Метаморфозы

Книга XV

Публий Овидий Назон. Метаморфозы. М., «Художественная литература», 1977.
Перевод с латинского С. В. Шервинского. Примечания Ф. А. Петровского.

Но воз­ни­ка­ет вопрос, кто б мог столь вели­ко­го гру­за
Бре­мя нести и тако­го царя уна­сле­до­вать ски­петр.
Пер­вый в реше­ньях тогда — глас общий наро­да — назна­чил
Слав­но­го Нуму. Ему недо­ста­точ­но было, одна­ко,
5 Ведать саби­нов устав; он широ­кой душою ино­го
Жаж­дал — начал искать о при­ро­де вещей настав­ле­ний.
Новой заботой вле­ком, род­ные он Курии бро­сил;
В город напра­вил­ся тот, Гер­ку­ле­са когда-то при­няв­ший.
И на вопрос его, кто был гре­че­ских стен ста­но­ви­тель
10 На ита­лий­ских бре­гах, отве­тил один из ста­рей­ших
Жите­лей тамош­них мест, ста­рин­ные пом­нив­ший годы:
Есть пре­да­нье, что сын бога­тый Юпи­те­ра с моря
На ибе­рий­ских конях к бере­гам Лаки­ния при­был
Счаст­ли­во; ста­ли бро­дить по мяг­ким ста­да луго­ви­нам,
15 Сам же в дом он вошел к Крото­ну, под госте­при­им­ный
Кров и по дол­гим трудам вку­шал там заслу­жен­ный отдых.
А ухо­дя, пред­ска­зал: «Со вре­ме­нем будет постро­ен
Город вну­ка­ми здесь», — и были вер­ны пред­ска­за­нья.
Неко­гда в Арго­се жил рож­ден­ный Але́моном некто
20 Ми́скел, — в те вре­ме­на олим­пий­цам любез­ней­ший смерт­ный.
Раз, накло­нив­шись над ним, отяг­чен­ным тяже­лой дре­мотой,
Пали­це­но­сец ска­зал: «Оставь-ка род­ные пре­де­лы,
К даль­не­му Эза­ру путь дер­жи, к каме­ни­сто­му устью!»
Если ж не вни­ма­ет при­каз, угро­жал ему мно­гим и страш­ным
25 И одно­вре­мен­но прочь и виде­нье и сон отле­те­ли.
Але­мо­нид под­нял­ся и с при­тих­шей душой вспо­ми­на­ет
Сон, и борют­ся в нем два раз­ные дол­го реше­нья:
Бог велит ухо­дить, а зако­ны уйти запре­ща­ют, —
Смерт­ною каз­нью каз­нят поже­лав­ше­го роди­ны новой.
30 Свет­лое солн­це гла­ву луче­зар­ную спря­та­ло в море,
Ночь же гла­ву под­ня­ла, вен­чан­ную звезд изоби­льем.
Бог появ­ля­ет­ся вновь и свои повто­ря­ет веле­нья;
Если ж не вни­мет при­каз, — гро­зит ему бо́льшим и худ­шим.
Ми́ске­ла страх обу­ял, и решил он роди­мых пена­тов
35 К новым местам пере­несть; воз­ник тут в горо­де ропот,
И обви­ня­ли его в нару­ше­нье зако­на. Дозна­нье
Кон­чи­ли судьи; вина без свиде­те­лей всем оче­вид­на.
К выш­ним тогда обра­тил и уста и ладо­ни несчаст­ный:
«О, по веле­нью небес две­на­дцать трудов совер­шив­ший,
40 Ныне молю, — помо­ги! Ведь ты — пре­ступ­ле­нья винов­ник».
Древ­ний обы­чай там был, по камеш­кам белым и чер­ным,
Бро­шен­ным в урну, решать, каз­нить или мило­вать долж­но.
Вынес­ли и на сей раз реше­нье печаль­ное: чер­ный
Каме­шек все­ми под­ряд опус­ка­ет­ся в гроз­ную урну.
45 Но, для под­сче­та кам­ней лишь ее опро­ки­ну­ли, видят, —
Всех до еди­но­го цвет из чер­но­го сде­лал­ся белым!
Белых нали­чье кам­ней оправ­да­тель­ных — дар Гер­ку­ле­са —
Але­мо­нида спас­ло. Он отца Амфи­т­ри­о­нида
Бла­го­да­рит и плы­вет Ионий­ским морем с попу­т­ным
50 Вет­ром; уже и Тарент мину­ет он лакеде­мон­ский,
Уж Сиба­рид в сто­роне оста­ет­ся, Нерет сален­тин­ский,
Так­же Тур­ний­ский залив и Теме­са и Япи­га нивы.
Все эти зем­ли прой­дя, бере­гов не теряя из виду,
Мис­кел нашел нако­нец веща­ньем ука­зан­ный Эзар.
55 Непо­да­ле­ку был холм, — свя­тые Крото­но­вы кости
Там покры­ва­ла зем­ля. Он в этой зем­ле по веле­нью
Сте­ны воз­вел и нарек Крото­но­вым име­нем город.
Вер­ным пре­да­ни­ем так утвер­жда­ет­ся место, где новый
Город гре­ка­ми был в ита­лий­ских осно­ван пре­де­лах.
60 Был здесь из Само­са муж. Одна­ко он Самос поки­нул,
С ним и самос­ских вла­дык. Нена­видя душой тира­нию,
Сам он изгна­нье избрал. Пости­гал он высо­кою мыс­лью
В далях эфи­ра — богов; все то, что при­ро­да люд­ско­му
Взо­ру узреть не дает, увидел он внут­рен­ним взо­ром.
65 То же, что духом сво­им пости­гал он с бди­тель­ным тща­ньем,
Все на потре­бу дру­гим отда­вал, и то́лпы без­молв­ных,
Див­ным вни­мав­ших сло­вам — вели­ко­го мира нача­лам,
Пер­во­при­чи­нам вещей, — пони­ма­нью при­ро­ды учил он:
Что́ есть бог; и откуда сне­га; отче­го про­ис­хо­дят
70 Мол­нии — бог ли гре­мит иль вет­ры в разъ­яв­ших­ся тучах;
Зем­лю тря­сет отче­го, что дви­жет созвездия ночи;
Все, чем таин­ст­ве­нен мир. Он пер­вым счи­тал пре­ступ­ле­ньем
Пищу живот­ную. Так, уста он уче­ные пер­вый
Для убеж­де­ний таких раз­верз, — хоть им и не вня­ли:
75 «Пол­но­те, люди, сквер­нить неска­зан­ны­ми яст­ва­ми тело!
Есть на све­те и хлеб, и пло­ды, под кото­ры­ми гнут­ся
Вет­ви дре­вес­ные; есть и на лозах нали­тые гроз­дья;
Слад­кие тра­вы у вас, дру­гие, что могут смяг­чить­ся
И понеж­неть на огне, — у нас ведь никто не оты­мет
80 Ни моло­ка, ни медов, отдаю­щих цве­та­ми тимья­на.
Пре­и­зоби­лье богатств зем­ля пред­ла­га­ет вам в пищу
Крот­кую, всем достав­ля­ет пиры без буй­ства и кро­ви.
Зве­ри — те сне­дью мяс­ной уто­ля­ют свой голод; одна­ко
Зве­ри не все: и конь и ско­ти­на тра­вою лишь живы.
85 Те ж из зве­рей, у кого необуздан­ный нрав и сви­ре­пый, —
Тиг­ры, армян­ские львы с их зло­бой горя­чей, мед­веди,
Вол­ки лютые — тех кро­ва­вая раду­ет пища.
Гнус­ность какая — ей-ей! — в утро­бу пря­тать утро­бу!
Алч­ным телом жиреть, поедая такое же тело,
90 Оду­шев­лен­но­му жить умерщ­вле­ни­ем оду­шев­лен­ных!
Зна­чит, меж столь­ких богатств, что мате­рью луч­шей, зем­лею,
Порож­де­ны, ты лишь рад одно­му: плоть зубом жесто­ким
Рвать на кус­ки и тер­зать, воз­рож­дая повад­ки Цик­ло­пов?
Зна­чит, дру­гих не губя, пожа­луй, ты даже не мог бы
95 Голод уми­ротво­рить неуме­рен­но жад­но­го чре­ва?
Древ­ний, одна­ко же, век, Золотым назы­вае­мый нами,
Толь­ко пло­да­ми дерев да тра­вой, зем­лей вос­по­ен­ной,
Был удо­воль­ст­во­ван; уст не сквер­нил он живот­ною кро­вью.
Пти­цы тогда, не боясь, без­опас­но лета­ли под небом
100 И по про­сто­рам полей бро­дил неопас­ли­во заяц;
За кро­во­жад­ность свою на крю­ке не висе­ла и рыба.
Не было вовсе засад, никто не боял­ся обма­на,
Все было мир­но тогда. Потом, меж смерт­ны­ми пер­вый, —
Кто — без­раз­лич­но — от той отвра­тил­ся еды и впер­вые
105 В жад­ное брю­хо свое погру­жать стал яст­ва мяс­ные.
Он пре­ступ­ле­нию путь ука­зал. Зве­рей уби­е­ньем
Часто бывал и дотоль согре­ва­ем кли­нок обаг­рен­ный.
Не было в этом вины: живот­ных, кото­рые ищут
Нас погу­бить, уби­вать при всем бла­го­че­стии мож­но, —
110 Имен­но лишь уби­вать, но не ради же чре­во­уго­дья!
Даль­ше нече­стье пошло; и пер­вою, пред­по­ла­га­ют,
Жерт­вою пала сви­нья за то, что она под­ры­ва­ла
Рылом сво­им семе­на, пре­се­кая тем года надеж­ду.
После козел, объ­едав­ший лозу, к алта­рю при­веден был
115 Мсти­те­ля Вак­ха: дво­им своя же вина повреди­ла.
