Пестрые рассказы

Книга XI

1. Ори­кадм уста­нав­ли­вал пра­ви­ла атле­ти­че­ской борь­бы; он ввел спо­соб борь­бы, назван­ный сици­лий­ским.

2. Как пере­да­ют тре­зен­ские ска­за­ния, еще до гоме­ров­ских поэм суще­ст­во­ва­ли поэ­мы тре­зен­ца Ори­бан­тия. До Гоме­ра жил так­же фри­ги­ец Дарет, чья фри­гий­ская Или­а­да, насколь­ко мне извест­но, сохра­ни­лась вплоть до насто­я­ще­го вре­ме­ни. Мели­сандр из Миле­та опи­сал бит­ву лапи­фов с кен­тав­ра­ми¹.

3. Тарен­тец Икк пер­вым цели­ком посвя­тил себя атле­ти­че­ской борь­бе; в пери­од состя­за­ний он вел раз­ме­рен­ную жизнь, был воз­дер­жан в еде и чуж­дал­ся любов­ных наслаж­де­ний.

4. Сици­лий­ский тиран Ага­фокл, как рас­ска­зы­ва­ют, сме­хотвор­ней­шим обра­зом обез­обра­зил себя. Когда воло­сы у него ста­ли поне­мно­гу выпа­дать и он облы­сел, тиран, сты­дясь это­го, решил носить на голо­ве мир­то­вый венок, дабы он слу­жил при­кры­ти­ем. Сира­ку­зяне зна­ли, что он лыс, и дога­ды­ва­лись о мяте­же, кото­рый под­ня­ли про­тив Ага­фок­ла его воло­сы, но не пода­ва­ли вида в стра­хе перед его необуздан­но­стью и жесто­ко­стью.

5. Какие-то люди при­но­си­ли жерт­ву в Дель­фах. Жите­ли Дельф из зло­го умыс­ла под­су­ну­ли в кор­зи­ны, где те дер­жа­ли ладан и жерт­вен­ные лепеш­ки, что-то из хра­мо­вой утва­ри, а затем схва­ти­ли невин­ных людей и как хра­мо­вых воров пота­щи­ли к ска­ле и, по дель­фий­ско­му обы­чаю, столк­ну­ли в про­пасть.

6. Одна­жды в Фес­пи­ях пой­ма­ли како­го-то рас­пут­ни­ка и в око­вах вели по рыноч­ной пло­ща­ди. При­я­те­ли осво­бо­ди­ли его; в резуль­та­те это­го вспых­ну­ло вол­не­ние и было боль­шое кро­во­про­ли­тие.

7. Лакеде­мо­ня­нин Этеокл гово­рил, что Спар­та не смог­ла бы выдер­жать двух Лисанд­ров, а афи­ня­нин Архе­страт, что Афи­ны — двух Алки­ви­а­дов. Столь невы­но­си­мы были оба эти чело­ве­ка.

8. Гар­мо­дий и Ари­сто­ги­тон уби­ли Гип­пар­ха² за то, что он не доз­во­лил сест­ре Ари­сто­ги­то­на нести во вре­мя празд­ни­ка Пана­фи­ней свя­щен­ную кор­зи­ну, как пола­га­лось по афин­ско­му обы­чаю, хотя девуш­ка несо­мнен­но была достой­на этой чести³.

9. Луч­шие мужи Гре­ции про­жи­ли свою жизнь в бед­но­сти. Что ж, пусть неко­то­рые возда­ют хва­лу богат­ству, хотя неиз­мен­ной спут­ни­цей луч­ших весь их век была бед­ность. К чис­лу подоб­ных людей при­над­ле­жит Ари­стид, сын Лиси­ма­ха; он про­сла­вил­ся во вре­мя вой­ны с вра­га­ми⁴ и опре­де­лил для гре­ков раз­мер взно­сов⁵; одна­ко при всех сво­их выдаю­щих­ся каче­ствах Ари­стид даже не оста­вил доста­точ­но средств для соб­ст­вен­но­го погре­бе­ния. Фоки­он тоже был беден. Когда Алек­сандр послал ему сто талан­тов, Фоки­он спро­сил: «Поче­му он дает мне день­ги?» Полу­чив ответ, что одно­го его из всех афи­нян царь счи­та­ет достой­ным чело­ве­ком, Фоки­он ска­зал: «Пусть же он поз­во­лит мне таким и остать­ся».

