О знаменитых иноземных полководцах

X. Дион

1. Дион, сын Гип­па­ри­на, сира­ку­зя­нин, про­ис­хо­дил из знат­но­го рода¹ и был при­ча­стен к тира­нии обо­их Дио­ни­си­ев. Дело в том, что Дио­ни­сий Стар­ший был женат на сест­ре Дио­на Ари­сто­ма­хе, от кото­рой имел двух сыно­вей, Гип­па­ри­на и Нисея, и еще двух доче­рей по име­ни Соф­ро­си­на и Аре­та; первую он выдал замуж за сына сво­его Дио­ни­сия — того само­го, кото­ро­му оста­вил цар­ство, а дру­гую, Аре­ту, за Дио­на. Поми­мо знат­но­го род­ства и гром­кой сла­вы пред­ков Дион обла­дал мно­же­ст­вом иных, врож­ден­ных досто­инств — напри­мер, по при­ро­де сво­ей он был любо­зна­те­лен, добр, скло­нен к бла­го­род­ным заня­ти­ям, внеш­ность имел вну­ши­тель­ную, вызы­ваю­щую нема­лое дове­рие, и, кро­ме того, рас­по­ла­гал боль­шим, достав­шим­ся от отца состо­я­ни­ем, кото­рое он сам уве­ли­чил, поль­зу­ясь щед­ро­стью тира­на. Он был дове­рен­ным лицом Дио­ни­сия Стар­ше­го — не толь­ко из-за род­ства, но и бла­го­да­ря свой­ствам сво­его харак­те­ра: хотя жесто­кость Дио­ни­сия была ему про­тив­на, он забо­тил­ся о его бла­го­по­лу­чии как ради друж­бы, так еще более — ради сво­их близ­ких. Он при­ни­мал уча­стие во всех важ­ных делах, и тиран часто сле­до­вал его сове­ту, если к делу не при­ме­ши­вал­ся его соб­ст­вен­ный, более насущ­ный, инте­рес. Все самые зна­ме­ни­тые посоль­ства воз­глав­ля­лись Дио­ном. Ведя пере­го­во­ры доб­ро­со­вест­но и чест­но, он смяг­чал сво­им оба­я­ни­ем отвра­ще­ние к сви­ре­по­му име­ни тира­на. А кар­фа­ге­няне отнес­лись к это­му послан­цу Дио­ни­сия с таким вос­хи­ще­ни­ем, како­го нико­гда не удо­ста­и­вал­ся у них ни один чело­век, гово­ря­щий на гре­че­ском язы­ке.

2. Все это не усколь­за­ло от вни­ма­ния Дио­ни­сия, пони­мав­ше­го, какую сла­ву при­но­сит ему Дион. Пото­му-то он был осо­бен­но мило­стив к нему и любил его не мень­ше, чем сына. А когда до Сици­лии дошла весть о том, что Пла­тон при­был в Тарент², тиран не решил­ся отверг­нуть прось­бу юно­ши, не отка­зал­ся при­звать фило­со­фа, ибо Дион горел жела­ни­ем услы­шать его. Итак, он дал согла­сие и весь­ма веж­ли­во при­гла­сил Пла­то­на в Сира­ку­зы. Дион же при­шел от гостя в такой вос­торг и так полю­бил его, что цели­ком посвя­тил себя ему. И сам Пла­тон отве­чал ему такой же при­вя­зан­но­стью, ведь после того, как тиран нанес ему жесто­кое оскорб­ле­ние, при­ка­зав про­дать его в раб­ство, он все-таки воз­вра­тил­ся назад, сни­зой­дя к моль­бам все того же Дио­на³. Меж­ду тем Дио­ни­сий забо­лел. В то вре­мя, как он тяж­ко стра­дал от неду­га, Дион осве­до­мил­ся у вра­чей о его состо­я­нии и попро­сил, чтобы они пред­у­преди­ли его, если поло­же­ние вдруг станет более опас­ным, посколь­ку ему нуж­но пого­во­рить с боль­ным о разде­ле вла­сти; он счи­тал, что сыно­вья его сест­ры, рож­ден­ные от Дио­ни­сия, име­ют пра­во полу­чить часть цар­ства. Вра­чи не умол­ча­ли об этой прось­бе, пере­дав его сло­ва Дио­ни­сию-сыну. Встре­во­жив­шись, тот при­ка­зал им дать отцу снотвор­ное, чтобы у Дио­на не было воз­мож­но­сти вме­шать­ся. При­няв это лекар­ство, боль­ной заснул и, не про­сы­па­ясь, скон­чал­ся⁴.

