Армия в годы первой гражданской войны в Риме

с.24 В ста­тье рас­смат­ри­ва­ют­ся осо­бен­но­сти пози­ции армии в пер­вой граж­дан­ской войне в Риме. Армия нача­ла играть гораздо бόльшую роль в рим­ской поли­ти­ке. Так назы­вае­мые кли­ент­ские армии ста­ли опо­рой мно­гих рим­ских вое­на­чаль­ни­ков: имен­но они выка­зы­ва­ли наи­боль­шую бое­спо­соб­ность и устой­чи­вость. Но и ново­бран­цы про­яв­ля­ли неслы­хан­ное преж­де свое­во­лие. Одна­ко пре­вра­ще­ние армии в само­сто­я­тель­ную поли­ти­че­скую силу было еще впе­ре­ди.

Клю­че­вые сло­ва: граж­дан­ская вой­на, Рим, рим­ская армия, Сул­ла, Пом­пей Стра­бон

The ar­tic­le explo­res the po­si­tion of ar­my in the first ci­vil war in Ro­me, when it star­ted to play much mo­re im­por­tant ro­le in the Ro­man po­li­tics. So-cal­led client ar­mies be­ca­me the back­bo­ne of ma­ny mi­li­ta­ry lea­ders: it was them who de­monstra­ted the grea­test com­bat power and sta­bi­li­ty. Though it must be no­ted that the new rec­ruits showed unpre­ce­den­ted willful­ness. Howe­ver the transfor­ma­tion of the Ro­man ar­my in­to an in­de­pen­dent po­li­ti­cal power was yet to co­me.

Keywords: ci­vil war, Ro­me, Ro­man ar­my, Sul­la, Pom­pey Stra­bo

Граж­дан­ская вой­на 88—82 гг. (здесь и далее — до н. э.) в Риме нача­лась с воен­но­го мяте­жа, кото­рый под­ня­ли Сул­ла и его сол­да­ты. Это был не пер­вый слу­чай вме­ша­тель­ства сол­дат в поли­ти­че­скую жизнь, одна­ко на сей раз оно при­ня­ло край­ние фор­мы [Ni­co­let 1976, p. 188]. В исто­рио­гра­фии дол­гое вре­мя быто­ва­ло мне­ние о том, что рефор­ма Мария при­ве­ла к про­фес­сио­на­ли­за­ции рим­ской армии и сде­ла­ла «воз­мож­ны­ми граж­дан­ские вой­ны, закон­чив­ши­е­ся лишь с уста­нов­ле­ни­ем прин­ци­па­та» [Last 1932, p. 133]¹. Одна­ко про­цесс этот завер­шил­ся намно­го поз­же нача­ла граж­дан­ских войн, уже в эпо­ху Импе­рии [Ni­co­let 1988, р. 385—386], а пото­му пре­уве­ли­чи­вать зна­че­ние рефор­мы Мария в этом отно­ше­нии не сто­ит — нет ника­ких осно­ва­ний счи­тать, что мало­иму­щие состав­ля­ли боль­шин­ство в армии и име­ли какие-то осо­бые инте­ре­сы, не гово­ря уже о лоб­бист­ском ядре, чтобы эти инте­ре­сы отста­и­вать [Kea­ve­ney 2007, p. 24—28]². Кро­ме того, даже если вои­ны вла­де­ли земель­ны­ми участ­ка­ми, ничто не меша­ло им доби­вать­ся новых, тем более что мно­гие име­ли двух и более сыно­вей, кото­рые при дроб­ле­нии наде­ла мог­ли ока­зать­ся в очень стес­нён­ном поло­же­нии. Одна­ко то, что вой­ско не ста­ло «про­ле­тар­ским», не озна­ча­ет, что оно не мог­ло изме­нить своё отно­ше­ние к пол­ко­вод­цу и государ­ству — с.25 дру­гое дело, насколь­ко это свя­за­но имен­но с рефор­мой Мария, а не общей поли­ти­че­ской эво­лю­ци­ей вооб­ще и усло­ви­я­ми сму­ты в част­но­сти. Речь идёт о воз­ник­но­ве­нии так назы­вае­мых кли­ент­ских армий. В исто­рио­гра­фии этот вопрос обсуж­дал­ся неод­но­крат­но, выска­зы­ва­лось нема­ло воз­ра­же­ний, одна­ко про­тив­ни­ки точ­ки зре­ния о суще­ст­во­ва­ния воен­ной кли­ен­те­лы и «кли­ент­ских армий» ока­за­лись в мень­шин­стве³. Они появи­лись в годы Союз­ни­че­ской вой­ны — ими ста­ли армии Сул­лы и Пом­пея Стра­бо­на [Ba­dian 1958, p. 228 + n. 7]⁴. Пер­вая оста­ва­лась под коман­до­ва­ни­ем до окон­ча­ния граж­дан­ской вой­ны и после­дую­ще­го ее роспус­ка, вто­рая — до смер­ти пол­ко­во­д­ца. Дру­ги­ми тако­го рода фор­ми­ро­ва­ни­я­ми были армии Метел­ла Пия, Пом­пея, Крас­са. Во мно­гом это отно­сит­ся и к вой­ску Мария в 87 г. Всё это свиде­тель­ст­ву­ет о том, что речь идет уже не о еди­нич­ных слу­ча­ях, а о систе­ме. При­чем имен­но эти армии — что, впро­чем, неуди­ви­тель­но — были наи­бо­лее устой­чи­вы и бое­спо­соб­ны, и имен­но то, что боль­шин­ство их дер­жа­ло сто­ро­ну вра­гов Сул­лы, обес­пе­чи­ло ему победу.

