⁸, клят­вен­но обе­щая им, что они не пре­тер­пят ника­кой кары. (6) Тогда неко­то­рые из них вер­ну­лись на роди­ну и увиде­ли, что город нахо­дит­ся под вла­стью тира­нов, что былая государ­ст­вен­ная неза­ви­си­мость их горо­да исчез­ла вме­сте с уда­ле­ни­ем погра­нич­ных кам­ней, что их оте­че­ство уже назы­ва­ет­ся не Корин­фом, а Арго­сом, что они при­нуж­де­ны участ­во­вать в аргос­ских государ­ст­вен­ных учреж­де­ни­ях, чего они вовсе не жела­ли, что они в сво­ем государ­стве име­ют мень­ше вли­я­ния, чем мет­эки. И неко­то­рые из них реши­ли, что так даль­ше жить нель­зя; что их долг сде­лать попыт­ку, вос­ста­но­вив искон­ное устрой­ство, пре­вра­тить оте­че­ство сно­ва в Коринф, вер­нуть ему сво­бо­ду, очи­стить от осквер­ни­те­лей³⁹, уста­но­вить закон­ный порядок⁴⁰. Они пола­га­ли, что их замы­сел досто­ин похва­лы: если им удаст­ся достичь сво­ей цели, то они ока­жут­ся спа­си­те­ля­ми оте­че­ства; если же их сил не хва­тит для это­го, они умрут слав­ной смер­тью в борь­бе за самые доро­гие и выс­шие бла­га. Так, два граж­да­ни­на, Паси­мел и Алки­мен, ныр­нув в поток и пере­плыв на с.85 дру­гую его сто­ро­ну, сде­ла­ли попыт­ку всту­пить в пере­го­во­ры с лакеде­мон­ским поле­мар­хом Пра­к­си­том, кото­рый как раз нахо­дил­ся тогда со сво­ей морой⁴¹ кара­уль­ных сол­дат в Сики­оне. (7) Они ска­за­ли Пра­к­си­ту, что могут ему пре­до­ста­вить сво­бод­ный вход внутрь стен, кото­рые тянут­ся к Лехей­ской гава­ни. Пра­к­сит пове­рил им, так как они и преж­де были ему извест­ны как люди, достой­ные дове­рия. Он добил­ся, чтобы и та мора, кото­рая соби­ра­лась уже высту­пить из Сики­о­на, была задер­жа­на, и стал при­готов­лять­ся к втор­же­нию внутрь стен. (8) Отча­сти вслед­ст­вие бла­го­при­ят­но­го сте­че­ния обсто­я­тельств, а отча­сти бла­го­да­ря их ста­ра­ни­ям, упо­мя­ну­тые два граж­да­ни­на ока­за­лись стра­жа­ми тех ворот, где был постав­лен побед­ный тро­фей⁴². При таком поло­же­нии дел Пра­к­сит под­хо­дит к сте­нам с отрядом сики­он­цев и нахо­див­ши­ми­ся в Сики­оне коринф­ски­ми бег­ле­ца­ми. Подой­дя к воротам, он не решил­ся сра­зу вой­ти и решил преж­де послать одно­го из пре­дан­ных ему людей, кото­рый бы высмот­рел, что́ дела­ет­ся внут­ри. Кара­уль­ные вве­ли его внутрь и так про­сто­душ­но все ему пока­за­ли, что он вер­нув­шись доло­жил, что в их пред­ло­же­нии не заклю­ча­лось ника­кой хит­ро­сти. (9) После это­го он вошел внутрь, но так как сте­ны отсто­я­ли дале­ко друг от дру­га, то, когда вошед­шие выстро­и­лись, обна­ру­жи­лось, что их слиш­ком; мало⁴³, поэто­му они сооруди­ли перед собой часто­кол и ров (какой мож­но было в такое корот­кое вре­мя) для того, чтобы обо­ро­нять­ся до при­бы­тия на помощь союз­ни­ков, так как и поза­ди их, в гава­ни, сто­ял бео­тий­ский гар­ни­зон. День, после­до­вав­ший за той ночью, в кото­рую они вторг­лись, про­шел без боя. На сле­дую­щий же день при­шли арги­вяне со всем вой­ском и увиде­ли, что про­тив них выстро­е­ны на пра­вом флан­ге сво­ей армии лакеде­мо­няне, рядом с ними сики­он­цы, а у восточ­ной сте­ны коринф­ские изгнан­ни­ки в чис­ле око­ло ста пяти­де­ся­ти; тогда они выст­ра­и­ва­ют­ся про­тив лакеде­мо­нян и их союз­ни­ков так, что к восточ­ной стене при­мы­ка­ли наем­ни­ки под началь­ст­вом Ифи­кра­та, рядом с ними сто­я­ли арги­вяне, а левый фланг зани­ма­ли корин­фяне, остав­ши­е­ся в горо­де. (10) Увидя мало­чис­лен­ность вра­га, они пре­ис­пол­ни­лись само­уве­рен­но­сти, тот­час же пере­шли в напа­де­ние, одер­жа­ли верх над сики­он­ца­ми и, раз­ру­шив часть часто­ко­ла, погна­ли вра­гов по направ­ле­нию к морю, при­чем мно­гих из них уни­что­жи­ли. Гип­пар­мост⁴⁴ Паси­мах, имев­ший неболь­шое коли­че­ство всад­ни­ков, когда увидел, что сики­он­цы тер­пят пора­же­ние, ото­брал у них щиты и, при­ка­зав при­вя­зать лоша­дей к дере­вьям, пошел про­тив арги­вян с доб­ро­воль­ца­ми из сво­его отряда. Арги­вяне же, увидев на щитах бук­ву Σ⁴⁵, реши­ли, что это сики­о­няне, и всту­пи­ли в бой без стра­ха. Тогда Паси­мах, как гово­рят, с.86 ска­зал: «Кля­нусь дву­мя бога­ми⁴⁶, арги­вяне, обманет вас эта бук­ва». Затем он бро­сил­ся в руко­паш­ную и, сра­жа­ясь с неболь­шим отрядом про­тив мно­го­чис­лен­но­го вра­га, погиб вме­сте со всем сво­им вой­ском. (11) Зато коринф­ским изгнан­ни­кам уда­лось победить сто­яв­ших про­тив них⁴⁷ и, про­рвав­шись вверх, при­бли­зить­ся к сте­нам, окру­жав­шим самый город. Лакеде­мо­няне, заме­тив, что та часть войск, где нахо­ди­лись сики­о­няне, потер­пе­ла пора­же­ние, бро­си­лись на помощь, вый­дя за часто­кол и при­мы­кая к нему левым флан­гом. Арги­вяне⁴⁸, услы­шав, что поза­ди их лакеде­мо­няне, повер­ну­ли фронт и бегом устре­ми­лись сюда из-за часто­ко­ла⁴⁹. Вои­ны, сто­яв­шие на самом краю на пра­вом флан­ге, после натис­ка лакеде­мо­нян на нево­ору­жен­ный фланг были пере­би­ты. Осталь­ная часть аргос­ско­го вой­ска, при­мы­кав­шая к стене, всей мас­сой отсту­пи­ла к горо­ду в боль­шом заме­ша­тель­стве, но здесь она встре­ти­лась с коринф­ски­ми изгнан­ни­ка­ми⁵⁰ и, увидев, что и про­тив нее вра­ги, сно­ва устре­ми­лась назад. Тогда часть арги­вян ста­ла вос­хо­дить по лест­ни­цам на сте­ны, при­чем одни погиб­ли, взо­брав­шись по лест­ни­цам и пры­гая со стен, дру­гие пали под натис­ком и уда­ра­ми вра­гов у самых лест­ниц; неко­то­рые были рас­топ­та­ны и уду­ше­ны сво­и­ми же. (12) Лакеде­мо­няне же име­ли воз­мож­ность уби­вать напра­во и нале­во, ибо боже­ство пре­до­ста­ви­ло им слу­чай, на кото­рый они нико­гда не мог­ли наде­ять­ся. Как же не счи­тать делом богов то, что запу­ган­ная и при­веден­ная в ужас мас­са вра­гов сама отда­ва­лась им в руки, под­став­ляя им нево­ору­жен­ные части, при­чем никто и не пытал­ся сра­жать­ся, а вся­кий как бы делал все, что нуж­но было для гибе­ли? Тогда на малень­ком про­стран­стве погиб­ло так мно­го наро­ду, что мож­но было там увидеть людей, лежав­ших огром­ны­ми куча­ми, как лежат кучи зер­на, дере­ва, кам­ней. Пере­бит был так­же бео­тий­ский гар­ни­зон⁵¹, нахо­див­ший­ся в гава­ни; вои­ны из это­го гар­ни­зо­на иска­ли спа­се­ния частью на сте­нах, частью на кры­шах доков. (13) После это­го корин­фяне и арги­вяне убра­ли тру­пы, испро­сив для это­го пере­ми­рие. В то же вре­мя при­шли на помощь союз­ни­ки лакеде­мо­нян⁵². Когда они собра­лись, Пра­к­сит решил преж­де все­го срыть часть стен, так, чтобы полу­чил­ся доста­точ­ный про­ход для вой­ска⁵³, а затем, взяв с собой вой­ско, пошел по направ­ле­нию к Мега­рам и взял при­сту­пом преж­де все­го Сидунт, а потом и Кром­ми­он. Поста­вив в этих кре­по­стях гар­ни­зон, он отпра­вил­ся назад. Вслед за тем он укре­пил Эпи­и­кию, так как боль­ше дове­рял гар­ни­зо­ну, чем друж­бе союз­ни­ков, после чего рас­пу­стил вой­ско, а сам отпра­вил­ся назад к Лакеде­мо­ну.

с.87 (14) После это­го боль­шие все­на­род­ные похо­ды обе­их вою­ю­щих сто­рон пре­кра­ти­лись, но все эти государ­ства доволь­ст­во­ва­лись тем, что охра­ня­ли свои кре­по­сти, посы­лая гар­ни­зо­ны — одни — в Коринф, дру­гие — в Сики­он. Тем не менее обе сто­ро­ны про­дол­жа­ли оже­сто­чен­ную вой­ну, но толь­ко при помо­щи наем­ни­ков.