Чем про­ви­ни­лись хоть вы, скот крот­кий, овцы, на поль­зу
Людям рож­ден­ные, им при­но­ся­щие в выме­ни не́ктар?
Овцы, даю­щие нам из соб­ст­вен­ной шер­сти одеж­ды,
Овцы, жиз­нью сво­ей полез­ные боль­ше, чем смер­тью?
120 Чем про­ви­ни­лись волы, суще­ства без обма­на и зло­бы, —
Про­сты, без­вред­ны все­гда, рож­де­ны для труда и тер­пе­нья?
Небла­го­да­рен же тот, недо­сто­ин даров уро­жая,
Кто, отре­шив вола от плу­га кри­во­го, зако­лет
Паха­ря сам сво­его; кто работой натер­тые шеи,
125 Кои­ми столь­ко он раз обнов­лял затвер­дев­шую ниву,
Столь­ко и жатв соби­рал, под уда­ром повергнет секи­ры!
Мало, одна­ко, того, что вер­шит­ся такое нече­стье, —
В грех вовлек­ли и богов; пове­ри­ли, буд­то Все­выш­ний
Трудо­лю­би­вых быков весе­лить­ся может закла­нью!
130 Жерт­ва, на ней ни пят­на, наруж­но­сти самой отмен­ной, —
Пагуб­на ей кра­сота! — в повяз­ках и золо­те пыш­ном
У алта­ря пред­сто­ит и, в незна­нье, моля­ще­му внем­лет;
Чув­ст­ву­ет, как на чело, меж рогов, кла­дут ей коло­сья, —
Ею возде­лан­ный хлеб, — и, зако­лота, окро­вав­ля­ет
135 Нож, кото­рый в воде, быть может, при­ме­тить успе­ла.
Тот­час на жилы ее, изъ­яв их из тела живо­го,
Смот­рят вни­ма­тель­но, в них бес­смерт­ных наме­ре­нья ищут!
И поче­му чело­век столь жаж­дет еды запре­щен­ной?
Так ли себя насы­щать вы дер­за­е­те, смерт­ные? Пол­но!
140 О, пере­стань­те, молю. При­слу­шай­тесь к доб­рым сове­там!
Если кла­де­те вы в рот ско­ти­ны зако­ло­той мясо,
Знай­те и чув­ст­вуй­те: вы — сво­их хле­бо­паш­цев еди­те.
Бог мне дви­жет уста, за дви­жу­щим сле­до­вать богом
Буду, как то над­ле­жит. Я Дель­фы свои вам открою,
145 Самый эфир, воз­ве­щу я про­зре­нья высо­ко­го духа;
Буду вели­кое петь, что древ­них умы не пыта­ли,
Скры­тое дол­го досель. Прой­ти я хочу по высо­ким
Звездам; хочу про­не­стись, оста­вив­ши зем­лю, оби­тель
Кос­ную, в тучах; сту­пать на могу­чие пле­чи Атлан­та.
150 Роз­но мяту­щих­ся душ, не име­ю­щих разу­ма, сон­мы
Изда­ли буду я зреть. Дро­жа­щих, боя­щих­ся смер­ти,
Ныне нач­ну настав­лять и су́деб чреду им открою.
О чело­ве­че­ский род, стра­ша­щий­ся холо­да смер­ти!
Что ты и Стикса, и тьмы, что пустых ты боишь­ся назва­ний, —
155 Мате­ри­а­ла пев­цов, — возда­я­ний мни­мо­го мира?
Ваши тела — их сожжет ли костер или вре­мя гние­ньем
Их уни­что­жит — уже не узна­ют стра­да­ний, поверь­те!
Души одни не умрут; но веч­но, оста­вив оби­тель
Преж­нюю, в новых домах жить будут, при­ня­ты сно­ва.
160 Сам я — пом­ню о том — во вре­мя похо­да на Трою
Сыном Пан­фе­е­вым был Эвфор­бом, кото­ро­му пря­мо
В грудь засе­ло копье, направ­ле­но млад­шим Атридом.
Щит я недав­но узнал, что носил я когда-то на шуй­це, —
В хра­ме Юно­ны висит он в Абан­то­вом Арго­се ныне.
165 Так: изме­ня­ет­ся все, но не гибнет ничто и, блуж­дая,
Вхо­дит туда и сюда; тела зани­ма­ет любые
Дух; из живот­ных он тел пере­хо­дит в люд­ские, из наших
Сно­ва в живот­ных, а сам — во веки веков не исчезнет.
Слов­но подат­ли­вый воск, что в новые лепит­ся фор­мы,
170 Не пре­бы­ва­ет одним, не име­ет еди­но­го вида,
Но оста­ет­ся собой, — так точ­но душа, оста­ва­ясь
Тою же, — так я учу, — пере­хо­дит в раз­лич­ные пло­ти.
Да не под­даст­ся же в вас бла­го­че­стие — жад­но­сти чре­ва!
О, бере­гись, гово­рю, неска­зан­ным убий­ст­вом род­ные
175 Души из тел изго­нять! Пусть кровь не пита­ет­ся кро­вью.
Раз уж пустил­ся я плыть по откры­то­му морю и вет­ром
Парус напру­жен, — ска­жу: посто­ян­но­го нет во все­лен­ной,
Все в ней течет — и зыбок любой обра­зу­е­мый облик.
Вре­мя само уте­ка­ет все­гда в посто­ян­ном дви­же­нье,
180 Упо­доб­ля­ясь реке; ни реке, ни лету­че­му часу
Оста­но­вить­ся нель­зя. Как вол­на на вол­ну набе­га­ет,
Гонит вол­ну пред собой, наго­ня­е­ма сза­ди вол­ною, —
Так же бегут и часы, вослед воз­ни­кая друг дру­гу,
Новые веч­но, затем что быв­шее рань­ше про­па­ло,
185 Суще­го не было, — все обнов­ля­ют­ся веч­но мгно­ве­нья.
Видишь, как, вый­дя из вод, к рас­све­ту тянут­ся ночи,
Ярко сия­ю­щий день за чер­ною сле­ду­ет ночью.
Цвет не один у небес в то вре­мя, как, ско­ва­но дре­мой,
Все в утом­ле­нии спит; иль в час, когда Све­то­но­сец
190 Всхо­дит на белом коне; тогда ли, когда на рас­све­те
Пал­лан­ти­а­да весь мир, чтобы Фебу вру­чить, обаг­ря­ет.
Даже боже­ст­вен­ный щит, поды­ма­ясь с зем­ли пре­ис­под­ней,
Ал, воз­ни­кая, и ал, скры­ва­ясь в зем­ле пре­ис­под­ней,
Но бело­сне­жен ввер­ху затем, что при­ро­да эфи­ра
195 Бла­го­при­ят­нее там и дале­ко зем­ная зара­за.
Так­же Диа­ны ноч­ной не может остать­ся еди­ным
Облик, меня­ет­ся он посто­ян­но со сме­ною суток:
Месяц рас­ту­щий круп­ней, а месяц на убы­ли — мень­ше.
Что же? Не види­те ль вы, как год сме­ня­ет четы­ре
200 Вре­ме­ни, как чере­дом под­ра­жа­ет он воз­рас­там нашим?
Малень­кий он, сосу­нок, мла­ден­че­ским летам подо­бен
Ран­ней вес­ной; ярка и неж­на, еще сил не набрав­шись,
Пол­нит­ся соком тра­ва, посе­лян услаж­дая надеж­дой;
Все в это вре­мя цве­тет; в цве­тах запе­ст­рел, улы­ба­ясь,
205 Луг бла­го­дат­ный; но нет еще в зеле­ни зре­ло­сти долж­ной.
В лето потом пере­хо­дит вес­на, в могу­чую пору;
Силь­ным стал юно­шей год, — мощ­нее нет вре­ме­ни года,
Нет пло­до­ви­тей его, бур­нее в году не быва­ет.
Осень насту­пит затем, отло­жив­шая юную пыл­кость,
210 Зре­лая, крот­кая; год — не юно­ша, но и не ста­рец —
Станет уме­рен, — меж тем вис­ки седи­ною кро­пят­ся.
После ста­ру­ха зима при­бли­жа­ет­ся шагом дро­жа­щим,
Вовсе волос лише­на иль с седы­ми уже воло­са­ми…
Так­же и наши тела посто­ян­но, не зная покоя,
215 Пре­об­ра­ща­ют­ся. Тем, что́ были мы, что́ мы сего­дня,
Зав­тра не будем уже. Был день, мы семе­нем были
И — лишь намек на людей — оби­та­ли у мате­ри в лоне.
Руки искус­ные к нам при­ло­жи­ла при­ро­да; и, видя,
Что утес­ня­ет­ся плод бере­мен­ной мате­ри чре­вом,
220 Скры­тые в нем, в воздуш­ный про­стор их выво­дит из дома.
Вот, появив­шись на свет, лежит без силы мла­де­нец;
Чет­ве­ро­но­гий почти, как зверь, вла­чит свои чле­ны.
Вот поне­мно­гу, дро­жа, на ступне, пока не окреп­шей,
Начал сто­ять, но еще под­держ­ки тре­бу­ет. Вско­ре
225 Он уже силен и скор. Но попри­ще юно­сти крат­кой
Прой­де­но. Вот и года мино­ва­ли сре­дин­ные так­же,
И по накло­ну уже несет­ся он к ста­ро­сти шат­кой.
Жизнь под­ры­ва­ет она; раз­ру­ша­ют­ся преж­ние силы.
Ста­рый запла­кал Милон, увидев, что ста­ли бес­силь­ны
230 Мощ­ные руки его, что, дряб­лые, вис­нут, — когда-то
Тяж­кою кре­по­стью мышц с Гер­ку­ле­со­вой схо­жие дла­нью.
Пла­чет и Ти́нда­ра дочь, ста­ру­ше­чьи видя мор­щи­ны
В зер­ка­ле; ради чего — вопро­ша­ет — похи­ще­на два­жды?
