Риторические наставления.

Книга V.

Текст приводится по изданию: Марка Фабия Квинтилиана двенадцать книг РИТОРИЧЕСКИХ НАСТАВЛЕНИЙ.
Санкт-Петербург, типография Императорской Российской Академии, 1834, часть I.
Переведены с Латинского Императорской Российской Академии Членом Александром Никольским и оною Академиею изданы.
От ред. сайта: серым цветом в квадратных скобках нами проставлена нумерация глав согласно латинскому тексту. Постраничная нумерация примечаний заменена на сквозную. Орфография, грамматика и пунктуация оригинального перевода редактированию и осовремениванию практически не подвергались (за исключением устаревших окончаний и слитного или раздельного написания некоторых слов).
Prooem. 1 2 3 4 5
I 1 2 3
II 1 2 3 4 5
III 1
IV 1 2
V 1 2
VI 1 2 3 4 5
VII 1 2 35 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
VIII 1 2 3 4 5 6 7
IX 1 2 3 48 9 10 11
X 111 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 2830 31 32 33 3437 38 39 40 41 42 43 44 45 4649 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 6066 67 6873 7485 86 87 88 8994100 101 102 103 104109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
XI 16 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 2022 23 24 25 26 27 28 2936 37 38 39 40 41
XII 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10141720 21 22 23
XIII 1 2 3 4 5 6 7 810 11 12 13 14 15 16 17 18 1922 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 4451 52 5355 56
XIV 579 101424 2527 28 29 30 31 32 33 34 35

с.312

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ.

Дока­за­тель­ства суть необ­хо­ди­мы для Ора­то­ра. Будет гово­рить спер­ва о дока­за­тель­ствах, кото­рые при­над­ле­жат ко вся­ким пред­ло­же­ни­ям; потом о тех, какие и како­му роду пред­ло­же­ний свой­ст­вен­ны.

[V. prooem. 1] Неко­то­рые из зна­ме­ни­тых даже Рито­ров пола­га­ли един­ст­вен­ною долж­но­стью Ора­то­ра научать, настав­лять. Ибо и воз­буж­де­ние стра­стей отвер­га­ли по двум при­чи­нам: во-пер­вых, что вся­кое воз­му­ще­ние души есть порок; во вто­рых, что совра­щать судью с пути пра­во­судия, воз­буж­дая в нем жалость или него­до­ва­ние и дру­гое подоб­ное чув­ст­вие, есть дело про­ти­во­за­кон­ное; и что ста­рать­ся пре­льстить слу­ша­те­лей крас­но­ре­чи­ем тогда, как пред­мет речи Ора­то­ра дол­жен состо­ять толь­ко в одо­ле­нии сопер­ни­ка, есть для него бес­по­лез­но, с.313 но и едва ли достой­но чест­но­го чело­ве­ка. [2] Дру­гие же (и тако­вых боль­шее чис­ло), без сомне­ния, не желая отнять у Ора­то­ра сих двух при­над­леж­но­стей, почи­та­ли глав­ною и соб­ст­вен­ною его долж­но­стью, свои пред­ло­же­ния под­твер­ждать, а пред­ло­же­ния про­тив­ни­ка опро­вер­гать.

[3] Како­вы бы ни были сии мне­ния, я теперь решить их не наме­рен; ска­жу толь­ко, что кни­га сия к изъ­яс­не­нию оных весь­ма нуж­на; ибо в ней толь­ко и гово­рит­ся о утвер­жде­нии и опро­вер­же­нии: и что́ ска­за­но мною выше о делах суд­ных, сюда же отно­сит­ся. [4] Ибо и при­ступ и повест­во­ва­ние име­ют одну цель, чтобы при­гото­вить судью к выслу­ша­нию дока­за­тельств: излишне было бы знать поло­же­ние дела, и обсто­я­тель­ства, выше исчис­лен­ные, если бы не хоте­ли утвер­ждать сво­его пред­ло­же­ния. [5] Сло­вом, из пяти частей, из кото­рых, как я пока­зал, состо­ит суд­ная речь, нет ни одной, без кото­рой бы ино­гда немож­но было обой­тись: но нет тяж­бы, где бы не нуж­ны были дока­за­тель­ства. Мне кажет­ся, здесь пра­ви­ла будут в луч­шем поряд­ке, если пока­жем спер­ва те, кото­рые вооб­ще ко всем делам отно­сить­ся могут; а потом рас­смот­рим, какие каж­до­му роду дел свой­ст­вен­ны.