(15) В то же вре­мя Ифи­крат вторг­ся в Фли­унт­скую область и засел со всем сво­им вой­ском в заса­ду, выслав неболь­шой отряд гра­бить стра­ну. Когда горо­жане вышли на помощь сель­ча­нам, ниче­го не подо­зре­вая, он напал на них из заса­ды и пере­бил огром­ное чис­ло их, наведя на них такую пани­ку, что они реши­лись при­звать к себе лакеде­мо­нян и пору­чи­ли им охра­нять город и кре­пость, несмот­ря на то, что они преж­де ни за что не хоте­ли впу­стить лакеде­мо­нян в кре­пость, боясь, чтобы они не воз­вра­ти­ли в город изгнан­ни­ков, кото­рые ска­жут им, что они изгна­ны за при­вер­жен­ность к лакеде­мо­ня­нам. Лакеде­мо­няне же, хотя и отнес­лись сочув­ст­вен­но к изгнан­ни­кам, тем не менее за все вре­мя сво­его пре­бы­ва­ния в горо­де даже не упо­мя­ну­ли ни разу о воз­вра­ще­нии их, а когда город почув­ст­во­вал себя вне опас­но­сти, уда­ли­лись, оста­вив здесь такой же строй и такие же зако­ны, какие были в момент их при­бы­тия. (16) Отряд Ифи­кра­та втор­гал­ся так­же во мно­гие места Арка­дии, где он гра­бил стра­ну и ата­ко­вал город­ские укреп­ле­ния. В откры­тый бой из город­ских стен аркад­ские гопли­ты нико­гда не выхо­ди­ли: до такой сте­пе­ни они боя­лись пель­та­стов. Пель­та­сты же, со сво­ей сто­ро­ны, боя­лись лакеде­мо­нян до такой сте­пе­ни, что они нико­гда не под­хо­ди­ли к гопли­там так близ­ко, чтобы попасть в сфе­ру дей­ст­вия дро­ти­ков. Слу­ча­лось, что и со столь боль­шо­го рас­сто­я­ния лакеде­мон­ские вои­ны млад­ших при­зыв­ных воз­рас­тов бро­са­лись их пре­сле­до­вать, насти­га­ли сво­и­ми дро­ти­ка­ми и кое-кого уби­ва­ли. (17) Но если лакеде­мо­няне отно­си­лись с пре­не­бре­же­ни­ем к пель­та­стам, то еще с бо́льшим пре­не­бре­же­ни­ем они отно­си­лись к сво­им союз­ни­кам: дей­ст­ви­тель­но, когда одна­жды ман­ти­ней­цы выбе­жа­ли навстре­чу пель­та­стам, сде­лав­шим вылаз­ку из про­стран­ства меж­ду сте­на­ми, веду­щи­ми к Лехею, они при­нуж­де­ны были отсту­пить под гра­дом дро­ти­ков, при­чем часть бегу­щих была пере­би­та. Поэто­му лакеде­мо­няне поз­во­ля­ли себе шутить над союз­ни­ка­ми, что они боят­ся пель­та­стов, как малые ребя­та — буки. Лакеде­мо­няне, напра­вив­шись из Лехея со сво­им отрядом и коринф­ски­ми изгнан­ни­ка­ми, рас­по­ло­жи­лись лаге­рем вокруг коринф­ской город­ской кре­по­сти. (18) Афи­няне же, боясь могу­ще­ства лакеде­мо­нян и ожи­дая, что они пой­дут в их стра­ну ввиду уни­что­же­ния коринф­ских Длин­ных стен⁵⁴; счи­та­ли наи­бо­лее целе­со­об­раз­ным вос­ста­но­вить раз­ру­шен­ные Пра­к­си­том сте­ны. Они при­бы­ли сюда все­на­род­ным опол­че­ни­ем с камен­щи­ка­ми и плот­ни­ка­ми и в несколь­ко дней выстро­и­ли самым тща­тель­ным обра­зом запад­ную сте­ну, обра­щен­ную к Сики­о­ну, после чего уже гораздо более спо­кой­но соору­жа­ли восточ­ную сте­ну.

(19) Лакеде­мо­няне обра­ти­ли вни­ма­ние на то, что арги­вяне спо­кой­но с.88 пожи­на­ют пло­ды сво­ей зем­ли и что вой­на их толь­ко раду­ет. Поэто­му они пошли похо­дом на арги­вян под пред­во­ди­тель­ст­вом Аге­си­лая. Послед­ний опу­сто­шил всю их стра­ну, а затем, не теряя вре­ме­ни, пере­ва­лил через горы близ Тенеи, вторг­ся в Коринф­скую область и завла­дел сте­на­ми, кото­рые сооруди­ли афи­няне. Ему помо­гал с моря его брат Телев­тий, с фло­том из две­на­дца­ти три­эр. Какое сча­стье выпа­ло на долю их мате­ри, из детей кото­рой в один и тот же день один овла­дел на суше вра­же­ски­ми сте­на­ми, а дру­гой — на море кораб­ля­ми и дока­ми! Выпол­нив это, Аге­си­лай рас­пу­стил союз­ни­че­ское вой­ско, а лакеде­мон­ское отвел на роди­ну.

(IV. 5. 1) Вско­ре после опи­сан­ных собы­тий лакеде­мо­няне услы­ша­ли от изгнан­ни­ков, что весь скот коринф­ских жите­лей нахо­дит­ся в их вла­де­нии и согнан в Пирей, а мно­гие так­же кор­мят­ся из запа­сов, име­ю­щих­ся в самом горо­де; поэто­му они сно­ва отпра­ви­лись похо­дом в Коринф под пред­во­ди­тель­ст­вом того же Аге­си­лая. Преж­де все­го он при­был на Истм. Это слу­чи­лось как раз в том меся­це, когда справ­ля­ют­ся Ист­мии; поэто­му арги­вяне нахо­ди­лись тогда здесь для совер­ше­ния жерт­во­при­но­ше­ний Посидо­ну, так как Коринф теперь состав­лял часть Аргос­ско­го государ­ства⁵⁵. Когда они узна­ли, что Аге­си­лай при­бли­жа­ет­ся, они побро­са­ли части жерт­вен­ных живот­ных и яст­ва и в край­нем заме­ша­тель­стве и стра­хе отсту­пи­ли к горо­ду по доро­ге, веду­щей на Кен­хреи. (2) Аге­си­лай, хотя и заме­тил это, не пре­сле­до­вал их, а рас­по­ло­жил­ся в хра­ме, сам при­нес жерт­ву богу и пере­ждал, пока не окон­чат­ся жерт­во­при­но­ше­ния и состя­за­ния, устро­ен­ные в честь Посидо­на под руко­во­ди­тель­ст­вом при­быв­ших сюда коринф­ских изгнан­ни­ков. Когда же Аге­си­лай уда­лил­ся, арги­вяне сно­ва спра­ви­ли Ист­мии, так что в этом году были такие виды состя­за­ний, на кото­рых каж­дый участ­ник потер­пел пора­же­ние два­жды, а, с дру­гой сто­ро­ны, были и такие, на кото­рых те же лица были два­жды про­воз­гла­ше­ны победи­те­ля­ми. (3) На чет­вер­тый день Аге­си­лай подо­шел с вой­ском к Пирею. Увидя, что он охра­ня­ет­ся боль­шим коли­че­ст­вом войск, он после зав­тра­ка отсту­пил к город­ской кре­по­сти⁵⁶, желая воз­будить в корин­фя­нах подо­зре­ние, что сре­ди них име­ют­ся измен­ни­ки, соби­раю­щи­е­ся пре­дать город; поэто­му корин­фяне из стра­ха, чтобы кто-либо не пре­дал горо­да, при­зва­ли к себе⁵⁷ Ифи­кра­та с боль­шей частью его пель­та­стов. Аге­си­лай, заме­тив, что они ночью пере­шли в город, на заре повер­нул обрат­но и пошел к Пирею. Сам он пошел по доро­ге, иду­щей мимо теп­лых источ­ни­ков, а отдель­ный отряд послал на вер­ши­ну хреб­та. В эту ночь он сам рас­по­ло­жил­ся лаге­рем близ теп­лых источ­ни­ков, а послан­ный им отряд ноче­вал на заня­той им вер­шине. (4) В это вре­мя Аге­си­лай обна­ру­жил необык­но­вен­ную догад­ли­вость по очень мел­ко­му пово­ду, но очень кста­ти. Из при­нес­ших при­па­сы отряду, заняв­ше­му вер­ши­ну, никто не захва­тил огня, а было холод­но, так как место было очень высо­кое, вдо­ба­вок к вече­ру с.89 выпал дождь с гра­дом, а вои­ны взо­бра­лись на гору в лет­нем пла­тье. Холод и мрак лиши­ли их вся­ко­го аппе­ти­та. Аге­си­лай послал к ним не менее деся­ти чело­век с горш­ка­ми, в кото­рых был огонь. Они рас­по­ло­жи­лись в раз­ных местах вер­ши­ны и раз­ве­ли мно­го боль­ших кост­ров, так как лес здесь был в изоби­лии. Все вои­ны натер­лись мас­лом⁵⁸, а неко­то­рые толь­ко теперь поужи­на­ли. В эту ночь было вид­но, как горит храм Посидо­на (кто его под­жег — нико­му неиз­вест­но). (5) Когда нахо­див­ши­е­ся в Пирее узна­ли, что вер­ши­на заня­та, они не ста­ли и думать о защи­те, но все устре­ми­лись в поис­ках убе­жи­ща в свя­ти­ли­ще Геры — муж­чи­ны и жен­щи­ны, рабы и сво­бод­ные, туда же была согна­на и боль­шая часть скота. Аге­си­лай со сво­им вой­ском отпра­вил­ся вдоль мор­ско­го бере­га, отряд же, зани­мав­ший вер­ши­ну, спу­стил­ся оттуда и овла­дел Пирей­ским фор­том Эно­ей. Он завла­дел все­ми запа­са­ми, нахо­див­ши­ми­ся внут­ри, и все вои­ны в этот день захва­ти­ли мно­го съест­ных при­па­сов из окрест­ных мест­но­стей. Спас­ши­е­ся в свя­ти­ли­ще Геры вышли оттуда, отдав­шись на милость Аге­си­лая. Он при­ка­зал им, чтобы они выда­ли коринф­ским бег­ле­цам тех из них, кото­рые были в чис­ле убийц⁵⁹. Все же осталь­ное⁶⁰ долж­но было быть про­да­но. После это­го из свя­ти­ли­ща Геры вышла боль­шая мас­са воен­но­плен­ных. (6) Со всех сто­рон при­бы­ли мно­го­чис­лен­ные посоль­ства по вопро­су об усло­ви­ях мира; в том чис­ле были и бео­тий­цы. Аге­си­лай отнес­ся к ним очень высо­ко­мер­но и сде­лал вид, что не заме­тил их, несмот­ря на хода­тай­ство их прок­се­на Фара­ка, чтобы им дана была ауди­ен­ция. Он сидел в круг­лом соору­же­нии, выстро­ен­ном по бере­гу озе­ра, и смот­рел на мно­го­чис­лен­ных плен­ных и выво­зи­мые из Пирея запа­сы. Плен­ных сопро­вож­да­ли кара­уль­ные с копья­ми из лакеде­мон­ско­го лаге­ря, и на них были устрем­ле­ны мно­го­чис­лен­ные взгляды при­сут­ст­ву­ю­щих: счаст­лив­цы и победи­те­ли все­гда пред­став­ля­ют при­ят­ное зре­ли­ще. (7) Аге­си­лай еще сидел на сво­ем месте, обна­ру­жи­вая радость по пово­ду про­ис­шед­ше­го, как вдруг при­ска­кал всад­ник на совер­шен­но взмы­лен­ном коне. Мно­гие зада­ва­ли ему вопро­сы, с какой вестью он при­был, но он нико­му ниче­го не отве­тил. При­бли­зив­шись к Аге­си­лаю, он соско­чил с коня, под­бе­жал к нему с очень нахму­рен­ным лицом и сооб­щил о гибе­ли нахо­див­ше­го­ся в Лехее отряда. Услы­шав об этом, Аге­си­лай тот­час вско­чил с места, схва­тил копье, при­ка­зал гла­ша­таю созвать поле­мар­хов, пен­те­конт­эров⁶¹ и ксе­на­гов. (8) Когда все они сбе­жа­лись, он при­ка­зал вой­ску, наско­ро при­няв пищу, так как зав­трак еще не был готов, сле­до­вать за ним как мож­но ско­рее, а сам с цар­ски­ми сотра­пез­ни­ка­ми, вовсе не позав­тра­кав, дви­нул­ся впе­ре­ди вой­ска. Копье­нос­цы, неся его доспе­хи, сопро­вож­да­ли его с вели­чай­шей поспеш­но­стью, при­чем один шел впе­ре­ди, а осталь­ные поза­ди его. Когда они про­шли уже мимо теп­лых источ­ни­ков и с.90 вышли на Лехей­скую рав­ни­ну, к ним подъ­е­ха­ли три всад­ни­ка с изве­сти­ем, что тру­пы погре­бе­ны. Услы­шав это, он при­ка­зал снять ору­жие и устро­ил корот­кий отдых⁶²; затем он повел вой­ско обрат­но к свя­ти­ли­щу Геры. На сле­дую­щий день плен­ные были про­да­ны с пуб­лич­но­го тор­га.