Вре­мя — свиде­тель вещей — и ты, о завист­ни­ца ста­рость,
235 Все раз­ру­ша­е­те вы; уязв­лен­ное вре­ме­ни зубом,
Уни­что­жа­е­те все посте­пен­ною мед­лен­ной смер­тью.
Не пре­бы­ва­ет и то, что мы назы­ваем сти­хи­ей.
Вас научу изме­не­ньям сти­хий, при­готовь­те вни­ма­нье.
Веч­ный содер­жит в себе четы­ре зижди­тель­ных тела
240 Мир. Два тела из них отли­ча­ют­ся тяже­стью, в область
Ниж­нюю их — то зем­ля и вода — все соб­ст­вен­ный тянет.
У осталь­ных же у двух нет веса, ничто не гне­тет их;
Воздух летит в высоту и огонь, что возду­ха чище.
И хоть дале­ко они отсто­ят друг от дру­га, одна­ко
245 Все про­ис­хо­дит из них и в них же воз­вра­тит­ся.
Чистую воду зем­ля испа­ря­ет, редея в про­сто­ре,
Возду­хом станет вода; а воздух, тяжесть утра­тив,
Сам рас­т­во­рив­шись еще, вновь выш­ним огнем засвер­ка­ет.
Все обра­ща­ет­ся вспять, и круг замы­ка­ет­ся сно­ва.
250 Ибо, сгу­ща­ясь, огонь вновь в воздух густой пере­хо­дит,
Воздух — в воду; зем­ля из воды про­ис­хо­дит сгу­щен­ной.
Не сохра­ня­ет ничто неиз­мен­ным свой вид; обнов­ляя
Вещи, одни из дру­гих воз­рож­да­ет обли­чья при­ро­да.
Не поги­ба­ет ничто — поверь­те! — в вели­кой все­лен­ной.
255 Раз­но­об­ра­зит­ся все, обнов­ля­ет свой вид; наро­дить­ся —
Зна­чит начать быть иным, чем в жиз­ни былой; уме­реть же —
Быть, чем был, пере­стать; ибо все пере­но­сит­ся в мире
Веч­но туда и сюда: но сум­ма все­го — посто­ян­на.
Мы пола­гать не долж­ны, что дли­тель­но что-либо может
260 В виде одном пре­бы­вать: от Желез­но­го так к Золо­то­му
Вы пере­шли, о века; так и мест меня­ют­ся судь­бы;
Зрел я: что́ было зем­лей креп­чай­шею неко­гда, ста­ло
Морем, — и зрел я из вод оке­а­на воз­ник­шие зем­ли.
От бере­гов дале­ко зале­га­ют ракуш­ки мор­ские,
265 И на вер­хуш­ке горы обна­ру­жен был якорь древ­ней­ший:
Поле весен­ний поток, стре­мясь, обра­ща­ет в доли­ну;
Видел и то, как гора погру­зи­лась от павод­ка в море.
Преж­де боло­ти­стый край высы­ха­ет пусты­ней пес­ча­ной;
Жаж­ду тер­пев­ший меж тем от болота сто­я­че­го вла­жен.
270 Новые здесь род­ни­ки истор­га­ет при­ро­да, дру­гим же
Путь закры­ва­ет она; в содро­га­ни­ях древ­не­го мира
Мно­же­ство рек поли­лось, но как их засы­па­лось мно­го!
Так­же и Лик, напри­мер, зия­ни­ем поч­вен­ным выпит,
Сно­ва выхо­дит вда­ли, из ино­го родит­ся исто­ка.
275 Так, то вби­ра­ем зем­лей, то опять истор­га­ем из без­дны,
Мощ­ный поток Эра­зин воз­вра­щен арго­лий­ской рав­нине.
Пере­да­ют, что и Миз, наску­чив сво­им исхож­де­ньем
И бере­га­ми, течет по-ино­му и назван Каи­ком.
Там же теперь Аме­нан пес­ки сици­лий­ские катит
280 Вол­на­ми, а ино­гда, лишив­шись источ­ни­ков, сохнет.
Воду Ани­г­ра-реки все пили когда-то, теперь же
Не поже­ла­ют вку­сить, с тех пор как — если хоть малость
Все-таки мож­но пев­цам дове­рять — в них мыли кен­тав­ры
Раны, что луком нанес Гер­ку­лес им Пали­це­но­сец.
285 Что ж? А Гипа­нис-река, в горах воз­ни­каю­щий скиф­ских,
Прес­ный сна­ча­ла, потом не испор­чен ли солью мор­скою?
Вол­на­ми были кру­гом охва­че­ны Тир фини­кий­ский,
Фар и Антис­са; из них ни один уже ныне не ост­ров.
Мате­ри­ко­вой была для насель­ни­ков древ­них Лев­ка­да, —
290 Ныне — пучи­ны кру­гом. Гово­рят, и Зан­клея смы­ка­лась
Преж­де с Ита­ли­ей, но уни­что­жи­ло море их слит­ность
И, оттолк­нув, отве­ло часть суши в откры­тое море.
Еже­ли Буру искать и Гели­ку, ахей­ские гра­ды, —
Их ты най­дешь под водой; моря­ки и сего­дня пока­жут
295 Мерт­вые те горо­да с погру­жен­ны­ми в воду сте­на­ми.
Некий нахо­дит­ся холм у Тре­зе­ны Пит­фе­е­вой, голый.
Вовсе лишен­ный дерев, когда-то рав­ни­на, все­це­ло
Плос­кая, ныне же — холм. Ужас­но рас­ска­зы­вать: вет­ры,
Силь­ны и дики, в глу­хих заклю­чен­ные нед­рах под­зем­ных,
300 Выход стре­мясь обре­сти, поры­ва­ясь в напрас­ном уси­лье
Воль­но­го неба достичь и в тем­ни­це сво­ей ни еди­ной
Щели нигде не най­дя, ника­ко­го дыха­нью про­хо­да,
Зем­лю разду­ли хол­мом; подоб­но тому как быча­чий
Ртом наду­ва­ют пузырь иль мех, кото­рый сди­ра­ют
305 С зада пасу­щих­ся коз. То взду­тье оста­лось и ныне,
Смот­рит высо­ким хол­мом и за мно­го веков отвер­де­ло.
Мно­го при­ме­ров тому, извест­ных иль слы­шан­ных вами, —
Несколь­ко лишь при­ве­ду. А раз­ве вода не меня­ет
Нано­во свой­ства свои? Средь дня, о Аммон рого­нос­ный,
310 Струи студе­ны твои, на заре и зака­те — горя­чи.
Пере­да­ют, что дре­вес­ный кусок от воды Ата­ман­та
Вдруг заго­ра­ет­ся в дни, когда лун­ный ущерб на исхо­де.
Есть у кико­нов река, — коль испить из нее, каме­не­ют
Сра­зу киш­ки; от нее покры­ва­ют­ся мра­мо­ром вещи.
315 Кра­тид-река и Сиба­ра, полям погра­нич­ная нашим, —
Те при­да­ют воло­сам с янта­рем и золо­том сход­ство.
Но уди­ви­тель­но то, что такие встре­ча­ют­ся воды,
Свой­ство кото­рых — менять не толь­ко тела, но и души.
Кто не слы­хал про род­ник Сал­ма­киды с водой любо­страст­ной?
320 Или про свой­ство озер эфи­оп­ских? Кто выпьет гло­ток их,
Бесит­ся или же в сон уди­ви­тель­но тяж­кий впа­да­ет.
Если же кто уто­лит из кри­ни­цы Кли­то­рия жаж­ду,
Недру­гом станет вина и к чистой воде при­стра­стит­ся, —
То ли про­тив­ная в ней вину горя­ча­ще­му сила,
325 То ль Ами­та́она сын, по пре­да­ни­ям жите­лей мест­ных,
После того, как унял он неистов­ство Пре́тид безум­ных
Помо­щью трав и закля­тий, потом очи­ще­ния сред­ства
В воду кри­ни­цы мет­нул, — с тех пор ей вино нена­вист­но.
Свой­ство иное совсем у воды из Лин­кестия. Если
330 Кто-нибудь станет ее про­пус­кать неуме­рен­но в гор­ло,
То зака­ча­ет­ся так, буд­то цель­ным вином опья­нил­ся.
Есть в аркад­ской зем­ле водо­ем — Фене­он у древ­ней­ших —
С двой­ст­вен­ной стран­но водой, кото­рой ноча­ми стра­ши­тесь!
Ночью вред­на для питья; днем пить ее мож­но без­вред­но.
335 Так у озер и у рек встре­ча­ют­ся те иль дру­гие
Раз­ные свой­ства. Был век — Орти­гия пла­ва­ла в море,
Ныне ж на месте сто­ит. Арго­нав­тов стра­ши­ли когда-то
Сшиб­кою пени­стых волн раз­не­сен­ные врозь Сим­плега­ды, —
Ныне недвиж­ны они и спо­соб­ны про­ти­вить­ся вет­рам.
340 Так же, горя­щей теперь гор­ни­ла­ми сер­ны­ми, Этне
Огнен­ной веч­но не быть: не была она огнен­ной веч­но.
Если зем­ля — это зверь, кото­рый живет и име­ет
Лег­кие, в раз­ных местах из себя выды­хаю­щий пла­мя, —
Может дыха­нья пути изме­нить он, осо­бым дви­же­ньем
345 Щели одни запе­реть, а дру­гие открыть для про­хо­да.
Ныне пусть в нед­рах зем­ли запер­тые лету­чие вет­ры
Мечут ска­лу о ска­лу и мате­рию, что заклю­ча­ет
Пла­ме­ни семя, она ж порож­да­ет огонь, сотря­са­ясь, —
Нед­ра осты­нут, едва в них вет­ры, сми­рив­шись, затих­нут.