Беден был и Эпа­ми­нонд, сын Полим­нида. Ясон даро­вал ему одна­жды пять­де­сят золотых. На это Эпа­ми­нонд ска­зал: «Ты оскорб­ля­ешь меня». Он вторг­ся в Пело­пон­нес⁶, заняв у кого-то из граж­дан пять­де­сят драхм. Когда Эпа­ми­нонд узнал, что его щито­но­сец пожи­вил­ся день­га­ми бога­то­го плен­ни­ка, он вос­клик­нул: «Отдай мне щит, а сам открой хар­чев­ню и сиди там: раз­бо­га­тев, ты боль­ше не захо­чешь под­вер­гать свою жизнь опас­но­сти».

Пело­пид в ответ на упре­ки дру­зей, что он не ценит день­ги, хотя они могут при­го­дить­ся в жиз­ни, ска­зал: «Кля­нусь Зев­сом, могут, но вот это­му Нико­ма­ху», — и он пока­зал паль­цем на хро­мо­го уро­да.

За пять­де­сят четы­ре года жиз­ни Сци­пи­он⁷ ни разу ниче­го не про­дал и не купил — столь скром­ны были его потреб­но­сти. Кто-то пока­зал ему кра­си­вый щит. На это Сци­пи­он ска­зал: «Рим­ля­нин дол­жен пола­гать­ся на пра­вую, а не на левую руку». Хотя Эфи­альт, сын Софо­нида, был крайне беден, он не при­нял от дру­зей пред­ло­жен­ных ими в дар деся­ти талан­тов, ска­зав: «Это заста­вит меня в уго­ду вам под­час жерт­во­вать зако­ном, в про­тив­ном же слу­чае сде­ла­ет в ваших гла­зах небла­го­дар­ным».

10. Зоил из Амфи­по­ля, тот, кто писал про­тив Гоме­ра, Пла­то­на и дру­гих, был уче­ни­ком Поли­кра­та. А этот Поли­крат был авто­ром сочи­не­ния, направ­лен­но­го про­тив Сокра­та. Зои­ла про­зва­ли рито­ри­че­ским псом. Выглядел он вот как: ходил с окла­ди­стой боро­дой, наго­ло стриг голо­ву и носил корот­кий до колен гима­тий. Зоил все­гда зло­сло­вил о людях, толь­ко и делал, что нажи­вал себе вра­гов и был уди­ви­тель­но при­дир­чив. Одна­жды кто-то из фило­со­фов спро­сил его, поче­му он всех хулит. «Пото­му, — был ответ, — что не могу, как мне того хочет­ся, при­чи­нить им зло».

11. Сици­ли­ец Дио­ни­сий⁸ зани­мал­ся вра­чеб­ным искус­ст­вом. Он лечил боль­ных, делал опе­ра­ции, при­жи­га­ния кале­ным желе­зом и про­чее.

12. Алки­ви­ад пода­рил Сокра­ту боль­шой, кра­си­во испе­чен­ный пирог. Ксан­тип­па сочла, что под­но­ше­ние, послан­ное люби­мым любя­ще­му, еще силь­нее разо­жжет его чув­ства, по сво­е­му обык­но­ве­нию обо­зли­лась и, швыр­нув пирог на пол, рас­топ­та­ла нога­ми. Сократ же со сме­хом ска­зал: «Ну вот, теперь и тебе он не доста­нет­ся». Кому пока­жет­ся, что я, рас­ска­зы­вая эту исто­рию, гово­рю о не сто­я­щих вни­ма­ния пустя­ках, не пони­ма­ет, что и в поступ­ке тако­го рода позна­ет­ся истин­но достой­ный чело­век, ибо он пре­зи­ра­ет то, что все счи­та­ют глав­ным укра­ше­ни­ем тра­пезы.

13. Рас­ска­зы­ва­ют, что один сици­ли­ец обла­дал столь ост­рым зре­ни­ем, что мог, нахо­дясь на Лили­бее, отчет­ли­во видеть Кар­фа­ген и сосчи­тать, с точ­но­стью до одно­го, выхо­дя­щие в море кораб­ли.