(9) Бео­тий­ские послы были при­зва­ны к Аге­си­лаю, и им был задан вопрос, — како­ва цель их при­бы­тия? Одна­ко они уже ни сло­вом не обмол­ви­лись о мире⁶³, а спро­си­ли толь­ко, не встре­ча­ет­ся ли с его сто­ро­ны пре­пят­ст­вий к тому, чтобы они про­шли в город к сво­им вои­нам. При этих их сло­вах Аге­си­лай рас­сме­ял­ся и ска­зал: «Я хоро­шо пони­маю, что вы при­шли вовсе не за тем, чтобы посмот­реть на ваших вои­нов, а чтобы узнать, не изме­ня­ет ли вашим дру­зьям воен­ное сча­стье… Но пого­ди­те, я сам пове­ду вас, и, нахо­дясь со мной, вы луч­ше узна­е­те, в каком поло­же­нии дела». (10) Аге­си­лай не обма­нул их: на сле­дую­щий же день он, совер­шив жерт­ву, повел вой­ско к горо­ду. Исклю­чая толь­ко тро­фея, он все осталь­ные дере­вья выжег и выру­бил, пока­зав этим послам, что, несмот­ря на такие его поступ­ки, никто из горо­да не реша­ет­ся вый­ти ему навстре­чу. После это­го он рас­по­ло­жил­ся лаге­рем близ Лехея. Фиван­ских послов он в город не про­пу­стил, а отпра­вил их назад по морю в Крев­сиду. Лакеде­мо­няне же не при­вык­ли к пора­же­ни­ям, подоб­ным про­ис­шед­ше­му, и лакеде­мон­ское вой­ско было охва­че­но глу­бо­ким горем. Не горе­ва­ли толь­ко те, у кото­рых сыно­вья, отцы или бра­тья погиб­ли, не схо­дя со сво­его места; они весе­лые рас­ха­жи­ва­ли по лаге­рю, с видом победи­те­лей, как бы гор­дясь несча­сти­ем, постиг­шим их род­ст­вен­ни­ков. (11) Обсто­я­тель­ства же упо­мя­ну­то­го пора­же­ния лакеде­мон­ско­го отряда тако­вы. Жите­ли Ами­ка все­гда воз­вра­ща­ют­ся на роди­ну на празд­ник Гиа­кин­фий для пэа­на, даже если они нахо­дят­ся в похо­де или вооб­ще вне роди­ны. В тот раз Аге­си­лай оста­вил ами­клей­цев, нахо­див­ших­ся во всех частях вой­ска, в Лехее. Заве­до­вав­ший охра­ной горо­да поле­марх рас­ста­вил на кара­уль­ные посты в кре­по­сти гар­ни­зон союз­ни­ков, а сам с морой⁶⁴ всад­ни­ков и тяже­ло­во­ору­жен­ных про­во­жал ами­клей­цев мимо Коринф­ской город­ской кре­по­сти. (12) На рас­сто­я­нии при­бли­зи­тель­но два­дца­ти или трид­ца­ти ста­дий от Сики­о­на поле­марх с тяже­ло­во­ору­жен­ны­ми, кото­рых было око­ло шести­сот, повер­нул назад к Лехею, а гип­пар­мо­сту с отрядом всад­ни­ков при­ка­зал, про­во­див ами­клей­цев до того места, до кото­ро­го они сами при­ка­жут, дого­нять тяже­ло­во­ору­жен­ных. Они хоро­шо зна­ли, что в Корин­фе было мно­го и пель­та­стов и тяже­ло­во­ору­жен­ных, но, так как преж­де на них никто не напа­дал, они пре­не­брег­ли этой опас­но­стью. (13) Их заме­ти­ли из Коринф­ской кре­по­сти стра­тег афин­ских тяже­ло­во­ору­жен­ных Кал­лий, сын Гип­по­ни­ка, и Ифи­крат, началь­ник пель­та­стов. Увидя, что вра­гов немно­го, и что при них нет ни пель­та­стов, ни всад­ни­ков, с.91 афи­няне реши­ли, что мож­но без вся­ко­го рис­ка напасть на них с отрядом пель­та­стов. При этом они рас­счи­ты­ва­ли, что если про­тив­ни­ки будут про­дол­жать сле­до­вать по тому же пути, то они погиб­нут, пора­жае­мые дро­ти­ка­ми в нево­ору­жен­ные части⁶⁵; если же те попы­та­ют­ся пре­сле­до­вать их, то им со сво­и­ми подвиж­ны­ми пель­та­ста­ми без труда удаст­ся убе­жать от гопли­тов. (14) С таким рас­че­том они выво­дят вой­ско из кре­по­сти; Кал­лий выстро­ил гопли­тов неда­ле­ко от горо­да⁶⁶, а Ифи­крат с пель­та­ста­ми напал на лакеде­мо­нян. Послед­ние были осы­па­ны гра­дом дро­ти­ков и кое-кто был ранен, а неко­то­рые уби­ты. Гипас­пи­стам было при­ка­за­но подо­брать постра­дав­ших и вне­сти их в Лехей, и толь­ко они и спас­лись в дей­ст­ви­тель­но­сти из все­го отряда. Поле­марх же⁶⁷ при­ка­зал при­зыв­ным послед­них деся­ти лет пре­сле­до­вать непри­я­те­ля. (15) Вои­ны бро­си­лись пре­сле­до­вать, но не мог­ли, будучи гопли­та­ми, при­чи­нить ника­ко­го вреда пель­та­стам, нахо­дясь от них на таком рас­сто­я­нии, какое может про­ле­теть бро­шен­ный дро­тик⁶⁸. Ифи­крат при­ка­зал сво­им дви­нуть­ся назад, преж­де чем гопли­ты собе­рут­ся вме­сте. В то вре­мя как лакеде­мон­ские гопли­ты отсту­па­ли в бес­по­ряд­ке, так как они напа­да­ли с вели­чай­шей быст­ро­тою, вои­ны Ифи­кра­та опять повер­ну­ли назад и ста­ли метать дро­ти­ки с фрон­та, а, кро­ме того, дру­гие пель­та­сты под­бе­жа­ли с флан­га, пора­жая нево­ору­жен­ные части. Тот­час же, при пер­вом натис­ке, они пора­зи­ли дро­ти­ка­ми десять или один­на­дцать лакеде­мо­нян, после чего ста­ли напа­дать с еще боль­шей уве­рен­но­стью. (16) Так как лакеде­мо­няне попа­ли в труд­ное поло­же­ние, поле­марх при­ка­зал на этот раз уже при­зыв­ным послед­них пят­на­дца­ти лет пре­сле­до­вать вра­га, но при отступ­ле­нии они поте­ря­ли боль­ше вои­нов, чем в пер­вый раз. Когда цвет вой­ска уже погиб, к лакеде­мо­ня­нам при­шла на помощь кон­ни­ца⁶⁹, и вме­сте с ней они сно­ва ста­ли пре­сле­до­вать вра­га. Но при отступ­ле­нии пель­та­стов всад­ни­ки напа­да­ли недо­ста­точ­но храб­ро: они не ста­ра­лись настиг­нуть кого-нибудь и убить, а толь­ко сопро­вож­да­ли пехот­ные отряды, делаю­щие вылаз­ки, нахо­дясь с ними на одной линии, и вме­сте с ними и пре­сле­до­ва­ли вра­га и отсту­па­ли. Посту­пая так же, как пехо­тин­цы, они нес­ли при каж­дой вылаз­ке такой же урон, как и те: таким обра­зом лакеде­мон­ское вой­ско ста­но­ви­лось все более мало­чис­лен­ным и роб­ким, а враг ста­но­вил­ся все отваж­нее, и чис­ло решав­ших­ся напа­дать ста­но­ви­лось все боль­ше. (17) В пол­ной рас­те­рян­но­сти лакеде­мо­няне заня­ли невы­со­кий холм, отсто­я­щий на две ста­дии от моря и на шест­на­дцать или сем­на­дцать ста­дий от Лехея. Заме­тив это, гар­ни­зон, нахо­див­ший­ся в Лехее, раз­ме­стил­ся на лод­ках и про­плыл морем до места, бли­жай­ше­го к хол­му. Но в это вре­мя лакеде­мо­няне, и без того уже доведен­ные до края с.92 гибе­ли пере­не­сен­ны­ми ими неуда­ча­ми, поте­ря­ми и пол­ной невоз­мож­но­стью при­ме­нить свои силы, увиде­ли, что из-под Корин­фа идут на помощь их вра­гам гопли­ты⁷⁰. Это­го было доста­точ­но для того, чтобы они обра­ти­лись в бег­ство. Неко­то­рые из них бро­си­лись в море, а немно­гие, в том чис­ле всад­ни­ки, спас­лись в Лехей. (18) Во всех этих бит­вах и во вре­мя бег­ства погиб­ло око­ло двух­сот пяти­де­ся­ти чело­век⁷¹. Так закон­чи­лось это столк­но­ве­ние.