350 Если же быст­рый пожар вызы­ва­ет­ся мощ­ною лавой,
Жел­тая ль сера горит неза­мет­но стру­я­щим­ся дымом, —
Вре­мя при­дет все рав­но, и зем­ля уже снеди бога­той
Не пре­до­ста­вит огню, исто­щит она силы за век свой,
И недо­станет тогда про­пи­та­ния алч­ной при­ро­де,
355 Голод не стер­пит она и, забро­ше­на, пла­мя забро­сит.
В Гипер­бо­рей­ском краю, гово­рят, есть люди в Пал­лене, —
Буд­то бы тело у них оде­ва­ет­ся в лег­кие перья,
Сто­ит лишь девять им раз в озер­ко погру­зить­ся Три­то­на.
Впро­чем, не верю я в то, что жен­щи­ны скиф­ские, ядом
360 Тело себе окро­пив, дости­га­ют тако­го ж искус­ства.
Но ведь долж­ны дове­рять мы явле­ньям, дока­зан­ным точ­но:
Ты не видал, как тела, поле­жав в рас­топ­ля­ю­щем зное,
Мало-пома­лу загнив, пре­вра­ща­ют­ся в мел­ких живот­ных?
Сам ты попро­буй, зарой быча­чью, по выбо­ру, тушу;
365 Дело извест­ное всем: из гни­ю­щей утро­бы родят­ся
Пчел-медо­но­сиц рои; как их про­из­вед­ший роди­тель,
В поле хло­по­чут, им труд по душе, вся забота их — зав­тра.
Шерш­ней воин­ст­вен­ный конь порож­да­ет, зем­лею засы­пан.
Если округ­лых клеш­ней ты лишишь при­бреж­но­го кра­ба,
370 А осталь­ное в зем­ле погре­бешь, то из части зары­той
Вый­дет на свет скор­пи­он, искрив­лен­ным хво­стом угро­жая.
Зна­ем и гусе­ниц, лист опле­таю­щих нитью седою;
Так же и эти — не раз то жите­ли сел наблюда­ли —
Вид свой меня­ют потом, в моты­лей пре­вра­ща­ясь могиль­ных.
375 Тина из скры­тых семян про­из­во­дит зеле­ных лягу­шек.
Их про­из­во­дит без лап; для пла­ва­нья год­ные ноги
Вско­ре дает; чтоб они к прыж­кам были длин­ным спо­соб­ны,
Зад­ние лапы у них круп­ней, чем пере­д­ние лапы.
И мед­ве­жо­нок: родясь, он пер­вые дни еле-еле
380 Жив, он лишь мяса кусок, — но мать его лижет и чле­нам
Фор­му дает, и малыш полу­ча­ет мед­ве­жью наруж­ность.
Иль не видал ты, как пчел медо­нос­ных при­плод, заклю­чен­ный
В шести­уголь­ных домах вос­ко­вых, без чле­нов родит­ся,
Как он и лапы позд­ней, и кры­лья позд­ней полу­ча­ет?
385 Пти­ца Юно­ны сама, на хво­сте нося­щая звезды,
Голубь Вене­ры и сам Юпи­те­ра ору­же­но­сец,
Пти­цы пер­на­тые все из яич­ной серед­ки родят­ся, —
В это пове­рит ли кто? Кто, зная, тому не пове­рит?
Мне­ние есть, что, когда догни­ет позво­ноч­ник в моги­ле,
390 Мозг чело­ве­ка спин­ной в зем­лю пре­вра­тит­ся. Одна­ко
Все эти тва­ри одна от дру­гой при­ем­лют зачат­ки;
Толь­ко одна воз­рож­да­ет себя сво­им семе­нем пти­ца:
“Феникс” ее асси­рий­цы зовут; не тра­вою, не хле­бом, —
Но фимиа­ма сле­зой суще­ст­ву­ет и соком амо­ма.
395 Толь­ко сто­ле­тий он пять сво­его веко­ва­нья испол­нит,
Тот­час садит­ся в вет­вях иль на маков­ку тре­пет­ной паль­мы.
Клю­вом кри­вым и ког­тя­ми гнездо себе вить начи­на­ет.
Дикой кори­цы кла­дет с почат­ка­ми неж­но­го нар­да,
Мятый в гнездо кин­на­мон с золо­ти­стою миррою сте­лет.
400 Сам он ложит­ся поверх и кон­ча­ет свой век в бла­го­во­ньях.
И гово­рят, что назна­чен­ный жить век точ­но такой же,
Вый­дя из пра­ха отца, воз­рож­да­ет­ся малень­кий Феникс.
Толь­ко лишь воз­раст ему даст сил для под­ня­тия гру­за,
Сам он сни­ма­ет гнездо с вет­вей воз­вы­шен­ной паль­мы,
405 Бла­го­че­сти­во свою колы­бель и отцо­ву моги­лу
Взяв и чрез воль­ный про­стор в Гипе­ри́она город донес­шись,
Дар на свя­щен­ный порог в Гипе­ри́она хра­ме сла­га­ет.
Если мы в этом нашли небы­ва­лый пред­мет удив­ле­нья, —
То поди­вим­ся еще на гие­ну в ее пере­ме­нах:
410 Жил гие­на-самец — став сам­кой, сам­ца под­пус­ка­ет!
Или живот­ное то, чье пита­ние воздух и ветер, —
Что́ ни кос­нет­ся его, все­му под­ра­жа­ет окрас­кой!
Рысей, как дань, при­нес­ла лозо­нос­но­му Индия Вак­ху:
Пере­да­ют, что у них все­гда пре­вра­ща­ет­ся в камень
415 То, что испу­стит пузырь, и на возду­хе затвер­де­ва­ет.
Так­же корал­лы: они, когда при­кос­нет­ся к ним воздух,
Тоже твер­де­ют, — в воде они были рас­те­ни­ем мяг­ким!
Рань­ше окон­чит­ся день, погру­зит запы­хав­ших­ся ко́ней
В море глу­бо­кое Феб, чем я пере­чис­лю в рас­ска­зе
420 Все, что меня­ет свой вид. С тече­ни­ем вре­ме­ни так же, —
Мы наблюда­ем, — одни ста­но­вят­ся силь­ны наро­ды,
Вре­мя дру­гим — упа­дать. И людь­ми и каз­ною бога­та,
Мог­шая десять годов лить кровь в таком изоби­лье,
Пад­шая, ныне лежит в раз­ва­ли­нах древ­няя Троя,
425 Вме­сто столь­ких богатств — могиль­ные пра­дедов хо́лмы.
Спар­та пре­слав­на была; вели­ки­ми были Мике­ны;
Кек­ро­па кре­пость цве­ла; и твер­ды­ня Амфи­о­на тоже, —
Ныне же Спар­та пустырь; высо­кие пали Мике­ны;
Что́, коль не сказ­ка одна, в насто­я­щем Эди­по­вы Фивы?
430 И не назва­нье ль одно Пан­ди­о­но­вы ныне Афи­ны?
Ныне мол­ва гово­рит, что подъ­ем­лет­ся Рим дар­да­ний­ский.
Рас­по­ло­жив­шись у вод Апен­ни­но­рож­ден­но­го Тиб­ра,
Строя гро­ма­ду свою, осно­ва­нья кла­дет государ­ства.
Он изме­ня­ет свой вид, воз­рас­тая, и неко­гда станет
435 Цело­го мира гла­вой; гово­ри­ли об этом про­ро­ки,
Голос гада­ний таков. Насколь­ко я пом­ню, Энею,
Лив­ше­му сле­зы, в свое пере­став­ше­му верить спа­се­нье,
Мол­вил Гелен При­а­мид во вре­мя поги­бе­ли Трои:
“Отпрыск боги­ни! Коль ты дове­ря­ешь моим пред­ска­за­ньям,
440 Знай, не все­це­ло падет, при тво­ем вспо­мо­же­нии, Троя!
Меч и огонь не задер­жат тебя; уйдешь, и с собою
Пе́рга­ма часть уне­сешь, а потом для тебя и для Трои
Попри­ще в чуж­дой зем­ле дру­же­люб­ной отчиз­ною станет.
Вижу сто­ли­цу уже, что фри­гий­ским назна­че­на вну­кам.
445 Нет и не будет такой и в минув­шие не было годы!
Знат­ные годы ее воз­ве­ли­чат, про­сла­вят сто­ле­тья.
Но в гос­по­жу государств лишь от кро­ви Иула рож­ден­ный
Смо­жет ее воз­ве­сти. Им после зем­ли взве­се­лят­ся
Божьи хоро­мы — эфир, небе­са ему будут скон­ча­ньем!”
450 Все, что Энею Гелен, пена­тов блю­сти­те­лю, мол­вил, —
В памя­ти я сохра­нил, — и радост­но мне, что все выше
Сте­ны, что впрок для вра­гов победи­ли фри­гий­цев пеласги!
Но не дадим же коням поза­быв­шим­ся даль­ше стре­мить­ся
К мете сво­ей! Небе­са изме­ня­ют и все, что под ними,
455 Фор­му свою, и зем­ля, и все, что под ней суще­ст­ву­ет.
Так — часть мира — и мы, — затем, что не толь­ко мы тело,
Но и лету­нья душа, — кото­рая может про­ник­нуть
После в зве­ри­ный при­ют и в скот­ское тело укрыть­ся, —
Эти тела, что мог­ли б содер­жать и роди­те­лей души,
460 Бра­тьев иль душу того, с кем некий союз нас свя­зу­ет, —
Так иль ина­че — людей, — оста­вим же в мире и чести!
Нед­ра не ста­нем себе наби­вать пиро­ва­ньем Тие­ста!
Как при­об­ща­ет­ся злу, нече­сти­вый, и кровь чело­ве­чью
Тот готов про­ли­вать, кто гор­ло телен­ка прон­за­ет
465 Ост­рым ножом и мыча­нью его рав­но­душ­но вни­ма­ет!