Важ­ным пока­за­те­лем изме­нив­ше­го­ся мораль­но­го состо­я­ния войск явля­лись умно­жив­ши­е­ся сол­дат­ские мяте­жи, с одно­го из кото­рых и нача­лась сама граж­дан­ская вой­на. И если в «кли­ент­ских арми­ях» они вспы­хи­ва­ли пото­му, что вои­ны жела­ли сохра­нить соб­ст­вен­но­го пол­ко­во­д­ца, то сол­да­ты, при­зван­ные лишь недав­но по набо­ру, под­ни­ма­ли бунт, чтобы сме­нить суще­ст­ву­ю­ще­го. При­ме­ра­ми пер­во­го явля­ют­ся собы­тия в леги­о­нах Сул­лы и Пом­пея Стра­бо­на, вто­ро­го — в вой­сках Флак­ка и Цин­ны. Была и ещё одна фор­ма сол­дат­ско­го свое­во­лия, осо­бен­но харак­тер­ная как раз для граж­дан­ских войн — пере­ход на сто­ро­ну непри­я­те­ля, впер­вые про­изо­шед­ший в 87 г., когда леги­он Аппия Клав­дия под­дер­жал Цин­ну, поки­нув сво­его коман­ди­ра. Затем ана­ло­гич­ные слу­чаи име­ли место в арми­ях Фим­брии, Сци­пи­о­на, Кар­бо­на, Мария Млад­ше­го [Lo­va­no 2002, p. 36—37, 100, 118—119, 124, 127 (с ука­за­ни­ем источ­ни­ков)]. Одна­ко и «кли­ент­ские армии» не были пол­но­стью застра­хо­ва­ны от это­го — во вре­мя оса­ды Рима вои­ны Метел­ла Пия нача­ли бра­та­ние с цин­нан­ца­ми (Gran. Lic. 23F), что мог­ло кон­чить­ся и сме­ной фрон­та, да и вой­ско Фим­брии, кото­рое вполне мож­но счи­тать уже его соб­ст­вен­ной арми­ей, лег­ко пере­шло на сто­ро­ну Сул­лы, когда сочло это более выгод­ным. При этом сле­ду­ет учесть одно обсто­я­тель­ство: Р. Олстон отме­ча­ет, что вои­нам, про­слу­жив­шим уже какое-то вре­мя вме­сте, было про­ще осо­знать свои инте­ре­сы, при­ме­ром чего явля­ет­ся армия того же Цеза­ря [Alston 2002, p. 33]. Меж­ду тем вои­ны мари­ан­ских леги­о­нов, бун­то­вав­шие про­тив сво­их коман­ди­ров, сплошь и рядом были ещё ново­бран­ца­ми, но свои инте­ре­сы уже осо­зна­ва­ли, коль ско­ро боро­лись за них таким обра­зом. Дело, види­мо, в харак­те­ре целей: ни в одном слу­чае сол­да­ты мари­ан­ских армий не выдви­га­ли эко­но­ми­че­ских тре­бо­ва­ний, столь попу­ляр­ных у вои­нов Цеза­ря⁵. Послед­ние явно дого­ва­ри­ва­лись меж­ду собой о том, чего они ждут от se­di­tio, при­чём при удо­вле­тво­ре­нии их поже­ла­ний они изъ­яв­ля­ли готов­ность пре­кра­тить мятеж. Тре­бо­ва­ния же сол­дат мари­ан­ских армий были не тако­вы, чтобы вое­на­чаль­ни­ки мог­ли их выпол­нить — это либо отказ вое­вать, либо стрем­ле­ние перей­ти на сто­ро­ну вра­га⁶. Т. е. они отли­ча­лись боль­шей при­ми­тив­но­стью, с.26 что дела­ло неслож­ным их усво­е­ние основ­ной мас­сой сол­дат, даже не осо­знав­ших себя ещё в долж­ной мере еди­ным кол­лек­ти­вом.

