О знаменитых иноземных полководцах

V. Кимон

1. Кимон, сын Миль­ти­а­да, афи­ня­нин, в ран­ней юно­сти про­шел через тяже­лое испы­та­ние. Когда отец его, будучи не в состо­я­нии упла­тить государ­ству нало­жен­но­го на него штра­фа, умер в тем­ни­це, Кимо­на поса­ди­ли в ту же тюрь­му, и по афин­ским зако­нам он мог вый­ти из нее толь­ко в том слу­чае, если бы запла­тил день­ги, при­чи­тав­ши­е­ся с отца. Женат он был на еди­но­кров­ной сест­ре сво­ей Эль­пи­ни­ке, взя­той не по люб­ви, а по обы­чаю, посколь­ку у афи­нян раз­ре­ша­лось женить­ся на сест­рах с отцов­ской сто­ро­ны. В брак с ней меч­тал всту­пить некий Кал­лий, чело­век ско­рее бога­тый, чем знат­ный, полу­чав­ший боль­шие дохо­ды с руд­ни­ков. Он попро­сил Кимо­на, чтобы тот усту­пил ему жену, обе­щая, в слу­чае согла­сия, запла­тить за него штраф. Кимон отверг такое усло­вие, но Эль­пи­ни­ка заяви­ла, что не потер­пит, чтобы отпрыск Миль­ти­а­да умер в государ­ст­вен­ной тюрь­ме, когда у нее есть воз­мож­ность это­му поме­шать; поэто­му она вый­дет за Кал­лия замуж, если он испол­нит то, что обе­щал¹.

2. Осво­бо­див­шись таким спо­со­бом из-под стра­жи, Кимон быст­ро выдви­нул­ся в чис­ло пер­вых граж­дан². Был он доволь­но крас­но­ре­чив, щедр и хоро­шо раз­би­рал­ся как в граж­дан­ских зако­нах, так и в воен­ном деле, посколь­ку с дет­ства нахо­дил­ся с отцом при вой­ске. Так что и горо­жане под­чи­ня­лись его вли­я­нию, и в армии он поль­зо­вал­ся боль­шим авто­ри­те­том. Коман­дуя вой­ском в пер­вый раз, он рас­се­ял на реке Стри­моне боль­шие силы фра­кий­цев, осно­вал город Амфи­о­поль и пере­се­лил в эту коло­нию 10 тыс. афи­нян³. В дру­гой раз при Мика­ле он раз­бил и взял в плен 200 кораб­лей кип­ро-фини­кий­ско­го флота и в тот же день имел не мень­ший успех на суше: завла­дев непри­я­тель­ски­ми суда­ми, тот­час выса­дил свое вой­ско на берег и с пер­во­го натис­ка раз­гро­мил круп­ные силы вар­ва­ров⁴. Захва­тив после этой победы бога­тую добы­чу, он дви­нул­ся в обрат­ный путь, а так как неко­то­рые ост­ро­ва, тяготясь жесто­кой вла­стью афи­нян, отпа­ли к тому вре­ме­ни от сою­за, то Кимон под­дер­жал вер­ных и при­вел к пови­но­ве­нию строп­ти­вых. Осо­бое упор­ство про­явил Ски­рос, насе­лен­ный доло­па­ми. Кимон опу­сто­шил его, высе­лил из горо­да и с ост­ро­ва тузем­ных оби­та­те­лей и разде­лил зем­ли меж­ду афин­ски­ми граж­да­на­ми. Сми­рил­ся при его появ­ле­нии и кича­щий­ся богат­ства­ми Фасос⁵. Добы­ча, при­ве­зен­ная из это­го похо­да, пошла на укра­ше­ние южной сто­ро­ны Акро­по­ля.

3. Воз­вы­сив­шись после этих подви­гов более всех сограж­дан, он навлек на себя ту же рев­ность, что и отец его, и про­чие знат­ные афи­няне. «Суд череп­ков», кото­рый гре­ки назы­ва­ют ост­ра­киз­мом, при­го­во­рил его к деся­ти­лет­не­му изгна­нию⁶. От это­го при­го­во­ра афи­няне постра­да­ли ско­рее, чем сам Кимон. В то вре­мя как он муже­ст­вен­но под­чи­нил­ся рас­пра­ве небла­го­дар­ных сооте­че­ст­вен­ни­ков, лакеде­мо­няне объ­яви­ли афи­ня­нам вой­ну, и те тот­час пожа­ле­ли об испы­тан­ной доб­ле­сти Кимо­на. Так после пяти лет изгна­ния он был сно­ва при­зван на роди­ну⁷. Имея со спар­тан­ца­ми свя­зи госте­при­им­ства и желая пре­кра­ще­ния вой­ны, он по сво­ей воле отпра­вил­ся в Лакеде­мон и заклю­чил мир меж­ду дву­мя могу­ще­ст­вен­ней­ши­ми государ­ства­ми. Вско­ре после это­го Кимон был послан на Кипр в зва­нии коман­дую­ще­го с дву­мя­ста­ми кораб­лей. Там, поко­рив боль­шую часть ост­ро­ва, он вне­зап­но забо­лел и скон­чал­ся в горо­де Китии⁸.

4. Дол­го афи­няне чув­ст­во­ва­ли, что им не хва­та­ет Кимо­на не толь­ко на войне, но и дома. В самом деле щед­рость это­го чело­ве­ка была тако­ва, что, имея во мно­гих местах поме­стья и сады, он нико­гда не ста­вил в них сто­ро­жей для охра­ны уро­жая, чтобы каж­дый желаю­щий мог брать у него все, что угод­но. Слу­ги все­гда тас­ка­ли за ним день­ги на слу­чай, если кто-нибудь попро­сит у него мило­сты­ню; он пода­вал тот­час, не желая, чтобы отсроч­ку при­ня­ли за отказ. Встре­тив слу­чай­но како­го-нибудь пло­хо оде­то­го горе­мы­ку, он отда­вал ему свой плащ. И обед у него каж­дый день стря­пал­ся с рас­че­том на то, что он позо­вет к себе с пло­ща­ди всех, остав­ших­ся без при­гла­ше­ния; это­му обы­чаю он не изме­нил ни разу. Вся­кий мог рас­счи­ты­вать на его пору­чи­тель­ство, содей­ст­вие, сред­ства. Мно­гим он помог в нуж­де, мно­гих бед­ня­ков, не оста­вив­ших денег на погре­бе­ние, похо­ро­нил за свой счет. Уди­ви­тель­но ли, что при таком поведе­нии и жизнь его была лег­ка, и смерть горь­ка для сограж­дан.