Или же тот, кто коз­ла не сму­тит­ся заре­зать, кото­рый
Пла­чет при­том, как дитя? Есть пти­цу, кото­рую сам же
Толь­ко что хле­бом кор­мил? От худ­ше­го из пре­ступ­ле­ний
Это дале­ко ль ушло? Как слу­жит к нему пере­хо­дом!
470 Вол пусть пашет, пусть он уми­ра­ет, соста­рив­шись мир­но!
Пусть достав­ля­ет овца от Боре­ева гне­ва защи­ту!
Пусть же козы свое под­став­ля­ют нам вымя для дой­ки!
Вся­кие сети, сил­ки, запад­ни, все хит­ро­сти злые
Брось­те! Клей­ким пру­том в обман не вво­ди­те пер­на­тых
475 И опе­ре­н­ным шну­ром не гони­те оле­ня в обла­ву!
Загну­тых ост­рых крюч­ков не прячь­те в обман­чи­вом кор­ме.
Вред­ных губи­те одних; одна­ко же толь­ко губи­те:
Да отре­шат­ся уста, да берут себе долж­ную пищу!»
Этой и мно­гой дру­гой напол­нив муд­ро­стью серд­це,
480 Как гово­рят, воз­вра­тил­ся к себе и по прось­бе все­об­щей
При­нял прав­ле­нья бразды над наро­да­ми Лация — Нума.
Ним­фы счаст­ли­вой супруг, Камен вну­ше­ньем ведо­мый,
Жертв он чин учредил, и пле­мя, при­вык­шее рань­ше
Толь­ко к сви­ре­пой войне, заня­ти­ям мир­ным наста­вил.
485 Стар­цем глу­бо­ким уже он дер­жав­ство и век свой окон­чил, —
Жены, народ и отцы, опла­кал весь Лаций кон­чи­ну
Нумы; супру­га его, оста­вив­ши град, уда­ли­лась
В дол ари­кий­ский и там, в густых укры­ва­ясь чащо­бах,
Пла­чем и сто­ном сво­им Диа­ны Оре­сто­вой куль­ту
490 Ста­ла мешать. Ах! Ей и дуб­ра­вы, и в озе­ре ним­фы
Часто дава­ли совет пере­стать и сло­ва уте­ше­нья
Мол­ви­ли! Сколь­ко ей раз средь слез сын храб­рый Тезея, —
«О, пере­стань! — гово­рил, — судь­ба не твоя лишь достой­на
Пла­ча. Кру­гом посмот­ри на несча­стья с дру­ги­ми — и лег­че
495 Пере­не­сешь ты беду. О, если бы сам в уте­ше­нье
Мог я при­ме­ром тебе не слу­жить! При­мер я, одна­ко.
Слух, навер­но, до вас о неком достиг Иппо­ли­те,
Жесто­ко­сер­дьем отца и коз­ня­ми маче­хи гнус­ной
Пре­дан­ном смер­ти. О да, уди­вишь­ся, — и труд­но пове­рить! —
500 Все-таки я — это он. Меня Паси­фа­ида когда-то,
Тщет­но пытав­шись скло­нить к осквер­не­нью отцов­ско­го ложа,
В том, что жела­лось самой, обви­ни­ла и, грех извра­щая, —
То ли оглас­ки боясь, в обиде ль, что я непре­кло­нен, —
Окле­ве­та­ла. Отец невин­но­го выгнал из гра­да,
505 И на челе у меня тяго­те­ло отцо­во про­кля­тье.
На колес­ни­це — бег­лец — спе­шу я в Тре­зе­ну, к Пит­фею.
И про­ез­жал я уже при­бре­жьем Коринф­ско­го моря, —
Вдруг как поды­мет­ся вал! Из него водя­ная гро­ма­да
Целой загну­лась горой, на гла­зах воз­рас­та­ла, мыча­нье
510 Вдруг из нее разда­лось, и вер­хуш­ка ее рас­ко­ло­лась.
Бык кру­то­ро­гий тогда из разъ­ятой явил­ся пучи­ны, —
Вро­вень груди из вод поды­мал­ся в лас­каю­щий воздух.
Моря струю из нозд­рей изры­гал и из пасти широ­кой.
Спут­ни­ков пали серд­ца, — я душой оста­вал­ся бес­стра­шен,
515 Полон изгна­ньем сво­им, — как вдруг мои буй­ные кони
Пово­ро­ти­ли к вол­нам и, прядая в стра­хе уша­ми,
В стра­хе не пом­ня себя, при­веден­ные чуди­щем в ужас,
Пря­мо на ска­лы несут, — и я пона­прас­ну ста­ра­юсь
Пра­вить зве­ря­ми, дер­жать убе­лен­ные пеною вож­жи;
520 Сам откло­нясь, натя­нуть рем­ни осла­бев­шие силюсь.
Мощи моей одо­леть не мог­ло бы неистов­ство ко́ней,
Если бы вдруг коле­со, в неустан­ном вкруг оси вра­ще­нье,
Не заце­пи­лось за ствол и, упав, на кус­ки не раз­би­лось:
Миг — и я выбро­шен был. Нога­ми запу­тав­шись в вож­жи,
525 Мясо живое вла­чу, за кусты зацеп­ля­ют­ся жилы,
Часть моих чле­нов при мне, а часть ото­рва­на чле­нов;
Кости раз­би­ты, сту­чат; ты увиде­ла б, как истом­лен­ный
Мой истор­га­ет­ся дух; ни одной не мог­ла бы ты части
Тела уже рас­по­знать: все было лишь раной сплош­ною.
530 Можешь ли, сме­ешь ли ты сопо­ста­вить свое зло­по­лу­чье,
Ним­фа, с моею бедой? Я видел бес­свет­ное цар­ство,
Во Фле­ге­то­на вол­ну погру­жал­ся истер­зан­ным телом!
Если б не сила вра­ча, Апол­ло­но­ва сына искус­ство,
Не воз­вра­ти­лась бы жизнь. Когда ж от могу­ще­ства зелий —
535 Хоть и доса­до­вал Дит — я с помо­щью ожил Пеа­на, —
То чтобы с даром таким, там будучи, не воз­буж­дал я
Зави­сти боль­шей, густым меня Кин­тия обла­ком скры­ла;
И, чтобы я в без­опас­но­сти жил, без­на­ка­зан­но видим,
Воз­рас­та мне при­да­ла и сде­ла­ла так, чтобы стал я
540 Неузна­ва­ем. Она сомне­ва­лась, на Крит ли отпра­вить
Или на Делос меня; но и Делос и Крит отме­ни­ла
И посе­ли­ла вот здесь; лишь имя, могу­щее ко́ней
Напо­ми­нать, пове­ле­ла сме­нить: “Ты был Иппо­ли­том, —
Мол­ви­ла мне, — а теперь будь Вир­би­ем — два­жды рож­ден­ным!”
545 В этой я роще с тех пор и живу; боже­ство я из мень­ших;
Волею скрыт гос­по­жи, к ее при­об­щил­ся слу­же­нью».
Горя Эге­рии все ж облег­чить не в силах чужие
Бед­ст­вия; так же лежит под самой горой, у под­но­жья,
Горь­кие сле­зы лия. Нако­нец, стра­да­ли­цы чув­ст­вом
550 Тро­ну­та, Феба сест­ра из нее ледя­ную кри­ни­цу
Про­из­ве­ла, пре­вра­тив ее плоть в веко­веч­ные воды.
Тро­ну­ла нимф небы­ва­лая вещь. И сын Ама­зон­ки
Столь же был ей потря­сен, как неко­гда пахарь тиррен­ский,
В поле увидев­ший вдруг ту глы­бу зем­ли, что вне­зап­но,
555 Хоть не касал­ся никто, шевель­ну­лась сама для нача­ла,
Вско­ре же, сбро­сив свой вид зем­ля­ной, при­ня­ла чело­ве­чий,
После ж отверз­ла уста для веща­ния буду­щих судеб.
Мест­ные жите­ли звать его ста­ли Таге­ем, и пер­вый
Дал он этрус­кам сво­им спо­соб­ность гряду­щее видеть;
560 Или как Ромул, — когда увидал он копье, что тор­ча­ло
На Пала­тин­ском хол­ме, покрыв­шем­ся сра­зу лист­вою;
Что не желез­ным оно ост­ри­ем, а кор­ня­ми вце­пи­лось,
Что не ору­жье уже, но дере­во с гиб­кой лозою
Эту неждан­ную тень достав­ля­ет дивя­щим­ся людям;
565 Или как Кип, увидав­ший рога на себе в отра­же­нье
Гла­ди реч­ной; увидал он рога и, поду­мав, что лож­ный
Образ моро­чит его, лоб тро­гал сно­ва и сно­ва, —
Вправ­ду касал­ся рогов. И гла­за обви­нять пере­стал он,
Оста­но­вил­ся, — а шел победи­те­лем с поля сра­же­нья, —
570 К небу воз­вел он гла­за, одно­вре­мен­но под­нял и руки.
«Выш­ние! Что, — он ска­зал, пред­ве­ща­ет­ся чудом? Коль радость, —
Радость роди­ну пусть и кви­ри­нов народ осчаст­ли­вит!
Если ж гро­зит — пусть мне!» И алтарь сло­жил он из дер­на.
Он свой алтарь тра­вя­ной почи­та­ет огнем бла­го­вон­ным;
575 Льет и лате­ры вина; уби­тых дву­зу­бых ове­чек,
Истол­ко­ва­нья ища, пыта­ет тре­пе­щу­щий потрох.
Начал раз­гляды­вать жертв нут­ро вол­хо­ва­тель тиррен­ский,
И оче­вид­на ему пре­ве­ли­кая без­дна собы­тий —
Все же неяв­ст­вен­ных. Тут, при­под­няв­ши от жерт­вен­ной пло­ти
580 Ост­рые взо­ры свои, на рога он на Кипо­вы смот­рит,
Мол­вя: «Здрав­ст­вуй, о царь! Тебе, да, тебе под­чи­нят­ся,
Этим дер­жав­ным рогам — все место и Лация гра­ды!