3. Так нача­лась враж­да меж­ду Дио­ном и Дио­ни­си­ем, воз­рос­шая затем по мно­гим при­чи­нам. Но сна­ча­ла какое-то вре­мя меж­ду ними сохра­ня­лась види­мость друж­бы. И посколь­ку Дион непре­стан­но умо­лял Дио­ни­сия, чтобы он вызвал из Афин Пла­то­на и руко­вод­ст­во­вал­ся его сове­та­ми, тот, желая хоть в чем-то похо­дить на отца, испол­нил его жела­ние. В то же вре­мя он воз­вра­тил в Сира­ку­зы исто­ри­ка Фили­ста, дру­га тира­на и не мень­ше­го поклон­ни­ка тира­нии — об этом подроб­но напи­са­но в кни­ге о гре­че­ских исто­ри­ках⁵. Что до Пла­то­на, то он заво­е­вал у Дио­ни­сия такой авто­ри­тет и настоль­ко пре­успел в искус­ных речах, что уго­во­рил его уни­что­жить тира­нию и воз­вра­тить сира­ку­зя­нам сво­бо­ду. Отка­зав­шись от это­го наме­ре­ния по сове­ту Фили­ста, тиран стал пра­вить еще более жесто­ко⁶.

4. Дио­ни­сий видел, что Дион пре­вос­хо­дит его и умом, и авто­ри­те­том, и рас­по­ло­же­ни­ем народ­ным и опа­сал­ся, что, дер­жа его при дво­ре, даст ему слу­чай низ­верг­нуть себя; поэто­му он пре­до­ста­вил ему три­ре­му и отпра­вил его на этом кораб­ле в Коринф, оправ­ды­ва­ясь, что дела­ет это в инте­ре­сах их обо­их, ради того, чтобы при вза­им­ном недо­ве­рии один не опе­ре­дил дру­го­го во зле⁷. А посколь­ку это дело воз­му­ти­ло мно­гих граж­дан, воз­будив силь­ное него­до­ва­ние про­тив тира­на, Дио­ни­сий погру­зил на корабль все дви­жи­мое иму­ще­ство Дио­на и ото­слал его хозя­и­ну. Тем самым он хотел пока­зать, что дей­ст­во­вал не по зло­бе на это­го чело­ве­ка, но ради соб­ст­вен­ной без­опас­но­сти. Впо­след­ст­вии же, узнав, что Дион сна­ря­жа­ет в Пело­пон­не­се вой­ско, зате­вая про­тив него вой­ну, Дио­но­ву жену Аре­ту он отдал замуж за дру­го­го, а сына его при­ка­зал вос­пи­ты­вать таким обра­зом, чтобы с помо­щью балов­ства при­вить ему отвра­ти­тель­ней­шие поро­ки. И вот это­му маль­чи­ку, еще несо­вер­шен­но­лет­не­му, при­во­ди­ли девок, закарм­ли­ва­ли его лаком­ства­ми, опа­и­ва­ли вином и не дава­ли воз­мож­но­сти протрез­вить­ся. И он дошел до того, что уже не смог выне­сти пере­ме­ны в обра­зе жиз­ни, когда отец вер­нул­ся на роди­ну (тогда к нему при­ста­ви­ли сто­ро­жей, кото­рые не допус­ка­ли его до преж­них заня­тий) и, бро­сив­шись вниз с кры­ши дома, так и погиб.