с.314

ГЛАВА I.

О РАЗДЕЛЕНИИ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ.
Дока­за­тель­ства суть или неис­кус­ст­вен­ные, или искус­ст­вен­ные. В чем состо­ят неис­кус­ст­вен­ные.

[V. 1. 1] Такое разде­ле­ние пер­вый сде­лал Ари­сто­тель; оно почти все­ми вооб­ще при­ня­то. По их мне­нию, есть два рода дока­за­тельств: одни берет Ора­тор вне пред­ме­та сво­ей речи, дру­гие извле­ка­ет из само­го дела, и как бы рож­да­ет их: и пото­му пер­вые назва­ли они неис­кус­ст­вен­ны­ми, а послед­ние искус­ст­вен­ны­ми. [2] К пер­во­му роду отно­сят­ся при­мер­ные суж­де­ния (praeju­di­cia), слу­хи (ru­mo­res), пыт­ки (tor­men­ta), пись­мен­ные дока­за­тель­ства (ta­bu­lae), при­ся­га (jusju­ran­dum), свиде­те­ли: в чем состо­ит наи­боль­шая часть суд­ных дел. Хотя сии дока­за­тель­ства сами по себе чуж­ды искус­ства, одна­ко над­ле­жит ино­гда или утвер­ждать, или опро­вер­гать их, со всею силою крас­но­ре­чия. Поче­му, кажет­ся мне, весь­ма неспра­вед­ли­во с.315 неко­то­рые пола­га­ют, буд­то бы здесь вовсе не нуж­ны пра­ви­ла. [3] Впро­чем, я не наме­рен изла­гать все­го того, что́ мож­но при­во­дить или в утвер­жде­ние, или в опро­вер­же­ние сих дока­за­тельств; я не хочу мое­го сочи­не­ния уве­ли­чить изло­же­ни­ем общих мест; сие было бы труд бес­ко­неч­ный; но толь­ко пока­жу путь или спо­соб употреб­лять их с поль­зою, дабы каж­дый сам собою ста­рал­ся не толь­ко сле­до­вать моим пра­ви­лам, но и изо­бре­тать подоб­ные, смот­ря по каче­ству суд­ных дел. Ибо нель­зя исчис­лить всех тяжеб­ных слу­ча­ев, даже про­шед­ших, не гово­ря уже о тех, кото­рые могут впредь встре­тить­ся.

с.316

ГЛАВА II.

О ДЕЛАХ ПРИМЕРНЫХ. (Praeju­di­ciis).

[V. 2. 1] Суж­де­ния по делам при­мер­ным суть тро­я­ко­го рода: они осно­вы­ва­ют­ся или на делах, кото­рые уже были раз­би­рае­мы при подоб­ных слу­ча­ях: что́ мож­но назвать спра­вед­ли­вее при­ме­ра­ми, как то об отцов­ских духов­ных заве­ща­ни­ях, уни­что­жен­ных, или утвер­жден­ных про­тив детей; или на судо­про­из­вод­ствах, кото­рые при­над­ле­жат к насто­я­ще­му делу; откуда и назва­ние свое (praeju­di­cia, пред­суж­де­ния) полу­чи­ли: како­вы были, как ска­зы­ва­ют, в Сена­те про­тив Оппи­а­ни­ка и про­тив Мило­на, или на преж­нем при­го­во­ре по тому же само­му делу; как то быва­ет о пре­ступ­ни­ках, в ссыл­ку осуж­ден­ных, и при вто­рич­ном суж­де­нии, и при суж­де­ни­ях Цен­тум­ви­ров, разде­лен­ных на две сто­ро­ны.