Толь­ко не мед­ли теперь, вхо­ди, откры­ты ворота;
Пото­ро­пись: так велит судь­ба; ибо, при­ня­тый Гра­дом,
585 Будешь ты царь, и навек без­опа­сен пре­будет твой ски­петр».
Кип отсту­па­ет назад, от стен город­ских отвра­ща­ет
В сто­ро­ну взо­ры свои, — «Прочь, прочь пред­ве­ща­ния! — мол­вит, —
Боги пусть их отвра­тят! Спра­вед­ли­вее будет в изгна­нье
Мне уме­реть, — но царем да не узрит меня Капи­то­лий!»
590 Мол­вил он так; народ и сенат ува­жае­мый тот­час
Созвал; одна­ко рога миротвор­ным он лав­ром сна­ча­ла
Скрыл; а сам на бугор, насы­пан­ный сила­ми вой­ска,
Стал и, с молит­вой к богам обра­тясь по обы­ча­ям пред­ков, —
«Есть тут один, — гово­рит, — коль из Гра­да не будет он изгнан,
595 Станет царем. Не назвав, его пока­жу по при­ме­те:
При­зна­ком слу­жат рога, его вам ука­жет гада­тель,
Еже­ли в Рим он вой­дет, вас всех обра­тит он в нево­лю!
Он в ворота меж тем отво­рен­ные может про­ник­нуть,
Но вос­пре­пят­ст­во­вал я, хоть самый он близ­кий, пожа­луй,
600 Мне чело­век; вы его изго­ни­те из Гра­да, кви­ри­ты,
Или, коль сто­ит того, заклю­чи­те в тяже­лые цепи,
Иль побо­ри­те свой страх, умерт­вив роко­во­го вла­ды­ку!»
Роп­щут по осе­ни так подо­брав­шие воло­сы сос­ны,
Толь­ко лишь Эвр засви­стит; у вол­не­ния в море откры­том
605 Рокот быва­ет такой, — коль изда­ли с бере­га слу­шать;
Так же шумит и народ. Но тут, сквозь речи кри­ча­щей
Смут­но тол­пы, раздал­ся́ вдруг голос отдель­ный: «Да кто ж он?»
Ста­ли раз­гляды­вать лбы, рогов упо­мя­ну­тых ищут.
Сно­ва им Кип гово­рит: «Вы знать поже­ла­ли, — смот­ри­те!»
610 И, хоть народ не давал, венок с голо­вы сво­ей снял он
И ука­зал на чело с отли­чьем осо­бым — рога­ми.
Все опу­сти­ли гла­за, огла­си­ло­ся сто­ном собра­нье.
И неохот­но они на достой­ную сла­вы взи­ра­ли
Кипа гла­ву (кто пове­рить бы мог?), но все ж обес­че­стить
615 Не допу­сти­ли его и сно­ва вен­ком увен­ча­ли.
Знат­ные люди, о Кип, раз в сте­ны вой­ти ты боял­ся.
Дали с поче­том тебе дере­вен­ской зем­ли, по обме­ру,
Сколь­ко ты мог обве­сти с запря­жен­ны­ми в пару вола­ми
Плу­гом тяже­лым сво­им, на вос­хо­де начав, до захо­да,
620 И водру­зи­ли рога над две­рью, укра­шен­ной брон­зой,
Чтобы на веки веков хра­нить уди­ви­тель­ный образ.
Ныне поведай­те нам, о Музы, боги­ни поэтов, —
Ибо вы зна­е­те все, и древ­ность над вами бес­силь­на, —
Как Коро­ниду впи­сал, рус­лом обте­кае­мый Тиб­ра
625 Ост­ров, в спи­сок свя­тынь утвер­жден­но­го Рому­лом Гра­да.
Неко­гда пагуб­ный мор зара­зою в Лации веял,
Блед­ное тело людей пора­жа­ла бес­кров­ная немочь;
От погре­бе­ний устав и увидя, что смерт­ные сред­ства
Не при­ве­дут ни к чему, ни к чему и искус­ство леча­щих,
630 Помо­щи ста­ли про­сить у небес и отпра­ви­лись в Дель­фы,
Где сре­дото­чье зем­ли, и яви­лись в гада­ли­ще Феба.
Вот, чтобы в бед­ст­вии том помочь им спа­си­тель­ным сло­вом
Феб поже­лал, чтобы Град столь вели­кий изба­вил он, — молят.
Все, что вокруг, и лавр, и на лав­ре вися­щие тулы
635 Затре­пе­та­ли зараз; из глу­би свя­ти­ли­ща ясный
Голос тре­нож­ник издал и сму­тил потря­сен­ные души:
«В месте бли­жай­шем най­дешь, что здесь ты, рим­ля­нин, ищешь,
В месте бли­жай­шем ищи. Но сам Апол­лон не подаст вам
Помо­щи, вашей беды не уба­вит, — но сын Апол­ло­на.
640 С доб­ры­ми зна­ка­ми — в путь! И наше­го тре­буй­те чада».
Толь­ко лишь муд­рый сенат полу­чил при­ка­за­ние бога,
Вызнав, во гра­де каком Апол­ло­на дитя оби­та­ет,
Тот­час посла­ли людей на судах к бере­гам Эпидав­ра.
Вот уже тех бере­гов кос­ну­лись кор­мою округ­лой,
645 Вхо­дят в совет эпидавр­ских стар­шин и про­сит, чтоб бога
Дали им гре­ки того, кто при­сут­ст­ви­ем мог бы покон­чить
Муки Авсо­нии; так непре­лож­ные волят гада­нья.
И голо­са рас­ко­ло­лись: одни пола­га­ют, что помощь
Не отка­зать им нель­зя: а мно­гие — про­тив; совет их —
650 Не выпус­кать боже­ства и сво­ей не утра­чи­вать силы.
Так сомне­ва­лись они, а сумрак согнал уж послед­ний
Свет, и вско­ре весь мир покры­ва­ет­ся теня­ми ночи.
Но увидал ты во сне заступ­ни­ка бога сто­я­щим
Воз­ле посте­ли тво­ей, о рим­ля­нин! Был он в том виде,
655 Как и во хра­ме сто­ит: с дере­вен­ским посо­хом в шуй­це,
Мощ­ной дес­ни­цей вла­сы раз­би­рал боро­ды сво­ей длин­ной.
И бла­го­склон­но из уст такие сло­ва изле­та­ют:
«Страх свой откинь, я при­ду; но обыч­ное сбро­шу обли­чье;
Ты посмот­ри на змею, что узла­ми вкруг посо­ха вьет­ся.
660 Взглядом ее ты при­меть, чтоб после узнать ее с виду.
В эту змею обра­щусь, но боль­ше; таким появ­люсь я,
Как подо­ба­ет одним небо­жи­те­лям пре­об­ра­жать­ся».
Речь про­па­да­ет и бог, и с речью и богом отхо­дит
Сон, и, лишь сон ото­шел, раз­ли­ва­ет­ся свет бла­го­дат­ный,
665 И, поды­ма­ясь, Заря пла­ме­на про­го­ня­ет созвездий.
И в неиз­вест­но­сти, что́ пред­при­нять, в свя­ти­ли­ще бога
Знат­ные люди сошлись и молят, чтоб сам ука­зал он,
Зна­ки небес­ные дав, где хочет иметь пре­бы­ва­нье.
Лишь помо­ли­лись они, как сия­ю­щий золо­том греб­ня
670 Бог, обра­щен­ный в змею, про­ве­щал им про­ро­че­ским сви­стом
И появ­ле­ньем сво­им кумир, алта­ри, и вход­ные
Две­ри и мра­мор­ный пол вско­ле­бал, и из золота кров­лю.
Вот он по самую грудь посреди поды­ма­ет­ся хра­ма,
Встал и обво­дит вокруг оча­ми, где искрит­ся пла­мя.
675 И ужас­ну­лась тол­па: и узнал боже­ства появ­ле­нье
По непо­роч­ным вла­сам тесь­мою повя­зан­ный белой
Жрец. «Это бог! Это бог! — вос­кли­ца­ет, — и духом и сло­вом
Бога почти­те! О ты, пре­крас­ней­ший! Кем бы ты ни был,
В поль­зу нам будь! Помо­ги боже­ство твое чту­щим наро­дам!»
680 Кто он, не зна­ют, но все чтут бога, как веле­но; вме­сте
Все повто­ря­ют сло­ва за жре­цом; и душою и речью
Бла­го­че­сти­во ему — Эне­аду — явля­ют почте­нье.
Бог бла­го­скло­нен, ответ им желан­ный даруя, шеве­лит
Греб­нем, три раза под­ряд сви­стит тре­пе­щу­щим жалом
685 И по бле­стя­щим затем сту­пе­ня́м сосколь­за­ет; но, рань­ше
Чем навсе­гда отой­ти, на древ­ний алтарь обер­нул­ся,
Ста­рый при­вет­ст­ву­ет дом и свя­ти­ли­ще, где оби­тал он.
Вый­дя из хра­ма, змея по цве­та­ми усы­пан­ной поч­ве
Пет­ля за пет­лей пол­зет, огром­на, сквозь город про­хо­дит
690 И направ­ля­ет­ся в порт, защи­щен­ный загну­тым молом.
Оста­но­ви­лась она и тол­пу, что с нею до моря
Сви­той почти­тель­ной шла, обво­дит при­вет­ли­вым взо­ром, —
И на корабль авсо­ний­ский вполз­ла: и чув­ст­ву­ет суд­но
Ноши боже­ст­вен­ной груз, — что божья гне­тет его тяжесть!
695 Рады Энея сыны; и, быка зако­лов на при­бре­жье,
Вер­вия витых при­чал отвя­за­ли вен­чан­но­го суд­на.