После это­го Аге­си­лай ушел, забрав с собой остат­ки постра­дав­ше­го отряда, вза­мен кото­ро­го в Лехее был остав­лен дру­гой. Дви­га­ясь на роди­ну, он оста­нав­ли­вал­ся в попу­т­ных горо­дах, при­бы­вая в них как мож­но поз­же и выхо­дя из них как мож­но рань­ше. Так он, под­няв­шись рано утром, вышел из Орхо­ме­на и при­был в Ман­ти­нею еще в тот же день в сумер­ки, — так тяже­ло было его вои­нам видеть, как ман­ти­ней­цы будут радо­вать­ся их несча­стью. (19) После это­го и в осталь­ном Ифи­кра­та сопро­вож­да­ла уда­ча. Он взял Сидунт и Кром­ми­он, где сто­ял гар­ни­зон, постав­лен­ный Пра­к­си­том по взя­тии этих кре­по­стей⁷², и Эною, где Аге­си­лай поста­вил гар­ни­зон, взяв Пирей⁷³. В Лехее же остал­ся гар­ни­зон лакеде­мо­нян и их союз­ни­ков. Коринф­ские изгнан­ни­ки, не имея уже воз­мож­но­сти при­быть пеш­ком из Сики­о­на вслед­ст­вие пора­же­ния, поне­сен­но­го лакеде­мон­ской морой, поплы­ли по морю в Лехей и, поль­зу­ясь им как базой, с пере­мен­ным сча­стьем ата­ко­ва­ли Коринф.

(IV. 6. 1) Калидон, издав­на при­над­ле­жав­ший к Это­лии, теперь был занят ахей­ца­ми, дав­ши­ми калидон­цам пра­во ахей­ско­го граж­дан­ства. После опи­сан­ных собы­тий они вынуж­де­ны были оста­вить здесь гар­ни­зон. Акар­нан­цы пошли похо­дом на Калидон; к ним, соглас­но союз­но­му дого­во­ру, при­со­еди­ни­лись в неболь­шом чис­ле афи­няне и бео­тий­цы. Тес­ни­мые вра­гом, ахей­цы посла­ли послов в Лакеде­мон. Послы при­бы­ли в Лакеде­мон и заяви­ли, что лакеде­мо­няне неспра­вед­ли­вы по отно­ше­нию к ахей­цам. (2) «Мы, — ска­за­ли они, — по пер­во­му ваше­му зову выста­ви­ли свои кон­тин­ген­ты в союз­ное вой­ско и сле­до­ва­ли за вами, куда вы нас ни вели. Вам же нет ника­ко­го дела до нас, когда нас оса­жда­ют акар­нан­цы и их союз­ни­ки афи­няне и бео­тий­цы. Мы не можем допу­стить, чтобы такое поло­же­ние про­дол­жа­лось: нам оста­нет­ся одно из двух — или при­ка­зать нашим кон­тин­ген­там оста­вить союз­ное вой­ско и, устра­нив­шись от уча­стия в пело­пон­нес­ской войне, отпра­вить­ся всей мас­сой для борь­бы с акар­нан­ца­ми и их союз­ни­ка­ми, или же заклю­чить с ними мир на таких усло­ви­ях, на каких будет воз­мож­но». (3) Вот что гово­ри­ли они; при этом они угро­жа­ли лакеде­мо­ня­нам рас­торг­нуть союз­ный дого­вор, если те не при­дут к ним на помощь. После этих речей эфо­ры и народ­ное собра­ние поста­но­ви­ли, что необ­хо­ди­мо отпра­вить­ся похо­дом вме­сте с ахей­ца­ми про­тив акар­нан­цев. Был послан Аге­си­лай с дву­мя с.93 мора­ми лакеде­мо­нян и соот­вет­ст­вен­ным чис­лом союз­ни­ков, ахей­цы же пошли в этот поход все­на­род­ным опол­че­ни­ем. (4) Когда Аге­си­лай пере­пра­вил­ся в Акар­на­нию, все сель­ские жите­ли бежа­ли в горо­да, угнав скот как мож­но даль­ше, чтобы он не попал в руки лакеде­мо­нян. Подой­дя к гра­ни­це вра­же­ской стра­ны, Аге­си­лай послал в Страт, к пра­ви­тель­ству Акар­нан­ско­го сою­за, посла, кото­рый дол­жен был пере­дать, что если акар­нан­цы не рас­торг­нут сою­за с бео­тий­ца­ми и афи­ня­на­ми и не ста­нут на сто­ро­ну лакеде­мо­нян и их союз­ни­ков, Аге­си­лай пре­даст систе­ма­ти­че­ско­му опу­сто­ше­нию всю их стра­ну и не оста­вит ни одно­го живо­го места. (5) Так как они не пови­но­ва­лись, он испол­нил свою угро­зу и систе­ма­ти­че­ски выру­бал все, что нахо­дил в их стране, не про­хо­дя в день более деся­ти или две­на­дца­ти ста­дий. Акар­нан­цы, пола­гая вслед­ст­вие мед­лен­но­сти про­дви­же­ния вой­ска, что они нахо­дят­ся в без­опас­но­сти, при­ве­ли обрат­но с гор в доли­ны ста­да и вспа­ха­ли боль­шую часть зем­ли. (6) Когда Аге­си­лай увидел, что они вовсе пере­ста­ли его боять­ся, он на пят­на­дца­тый или шест­на­дца­тый день после втор­же­ния в Акар­на­нию, рано утром, совер­шив жерт­во­при­но­ше­ние, отпра­вил­ся в поход, до наступ­ле­ния суме­рек при­был к озе­ру⁷⁴, око­ло кото­ро­го нахо­ди­лись почти все ста­да акар­нан­цев, и захва­тил огром­ное коли­че­ство быков, лоша­дей, вся­ко­го дру­го­го скота и рабов. В этом месте он про­был весь сле­дую­щий день и про­дал с пуб­лич­но­го тор­га плен­ных. (7) Сюда при­шли в боль­шом чис­ле акар­нан­ские пель­та­сты и ста­ли из луков и дро­ти­ков стре­лять с вер­ши­ны в вой­ско, рас­по­ло­жив­ше­е­ся у под­но­жия горы. Они при этом не понес­ли ника­ко­го уро­на, но заста­ви­ли Аге­си­лая пере­не­сти лагерь на откры­тую рав­ни­ну, несмот­ря на то, что вой­ско как раз в это вре­мя уже сади­лось за ужин. С наступ­ле­ни­ем ночи акар­нан­цы ушли, а вои­ны, оста­вив гар­ни­зон, лег­ли спать. (8) На сле­дую­щий день Аге­си­лай с вой­ском вышел из это­го места. Рав­ни­на и паст­би­ще, при­мы­кав­шие к озе­ру, были со всех сто­рон окру­же­ны гора­ми, через кото­рые вел узкий выход. Акар­нан­цы заня­ли вер­ши­ны гор, мета­ли свер­ху копья и дро­ти­ки, по вре­ме­нам напа­да­ли на вой­ско, сбе­гая к подош­ве гор, и не дава­ли вой­ску ника­кой воз­мож­но­сти прой­ти. (9) Гопли­ты и всад­ни­ки, выбе­гая из строя, пре­сле­до­ва­ли их при каж­дом напа­де­нии, но не мог­ли при­чи­нить им ника­ко­го ущер­ба, так как акар­нан­цам доста­точ­но было само­го корот­ко­го вре­ме­ни, чтобы успеть отсту­пить на непри­ступ­ные пози­ции. Аге­си­лай, счи­тая затруд­ни­тель­ным прой­ти через уще­лье при таком поло­же­нии вещей, решил пре­сле­до­вать ахей­цев, напа­дав­ших на него с лево­го флан­га, хотя они и были очень мно­го­чис­лен­ны, — в этом месте подъ­ем на гору был лег­че как для гопли­тов, так и для всад­ни­ков. (10) В то вре­мя как он при­но­сил жерт­ву, акар­нан­цы уси­лен­но насту­па­ли, бро­сая стре­лы и дро­ти­ки, подо­шли совсем близ­ко и нанес­ли мно­го ран. Когда было дано при­ка­за­ние взби­рать­ся на гору, впе­ре­ди побе­жа­ли из чис­ла гопли­тов при­зыв­ные послед­них пят­на­дца­ти лет, за ними всад­ни­ки, с.94 сам же Аге­си­лай со сво­им вой­ском сле­до­вал сза­ди. (11) Спу­стив­ши­е­ся вниз акар­нан­цы, осы­пае­мые гра­дом стрел, быст­ро были обра­ще­ны в бег­ство и погиб­ли, поды­ма­ясь на гору. На вер­шине были выстро­е­ны акар­нан­ские гопли­ты и боль­шая часть из пель­та­стов; они сохра­ни­ли за собой пози­ции, пока не выпу­сти­ли всех сна­рядов, в том чис­ле и копий⁷⁵, при этом они нанес­ли раны всад­ни­кам и уби­ли несколь­ко лоша­дей. Одна­ко, когда им пред­сто­я­ло уже схва­тить­ся с лакеде­мон­ски­ми гопли­та­ми в руко­паш­ную, они обра­ти­лись в бег­ство; все­го их погиб­ло в этот день око­ло трех­сот. (12) После это­го Аге­си­лай поста­вил тро­фей. Затем он обо­шел всю стра­ну, пре­да­вая ее огню и мечу. На неко­то­рые горо­да он шел так­же при­сту­пом, понуж­дае­мый к тому ахей­ца­ми, но не взял ни одно­го. С наступ­ле­ни­ем осе­ни он уда­лил­ся из Акар­на­нии. (13) Ахей­цы счи­та­ли его поход совер­шен­но без­ре­зуль­тат­ным, так как он не взял ни одно­го горо­да ни силой, ни уве­ща­ни­ем, и про­си­ли его по край­ней мере хоть подо­ждать до тех пор, пока не при­дет вре­мя посе­ва, и он поме­ша­ет акар­нан­цам совер­шить его. Аге­си­лай же отве­тил ахей­цам, что их совет про­ти­во­по­ло­жен тому, что дей­ст­ви­тель­но полез­но. «Я, — ска­зал он, — сно­ва при­ду сюда с наступ­ле­ни­ем сле­дую­ще­го лета; что же каса­ет­ся акар­нан­цев, то чем боль­ше они посе­ют, тем боль­ше они будут желать мира». (14) Ска­зав это, он отпра­вил­ся по суше через Это­лию по таким путям, по кото­рым невоз­мож­но про­тив воли это­лий­цев прой­ти не толь­ко боль­шо­му вой­ску, но даже неболь­шо­му отряду. Аге­си­лаю же они пре­до­ста­ви­ли воз­мож­ность прой­ти, наде­ясь, что при его содей­ст­вии им удаст­ся захва­тить Нав­пакт. Дой­дя до Рий­ско­го хреб­та, он пере­ва­лил через него и пошел домой по суше, так как при пере­пра­ве из Калидо­на в Пело­пон­нес по морю угро­жа­ла опас­ность под­верг­нуть­ся напа­де­нию афин­ских три­эр, имев­ших базу в Эни­а­дах.