[2] Пред­суж­де­ни­ям при­да­ют наи­боль­шую силу два обсто­я­тель­ства: дове­рен­ность к лицам, при­го­вор про­из­нес­шим, и сход­ство дела с тем, кото­рое раз­би­ра­ет­ся. Они ред­ко опро­вер­га­ют­ся по упрям­ству судей про­тив Ора­то­ра, раз­ве с.317 уже откро­ет­ся явная неспра­вед­ли­вость. Ибо каж­дый судья охот­нее под­твер­жда­ет при­го­вор дру­го­го судьи: и побо­ит­ся собой подать при­мер, могу­щий ино­гда слу­жить ему во вред. [3] Итак в обо­их сих слу­ча­ях над­ле­жит при­бе­гать к раз­ли­че­нию того и дру­го­го дела; ибо едва ли есть хотя одно во всем сход­ное с дру­гим. А еже­ли сде­лать того нель­зя, и дело будет во всех обсто­я­тель­ствах оди­на­ко­во: тогда надоб­но или обви­нять нера­де­ние Ора­то­ра, защи­щав­ше­го преж­нее дело, или жало­вать­ся на сла­бость лиц, про­тив коих при­го­вор про­из­не­сен, или на под­куп свиде­те­лей про­тив­ной сто­ро­ны, или на враж­ду и заблуж­де­ние их: или выво­дить какое-нибудь обсто­я­тель­ство, кото­рое после пере­ме­ни­ло поло­же­ние дела. [4] Когда же и сего посо­бия не будет, тогда мож­но ска­зать, что во вся­кое вре­мя быва­ли суды и при­го­во­ры непра­вед­ные: дока­зы­ва­ют сие и обви­нен­ный Рути­лий1, и оправ­дан­ный Кло­дий2 с.318 с Кати­ли­ною3. Поз­во­ли­тель­но так­же про­сить судей рас­смот­реть дело со вни­ма­ни­ем, и пом­нить свою клят­ву, не пола­га­ясь на чужие уве­ре­ния. [5] Про­тив опре­де­ле­ний же Сена­та и про­тив ука­зов Госуда­ря или выс­ших суди­лищ, нет ино­го посо­бия, как раз­ве пред­ста­вить Ора­тор какую-либо раз­ность в деле, или какое ни есть, после того уже сде­лан­ное тою же или рав­ною ей вла­стью поста­нов­ле­ние, кото­рое преж­не­му было бы про­тив­но: без чего дело уже поте­ря­но.

с.319

ГЛАВА III.

О СЛУХАХ И МОЛВЕ.

[V. 3. 1] Слу­хи и мол­ву почи­та­ют иные за согла­сие цело­го обще­ства и как бы за все­на­род­ное свиде­тель­ство: дру­гие назы­ва­ют речью, неиз­вест­но кем рас­пу­щен­ною, кото­рая роди­лась от зло­ре­чия, а воз­рос­ла от лег­ко­ве­рия. Даже самый невин­ный чело­век может под­пасть пере­судам от хит­ро­сти завист­ни­ков, вся­кую ложь о поведе­нии его раз­гла­шаю­щих. Того и дру­го­го есть мно­го при­ме­ров.

с.320

ГЛАВА IV.

О ПЫТКАХ.

