О знаменитых иноземных полководцах

VIII. Фрасибул

1. Фра­си­бул, сын Лика, афи­ня­нин. Если бы мы возда­ва­ли долж­ное одной доб­ро­де­те­ли, не при­ни­мая в рас­чет уда­чу, как знать, может быть, я ока­зал бы это­му чело­ве­ку пред­по­чте­ние перед все­ми осталь­ны­ми вели­ки­ми мужа­ми. Несо­мнен­но одно: нико­го не ценю я так, как его, за честь, вер­ность, вели­ко­ду­шие и любовь к родине. Мно­гие хоте­ли, но немно­гие суме­ли изба­вить оте­че­ство от одно­го узур­па­то­ра, ему же уда­лось выз­во­лить из нево­ли и осво­бо­дить роди­ну, угне­тен­ную трид­ца­тью тира­на­ми. Но так полу­чи­лось, не знаю поче­му, что хотя никто не мог пре­взой­ти его упо­мя­ну­ты­ми досто­ин­ства­ми, мно­гие ста­ли более зна­ме­ни­ты­ми, чем он. И преж­де все­го в Пело­пон­нес­скую вой­ну неод­но­крат­но отли­чал­ся он без Алки­ви­а­да, а тот без него не совер­шил ниче­го при­ме­ча­тель­но­го, но бла­го­да­ря како­му-то при­род­но­му дару, все общие успе­хи обра­тил в свою поль­зу¹. Но воен­ную сла­ву пол­ко­вод­цы цели­ком разде­ля­ют со сво­и­ми сол­да­та­ми и Фор­ту­ной, посколь­ку в гуще боя дело реша­ет­ся не при­ка­зом началь­ни­ка, а силой и храб­ро­стью бой­цов; поэто­му у сол­да­та есть пра­ви­ло пола­гать­ся не столь­ко на вождя, сколь­ко на судь­бу, и по пра­ву может он утвер­ждать, что исход дела зави­сит боль­ше от него, чем от муд­ро­сти коман­ди­ра. Зато самое слав­ное дея­ние той поры явля­ет­ся еди­но­лич­ным досто­я­ни­ем Фра­си­бу­ла. Когда 30 тира­нов², постав­лен­ных лакеде­мо­ня­на­ми, пра­ви­ли в пора­бо­щен­ных Афи­нах, изго­няя из оте­че­ства и каз­ня мно­гих граж­дан, поща­жен­ных судь­бою на войне, когда они кон­фис­ко­вы­ва­ли и дели­ли меж собой их иму­ще­ство, тогда Фра­си­бул ока­зал­ся пер­вым и пона­ча­лу един­ст­вен­ным, кто объ­явил им вой­ну.

2. Итак, он бежал в Филу, силь­ней­шую кре­пость Атти­ки, имея при себе не более 30 спо­движ­ни­ков³. Это бег­ство поло­жи­ло нача­ло спа­се­нию Акте­ев⁴, эти люди ста­ли опло­том сво­бо­ды слав­ней­ше­го государ­ства. Тира­ны отнес­лись сна­ча­ла с пре­зре­ни­ем к Фра­си­бу­лу и его оди­ноч­но­му бун­ту, и такое отно­ше­ние обра­ти­лось во зло над­мен­ным и во бла­го пре­зрен­но­му: те поле­ни­лись пре­сле­до­вать бег­ле­цов, а эти, полу­чив вре­мя на под­готов­ку, собра­лись с сила­ми. Вот поче­му всем надо дер­жать в уме пра­ви­ло: на войне вся­кая мелочь важ­на; и не зря гово­рят: мать о том слез не льет, кто себя бере­жет. Впро­чем, отряд Фра­си­бу­ла вырос мень­ше, чем он рас­счи­ты­вал, ибо тогда, в те вре­ме­на, порядоч­ные люди отваж­нее гово­ри­ли о сво­бо­де, чем сра­жа­лись за нее. Затем из Филы он пере­брал­ся в Пирей и укре­пил Муни­хию⁵. Два­жды тира­ны шли на нее штур­мом, но, позор­но раз­би­тые, неиз­мен­но бежа­ли в город, рас­те­ряв ору­жие и обоз. Фра­си­бул же дей­ст­во­вал не толь­ко храб­ро, но и бла­го­ра­зум­но, запре­щая изби­вать отсту­паю­щих; он пола­гал, что граж­да­нам одно­го государ­ства подо­ба­ет щадить друг дру­га. Никто не бывал даже ранен, кро­ме тех, кото­рые пер­вы­ми лез­ли в дра­ку. Пав­ших его люди не разде­ва­ли и ниче­го из добы­чи не бра­ли, кро­ме ору­жия, кото­ро­го не хва­та­ло, и съест­ных при­па­сов. Во вто­ром сра­же­нии пал Кри­тий, пред­во­ди­тель тира­нов, храб­ро сра­жав­ший­ся про­тив Фра­си­бу­ла⁶.