Весь­ма при­ме­ча­тель­но, что изме­не­ние роли армии дале­ко не сра­зу ста­ло понят­но совре­мен­ни­кам. Марию, кото­рый mu­ta­tis mu­tan­dis нема­ло сде­лал для изме­не­ния харак­те­ра армии, и в голо­ву не при­шло откры­то исполь­зо­вать её в борь­бе за своё поло­же­ние, хотя его вете­ра­ны в 100 г. сыг­ра­ли замет­ную роль в поли­ти­че­ской борь­бе — пер­вым это сде­лал его враг Сул­ла [15, p. 94] (см. так­же: [Ni­co­let 1988, p. 147; 26, p. 17, n. 1]⁷, да и то лишь ока­зав­шись в очень тяже­лом поло­же­нии. И даже он при при­ня­тии реше­ния о пере­да­че армии Пом­пея Стра­бо­на сво­е­му кол­ле­ге по кон­су­ла­ту не поду­мал о соб­ст­вен­ном при­ме­ре, кото­рый он явил, отка­зав­шись усту­пить коман­до­ва­ние Марию [Kea­ve­ney 1983, p. 84]. Объ­яс­ня­ет­ся это, види­мо, не толь­ко силой инер­ции, но и веро­ят­ной уве­рен­но­стью Сул­лы в прин­ци­пи­аль­ной раз­ни­це ситу­а­ций — его само­го отстра­ни­ли от коман­до­ва­ния per vim, тогда как на сей раз реше­ние при­ня­то закон­ным поряд­ком. Отме­тим одно важ­ное отли­чие от слу­чая со взя­ти­ем Рима: если Сул­ла, пусть и в нару­ше­ние всех норм, брал город, ссы­ла­ясь на то, что реше­ние о его отстра­не­нии неза­кон­но, посколь­ку при­ня­то под дав­ле­ни­ем (насколь­ко это соот­вет­ст­во­ва­ло дей­ст­ви­тель­но­сти — вопрос отдель­ный), то люди Пом­пея Стра­бо­на уби­ли кон­су­ла безо вся­ких ссы­лок на закон, это ста­ло откры­тым обра­ще­ни­ем к пра­ву силь­но­го. При этом вряд ли мож­но счи­тать, «что Пом­пей Стра­бон, как дума­ют неко­то­рые, обна­ру­жил скры­тый потен­ци­ал сво­ей армии до Сул­лы или, во вся­ком слу­чае, высту­пал как его под­ра­жа­тель» [Kea­ve­ney 2007, p. 79].