[V. 4. 1] Рав­но и пыт­ки, кото­рые могут подать Ора­то­ру обиль­ную мате­рию, одна сто­ро­на может назы­вать необ­хо­ди­мым сред­ст­вом для извле­че­ния при­зна­ния у винов­но­го, дру­гая при­чи­ною часто лож­но­го пока­за­ния; поели­ку одним тер­пе­ние дела­ет ложь удоб­ною, а дру­гим сла­бость нуж­ною. Но что о сем рас­про­стра­нять­ся? Речи древ­них и новей­ших Ора­то­ров напол­не­ны общи­ми о том суж­де­ни­я­ми. [2] Одна­ко есть обсто­я­тель­ства, кото­рые не бес­по­лез­но при­но­рав­лять к каж­до­му делу по его каче­ству. Ибо когда надоб­но про­из­ве­сти пыт­ку, то весь­ма нуж­но знать, кто и кого тре­бу­ет или пред­став­ля­ет на пыт­ку, про­тив кого и по какой при­чине: если уже про­из­веде­на она, кто при том был, кто и как истя­зу­ем был: веро­ят­ны ли его пока­за­ния; не про­ти­во­ре­чат ли одно дру­го­му: то же ли самое утвер­ждал, что гово­рил преж­де, или муче­ние заста­ви­ло сде­лать в речах неко­то­рую отме­ну, и в самом ли нача­ле пыт­ки, или в про­дол­же­нии оной. Здесь на обе сто­ро­ны мож­но столь­ко же мно­го ска­зать, сколь вели­ко раз­ли­чие обсто­я­тельств.

с.321

ГЛАВА V.

О ПИСЬМЕННЫХ ДОКАЗАТЕЛЬСТВАХ. (Ta­bu­lae)4.

[V. 5. 1] Про­тив пись­мен­ных дока­за­тельств мно­го было гово­ре­но, и мно­го еще гово­рить мож­но: мы зна­ем, что их не толь­ко оспа­ри­ва­ли, но и вовсе, как лож­ные, отвер­га­ли. Одна­ко, еже­ли в них ока­жет­ся или зло­на­ме­ре­ние руко­при­клад­чи­ков, или неведе­ние, то без­опас­нее и удоб­нее пред­по­ла­гать послед­нее, дабы мень­ше людей заме­шать в дело. [2] Но и сие самое долж­но про­ис­хо­дить из суще­ства спор­но­го дела; надоб­но смот­реть, имо­вер­но ли то, что́ содер­жит­ся в пись­мен­ных дока­за­тель­ствах, или, как чаще быва­ет, нель­зя ли опро­верг­нуть того дру­ги­ми таки­ми же дово­да­ми; или ответ­чик, или кто ни есть из руко­при­клад­чи­ков, не нахо­дит­ся ли в отсут­ст­вии, или не умер ли преж­де: сход­ны ли меся­цы и чис­ла: или преды­ду­щие и после­дую­щие обсто­я­тель­ства не про­ти­во­ре­чат ли тем дока­за­тель­ствам. Часто одним взглядом на под­пись откры­ва­ет­ся обман.

с.322

ГЛАВА VI.

О КЛЯТВЕ.

[V. 6. 1] Тяжу­щи­е­ся или пред­ла­га­ют от себя клят­ву, или отвер­га­ют пред­ло­жен­ную от про­тив­ни­ка; или тре­бу­ют ее от про­тив­ни­ка, или отри­ца­ют­ся от нее, когда от них самих ее тре­бу­ют.

Пред­ла­гать клят­ву от себя, не тре­буя оной от про­тив­ной сто­ро­ны, почи­та­ет­ся за дело почти бес­чест­ное. [2] Кто же на сие отва­жит­ся, тот дол­жен огра­дить себя или доб­рым сво­им име­нем, или при­мер­ным бла­го­че­сти­ем, кото­рые уда­ля­ли бы от него вся­кое подо­зре­ние в лож­ной клят­ве: но он заслу­жит веро­я­тие, когда не пока­жет ни излиш­не­го жела­ния, ни укло­не­ния от оной: или когда пред­мет тяж­бы таков, что нель­зя пове­рить, чтобы для мало­важ­но­го при­быт­ка захо­тел под­верг­нуть себя про­кля­тию: или, когда, имея мно­гие дру­гие спо­со­бы выиг­рать иск свой, при­бав­ля­ет и сие сред­ство, во свиде­тель­ство чистой сво­ей сове­сти.