(IV. 7. 1) После того как про­шла зима, Аге­си­лай, вер­ный сво­е­му обе­ща­нию, дан­но­му ахей­цам, с наступ­ле­ни­ем вес­ны сно­ва объ­явил поход на Акар­на­нию. Акар­нан­цы, узнав об этом и счи­тая, что для них истреб­ле­ние хле­ба рав­но­силь­но бло­ка­де, так как их горо­да рас­по­ло­же­ны вда­ли от мор­ско­го бере­га, отпра­ви­ли послов в Лакеде­мон и заклю­чи­ли мир с ахей­ца­ми и союз с лакеде­мо­ня­на­ми. Так окон­чи­лось столк­но­ве­ние с акар­нан­ца­ми.

(2) После это­го лакеде­мо­няне объ­яви­ли поход на Аргос, так как они счи­та­ли рис­ко­ван­ным делом отпра­вить­ся похо­дом на Афи­ны и Бео­тию, оста­вив поза­ди враж­деб­ное Лакеде­мо­ну сосед­нее с ним и столь круп­ное государ­ство, как Аргос. Аге­си­по­лид, узнав, что ему вве­ре­но началь­ст­во­ва­ние в этом похо­де, после того как диа­ба­те­рии дали хоро­шие пред­зна­ме­но­ва­ния, отпра­вил­ся в Олим­пию к ора­ку­лу и вопро­сил бога⁷⁶, бла­го­че­сти­во ли он посту­пит, если не при­мет пере­ми­рия, пред­ло­жен­но­го арги­вя­на­ми, кото­рые ссы­ла­лись на наступ­ле­ние празд­нич­ных меся­цев. По мне­нию Аге­си­по­лида, этот месяц насту­пал у них не тогда, когда он дол­жен был с.95 насту­пить по кален­да­рю, а вся­кий раз, как⁷⁷ они слы­ша­ли, что лакеде­мо­няне соби­ра­ют­ся идти на них вой­ной. Боже­ство изъ­яви­ло ему через свои зна­ме­ния, что вполне бла­го­че­сти­во не при­ни­мать пере­ми­рия, если оно явля­ет­ся толь­ко при­дир­кой, выстав­лен­ной без вся­ко­го закон­но­го осно­ва­ния. Оттуда он немед­лен­но отпра­вил­ся в Дель­фы и вопро­сил Апол­ло­на, дер­жит­ся ли и он по пово­ду пере­ми­рия тако­го же мне­ния, как его отец. Апол­лон в самой реши­тель­ной фор­ме одоб­рил поведе­ние Аге­си­по­лида. (3) Аге­си­по­лид, полу­чив такие отве­ты от богов, вывел вой­ско из Фли­ун­та, где оно у него соби­ра­лось, пока он путе­ше­ст­во­вал по свя­ты­ням, и вторг­ся в Арго­лиду через Немею. Арги­вяне, увидев, что они не в состо­я­нии будут вос­пре­пят­ст­во­вать втор­же­нию, посла­ли к нему по сво­е­му обык­но­ве­нию двух вест­ни­ков в вен­ках с заяв­ле­ни­ем о пере­ми­рии. Аге­си­по­лид отве­тил, что боги при­зна­ли это заяв­ле­ние неспра­вед­ли­вым; поэто­му он отка­зал­ся при­нять пере­ми­рие и совер­шил втор­же­ние, про­из­ведя страш­ный пере­по­лох и пани­ку в дерев­нях и горо­де. (4) Когда он ужи­нал в пер­вый вечер сво­его пре­бы­ва­ния в Арго­лиде, — во вре­мя воз­ли­я­ния, совер­шае­мо­го после ужи­на, про­изо­шло зем­ле­тря­се­ние. Тогда «обедаю­щие в цар­ской палат­ке»⁷⁸ запе­ли пэан Посидо­ну, а все про­чие вто­ри­ли им. Вои­ны пола­га­ли, что сле­ду­ет уйти из Арго­лиды, так как и Агис после зем­ле­тря­се­ния уда­лил­ся из Элиды⁷⁹. Аге­си­по­лид воз­ра­зил на это, что если бы зем­ле­тря­се­ние про­изо­шло тогда, когда он соби­рал­ся вторг­нуть­ся в Арго­лиду, он бы счи­тал, что боже­ство про­тив похо­да; если же зем­ле­тря­се­ние про­изо­шло уже после втор­же­ния, то оно толь­ко знак боже­ско­го одоб­ре­ния. (5) Поэто­му он на сле­дую­щий же день при­нес жерт­ву Посидо­ну и про­дви­нул­ся на неко­то­рое рас­сто­я­ние вглубь стра­ны. Ввиду того, что Аге­си­лай за корот­кое вре­мя⁸⁰ перед тем так­же совер­шил поход на Аргос, Аге­си­по­лид, раз­уз­нав у сол­дат, как близ­ко Аге­си­лай под­хо­дил к сте­нам Аргоса и до каких мест он опу­сто­шал стра­ну, во всем ста­рал­ся его пере­ще­го­лять, точ­но они состя­за­лись во всех пяти видах борь­бы. (6) Ему слу­ча­лось, уже перей­дя через ров, отсту­пать через него назад под гра­дом стрел, бро­сае­мых с укреп­ле­ний; зато одна­жды, когда боль­шин­ство арги­вян отпра­ви­лось опу­сто­шать Лако­нию, он подо­шел так близ­ко к город­ским воротам, что вои­ны, при­став­лен­ные арги­вя­на­ми для охра­ны ворот, запер­ли ворота и не дали вой­ти в город бео­тий­ским всад­ни­кам, боясь, чтобы вме­сте с ними не вторг­лись через ворота и лакеде­мо­няне. Поэто­му эти всад­ни­ки были при­нуж­де­ны сто­ять под бруст­ве­ром, при­жав­шись, подоб­но лету­чим мышам, плот­но к стене, и если бы как раз в это вре­мя кри­тяне⁸¹ не ушли из-под Аргоса для совер­ше­ния набе­га на Нав­плию, мно­го людей и лоша­дей погиб­ло бы от стрел. (7) После это­го, в то вре­мя как Аге­си­по­лид сто­ял лаге­рем перед с.96 огра­дой⁸², — в его вой­ско уда­ри­ла мол­ния, и в вой­ске погиб­ло несколь­ко чело­век, — одни от стра­ха, а дру­гие — пора­жен­ные мол­нией. Неко­то­рое вре­мя спу­стя он при­но­сил жерт­ву по пово­ду пред­по­ла­гае­мо­го им соору­же­ния кре­по­сти в тес­нине под Келу­сой. Жерт­во­при­но­ше­ния дали дур­ные пред­зна­ме­но­ва­ния⁸³; поэто­му он вывел вой­ско из Арго­лиды и рас­пу­стил по домам. Его втор­же­ние, бла­го­да­ря сво­ей неожи­дан­но­сти, при­нес­ло боль­шой вред арги­вя­нам.