5. По при­бы­тии Дио­на в Коринф туда же бежал и Герак­лид, быв­ший началь­ник кон­ни­цы, так­же изгнан­ный Дио­ни­си­ем. Все свои замыс­лы посвя­ти­ли они под­готов­ке к войне, но име­ли малый успех. Мно­го­лет­няя тира­ния счи­та­лась могу­чей воен­ной силой, и поэто­му лишь немно­гие при­со­еди­ня­лись к опас­но­му пред­при­я­тию. Одна­ко Дион, пола­га­ясь не столь­ко на свое вой­ско, сколь­ко на нена­висть к тира­ну, отваж­но высту­пил в поход на двух гру­зо­вых судах, чтобы сокру­шить суще­ст­ву­ю­щую уже 50 лет дер­жа­ву, кото­рую защи­ща­ли 500 воен­ных кораб­лей, 10 тыс. всад­ни­ков и 100 тыс. пехо­тин­цев⁸; к изум­ле­нию всех наро­дов, он так лег­ко опро­ки­нул ее, что на тре­тий день после высад­ки в Сици­лии всту­пил в Сира­ку­зы. Этот при­мер пока­зы­ва­ет, что креп­ка лишь та власть, кото­рая зиждет­ся на сочув­ст­вии под­дан­ных. В это вре­мя Дио­ни­сия не было на месте, он под­жидал вра­же­ский флот в Ита­лии, рас­счи­ты­вая, что на него дви­нут­ся не ина­че как с боль­ши­ми сила­ми. Но в этом он обма­нул­ся. С помо­щью самих под­дан­ных сво­его про­тив­ни­ка Дион сокру­шил цар­скую гор­ды­ню и цели­ком завла­дел той частью Сици­лии, кото­рая под­чи­ня­лась Дио­ни­сию, а так­же сто­ли­цей Сира­ку­за­ми, кро­ме кре­по­сти и свя­зан­но­го с горо­дом ост­ро­ва. И он добил­ся того, что тиран согла­сил­ся заклю­чить мир на сле­дую­щих усло­ви­ях: Сици­лия отхо­ди­ла к Дио­ну, Ита­лия — к Дио­ни­сию, а Сира­ку­зы — к Апол­ло­кра­ту, един­ст­вен­но­му чело­ве­ку, поль­зо­вав­ше­му­ся у тира­на пол­ным дове­ри­ем⁹.

6. Такое неожи­дан­ное, такое счаст­ли­вое тече­ние собы­тий в даль­ней­шем вне­зап­но пере­ме­ни­лось, ибо отли­чаю­ща­я­ся непо­сто­ян­ст­вом судь­ба поже­ла­ла низ­верг­нуть того, кото­ро­го толь­ко что воз­вы­си­ла. Сна­ча­ла она нанес­ла удар через сына, упо­мя­ну­то­го мною выше. В самом деле, забрав назад жену, отдан­ную дру­го­му, Дион пытал­ся и дитя свое отвлечь от пагуб­ной неги и вер­нуть к доб­ро­де­те­ли, и в это вре­мя гибель сына тяже­ло пора­зи­ла отца. Затем нача­лась ссо­ра его с Герак­лидом, ибо тот, не усту­пая пер­вен­ства, соста­вил свою пар­тию. Сре­ди вид­ных граж­дан он поль­зо­вал­ся не мень­шим вли­я­ни­ем, чем Дион, и с их одоб­ре­ния коман­до­вал фло­том, тогда как Дион рас­по­ря­жал­ся сухо­пут­ным вой­ском. В резуль­та­те послед­ний не сдер­жал­ся и про­из­нес стих Гоме­ра из вто­рой пес­ни, име­ю­щий такой смысл: не может государ­ство иметь доб­рое прав­ле­ние при мно­го­вла­стии. Эти сло­ва вызва­ли вели­кое него­до­ва­ние: сочли, что он выдал жела­ние при­брать все к сво­им рукам. Не пыта­ясь смяг­чить это недо­воль­ство уступ­чи­во­стью, Дион поста­рал­ся пода­вить его жесто­ко­стью и, когда Герак­лид вер­нул­ся в Сира­ку­зы, под­стро­ил его убий­ство¹⁰.