[3] Кто не при­ни­ма­ет от дру­го­го клят­вы, тот может ска­зать, что то дело нече­сти­вое, и что мно­гие не во что́ ста­вят страх с.323 клят­во­на­ру­ше­ния; поели­ку были и Фило­со­фы, кои вер­хов­ный Про­мы­сел о делах чело­ве­че­ских отвер­га­ли; и при­ба­вим, что без нуж­ды и с такою готов­но­стью пред­ла­гать клят­ву, есть быть судьею в соб­ст­вен­ном сво­ем деле, и пока­зы­вать, что пред­ла­гае­мое им дока­за­тель­ство почи­та­ет он лег­ким и удоб­ным.

[4] А тот, кто согла­ша­ет­ся на клят­ву сво­его про­тив­ни­ка, ока­зы­ва­ет свое вели­ко­ду­шие, отда­вая на его про­из­вол реше­ние вза­им­ной меж­ду собою рас­при; а при­том облег­ча­ет и судью, кото­рый луч­ше жела­ет осно­вать­ся на чужой клят­ве, неже­ли на соб­ст­вен­ном суж­де­нии, и таким обра­зом избе­жать ошиб­ки.

[5] Тогда тем труд­нее будет про­тив­ни­ку отка­зать­ся от клят­вы, по край­ней мере, когда не ока­жет­ся веро­ят­ным, что дело ему само­му неиз­вест­но. Если сей отго­вор­ки сде­лать он не может, то ему оста­ет­ся одно посо­бие ска­зать, что про­тив­ная сто­ро­на ста­ра­ет­ся навлечь от судей к нему небла­го­во­ле­ние, и что, не в состо­я­нии будучи выиг­рать тяж­бу, ищет толь­ко при­чи­ны к жало­бам. Итак, он пока­зал бы себя чело­ве­ком бес­чест­ным, если бы при­нял сие усло­вие; но он поже­ла­ет луч­ше дока­зать то, что гово­рить будет, неже­ли подать кому-либо на себя подо­зре­ние в лож­ной клят­ве…

с.324

ГЛАВА VII.

О СВИДЕТЕЛЯХ.

[V. 7. 1] Все­го более затруд­нять могут Ора­то­ра пока­за­ния свиде­те­лей. Они быва­ют или пись­мен­ные, или изуст­ные.

Отра­жать пись­мен­ные пока­за­ния лег­че. Ибо чело­век может ско­рее отсту­пить от исти­ны при малом чис­ле утвер­ждаю­щих его пока­за­ния5, а при­том и самое отсут­ст­вие его не труд­но выста­вить за недо­вер­чи­вость к само­му себе. Еже­ли нель­зя опо­ро­чить лицо свиде­те­ля, тогда мож­но очер­нить тех, кои свиде­тель­ство его утвер­ди­ли сво­ею под­пи­сью. [2] Сверх того, про­тив всех их может слу­жить опро­вер­же­ни­ем и то, что никто не пода­ет пись­мен­ных пока­за­ний, как раз­ве по соб­ст­вен­ной сво­ей воле: чем самым тако­вой при­зна­ет­ся, что он не бла­го­при­ят­ст­ву­ет тому, про­тив кого свиде­тель­ст­ву­ет. Одна­ко про­тив­ник может воз­ра­зить на сие, что и с.325 при­я­тель за при­я­те­ля, и непри­я­тель про­тив непри­я­те­ля, если сове­стен и чисто­сер­де­чен, может сде­лать спра­вед­ли­вое пока­за­ние. Но такие общие места откры­ва­ют про­стран­ное поле гово­рить в поль­зу той и дру­гой сто­ро­ны.