Лег­кий зефир под­го­ня­ет корабль. Бог виден высо́ко, —
Голо­ву он поло­жил на изо­гну­тый нос кора­бель­ный,
Глядя на синюю даль. Прой­дя Ионий­ское море
700 С вет­ром уме­рен­ным, вот, к Пал­лан­ти­ды шесто­му вос­хо­ду,
Видит Ита­лию. Вот про­шли вдоль Лаки­нии, слав­ной
Хра­мом Боги­ни; уже у бре­гов Ски­ла­кея несут­ся.
Япиг­ский мыс поза­ди; вот сле­ва Амф­ри­сии ска­лы
Мимо на вес­лах про­шли и отве­сы Келен­нии — спра­ва.
705 Вот и Роме­тий прой­ден, Кав­лон с Нари­ки­ей тоже,
Пре­одо­лен и про­лив, сици­лий­ско­го гор­ло Пело­ра;
Дом Гип­пота­да царя, Теме­сы мед­ные руды,
И Лев­ко­сию про­шли, и теп­лый, в роза­ри­ях, Пестум;
Вот и Капрею они, и мыс мино­ва­ли Минер­вы,
710 Так­же Суррен­та хол­мы с изоби­ли­ем лоз; Гер­ку­ле­сов
Город и Ста­бии; вот для досу­га рож­ден­ную, мимо
Пар­те­но­пею про­шли и свя­ти­ли­ще Кум­ской Сивил­лы.
Мимо горя­чих клю­чей про­плы­ли; лен­тис­ком порос­ший
Прой­ден Литерн; и обиль­но песок увле­каю­щий в буй­ном
715 Беге Вол­турн; Сину­эс­са, при­ют голу­бей бело­снеж­ных;
Область Мин­турн нездо­ро­вых и край, где насы­пан супру­гом
Холм, — Анти­па­тов пре­дел, с окру­жен­ной боло­том Тра­хадой,
Так­же Цир­цеи зем­ля и Антий с бере­гом плот­ным.
Лишь пару­са кораб­ля повер­ну­ли туда море­хо­ды, —
720 На море буря была, — стал бог изви­вать­ся кру­га­ми,
Чаще изги­бы ведя и вра­щая огром­ные коль­ца:
Хра­ма отца он достиг, на самом при­бре­жье пес­ча­ном.
Но лишь затих­ла вол­на, алта­ри эпидаврец отцо­вы
Бро­сил, под кро­вом побыв боже­ства, с кем кро­вью был свя­зан.
725 Ходом шумя­щей сво­ей чешуи бороздит он при­бреж­ный
Креп­кий песок и, взви­ясь по рулю кора­бель­но­му, на нос
Суд­на воз­лег голо­вой и там про­ле­жал до при­бы­тья
В Кастр, свя­щен­ный пре­дел Лави­на, у Тибр­ско­го устья.
Весь ото­всюду народ — и муж­чи­ны и жен­щи­ны — богу
730 Валит навстре­чу тол­пой, и огонь твой хра­ня­щие девы,
Веста тро­ян­ская. Клик лико­ва­нья при­вет­ст­ву­ет бога.
И, меж­ду тем как корабль поды­ма­ет­ся вверх по тече­нью,
Вдоль бере­гов, на постав­лен­ных в ряд алта­рях, фими­а­мы
С той и дру­гой сто­ро­ны, тре­пе­ща, бла­го­вон­но дымят­ся,
735 И уда­ря­ю­щий нож согре­ва­ют заклан­ные жерт­вы.
Вот уже в мира гла­ву, в сто­ли­цу он рим­скую вхо­дит;
И выпрям­ля­ет­ся змей и скло­нен­ною дви­га­ет шеей,
По вер­ху мач­ты виясь, — под­хо­дя­щей оби­те­ли ищет.
Здесь про­те­кая, река на рав­ные делит­ся части;
740 Ост­ров по ней наре­чен; с обе­их сто­рон оди­на­ков,
Рав­ные два рука­ва Тибр вытя­нул, зем­лю объ­ем­ля,
С суд­на латин­ско­го тут змей Фебов сошел и остал­ся
Жить, и конец поло­жил, при­няв вновь облик небес­ный,
Горю наро­да — при­шел бла­го­дат­ным цели­те­лем Гра­да.
745 Все ж явил­ся чужим он в свя­ти­ли­ща наши, — а Цезарь
В Гра­де сво­ем есть бог; велик он и Мар­сом и тогой;
Но не настоль­ко его три­ум­фаль­ные войн завер­ше­нья,
Или дея­нья внут­ри, иль быст­рая сла­ва дер­жа­вы
Новым све­ти­лом зажгли, в звезду пре­вра­ти­ли коме­ту, —
750 Сколь­ко пото­мок его. Из свер­шен­ных Цеза­рем слав­ных
Дел досто­слав­ней все­го, что сын порож­ден им подоб­ный.
Истин­но: зна­чит, важ­ней водя­ных нис­про­верг­нуть бри­та­нов,
Чрез семи­устый поток в папи­рус оде­то­го Нила
Мстя­щие весть кораб­ли, нуми­дий­цев вос­став­ших и Юбу
755 На кини­фий­ских бре­гах, иль Понт, Мит­ри­да­та над­мен­ный
Име­нем, — всех поко­рить и при­ба­вить к наро­ду Кви­ри­на, —
Мно­гих себе заслу­жить и нема­ло увидеть три­ум­фов, —
Неже­ли мужа родить столь вели­ко­го нам, под кото­рым
Так чело­ве­че­ский род вы взле­ле­я­ли, выш­ние боги?!
760 Но, чтобы не был рож­ден он от смерт­но­го семе­ни, богом
Дол­жен был сде­лать­ся ты. И мать золотая Энея
Все увида­ла и вот, увидав и скор­бя, что гото­вят
Пер­во­свя­щен­ни­ку смерть, что ору­жьем гре­мит заго­вор­щик,
Ста­ла блед­на и богам, всем ею встре­чае­мым, мол­вит:
765 «Вы посмот­ри­те, с каким мне и ныне гото­вят ковар­ст­вом
Коз­ни, как, гнус­но таясь, голо­ве угро­жа­ет еди­ной,
Что оста­ет­ся еще у меня от дар­дан­ца Иула!
Веч­но ли буду одна я под­вер­же­на новым невзго­дам?
Уязв­ле­на я была копьем калидон­ским Тидида;
770 Руши­лись Трои потом защи­щен­ные худо твер­ды­ни;
Виде­ла сына затем, как в стран­ст­вии дол­гом, поте­рян,
Морем кида­ем он был, схо­дил и в оби­тель покой­ных,
С Тур­ном-царем вое­вал, — но еже­ли в прав­де при­знать­ся, —
Боль­ше с Юно­ной самой! Для чего вспо­ми­наю былую
775 Рода печаль мое­го? Страх нынеш­ний не доз­во­ля­ет
Ста­рое при­по­ми­нать, но меч ока­ян­ные точат!
Их отстра­ни­те, молю! Пре­ступ­ле­нью не дай­те свер­шить­ся!
Да уби­е­ньем жре­ца не пога­сит­ся жерт­вен­ник Весты!»
Тщет­но по всем небе­сам Вене­ра, в отча­я­нье горь­ком,
780 Речи такие гла­сит и тро­ну­ла всех, — но не могут
Боги желез­ных раз­бить при­го­во­ров сестер веко­веч­ных, —
Все же гряду­щих скор­бей несо­мнен­ные зна­ки явля­ют:
Ста­ли гре­меть, гово­рят, ору­жи­ем чер­ные тучи;
Слы­шал­ся рог в небе­сах и ужас­ные труб­ные зву­ки, —
785 Грех воз­ве­ща­ли они, — и лик опе­ча­лен­ный Феба
Мерт­вен­ный свет про­ли­вал на покоя лишен­ную зем­лю;
Часто вида­ли, меж звезд полы­ха­ют огни погре­бе­ний;
Часто во вре­мя дождя упа­да­ли кро­ва­вые кап­ли;
Бледен бывал Све­то­но­сец, и лик его тем­ным усе­ян
790 Кра­пом, была и Луны колес­ни­ца в кра­пи­нах кро­ви,
Бед­ст­вия в тыся­че мест про­ро­чил и филин сти­гий­ский.
В тыся­че мест сло­но­вая кость покры­ва­лась сле­за­ми.
В рощах свя­щен­ных порой то речь разда­ва­лась, то пенье;
Не было поль­зы от жертв; потря­се­нья вели­кие были
795 Явле­ны в жилах; бывал край пече­ни сре­зан у жерт­вы;
Всюду: на пло­ща­дях, у домов и боже­ст­вен­ных хра­мов
Псы завы­ва­ли в ночи; гово­рят, что покой­ни­ков тени,
Вый­дя, блуж­да­ли, и Град коле­бал­ся от тре­пе­та дро­жи.
Но пред­ве­ща­нья богов победить не мог­ли ни зло­дей­ства,
800 Ни испол­не­нья судеб, — и вно­сят­ся в место свя­тое
Голых мечей клин­ки! Не выбра­ли места ино­го
В Гра­де, чтоб дело свер­шить роко­вое, — но зда­нье сена­та!
И Кифе­рея дву­мя уда­ря­ет в печа­ли рука­ми
В грудь и пыта­ет­ся скрыть небес­ным обла­ком вну­ка, —
805 Так был когда-то Парис у мстя­ще­го вырван Атрида.
Так, в дни оны, Эней от меча Дио­медо­ва спас­ся.
Но гово­рит ей отец: «Одна ли ты рок необор­ный
Сдви­нуть пыта­ешь­ся, дочь? Сама ты отправь­ся в жили­ще
Древ­них сестер; у них на обшир­ном увидишь под­но­жье
810 Стол, где таб­ли­ца судеб, — из брон­зы литой и желе­за.
Нет, не боят­ся они ни уда­ров небес­ных, ни гне­ва
Мол­ний, кру­ше­нья им нет, — сто­ят без­опас­ны и веч­ны.