7. Дело это поверг­ло всех в ужас, после убий­ства Герак­лида никто не счи­тал себя в без­опас­но­сти. А Дион, устра­нив сопер­ни­ка, свое­воль­ней­шим обра­зом роздал сол­да­там иму­ще­ство тех граж­дан, кото­рые были извест­ны как его про­тив­ни­ки. Вско­ре после это­го разде­ла, вслед­ст­вие огром­ных еже­днев­ных рас­хо­дов, он начал ощу­щать недо­ста­ток в сред­ствах, но ему уже нече­го было при­брать к рукам, кро­ме иму­ще­ства дру­зей. И так полу­ча­лось, что, удер­жи­вая на сво­ей сто­роне сол­дат, он оттал­ки­вал от себя луч­ших граж­дан¹¹. Все эти заботы сокру­ша­ли его. Не при­вык­ший к хуле, он тяже­ло пере­жи­вал осуж­де­ние со сто­ро­ны тех людей, кото­рые рань­ше пре­воз­но­си­ли его похва­ла­ми до небес. А враж­деб­ная ему тол­па, при попу­сти­тель­стве сол­дат, бол­та­ла все сме­лее и тол­ко­ва­ла о необ­хо­ди­мо­сти изба­вить­ся от тира­на.

8. Наблюдая такие настро­е­ния, Дион не знал, как успо­ко­ить народ, и стра­шил­ся исхо­да. Тогда некий Кал­ли­крат¹², афин­ский граж­да­нин, при­быв­ший вме­сте с ним в Сици­лию из Пело­пон­не­са, ковар­ный и лов­кий интри­ган, чело­век без чести и сове­сти, при­шел к нему и сооб­щил, что недо­воль­ство наро­да и враж­деб­ность сол­дат гро­зят Дио­ну боль­шой бедой и что избе­жать ее он может не ина­че, как пору­чив кому-нибудь из дру­зей при­тво­рить­ся сво­им вра­гом. Если оты­щет­ся под­хо­дя­щий чело­век, то ему лег­ко будет выведать любые пла­ны и уни­что­жить вра­гов, посколь­ку они откро­ют свои измен­ни­че­ские замыс­лы. Когда совет этот был одоб­рен, Кал­ли­крат взял испол­не­ние дела на себя и, при­кры­ва­ясь опро­мет­чи­во­стью Дио­на, подыс­кал сообщ­ни­ков для уби­е­ния тира­на, дого­во­рил­ся с его про­тив­ни­ка­ми и орга­ни­зо­вал заго­вор. Дело это было извест­но мно­гим, слу­хи о нем рас­про­стра­ни­лись и дошли до Ари­сто­ма­хи, сест­ры Дио­на, и до жены его Аре­ты. В стра­хе яви­лись они к нему, тре­пе­ща перед гро­зя­щей ему опас­но­стью. А тот заве­рил их, что Кал­ли­крат не гото­вит ему ника­кой запад­ни, но все, что дела­ет­ся, совер­ша­ет­ся по его, Дио­на, при­ка­зу. Тем не менее, жен­щи­ны отве­ли Кал­ли­кра­та в храм Про­зер­пи­ны и заста­ви­ли поклясть­ся в том, что он не при­чи­нит Дио­ну ника­ко­го зла. Этот обряд не толь­ко не сму­тил зло­дея, но побудил его дей­ст­во­вать более спеш­но, вну­шив опа­се­ние, что замы­сел его откро­ет­ся рань­ше, чем он испол­нит заду­ман­ное.