[3] Иметь же дело с при­сут­ст­ву­ю­щи­ми свиде­те­ля­ми гораздо затруд­ни­тель­нее: и для того за них и про­тив них употреб­ля­ет­ся дво­я­кое, так ска­зать, ору­жие: непре­ры­вае­мая речь и вопро­сы. В речи обык­но­вен­но гово­рит­ся спер­ва вооб­ще за свиде­те­лей и про­тив свиде­те­лей; и сие соста­вит общее место; когда одна сто­ро­на утвер­жда­ет, что луч­шее дока­за­тель­ство есть то, кото­рое осно­вы­ва­ет­ся на истин­ном пока­за­нии свиде­те­лей; дру­гая, для опро­вер­же­ния сего, исчис­ля­ет все слу­чаи, по кото­рым свиде­тель­ства быва­ют лож­ны. [5] Потом мож­но обра­щать речь на неко­то­рые слу­чаи част­но, одна­ко все­гда на боль­шее чис­ло оных. Ибо мы зна­ем, что и целых наро­дов свиде­тель­ства и все роды пока­за­ний, осно­ван­ных толь­ко на одних слу­хах, отвер­га­лись Ора­то­ра­ми. И дей­ст­ви­тель­но почи­тать их долж­но не за свиде­те­лей, а за пере­сказ­чи­ков чужих речей: они не обя­за­ны клят­вою; рав­но как, и при доно­сах во взят­ках и хище­нии, тех, кои кля­нут­ся, что они дава­ли день­ги обви­ня­е­мо­му, долж­но почи­тать за ист­цов, а не за свиде­те­лей. с.326 [6] Ино­гда же на каж­до­го осо­бен­но свиде­те­ля речь обра­ща­ет­ся. Тако­во­го пре­сле­до­ва­ния и вме­сте защи­ще­ния при­ме­ры нахо­дим во мно­гих речах, и отдель­но в одной, кото­рую гово­рил Цице­рон про­тив Вати­ния свиде­те­ля.

[7] Итак, раз­бе­рем ста­тью сию в подроб­но­сти, когда уже пред­по­ло­жи­ли начер­тать для Ора­то­ра пол­ное настав­ле­ние. А ина­че доволь­но было бы про­чи­тать две кни­ги, писан­ные о сем Доми­ци­ем Афром, кото­ро­го я, быв еще в моло­дых летах, почи­тал, как достой­но­го ува­же­ния стар­ца: я не толь­ко читал его сочи­не­ния, но мно­гое и из изуст­ных его объ­яс­не­ний заим­ст­во­вал. Он весь­ма осно­ва­тель­но пола­га­ет здесь пер­вою долж­но­стью Ора­то­ра знать подроб­но все обсто­я­тель­ства защи­щае­мо­го им дела: что́, без сомне­ния, потреб­но и во всех слу­ча­ях. [8] Каким же обра­зом достиг­нуть того, изъ­яс­ним в назна­чен­ном (кн. 12. гл. 9) для сего пред­ме­та месте. Пол­ное и зре­лое обо­зре­ние все­го дела подаст мате­рию к вопро­сам, и как бы ору­жие вло­жит в руки про­тив свиде­те­ля, и пока­жет, в какое рас­по­ло­же­ние духа над­ле­жит поста­вить судью нашей речью. Ибо Ора­тор дол­жен или вну­шить дове­рие к свиде­те­лям, или откло­нить оное: поели­ку всяк при­ни­ма­ет пока­за­ние дру­го­го, смот­ря по тому, с.327 как будет напе­ред рас­по­ло­жен, т. е. верить или не верить.

[9] А как быва­ет два рода Свиде­те­лей, т. е. или доб­ро­воль­но пред­стаю­щие, или при­зы­вае­мые в суд по зако­нам: то на пер­вых обе сто­ро­ны ссы­лать­ся могут, а на послед­них толь­ко доно­си­те­ли. Отде­лим долж­ность пред­став­ля­ю­ще­го свиде­те­лей от долж­но­сти опро­вер­гаю­ще­го свиде­те­лей.