У нас очень мало сведе­ний о том, как имен­но пред­во­ди­те­ли «кли­ент­ских армий» обес­пе­чи­ва­ли их пре­дан­ность. Плу­тарх рас­суж­да­ет в свя­зи с рек­ви­зи­ци­ей хра­мо­вых сокро­вищ Сул­лой, кото­рый срав­ни­ва­ет­ся с Титом Фла­ми­ни­ном, Аци­ли­ем Глаб­ри­о­ном и Эми­ли­ем Пав­лом, кото­рые их не тро­ну­ли: «Ведь они в согла­сии с зако­ном рас­по­ря­жа­лись людь­ми воз­держ­ны­ми, при­вык­ши­ми бес­пре­ко­слов­но пови­но­вать­ся началь­ст­ву­ю­щим […], а лесть вой­ску почи­та­ли более позор­ной, неже­ли страх перед вра­гом; теперь же пол­ко­вод­цы доби­ва­лись пер­вен­ства не доб­ле­стью, а наси­ли­ем, и, нуж­да­ясь в вой­ске боль­ше для борь­бы друг про­тив дру­га, чем про­тив вра­гов, вынуж­де­ны были, коман­дуя, заис­ки­вать перед под­чи­нен­ны­ми и сами не заме­ти­ли, как, бро­сая сол­да­там день­ги на удо­вле­тво­ре­ние их низ­мен­ных потреб­но­стей и тем поку­пая их труды, сде­ла­ли пред­ме­том куп­ли-про­да­жи и самое роди­ну, а желая власт­во­вать над луч­ши­ми, ока­за­лись в раб­стве у худ­ших из худ­ших» (Sul­la 12. 9—13. Пер. В. М. Сми­ри­на). Одна­ко здесь, как резон­но заме­ча­ет А. Кив­ни, Плу­тарх явно пере­но­сит на 80-е гг. реа­лии эпо­хи три­ум­ви­ров⁸, когда уже отно­ше­ния меж­ду сол­да­та­ми и вое­на­чаль­ни­ка­ми были совсем ины­ми и пер­вые дик­то­ва­ли свои усло­вия вто­рым, Сул­ла же являл­ся пол­но­власт­ным хозя­и­ном армии⁹, с сол­дат­ски­ми бун­та­ми при­дёт­ся столк­нуть­ся Цеза­рю (см. [Kea­ve­ney 2005b, p. 298—300; 2007 p. 5—6, 30]).