9. Так он решил, и в бли­жай­ший же празд­ник, когда Дион, уда­лив­шись от мно­го­люд­ства, пре­бы­вал в доме и отды­хал в верх­нем покое, Кал­ли­крат пере­дал участ­ни­кам заго­во­ра самые укреп­лен­ные участ­ки горо­да, окру­жил стра­жей дом Дио­на и при­ста­вил к две­рям надеж­ных людей с нака­зом не отлу­чать­ся. Кро­ме того, он поса­дил на три­ре­му сол­дат и пору­чил ее бра­ту сво­е­му Фило­стра­ту, при­ка­зав манев­ри­ро­вать на ней в пор­ту под пред­ло­гом тре­ни­ров­ки греб­цов; так он рас­счи­ты­вал обес­пе­чить себе убе­жи­ще на слу­чай бег­ства, если замыс­лы его слу­чай­но потер­пят неуда­чу. Затем он выбрал из чис­ла сво­их сообщ­ни­ков несколь­ких юно­шей из Закин­фа, отли­чав­ших­ся выдаю­щей­ся отва­гой и силой, и велел им идти к Дио­ну без­оруж­ны­ми, дабы поду­ма­ли, что они яви­лись к нему для беседы. В доме их зна­ли и впу­сти­ли внутрь. Они же, едва пере­сту­пив порог, запер­ли две­ри, набро­си­лись на поко­ив­ше­го­ся на ложе Дио­на и свя­за­ли его. Под­нял­ся шум, слыш­ный даже на ули­це. И тут вся­кий мог понять то, о чем мы гово­ри­ли рань­ше — насколь­ко нена­вист­на для людей еди­но­лич­ная власть и сколь жал­ка участь того, кто пред­по­чи­та­ет, чтобы его не люби­ли, а боя­лись. Ведь стра­жа Дио­на, при бла­гом жела­нии, мог­ла бы выло­мать дверь и спа­сти его, посколь­ку без­оруж­ные заго­вор­щи­ки дер­жа­ли его живым, тре­буя подать им ору­жие сна­ру­жи. Но так как никто не при­шел ему на помощь, некий Ликон, сира­ку­зя­нин, подал через окно меч, кото­рым Дио­на и при­кон­чи­ли¹³.

10. Когда по совер­ше­нии убий­ства дом напол­ни­ла любо­пыт­ная тол­па, то были жерт­вы, погиб­шие вме­сто заго­вор­щи­ков от руки несве­ду­щих людей. Дело в том, что лишь толь­ко стре­ми­тель­но раз­нес­лась весть о наси­лии, учи­нен­ном над Дио­ном, как сбе­жа­лось мно­го граж­дан, недо­воль­ных этим зло­де­я­ни­ем. Они-то и пере­би­ли невин­ных горо­жан, оши­боч­но при­няв их за пре­ступ­ни­ков. Когда все узна­ли о смер­ти Дио­на, уди­ви­тель­ным обра­зом изме­ни­лось настро­е­ние тол­пы. Те, кото­рые при жиз­ни назы­ва­ли его тира­ном, теперь вели­ча­ли его осво­бо­ди­те­лем оте­че­ства, гони­те­лем тира­на. И до такой сте­пе­ни сожа­ле­ние вытес­ни­ло нена­висть, что, будь это воз­мож­но, они согла­си­лись бы отдать свою кровь, чтобы вер­нуть его с бере­гов Ахе­ро­на. Итак, он был похо­ро­нен посреди горо­да на обще­ст­вен­ный счет, и над моги­лой его сооруди­ли гроб­ни­цу. Смерть настиг­ла его при­мер­но на 55 году от роду, на пятый год по при­бы­тии его из Пело­пон­не­са в Сици­лию.