(IV. 8. 1) Таки­ми собы­ти­я­ми озна­ме­но­ва­лась вой­на на суше⁸⁴. Теперь я перей­ду к опи­са­нию собы­тий, про­ис­шед­ших в то же вре­мя на море и в при­мор­ских горо­дах, при­чем я буду опи­сы­вать лишь наи­бо­лее досто­па­мят­ные собы­тия, про­пус­кая несу­ще­ст­вен­ные фак­ты. Фар­на­баз и Конон, как толь­ко они победи­ли лакеде­мо­нян в мор­ской бит­ве⁸⁵, поплы­ли по ост­ро­вам и при­мор­ским горо­дам, изго­няя лакон­ских гар­мо­стов; они уве­ря­ли жите­лей этих горо­дов, что они не будут остав­лять гар­ни­зо­нов в их кре­по­стях, а пре­до­ста­вят им пол­ную авто­но­мию. (2) Услы­шав это, послед­ние обра­до­ва­лись, пре­воз­но­си­ли Фар­на­ба­за и сла­ли ему щед­рые дары. Конон поучал Фар­на­ба­за, что если он будет посту­пать таким обра­зом, все горо­да будут к нему дру­же­ст­вен­но рас­по­ло­же­ны; если же обна­ру­жит­ся, что он хочет их пора­бо­тить, то, гово­рит Конон, каж­дый город в отдель­но­сти может при­чи­нить ему мно­го хло­пот, а кро­ме того воз­никнет опас­ность, чтобы гре­ки⁸⁶, узнав об этом, не воз­му­ти­лись сооб­ща. (3) Фар­на­баз сле­до­вал его сове­там. Отпра­вив­шись в Эфес, он дал Коно­ну сорок три­эр, при­ка­зав ему дви­нуть­ся в Сест, где вой­ска сно­ва встре­тят­ся; сам же он напра­вил­ся сухим путем в свою сатра­пию. Дер­ки­лид, быв­ший его дав­ниш­ним вра­гом⁸⁷, нахо­дил­ся во вре­мя мор­ской бит­вы⁸⁸ в Абидо­се; он не поки­нул горо­да, как дру­гие гар­мо­сты, но удер­жал за собой Абидос и сохра­нил его дру­же­ст­вен­ным лакеде­мо­ня­нам. (4) Он созвал абидо­с­цев и ска­зал им сле­дую­щее: «Теперь вы име­е­те воз­мож­ность в допол­не­ние к вашей про­шлой друж­бе к наше­му государ­ству про­явить себя истин­ны­ми бла­го­де­те­ля­ми лакеде­мо­нян. Нет ниче­го доб­лест­но­го в том, что люди вер­ны сво­им дру­зьям, когда они счаст­ли­вы; но тако­го дру­га пом­нят до гро­ба, кото­рый оста­ет­ся вер­ным в несчастьи. К тому же дело обсто­ит вовсе не так, что, вслед­ст­вие пора­же­ния на море, мы поте­ря­ли вся­кую силу: ведь и преж­де, когда афи­няне власт­во­ва­ли на море, наш город был, само собой разу­ме­ет­ся, в силах награж­дать дру­зей и мстить вра­гам. То, что от нас отвер­ну­лись в этом несча­стии дру­гие горо­да, еще уве­ли­чи­ва­ет зна­че­ние вашей вер­но­сти. Если же кто-нибудь из вас боит­ся того, что мы будем оса­жде­ны и с.97 с суши и с моря, то пусть он обра­тит вни­ма­ние на то, что гре­че­ско­го флота еще нет на море; если же вар­ва­ры попы­та­ют­ся вла­ды­че­ст­во­вать над морем, то Гре­ция это­го не допу­стит и, таким обра­зом, радея о соб­ст­вен­ной поль­зе, сде­ла­ет­ся вашим союз­ни­ком». (5) Услы­шав это, абидо­с­цы пови­но­ва­лись по доб­рой воле и даже с рве­ни­ем. Они дру­же­люб­но при­ни­ма­ли бежав­ших к ним гар­мо­стов и даже зазы­ва­ли к себе дру­гих, не при­быв­ших к ним. Дер­ки­лид, после того как в город собра­лось мно­го надеж­ных людей, пере­пра­вил­ся в Сест, рас­по­ло­жен­ный как раз про­тив Абидо­са и отсто­я­щий от него не более чем на восемь ста­дий. Он собрал к себе всех тех, кото­рые полу­чи­ли зем­ли на Хер­со­не­се от лакеде­мо­нян: он при­нял так­же и тех гар­мо­стов, кото­рые были изгна­ны из евро­пей­ских горо­дов, уве­ще­вая их не уны­вать и поду­мать о том, что и в Азии, спо­кон века при­над­ле­жав­шей царю, жите­ли малень­ко­го город­ка Тем­но­са, Эг и неко­то­рых дру­гих мест­но­стей в состо­я­нии про­су­ще­ст­во­вать, не будучи под­дан­ны­ми царя. «Вдо­ба­вок, — ска­зал он, — где вы най­де­те укреп­ле­ние силь­нее и непри­ступ­нее Сеста, для оса­ды кото­ро­го были бы необ­хо­ди­мы и кораб­ли и сухо­пут­ные силы?». Таки­ми реча­ми он рас­се­ял их страх. (6) Фар­на­баз, застав Абидос и Сест в таком поло­же­нии, объ­явил жите­лям этих горо­дов, что если они не про­го­нят лакеде­мо­нян, он пой­дет на них вой­ной. Когда же они не пови­но­ва­лись, он при­ка­зал Коно­ну пре­пят­ст­во­вать их выхо­ду в море, а сам опу­сто­шал Абидос­скую область. Не добив­шись этим ниче­го в деле поко­ре­ния абидо­с­цев, он ушел на роди­ну, при­ка­зав Коно­ну поза­бо­тить­ся о том, чтобы из при­ле­гаю­щих к Гел­лес­пон­ту горо­дов к весне был собран как мож­но боль­ший флот. Гне­ва­ясь на лакеде­мо­нян за все то, что́ он пре­тер­пел, он счи­тал насто­я­тель­ней­шей необ­хо­ди­мо­стью отпра­вить­ся похо­дом в их стра­ну и вся­че­ски ото­мстить им. (7) Вся зима про­шла в этих при­готов­ле­ни­ях. С наступ­ле­ни­ем вес­ны Фар­на­баз эки­пи­ро­вал боль­шое коли­че­ство судов и, собрав наем­ное вой­ско, поплыл вме­сте с Коно­ном меж­ду ост­ро­ва­ми (Архи­пе­ла­га. — С. Л.) в Мелос; там они устро­и­ли базу и отпра­ви­лись даль­ше в Лакеде­мон. При­ча­лив к бере­гу преж­де все­го в Ферах, он опу­сто­шил окрест­но­сти это­го горо­да; затем он и в дру­гих местах мор­ско­го побе­ре­жья схо­дил с кораб­ля и вся­че­ски опу­сто­шал стра­ну. Но, опа­са­ясь лакеде­мон­ско­го вой­ска, недо­стат­ка в съест­ных при­па­сах, а так­же того, что в этой стране не было хоро­шей гава­ни, он через корот­кое вре­мя отплыл назад и при­ча­лил к Фени­кун­ту на Кифе­ре. (8) Те, в чьих руках был город⁸⁹, из стра­ха, что они будут взя­ты при­сту­пом, поки­ну­ли кре­пость, заклю­чив с Фар­на­ба­зом пере­ми­рие, гаран­ти­ро­вав­шее сво­бод­ный про­пуск в Лако­нию. После это­го Фар­на­баз при­вел в бое­вую готов­ность Кифер­ские укреп­ле­ния и оста­вил в Кифе­ре гар­мо­стом афи­ня­ни­на Нико­фе­ма⁹⁰ с гар­ни­зо­ном. Выпол­нив это, он при­ча­лил к Коринф­ско­му Ист­му и обра­тил­ся здесь к союз­ни­кам с уве­ща­ни­ем храб­ро с.98 сра­жать­ся и выка­зать себя вер­ны­ми пер­сид­ско­му царю. Затем он оста­вил им все день­ги, кото­рые имел с собой, и отплыл домой. (9) Конон заявил Фар­на­ба­зу, что если тот оста­вит в его рас­по­ря­же­нии флот, то он будет добы­вать про­ви­ант при помо­щи фура­жи­ров­ки с ост­ро­вов, бла­го­да­ря чему он смо­жет вер­нуть­ся на роди­ну и помочь афи­ня­нам вос­ста­но­вить их Длин­ные сте­ны⁹¹ и сте­ны вокруг Пирея. «Я хоро­шо знаю, — гово­рил он, — что лакеде­мо­ня­нам это будет крайне тягост­но, и таким обра­зом ты в одно и то же вре­мя уго­дишь афи­ня­нам и ото­мстишь лакеде­мо­ня­нам: одним уда­ром ты уни­что­жишь плод их дол­гих уси­лий».

(10) Услы­шав это, Фар­на­баз охот­но отпра­вил его в Афи­ны, дав ему с собой денег на вос­ста­нов­ле­ние стен. Конон при­был в Афи­ны и вос­ста­но­вил боль­шую часть сте­ны, при­чем работа эта про­из­во­ди­лась как его эки­па­жем, так и наня­ты­ми за пла­ту плот­ни­ка­ми и камен­щи­ка­ми: он же выда­вал день­ги и на все про­чие нуж­ды. Над построй­кой дру­гих частей сте­ны работа­ли, кро­ме самих афи­нян, Бео­тия и дру­гие государ­ства, доб­ро­воль­но при­со­еди­нив­ши­е­ся к ним. Корин­фяне на те день­ги, что им оста­вил Фар­на­баз, эки­пи­ро­ва­ли суда; при помо­щи это­го флота, руко­во­ди­мо­го вновь назна­чен­ным навар­хом Ага­фи­ном, они гос­под­ст­во­ва­ли в зали­ве, омы­ваю­щем бере­га Ахеи и Лехей⁹². (11) Лакеде­мо­няне так­же эки­пи­ро­ва­ли флот под коман­дой Пода­не­ма. Послед­ний погиб при каком-то напа­де­нии; его эпи­сто­лей⁹³ Пол­лид так­же был ранен и при­нуж­ден уйти от флота; поэто­му началь­ст­во­ва­ние над фло­том пере­нял Герип­пид. Пре­ем­ник Ага­фи­на корин­фя­нин Про­эн оста­вил Рий, кото­рый был вслед за тем занят лакеде­мо­ня­на­ми. После Герип­пида началь­ство над фло­том пере­шло к Телев­тию⁹⁴, кото­ро­му уда­лось сно­ва овла­деть зали­вом.

(12) Лакеде­мо­няне услы­ша­ли, что Конон вос­ста­нов­ля­ет на цар­ские день­ги афин­ские укреп­ле­ния и что он им под­чи­ня­ет ост­ро­ва и при­мор­ские мате­ри­ко­вые горо­да при помо­щи флота, содер­жи­мо­го на те же сред­ства. Поэто­му они реши­ли, что если они позна­ко­мят со всем этим Тири­ба­за, цар­ско­го стра­те­га, то Тири­баз или перей­дет на сто­ро­ну лакеде­мо­нян, или по край­ней мере хоть пре­кра­тит выда­чу суб­сидий флоту Коно­на. При­няв такое реше­ние, они посла­ли к Тири­ба­зу Антал­кида с пору­че­ни­ем дей­ст­во­вать в этом направ­ле­нии и доби­вать­ся заклю­че­ния мира меж­ду царем и лакеде­мо­ня­на­ми. (13) Узнав об этом, и афи­няне отпра­ви­ли вме­сте с Коно­ном посоль­ство к Тири­ба­зу, состо­яв­шее из Гер­мо­ге­на, Дио­на, Кал­ли­сфе­на и Кал­ли­медон­та. Союз­ни­кам было пред­ло­же­но, чтобы и они при­сла­ли пред­ста­ви­те­лей в это посоль­ство; на этот зов отклик­ну­лись пред­ста­ви­те­ли бео­тий­цев, Корин­фа и Аргоса. (14) По при­бы­тии к Тири­ба­зу Антал­кид обра­тил­ся к нему с заяв­ле­ни­ем, что он при­был хода­тай­ст­во­вать о мире, усло­вия кото­ро­го сов­па­да­ют с с.99 волей царя: лакеде­мо­няне не оспа­ри­ва­ют у царя гре­че­ских горо­дов, нахо­дя­щих­ся в Азии; с них доста­точ­но того, чтобы про­чие горо­да и все ост­ро­ва были про­воз­гла­ше­ны авто­ном­ны­ми. «Посколь­ку мы соглас­ны на эти усло­вия, — ска­зал он, — чего ради царь станет вое­вать с нами и рас­хо­до­вать день­ги? Ведь теперь никто уже не смо­жет идти вой­ной на царя: ни афи­няне, так как они не будут руко­во­дить нами, ни мы, так как все горо­да ста­нут авто­ном­ны­ми». (15) Тири­баз при­шел в вос­торг, услы­шав эти речи Антал­кида, но на про­тив­ни­ков они про­из­ве­ли как раз обрат­ное впе­чат­ле­ние⁹⁵. Афи­няне не жела­ли согла­сить­ся на авто­но­мию ост­ро­вов, боясь, что им при­дет­ся лишить­ся Лем­но­са, Имбро­са и Ски­ро­са; фиван­цы — из стра­ха, что их заста­вят при­знать неза­ви­си­мы­ми бео­тий­ские горо­да; арги­вяне — пола­гая, что при таком мир­ном дого­во­ре они теря­ют вся­кую воз­мож­ность вла­деть Корин­фом, как частью Аргос­ско­го государ­ства⁹⁶, что было пред­ме­том их посто­ян­ных вожде­ле­ний. Таким обра­зом, мир не удал­ся, и послы разо­шлись по домам.