Бес­спор­но, обиль­ная добы­ча под­дер­жи­ва­ла сим­па­тии сол­дат к пол­ко­вод­цу¹⁰, но одной её было вряд ли доста­точ­но — как извест­но, Эми­лий Павел, дав­ший вои­нам раз­гра­бить Эпир, попу­ляр­но­стью у них не поль­зо­вал­ся (Liv. XLV. 34. 1—7; Plut. Aem. 30. 4). Репу­та­ция вое­на­чаль­ни­ка осно­вы­ва­лась на раз­ных состав­ля­ю­щих, кото­рые сфор­му­ли­ро­вал Цице­рон: «Истин­ный пол­ко­во­дец (sum­mus im­pe­ra­tor) дол­жен обла­дать сле­дую­щи­ми четырь­мя дара­ми: зна­ни­ем воен­но­го дела, доб­ле­стью, авто­ри­те­том, удач­ли­во­стью (scien­tia rei mi­li­ta­ris, vir­tus, auc­to­ri­tas, fe­li­ci­tas)» (De imp. Pomp. 28. Пер. В. О. Горен­штей­на). Бес­спор­но, все­ми эти­ми каче­ства­ми Сул­ла обла­дал, про­де­мон­стри­ро­вав их ещё в Союз­ни­че­скую вой­ну. К ним, несо­мнен­но, нуж­но доба­вить еще одно — уме­ние нахо­дить общий язык с сол­да­та­ми и цен­ту­ри­о­на­ми (об этом Цице­рон, есте­ствен­но, умол­чал, посколь­ку оно не с.27 укла­ды­ва­лось в рам­ки обра­за суро­во­го пол­ко­во­д­ца, доби­ваю­ще­го­ся бес­пре­ко­слов­но­го выпол­не­ния сво­их при­ка­зов). Нагляд­ным при­ме­ром это­го ста­ла речь Сул­лы к вои­нам нака­нуне похо­да на Рим в 88 г., когда и он, и его вои­ны пре­крас­но поня­ли друг дру­га (App. BC. I. 57. 252)¹¹. Дру­гой слу­чай тако­го рода (даже два) мы наблюда­ем нака­нуне высад­ки в Ита­лии: по сло­вам Плу­тар­ха, сол­да­ты по соб­ст­вен­ной ини­ци­а­ти­ве (ἀφ᾿ αὑτῶν) покля­лись не покидать сво­его пред­во­ди­те­ля¹² и обе­ща­ли не чинить наси­лий в Ита­лии¹³, а заод­но пред­ло­жи­ли ему свои сбе­ре­же­ния, счи­тая, что он нуж­да­ет­ся в день­гах (Plut. Sul­la 27. 5—6)¹⁴. Пол­ко­во­дец побла­го­да­рил вои­нов, но отка­зал­ся при­нять, как выра­зил­ся Дж. Бэй­кер, «мате­ри­аль­ное выра­же­ние их лояль­но­сти» [Ba­ker 1927, р. 239]¹⁵. Поче­му же Сул­ла так посту­пил? Весь­ма веро­ят­но, что он не хотел иметь лиш­них обя­за­тельств перед вои­на­ми. К тому же столь кра­си­вый жест ещё боль­ше под­ни­мал его в гла­зах сол­дат. Что же каса­ет­ся клят­вы не чинить наси­лий в Ита­лии, то вои­ны соблюда­ли ее, судя по источ­ни­кам, до тех пор, пока Сул­ла после сры­ва согла­ше­ния со Сци­пи­о­ном не начал разо­рять непри­я­тель­скую терри­то­рию (App. I. BC. 86. 389).

Одна­ко отно­ше­ния буду­ще­го дик­та­то­ра с арми­ей не все­гда были без­об­лач­ны­ми. В част­но­сти, ему при­шлось оправ­ды­вать­ся перед сол­да­та­ми, воз­му­щён­ны­ми Дар­дан­ским миром, при­бе­гая к измыш­ле­ни­ям о воз­мож­ном сою­зе меж­ду Мит­ри­да­том и Фим­бри­ей в слу­чае, если бы дого­вор с царём Пон­та не был заклю­чен (Plut. Sul­la 24. 7)¹⁶. При­ме­ча­тель­но так­же, что Сул­ла, если верить Плу­тар­ху, соби­ра­ясь пере­вез­ти вои­нов в Ита­лию, боял­ся, как бы, достиг­нув её бере­гов, его вои­ны не разо­шлись по домам¹⁷ — для это­го и пона­до­би­лась клят­ва¹⁸, о кото­рой толь­ко что шла речь. Но важ­но, что в обо­их слу­ча­ях всё обо­шлось для пол­ко­во­д­ца бла­го­по­луч­но — даже если ини­ци­а­ти­ва при­ся­ги исхо­ди­ла от вои­нов лишь отча­сти (Сул­ла мог их под­толк­нуть к это­му уме­ло выстро­ен­ной речью, как и в слу­чае с похо­дом на Рим), это мало что меня­ет.

При­ме­ча­тель­но поведе­ние сол­дат Пом­пея Стра­бо­на: после смер­ти сво­его пол­ко­во­д­ца они не раз­бре­лись и не пред­ло­жи­ли свои услу­ги на выгод­ных усло­ви­ях непри­я­те­лю, но поже­ла­ли, чтобы ими коман­до­вал более достой­ный пол­ко­во­дец, неже­ли кон­сул Окта­вий, не поль­зо­вав­ший­ся их ува­же­ни­ем, и пере­шли на сто­ро­ну вра­га лишь после того, как им отка­за­ли (Plut. Mar. 42. 5—6). Несо­мнен­но, само такое тре­бо­ва­ние рез­ко про­ти­во­ре­чи­ло рим­ской тра­ди­ции и свиде­тель­ст­во­ва­ло о серь­ез­ных пере­ме­нах в пси­хо­ло­гии вои­нов, но так­же гово­ри­ло и о том, что они руко­вод­ст­во­ва­лись в сво­ем поведе­нии не толь­ко сугу­бо мате­ри­аль­ны­ми сооб­ра­же­ни­я­ми — нали­цо про­яв­ле­ние кор­по­ра­тив­но­го созна­ния и, если угод­но, само­ува­же­ния.