Там, у Сестер, ты най­дешь в ада­мант заклю­чен­ную проч­ный
Рода судь­бу сво­его: читал я ее и запом­нил
815 И рас­ска­жу, чтобы ты не была о гряду­щем в незна­нье.
Вре­мя испол­нил свое — о ком, Кифе­рея, печешь­ся —
Все; он про­жил спол­на зем­ле одол­жен­ные годы.
Богом вой­дет в небе­са, почи­тать­ся он будет во хра­мах, —
Этим обя­зан тебе и сыну. Насле­до­вав имя,
820 При­мет он на пле­чи Град и, отца уби­ен­но­го гроз­ный
Мсти­тель, в вой­нах меня сорат­ни­ком вер­ным полу­чит.
Силою вой­ска его оса­жден­ные сте­ны Мути­ны
Мира попро­сят, скло­нясь; при­зна­ют его и Фар­са­лы,
И оро­шен­ные вновь эма­фий­скою сечью Филип­пы,
825 И в сици­лий­ских вол­нах поко­рит­ся вели­кое имя;
Рим­ско­го вско­ре вождя супру­га еги́птян­ка, тщет­но
Бра­ка желая, падет; угро­жать она будет напрас­но,
Что Капи­то­лий отдаст сво­е­му в услу­же­нье Кано­пу,
Буду ли Вар­вар­ство я, наро­ды на двух оке­а­нах
830 Пере­чис­лять? Все мира края, где могут селить­ся
Люди, — будут его: все море ему поко­рит­ся.
Стра­ны уми­ротво­рив, на граж­дан­ское он пра­во­су­дье
Мыс­ли напра­вит и даст — спра­вед­ли­вец вели­кий — зако­ны.
Нра­вы при­ме­ром сво­им упо­рядо­чит; взор устрем­ляя
835 В буду­щий век, вре­ме­на гряду­щих вну­ков дале­ких
Видя, он сыну велит, свя­щен­ной супру­ги потом­ству,
Чтоб одно­вре­мен­но нес он имя его и заботы.
Толь­ко лишь после того, как Несто­ра лет он достигнет,
В дом он небес­ный вой­дет, при­мкнет к све­ти­лам роди­мым.
840 Эту же душу его, что из пло­ти исторг­лась уби­той,
Сде­лай звездой, и в веках на наш Капи­то­лий и форум
Будет с небес­ных твер­дынь взи­рать боже­ст­вен­ный Юлий!»
Так он это ска­зал, не мед­ля бла­гая Вене­ра
В рим­ский яви­лась сенат и, незри­ма никем, похи­ща­ет
845 Цеза­ря душу. Не дав ей в воздуш­ном рас­пасть­ся про­стран­стве,
В небо уно­сит и там поме­ща­ет средь веч­ных созвездий.
И, уно­сясь, она чует: душа пре­вра­ща­ет­ся в бога,
Рдеть нача­ла; и его выпус­ка­ет Вене­ра; взле­тел он
Выше луны и, в выси, воло­са­ми лучась огне­вы­ми,
850 Бле­щет звездой; и, смот­ря на бла­гие дея­ния сына,
Боль­шим его при­зна­ет, и, что им побеж­ден, весе­лит­ся.
И хоть дея­нья свои не велит он пре­вы­ше отцов­ских
Ста­вить, но сла­ва воль­на, ника­ким не под­власт­на зако­нам,
Пред­по­чи­та­ет его и в этом ему не послуш­на:
855 Так усту­па­ет Атрей Ага­мем­но­ну в чести вели­кой,
Так и Эгея Тезей, и Пелея Ахилл побеж­да­ет;
И нако­нец, — чтобы взять под­хо­дя­щий при­мер для срав­не­нья,
Так усту­па­ет Сатурн Юпи­те­ру. Пра­вит Юпи­тер
Небом эфир­ным; ему трое­вид­ное цар­ство покор­но.
860 Август вла­де­ет зем­лей: и отцы и пра­ви­те­ли оба.
Боги, вас ныне молю, Эне­е­вы спут­ни­ки, коим
Меч усту­пил и огонь; Инди­гет, Кви­рин, осно­ва­тель
Гра­да, и ты, о Гра­див, необор­но­го род­ший Кви­ри­на!
Ты, меж пена­тов его освя­щен­ная Цеза­рем Веста!
865 С Вестою Цеза­ря ты, о Феб, оча­га покро­ви­тель!
Ты, о Юпи­тер, чей дом на высо­кой твер­дыне Тар­пеи!
Все осталь­ные, кого подо­ба­ет при­звать пес­но­пев­цу!
День пусть позд­но при­дет, чтоб нас уж не ста­ло, в кото­рый
Эта свя­тая гла­ва ей покор­ную зем­лю покинет
870 И отой­дет в небе­са моле­ньям вни­мать изда­лё­ка.


Вот завер­шил­ся мой труд, и его ни Юпи­те­ра зло­ба
Не уни­что­жит, ни меч, ни огонь, ни алч­ная ста­рость.
Пусть же тот день при­ле­тит, что над пло­тью одной возы­ме­ет
Власть, для меня завер­шить невер­ной тече­ние жиз­ни.

875 Луч­шею частью сво­ей, веко­ве­чен, к све­ти­лам высо­ким
Я воз­не­сусь, и мое неру­ши­мо оста­нет­ся имя.
Всюду меня на зем­ле, где б власть ни рас­ки­ну­лась Рима,
Будут наро­ды читать, и на веч­ные веки, во сла­ве —
Еже­ли толь­ко пев­цов пред­чув­ст­ви­ям верить — пре­бу­ду.

ПРИМЕЧАНИЯ


  • 50 сл. Тарент и дру­гие упо­ми­нае­мые здесь мест­но­сти нахо­дят­ся в Южной Ита­лии.
  • 144. Дель­фы — т. е. свое соб­ст­вен­ное про­зре­нье.
  • 161 слл. Об этом же гово­рит и Гора­ций («Оды», I, 28).
  • 229. Милон — совре­мен­ник Пифа­го­ра, зна­ме­ни­тый атлет.
  • 273 слл. Пере­чис­ля­ют­ся реки в Гре­ции и Малой Азии.
  • 309. Аммон. — Об источ­ни­ке Аммо­на подроб­но гово­рит Лукре­ций в VI кн. «О при­ро­де вещей». Вооб­ще изло­же­ние Овидия осно­ва­но здесь, веро­ят­но, на тех же дан­ных, что и у Лукре­ция.
  • 411. Име­ет­ся в виду хаме­ле­он.
  • 447.от кро­ви Иула рож­ден­ный… — Намек на Окта­ви­а­на Авгу­ста.
  • 462. Тиест. — Миф о Тие­сте (или Фие­сте), бра­те Атрея — один из излюб­лен­ных рим­ски­ми писа­те­ля­ми. На эту тему напи­са­на, меж­ду про­чим, одна из тра­гедий Сене­ки.
  • 489. Орест — брат Ифи­ге­нии, спа­сен­ный ею от при­не­се­ния в жерт­ву Диане в Тавриде (см.: Еври­пид. Ифи­ге­ния в Тавриде).
  • 700 слл. Пере­чис­ля­ют­ся при­бреж­ные мест­но­сти Южной и Сред­ней Ита­лии в том поряд­ке, как их мино­ва­ли по пути из Гре­ции в Рим. Лаки­ний — мыс на юго-восточ­ном бере­гу Брут­тия с хра­мом Юно­ны; Ски­ла­кей — город у зали­ва, начи­нав­ше­го­ся за Япиг­ским мысом, Кав­лон — город на юге это­го зали­ва; Нари­кия — город в Брут­тии, осно­ван­ный выхо­д­ца­ми из Нари­кия в Лок­риде; гор­ло Пело­ра — Мес­син­ский про­лив меж­ду сици­лий­ским мысом Пелор и полу­ост­ро­вом; дом Гип­пота­да (Эола) — Эолий­ские ост­ро­ва к севе­ру от Сици­лии; Теме­са — город близ запад­но­го бере­га Брут­тия; Лев­ко­сия — ост­ро­вок напро­тив Песту­ма; мыс Минер­вы лежит про­тив Капреи (Капри); Суррент (ныне Соррен­то), Гер­ку­ле­сов город (Гер­ку­ла­нум), Ста­бии, Пар­те­но­пея (Неа­поль) — горо­да на бере­гах Куман­ско­го (ныне Неа­по­ли­тан­ско­го) зали­ва; свя­ти­ли­ще Кум­ской Сивил­лы (Кумы), горя­чие клю­чи в Бай­ях, город Литерн и устье реки Вол­турн — на побе­ре­жье Кам­па­нии; Сину­эс­са, Мин­тур­ны, Фор­мии (Анти­па­тов пре­дел), Тра­хада, Цир­цея, Антий — при­бреж­ные горо­да Лаци­у­ма. Сти­хи 703—705 испор­че­ны, поэто­му назван­ные в них мест­но­сти отож­дест­вле­нию не под­да­ют­ся.
  • 822 слл. Мути­на — город в Ита­лии (ныне Моде­на), оса­ждав­ший­ся в 43 г. до н. э. Деци­мом Бру­том; Фар­са­лы — город в Фес­са­лии, под кото­рым Цезарь раз­бил Пом­пея в 48 г. до н. э.; Филип­пы — город в Македо­нии, под кото­рым Анто­ний и Окта­виан победи­ли Бру­та и Кас­сия в 42 г. до н. э.
  • 825. Сици­лий­ские вол­ны — море у бере­гов Сици­лии, где флот Окта­ви­а­на раз­бил флот Секс­та Пом­пея.
  • 826. Егип­тян­ка — Клео­пат­ра.
  • 828. Каноп — город в Егип­те.
  • ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО РИМА
    1260010301 1260010302 1260010303 1303002001 1303002002 1303002003