(16) Тири­баз счи­тал непроч­ным фор­маль­ное согла­ше­ние с лакеде­мо­ня­на­ми без санк­ции царя; но он дал тай­ком Антал­киду день­ги, чтобы афи­няне и их союз­ни­ки, узнав о сна­ря­же­нии флота лакеде­мо­ня­на­ми, силь­нее почув­ст­во­ва­ли необ­хо­ди­мость при­нять эти мир­ные усло­вия. Он при­знал, что лакеде­мо­няне были пра­вы, обви­няя Коно­на в пре­ступ­ле­нии про­тив царя, и заклю­чил его в тем­ни­цу. После это­го он отпра­вил­ся вглубь стра­ны к царю, чтобы пере­дать ему пред­ло­же­ние лакеде­мо­нян, сооб­щить, что Конон аре­сто­ван как пре­ступ­ник, и спро­сить, как ему дер­жать себя при всех этих обсто­я­тель­ствах. (17) Ввиду того, что Тири­баз был в глу­бине стра­ны, при дво­ре, царь при­слал Стру­фа для началь­ст­во­ва­ния над мор­ским побе­ре­жьем. Этот Струф был рев­ност­ным сто­рон­ни­ком афи­нян и их союз­ни­ков, так как он хоро­шо пом­нил, каким бед­ст­ви­ям под­верг вла­де­ния царя Аге­си­лай. Лакеде­мо­няне увиде­ли, что Струф отно­сит­ся к ним враж­деб­но, а к афи­ня­нам дру­же­ст­вен­но, и посла­ли для борь­бы с ним Фиб­ро­на. Фиб­рон пере­шел через Гел­лес­понт и пре­да­вал опу­сто­ше­нию цар­ские вла­де­ния, поль­зу­ясь, как база­ми, Эфе­сом и рас­по­ло­жен­ны­ми в долине Меанд­ра горо­да­ми При­е­ной, Лев­коф­ри­ем и Ахил­ле­ем. (18) Про­шло немно­го вре­ме­ни, и Струф заме­тил, что Фиб­рон из пре­зре­ния к про­тив­ни­ку при напа­де­ни­ях не выст­ра­и­ва­ет вой­ска в бое­вой порядок. Поэто­му он при­ка­зал всад­ни­кам выехать на рав­ни­ну, совер­шить набег на гре­че­ское вой­ско и, окру­жив часть его, угнать с собой все, что толь­ко будет воз­мож­но. Фиб­рон зани­мал­ся после зав­тра­ка мета­ни­ем дис­ка в обще­стве флей­ти­ста Фер­санд­ра (этот Фер­сандр был не толь­ко хоро­шим флей­ти­стом, но, как чело­век с лакон­ски­ми при­выч­ка­ми, был иску­сен в физи­че­ских состя­за­ни­ях). (19) Струф, увидя, что гре­ки дви­жут­ся в бес­по­ряд­ке и что в пер­вых рядах очень мало вои­нов, неожи­дан­но с.100 появ­ля­ет­ся во гла­ве мно­го­чис­лен­ной и пра­виль­но постро­ен­ной кон­ни­цы. Пер­вы­ми были уби­ты Фиб­рон и Фер­сандр; после их гибе­ли уда­лось обра­тить в бег­ство и все осталь­ное вой­ско. При пре­сле­до­ва­нии очень мно­гие были уби­ты; лишь неко­то­рым уда­лось най­ти спа­се­ние в союз­ных горо­дах, боль­шин­ство же (погиб­ло)⁹⁷, так как слиш­ком позд­но заме­ти­ли, что враг напа­да­ет. Струф часто напа­дал на вра­га без пред­у­преж­де­ния; так он посту­пил и в этот раз. Тако­вы были обсто­я­тель­ства это­го столк­но­ве­ния.

(20) В это же вре­мя при­бы­ли в Лакеде­мон родос­ские ари­сто­кра­ты, изгнан­ные наро­дом, и убеж­да­ли, что недо­стой­но лакеде­мо­нян тер­петь, чтобы Родос нахо­дил­ся под афин­ской вла­стью и чтобы афи­няне настоль­ко уве­ли­чи­ли этим свое могу­ще­ство. Лакеде­мо­няне пони­ма­ли, что если верх возь­мет демо­кра­тия, то весь Родос попа­дет в руки афи­нян, если же бога­чи, то он доста­нет­ся им. Поэто­му они сна­ряди­ли восемь судов, назна­чив навар­хом Экди­ка. (21) С этим же фло­том был послан и Диф­рид⁹⁸; послед­не­му было при­ка­за­но, пере­пра­вив­шись в Азию, идти на защи­ту горо­дов, открыв­ших ворота Фиб­ро­ну, а затем при­со­еди­нить к себе уцелев­шую часть вой­ска и, собрав, по мере воз­мож­но­сти, новое вой­ско, высту­пить про­тив Стру­фа. Диф­рид при­сту­пил к выпол­не­нию это­го пору­че­ния очень удач­но: так, ему уда­лось захва­тить в плен Тиг­ра­на вме­сте с женой его, доче­рью Стру­фа, в то вре­мя как тот ехал в Сар­ды. Диф­рид взял у него боль­шой выкуп за осво­бож­де­ние, что дало ему воз­мож­ность тот­час же после это­го раздать жало­ва­нье вои­нам. (22) Он был спо­со­бен вну­шить к себе любовь не в мень­шей сте­пе­ни, чем Фиб­рон, но был более пре­дан­ным делу и более энер­гич­ным пол­ко­вод­цем. Он нико­гда не ста­но­вил­ся рабом физи­че­ских удо­воль­ст­вий и посвя­щал себя цели­ком тому делу, за кото­рое он брал­ся. Экдик, при­плыв к Книду, узнал, что на Родо­се демо­кра­тия захва­ти­ла в свои руки всю власть и одер­жа­ла победу и на море и на суше, обла­дая три­эра­ми, в два раза пре­вос­хо­дя­щи­ми по чис­лен­но­сти его флот. Полу­чив эти сведе­ния, Экдик остал­ся на Книде, ниче­го не пред­при­ни­мая. (23) Узнав, что Экдик не рас­по­ла­га­ет доста­точ­ны­ми сила­ми, чтобы помочь дру­зьям, лакеде­мо­няне при­ка­за­ли Телев­тию плыть вокруг Пело­пон­не­са к Экди­ку с теми две­на­дца­тью кораб­ля­ми, кото­рые нахо­ди­лись под его коман­дой в зали­ве, омы­ваю­щем Ахею и Лехей⁹⁹, и велеть ему вер­нуть­ся на роди­ну. Телев­тию же пору­ча­лось поза­бо­тить­ся о тех, кото­рые изъ­яви­ли жела­ние быть дру­зья­ми лакеде­мо­нян, и вся­че­ски вредить вра­гу. При­быв на Самос и при­со­еди­нив самос­ские кораб­ли к сво­ей эскад­ре, Телев­тий отплыл в Книд; Экдик же вер­нул­ся на роди­ну. (24) Затем Телев­тий поплыл к Родо­су, имея уже под коман­дой 27 кораб­лей. По пути он встре­тил Фило­кра­та, сына Эфи­аль­та; послед­ний плыл с деся­тью три­эра­ми на Кипр на соеди­не­ние с фло­том Ева­го­ра. Все эти десять три­эр были захва­че­ны Телев­ти­ем. При с.101 этом и афи­няне и лакеде­мо­няне дела­ли совер­шен­но обрат­ное, по срав­не­нию с тем, что им над­ле­жа­ло делать: афи­няне, будучи в друж­бе с царем, сла­ли Ева­го­ру помощь для борь­бы с ним; Телев­тий уни­что­жил силы, шед­шие на вой­ну с царем, тогда как лакеде­мо­няне с ним вое­ва­ли. Затем он сно­ва поплыл на Книд, про­дал там с аук­ци­о­на свою добы­чу и сно­ва вер­нул­ся к Родо­су на помощь лако­но­филь­ской пар­тии.