с.28 Сво­им «пра­вом» на более «достой­но­го» пред­во­ди­те­ля вос­поль­зо­ва­лись и сол­да­ты Вале­рия Флак­ка. Сна­ча­ла они взбун­то­ва­лись про­тив него, пред­по­чтя ему талант­ли­во­го и удач­ли­во­го Фим­брию, к тому же не обде­ляв­ше­го их добы­чей, но когда им при­шлось столк­нуть­ся с пре­вос­хо­дя­щи­ми сила­ми Сул­лы, они спо­кой­но пере­шли на его сто­ро­ну. Не слу­чай­но тот оста­вил Fimbria­ni в Азии (Plut. Luc. 7. 1—2; App. Mithr. 64. 265), посколь­ку быть уве­рен­ным в их вер­но­сти или хотя бы управ­ля­е­мо­сти в схват­ке за Ита­лию, есте­ствен­но, не мог; сомни­тель­но, во вся­ком слу­чае, что они про­яви­ли бы ту сдер­жан­ность во вре­мя мар­ша по Южной Ита­лии, кото­рая была при­зва­на обес­пе­чить (и навер­ня­ка обес­пе­чи­ла) Сул­ле сим­па­тии, а то и под­держ­ку мно­гих жите­лей Апен­нин­ско­го полу­ост­ро­ва.

Таким обра­зом, во вре­мя пер­вой граж­дан­ской вой­ны армия, что вполне есте­ствен­но, ста­ла играть намно­го более важ­ную роль в рим­ской поли­ти­ке, чем преж­де, осо­знав себя как поли­ти­че­ская сила. Тем не менее она ещё не застав­ля­ла поли­ти­ков под­чи­нять­ся в такой сте­пе­ни, как то про­изой­дёт во вре­ме­на вто­ро­го три­ум­ви­ра­та. «Кли­ент­ские армии» ста­ли опо­рой мно­гих вое­на­чаль­ни­ков, и имен­но они демон­стри­ро­ва­ли наи­боль­шие бое­спо­соб­ность и устой­чи­вость. При этом и вои­ны, при­зван­ные по набо­ру, так­же ста­ли про­яв­лять неслы­хан­ное преж­де свое­во­лие, о чем гово­рят убий­ство Цин­ны и неод­но­крат­ные пере­хо­ды на сто­ро­ну непри­я­те­ля. Пре­вра­ще­ние же армии в само­сто­я­тель­ную поли­ти­че­скую силу было ещё впе­ре­ди.

Спи­сок лите­ра­ту­ры/Re­fe­ren­ces

Махла­юк А. В. Вой­ско­вая кли­ен­те­ла в позд­не­рес­пуб­ли­кан­ском и ран­не­им­пер­ском Риме // ВДИ. 2005. № 3. С. 36—57.

Alston R. The Ro­le of the Mi­li­ta­ry in the Ro­man Re­vo­lu­tion // Aqui­la le­gio­nis. Vol. 3. 2002. P. 7—41.

Ami­da­ni C. L’as­sas­si­nio di A. Pos­tu­mo Al­bi­no e l’as­seg­na­zio­ne del com¬man­do mit­ri­da­ti­co a L. Cor­ne­lio Sil­la // Vi­ta e pen­sie­ro. Vol. 68. 1994. P. 89—94.

An­ge­li Ber­ti­nel­li M. G. [Intro­du­zio­ne, com­men­to al­la biog­ra­fia di Sil­la] // Plu­tar­co. Le Vi­te di Li­sandro e di Sil­la. Mi­la­no, 1997. P. XXI—XXXVII, 289—418.