3. После его гибе­ли на помощь оби­та­те­лям Атти­ки при­шел спар­тан­ский царь Пав­са­ний⁷. При его посред­ни­че­стве Фра­си­бул и те, кото­рые вла­де­ли горо­дом, заклю­чи­ли мир на сле­дую­щих усло­ви­ях: никто не под­верг­нет­ся изгна­нию и кон­фис­ка­ции иму­ще­ства, кро­ме 30 тира­нов и 10 стра­те­гов, избран­ных после них и пра­вив­ших в духе край­ней жесто­ко­сти; управ­ле­ние государ­ст­вом сно­ва перей­дет в руки наро­да. А еще Фра­си­бул сла­вит­ся тем, что после заклю­че­ния мира, когда вли­я­ние его в государ­стве было чрез­вы­чай­но высо­ко, он внес закон о том, чтобы никто не при­вле­кал­ся к суду и не под­вер­гал­ся нака­за­нию за преж­ние дела; афи­няне назва­ли этот закон амни­сти­ей. Фра­си­бул поза­бо­тил­ся не толь­ко о про­веде­нии его, но и добил­ся того, чтобы он соблюдал­ся. Так, когда неко­то­рые из быв­ших его това­ри­щей по изгна­нию хоте­ли устро­ить рез­ню тех граж­дан, с кото­ры­ми состо­я­лось офи­ци­аль­ное при­ми­ре­ние, Фра­си­бул вос­про­ти­вил­ся это­му и насто­ял на испол­не­нии дан­но­го обе­ща­ния.

4. За эти заслу­ги народ при­судил ему почет­ный венок, состо­я­щий из двух мас­лич­ных вет­вей. Эта награ­да, выра­жаю­щая не силу, а народ­ную любовь, при­нес­ла ему вели­кую честь, не воз­будив ни малей­шей зави­сти. Да, прав был Пит­так⁸, счи­тав­ший­ся одним из семи муд­ре­цов, когда ска­зал мити­лен­цам, пред­ла­гав­шим ему в пода­рок мно­гие тыся­чи юге­ров: «Про­шу вас, не дари­те мне то, чему мно­гие люди поза­виду­ют, на что еще боль­шее чис­ло людей поза­рит­ся. Из этих полей мне нуж­на толь­ко сот­ня юге­ров, в кото­рой вопло­тит­ся и уме­рен­ность моих жела­ний, и ваше доб­рое наме­ре­ние». В самом деле, скром­ные награ­ды ока­зы­ва­ют­ся дол­го­веч­ны­ми, а пыш­ные идут не впрок. Поэто­му и Фра­си­бул удо­вле­тво­рил­ся вен­ком, не ища боль­ше­го и не счи­тая, что дру­гие опе­ре­ди­ли его в поче­стях. Про­шло неко­то­рое вре­мя, и, коман­дуя фло­том, он при­вел кораб­ли в Кили­кию. Кара­у­лы в его лаге­ре испол­ня­лись недо­ста­точ­но бди­тель­но, и при ноч­ной вылаз­ке вар­ва­ров из горо­да он был убит ими в соб­ст­вен­ной палат­ке⁹.