[10] Кто пред­став­ля­ет свиде­те­ля доб­ро­воль­но­го, тот может знать, что он гово­рить будет, и сле­до­ва­тель­но делать ему вопро­сы не встре­тит­ся даль­не­го затруд­не­ния. Но и в сем слу­чае потреб­ны осто­рож­ность и бла­го­ра­зу­мие, и надоб­но напе­ред уве­рить­ся в посто­ян­стве, бес­стра­шии и осмот­ри­тель­но­сти свиде­те­ля; [11] защит­ник про­тив­ной сто­ро­ны не опу­стит ста­рать­ся сби­вать его в речах; тогда, как разо­бьет­ся он в пока­за­ни­ях, повредит более, неже­ли свиде­тель сме­лый и твер­дый при­не­сет поль­зы. Итак, над­ле­жит пред­ва­ри­тель­но его испы­ты­вать вся­ки­ми вопро­са­ми, какие толь­ко может пред­ло­жить ему наш про­тив­ник. Таким обра­зом сде­ла­ем его твер­дым в пока­за­ни­ях, или, хотя несколь­ко сме­ша­ет­ся, нетруд­но будет опять напра­вить его на преж­нюю сте­зю.

с.328 [12] Но и в рас­суж­де­нии таких свиде­те­лей, кои твер­до сто­ят в одном и том же пока­за­нии, долж­но осте­ре­гать­ся хит­ро­сти и обма­на: часто быва­ют свиде­те­ли под­лож­ные, и все в поль­зу нашу обе­щаю­щие, но отве­чаю­щие про­тив­ное; и ста­но­вят­ся тогда не как обли­чи­те­ли, но как повин­ные. [13] Итак, надоб­но смот­реть, какие при­чи­ны име­ют они вредить сто­роне про­тив­ной: еще не доволь­но того, что были ей вра­ги; но не пере­ста­ли ли враж­до­вать и не хотят ли при­ми­рить­ся с нею; не под­куп­ле­ны ли, не по рас­ка­я­нию ли пере­ме­ни­ли свое наме­ре­ние. Если нуж­но брать пре­до­сто­рож­ность и про­тив тех, кои обе­ща­ют гово­рить самую исти­ну, то коль­ми паче опас­но дове­рять тем, кои на ложь посту­пить согла­ша­ют­ся. [14] Ибо в послед­нем слу­чае ско­рее рас­ка­ять­ся могут, и обе­ща­ния их подо­зри­тель­нее: а еже­ли и захотят сдер­жать свое сло­во, то лег­че будет про­тив­ни­ку раз­бить их в пока­за­ни­ях.

[15] Из тех же, кои по при­зы­ву явля­ют­ся в суд для свиде­тель­ства, одни хотят вредить обви­ня­е­мо­му, дру­гие не хотят. И обви­ни­тель ино­гда зна­ет их рас­по­ло­же­ние, а ино­гда не зна­ет.

Поло­жим, что он его зна­ет. В том и дру­гом слу­чае потреб­но вели­кое искус­ство. [16] Еже­ли вопро­ша­ешь свиде­те­ля, желаю­ще­го повредить с.329 обви­ня­е­мо­му, тогда осте­ре­гать­ся надоб­но, чтобы такое жела­ние его не слиш­ком обна­ру­жи­ва­лось: не вдруг вопро­шать его о пред­ле­жа­щем деле, а дохо­дить до того неко­то­рою око­ли­цею, дабы каза­лось, что из него вынуж­де­но то, чем наи­бо­лее хотел он уяз­вить под­суди­мо­го: не делать очень насто­я­тель­но и мно­го вопро­сов, дабы свиде­тель, на все ответ­ст­вуя, не умень­шил к себе дове­рия; вопро­шать его толь­ко о том, о чем нам ведать от него одно­го нуж­но.