Ba­dian E. Fo­reign Clien­te­lae (264—70 B. C.). Ox­ford, 1958.

Ba­ker G. P. Sul­la the For­tu­na­te. Ro­man Ge­ne­ral and Dic­ta­tor. L., 1927.

Blois de L. Ar­my and So­cie­ty in the La­te Ro­man Re­pub­lic: Pro­fes­sio­na­lism and the Ro­le of the Mi­li­ta­ry Middle Cad­re // Kai­ser, Heer und Ge­sell­schaft in der Rö­mi­schen Kai­ser­zeit. Stuttgart, 2000. P. 11—31.

Chris­san­thos S. J. Se­di­tio. Mu­ti­ny in the Ro­man Ar­my 90—40 B. C. Diss. Ph. D. Ann Ar­bor, 1999.

Christ K. Sul­la. Eine rö­mi­sche Kar­rie­re. Mün­chen, 2002.

Ghil­li L. Com­men­to [al­la biog­ra­fia di Sil­la] // Plu­tar­co. Vi­te pa­ral­le­le. Li­sandro. Sil­la. Mi­la­no, 2001. P. 300—514.

Kea­ve­ney A. Intro­du­zio­ne [al­la biog­ra­fia di Sil­la] // Plu­tar­co. Vi­te pa­ral­le­le. Li­sandro. Sil­la. Mi­la­no, 2001. Р. 247—274.

Kea­ve­ney A. What Hap­pe­ned in 88? // Eire­ne. Vol. 20. 1983. P. 53—86.
Kea­ve­ney A. Sul­la: the Last Re­pub­li­can. L.; N. Y., 2005a.

Kea­ve­ney A. Sul­la the War­lord and Other Mythi­cal Beasts // The Sta­tes­man in Plu­tarch’s Works. Vol. II. Lei­den; Bos­ton, 2005b. P. 297—302.

Kea­ve­ney A. The Ar­my in the Ro­man Re­vo­lu­tion. L.; N. Y., 2007.

Last H. The Sig­ni­fi­can­ce of the Jugur­thu­ne War // The Cambrid­ge An­cient His­to­ry. Vol. IX. Cambr., 1932. Р. 201—210, 264—272.

Lo­va­no M. The Age of Cin­na: Cru­cib­le of La­te Re­pub­li­can Ro­me. Stuttgart, 2002.

Mom­msen Th. Rö­mi­sche Ge­schich­te. Bd. II. B., 1881.

Ni­co­let C. Le mé­tier de ci­toyen dans la Ro­me ré­pub­li­cai­ne. Р., 1976.

Ni­co­let C. The World of the Ci­ti­zen in Re­pub­li­can Ro­me. Ber­ke­ley; Los An­ge­les, 1988.

Phang S. E. Ro­man Mi­li­ta­ry Ser­vi­ce Ideo­lo­gies of Dis­cip­li­ne in the La­te Re­pub­lic and Ear­ly Prin­ci­pa­te. Cambr.; N. Y., 2008.

Sal­mon E. T. Sam­nium and Sam­ni­tes. Cambr., 1967.

San­tan­ge­lo F. Sul­la, the Eli­tes and the Em­pi­re: A Stu­dy of Ro­man Po­li­cies in Ita­ly and the Greek East. Lei­den; Bos­ton, 2007.

Schur W. Das Zei­tal­ter des Ma­rius und Sul­la. Leip­zig, 1942.

Val­gig­lio E. Sil­la e la cri­si re­pubbli­ca­na. Fi­ren­ze, 1956.

Val­gig­lio E. Plu­tar­co. Vi­ta di Sil­la. To­ri­no, 1960.

с.29 Ward G. A. Cen­tu­rions: the Prac­ti­ce of Ro­man Of­fi­cership. Diss. Ph. D. Cha­pell Hill, 2012.

Wiehn A. K. E. Die il­le­ga­len Hee­res­kom­man­den in Rom bis auf Cae­sar. Diss. Mar­burg, 1926.