(25) Увидев, что лакеде­мо­няне сно­ва уси­ли­ва­ют­ся на море, афи­няне высла­ли про­тив них Фра­си­бу­ла сти­рий­ца с фло­том из соро­ка кораб­лей. Выплыв в море, он решил не плыть к Родо­су, счи­тая, что нелег­ко будет нака­зать лакеде­мон­ских союз­ни­ков, так как в их руках укреп­ле­ние¹⁰⁰ и вдо­ба­вок там же нахо­дил­ся их союз­ник Телев­тий с фло­том. Кро­ме того он пола­гал, что и без его помо­щи афин­ская пар­тия усто­ит про­тив сво­их про­тив­ни­ков, так как ее сто­рон­ни­ки были более мно­го­чис­лен­ны­ми, вла­де­ли горо­да­ми и вышли уже победи­те­ля­ми из бит­вы. Он поплыл в Гел­лес­понт, где рас­счи­ты­вал без сопро­тив­ле­ния достичь выгод для оте­че­ства. (26) Узнав, что царь одри­сов Медок и вла­ды­ка при­мор­ской обла­сти Севф¹⁰¹ враж­до­ва­ли меж­ду собой, он поми­рил их и убедил всту­пить в дру­же­ст­вен­ный союз с афи­ня­на­ми; при этом он пола­гал, что, зару­чив­шись их друж­бой, ему ско­рее удаст­ся скло­нить на сто­ро­ну афи­нян гре­че­ские горо­да на Фра­кий­ском побе­ре­жьи. (27) Во всем этом афи­няне име­ли успех; кро­ме того, бла­го­да­ря друж­бе пер­сид­ско­го царя, и мало­ази­ат­ские горо­да были рас­по­ло­же­ны к афи­ня­нам. Затем Фра­си­бул поплыл в Визан­тий, где сдал на откуп деся­ти­про­цент­ную пошли­ну с това­ров, выво­зи­мых из Пон­та. Оли­гар­хи­че­ский строй, быв­ший в это вре­мя в Визан­тии¹⁰², он заме­нил демо­кра­ти­че­ским; поэто­му нахож­де­ние в горо­де очень боль­шо­го чис­ла афи­нян не вызы­ва­ло неудо­воль­ст­вия визан­тий­ско­го наро­да. (28) Выпол­нив все это и скло­нив на сто­ро­ну афи­нян кал­хедон­цев, он выплыл из Гел­лес­пон­та. Все горо­да Лес­боса, исклю­чая Мити­ле­ну, были на сто­роне лакеде­мо­нян; поэто­му он не при­стал ни к одно­му из этих горо­дов, а пер­вым делом выса­дил­ся в Мити­лене и соста­вил здесь вой­ско из четы­рех­сот гопли­тов, нахо­див­ших­ся на его судах, и из бежав­ших граж­дан лес­бий­ских горо­дов, нашед­ших при­ют в Мити­лене. Сюда он при­со­еди­нил еще наи­луч­шую часть мити­лен­ско­го вой­ска. Мити­лен­цам он вну­шил надеж­ду, что если он возь­мет горо­да, то он пре­до­ста­вит им вер­хов­ную власть над всем Лес­бо­сом. (29) Изгнан­ни­ков Фра­си­бул обна­де­жил, что если они собе­рут­ся вме­сте и всей мас­сой пой­дут про­тив каж­до­го горо­да в отдель­но­сти, то у всех их хва­тит сил, чтобы добить­ся воз­вра­ще­ния в оте­че­ство. Мор­ских вои­нов он соблаз­нил тем, что если им удаст­ся скло­нить Лес­бос на сто­ро­ну афи­нян, то в их рас­по­ря­же­нии ока­жет­ся с.102 мно­го сво­бод­ных денег. После таких уве­ща­ний он выстро­ил вой­ско и повел его к Мефимне. Услы­шав, что Фра­си­бул при­бли­жа­ет­ся, Фери­мах, быв­ший в то вре­мя лакеде­мон­ским гар­мо­стом, вышел ему навстре­чу к гра­ни­це с вой­ском, состав­лен­ным из его мор­ских вои­нов, мефимн­ских граж­дан и нахо­див­ших­ся в Мефимне мити­лен­ских изгнан­ни­ков. В про­ис­шед­шем столк­но­ве­нии Фери­мах погиб, а вой­ско его бежа­ло, при­чем мно­гие были уби­ты. (30) После это­го Фра­си­бул при­нудил часть лес­бий­ских горо­дов перей­ти на сто­ро­ну афи­нян; терри­то­рию же тех государств, кото­рых ему не уда­лось под­чи­нить, он пре­дал раз­граб­ле­нию и выру­чен­ные от про­да­жи добы­чи день­ги раздал вои­нам. Затем он поспеш­но отпра­вил­ся на Родос. Для укреп­ле­ния духа вой­ска он собрал дань со мно­гих горо­дов и при­ча­лил к Аспен­ду, въе­хав в рус­ло реки Еври­медон­та. Он собрал уже дань с аспен­дий­цев, когда жите­ли, раз­гне­вав­шись за гра­бе­жи, про­из­веден­ные вои­на­ми на их полях, ночью напа­ли на его палат­ку и изру­би­ли его.

(31) Так погиб Фра­си­бул, стя­жав­ший сла­ву доб­лест­но­го мужа. Афи­няне выбра­ли ему заме­сти­те­лем во фло­те Агиррия. Лакеде­мо­няне же, узнав, что афи­няне сда­ли на откуп деся­тин­ную подать в Визан­тии и овла­де­ли Кал­хедо­ном и что и осталь­ные гел­лес­понт­ские горо­да рас­по­ло­же­ны к афи­ня­нам вслед­ст­вие друж­бы их с Фар­на­ба­зом, реши­ли, что необ­хо­ди­мо при­нять меры. (32) Хотя на Дер­ки­лида¹⁰³ не было ника­ких наре­ка­ний, одна­ко Ана­кси­бию, бла­го­да­ря друж­бе с эфо­ра­ми, уда­лось добить­ся того, что ему было при­ка­за­но плыть в Абидос, куда он был назна­чен гар­мо­стом. Он обе­щал, в слу­чае если ему дадут необ­хо­ди­мые сред­ства и кораб­ли, всту­пить в борь­бу с афи­ня­на­ми и добить­ся того, что дела на Гел­лес­пон­те при­мут для них дур­ной обо­рот. (33) Лакеде­мо­няне дали Ана­кси­бию три три­э­ры и ассиг­нов­ку, доста­точ­ную для упла­ты тыся­че наем­ни­ков, и он отпра­вил­ся в путь. При­быв на место, он собрал наем­ное сухо­пут­ное вой­ско, скло­нил к отло­же­нию от Фар­на­ба­за неко­то­рые эолий­ские горо­да и пошел похо­дом на те государ­ства, вой­ска кото­рых высту­пи­ли про­тив Абидо­са, пре­да­вая опу­сто­ше­нию их терри­то­рию. В Абидо­се он эки­пи­ро­вал еще три кораб­ля и захва­ты­вал все попа­дав­ши­е­ся ему гру­зо­вые суда афи­нян и их союз­ни­ков. (34) Узнав об этом, афи­няне, опа­са­ясь поте­ри того, что им уда­лось достиг­нуть на Гел­лес­пон­те бла­го­да­ря Фра­си­бу­лу, высла­ли про­тив Ана­кси­бия Ифи­кра­та¹⁰⁴ с фло­том из вось­ми кораб­лей и тыся­чею дву­мя­ста­ми пель­та­стов, бо́льшая часть кото­рых слу­жи­ла уже под его коман­дой в Корин­фе. После того как арги­вя­нам уда­лось сде­лать Коринф частью Аргос­ско­го государ­ства¹⁰⁵, они заяви­ли, что боль­ше в его вой­сках не нуж­да­ют­ся. При­чи­ной это­го было то, что он каз­нил несколь­ких при­вер­жен­цев арги­вской пар­тии. Тогда он отбыл в Афи­ны. Таким обра­зом он ока­зал­ся в это вре­мя на родине. (35) Он отплыл на Хер­со­нес, и пер­вое вре­мя воен­ные с.103 дей­ст­вия заклю­ча­лись лишь в том, что Ана­кси­бий и Ифи­крат гра­би­ли терри­то­рию горо­дов, став­ших на сто­ро­ну их про­тив­ни­ков. Но через неко­то­рое вре­мя Ифи­крат узнал, что Ана­кси­бий во гла­ве вой­ска, состо­я­ще­го из наем­ни­ков, лакеде­мо­нян его сви­ты и двух­сот абидос­ских гопли­тов, отпра­вил­ся похо­дом на Антандр; до него дошли так­же слу­хи, что Ана­кси­бию уда­лось уже скло­нить Антандр на сто­ро­ну лакеде­мо­нян. Он рас­счи­ты­вал, что Ана­кси­бий, оста­вив там гар­ни­зон, вер­нет­ся назад и отведет абидо­с­цев на роди­ну. Поэто­му он пере­пра­вил­ся ночью в самое пустын­ное место Абидос­ской обла­сти и, взо­брав­шись на горы, устро­ил заса­ду. Три­эрам, на кото­рых он пере­пра­вил­ся, он при­ка­зал отплыть на рас­све­те вверх по Гел­лес­пон­ту мимо бере­гов Хер­со­не­са, чтобы про­из­ве­сти впе­чат­ле­ние, что он про­из­во­дит обыч­ную экс­пе­ди­цию для сбо­ра дани. (36) Он не ошиб­ся в сво­их рас­че­тах: Ана­кси­бий дей­ст­ви­тель­но поплыл назад, несмот­ря на то, что, по слу­хам, в этот день жерт­во­при­но­ше­ние не дало ему бла­го­при­ят­ных пред­зна­ме­но­ва­ний. Он не обра­тил на это вни­ма­ния, так как плыть при­хо­ди­лось мимо дру­же­ст­вен­ных обла­стей в дру­же­ст­вен­ный город, и плыл тем без­за­бот­нее, что узнал от встреч­ных об отправ­ле­нии Ифи­кра­та вверх по Гел­лес­пон­ту по пути в Про­кон­нес. (37) Ифи­крат же не выхо­дил из заса­ды, пока вой­ско Ана­кси­бия шло по ров­ной мест­но­сти. Он выбрал момент, когда пере­до­вые отряды абидо­с­цев были уже в рав­нине близ Кре­ма­сты, где нахо­дят­ся их золотые руд­ни­ки, осталь­ное вой­ско сле­до­ва­ло за ними вниз по скло­ну, а Ана­кси­бий со сво­и­ми лакеде­мо­ня­на­ми толь­ко стал спус­кать­ся с горы, — и, выско­чив из заса­ды, бегом бро­сил­ся на вой­ско Ана­кси­бия. (38) Тут Ана­кси­бий понял, что нет уже надеж­ды на спа­се­ние, так как он видел, что его вой­ско рас­тя­ну­то по длин­но­му уще­лью, и ему было ясно, что пере­до­вые отряды не могут взо­брать­ся вверх по кру­то­му скло­ну и прий­ти ему на помощь; поло­же­ние усу­губ­ля­лось еще все­об­щей пани­кой, вызван­ной неожи­дан­ной заса­дой. Тогда он обра­тил­ся к вои­нам со сле­дую­щи­ми сло­ва­ми: «Мне, о мужи, подо­ба­ет погиб­нуть на этом месте; вам же сове­тую искать спа­се­ния, не всту­пая в бой с вра­гом». (39) С эти­ми сло­ва­ми он взял щит у ору­же­нос­цев и, сра­жа­ясь, пал, не схо­дя со сво­его места. Кро­ме него, вра­га встре­ти­ли лицом к лицу лишь юно­ша — его воз­люб­лен­ный — и око­ло две­на­дца­ти лакон­ских гар­мо­стов, при­быв­ших из сво­их горо­дов; все они пали, сра­жа­ясь. Про­чие же бежа­ли и гиб­ли, отсту­пая, при­чем афи­няне пре­сле­до­ва­ли их до само­го горо­да. Тогда погиб­ло око­ло пяти­де­ся­ти абидос­ских гопли­тов и про­чих око­ло двух­сот. Выпол­нив это пред­при­я­тие, Ифи­крат отплыл назад на Хер­со­нес.