[17] Когда же надоб­но при­нудить свиде­те­ля ска­зать исти­ну, тогда глав­ная уда­ча вопро­шаю­ще­го будет, если исторгнет у него то, о чем объ­явить он не хотел. Сего достиг­нуть не ина­че мож­но, как мно­го­крат­ным повто­ре­ни­ем вопро­сов. Он будет давать отве­ты, кои, по мне­нию его, сто­роне его вредить не могут; и таким обра­зом доведем его, что ему нель­зя будет отка­зать­ся от того, в чем при­знать­ся не хотел. [18] Ибо как в речи нашей соби­ра­ем мно­гие дово­ды, кои порознь, по-види­мо­му, не опас­ны для обви­ня­е­мо­го, а сово­куп­но­стью их убеж­да­ем: так и вопро­шая свиде­те­ля мно­гое о пред­ше­ст­во­вав­ших, мно­гое о после­дую­щих обсто­я­тель­ствах, о месте, вре­ме­ни, лице, и проч. дово­дим его до тако­го отве­та, после кото­ро­го при­нуж­ден будет или при­знать­ся в с.330 том, чего мы хотим, или про­ти­во­ре­чить само­му себе в преж­де ска­зан­ном. [19] Если же сего сде­лать немож­но, то ясно ока­жет­ся, что он прав­ды гово­рить не хочет: тогда, обра­тя речь даже и на иные пред­ме­ты, к делу не совсем при­над­ле­жа­щие, в чем-либо дру­гом уло­вить его над­ле­жит ста­рать­ся. Надоб­но делать ему, сколь­ко мож­но, более вопро­сов, дабы он, гово­ря все или боль­ше, неже­ли надоб­но, в защи­ту обви­ня­е­мо­го, сде­лал­ся судье подо­зри­тель­ным: сим он столь­ко же повредит под­суди­мо­му, как и пока­зав про­тив него сущую прав­ду.

[20] Если же пред­по­ло­жим, как я ска­зал выше, что Ора­тор не зна­ет пря­мо­го рас­по­ло­же­ния свиде­те­ля, то дол­жен, мало-пома­лу и, так ска­зать, сло­во за сло­вом, вопро­шая, про­ник­нуть в его наме­ре­ние, и посте­пен­но вести к тако­му отве­ту, какой ему надо­бен. [21] Но как неред­ко быва­ют у свиде­те­лей и такие хит­ро­сти, что спер­ва на все отве­ча­ют по ваше­му жела­нию, дабы с боль­шею веро­ят­но­стью пока­зать после совсем тому про­тив­ное: то долг Ора­то­ра сде­лать свиде­те­ля подо­зри­тель­ным, когда сие полез­но для защи­щае­мой сто­ро­ны.

[22] Делать вопро­сы ино­гда удоб­нее, а ино­гда затруд­ни­тель­нее для защи­ти­те­ля. Затруд­ни­тель­нее пото­му, что он ред­ко может преж­де суда знать, что́ ска­зать име­ет свиде­тель; с.331 удоб­нее же, что он уже будет обо всем ведать, когда надоб­но его спра­ши­вать. [23] Итак, в пер­вом слу­чае нуж­но рачи­тель­но пред­у­смат­ри­вать, кто про­тив под­суди­мо­го воору­жа­ет­ся, какую и по каким при­чи­нам име­ет на него враж­ду: все то пред­ва­ри­тель­но в речи сво­ей объ­яс­нить, когда хотим свиде­те­лей сде­лать подо­зри­тель­ны­ми в зло­бе или зави­сти, в потвор­стве или в под­ку­пе. И если с про­тив­ной сто­ро­ны не будет доста­точ­но­го чис­ла свиде­те­лей, то жало­вать­ся на недо­ста­ток их: если слиш­ком мно­го, то на заго­вор: если они будут люди мало­зна­ча­щие, то на под­лость: если знат­ные, то на пред­на­ме­рен­ное наси­лие жало­вать­ся долж­но. [24] Одна­ко луч­ше изла­гать при­чи­ны, по кото­рым они хотят нане­сти вред под­суди­мо­му: при­чи­ны могут быть раз­лич­ны, смот­ря и по суще­ству тяж­бы, и по состо­я­нию тяжу­ще­го­ся. Ибо про­тив выше­ска­зан­но­го мож­но отве­чать рав­но общи­ми места­ми: при немно­гом чис­ле и мало­зна­чи­тель­но­сти свиде­те­лей, донос­чик может хва­лить­ся про­стотою; что он, кро­ме них, не нашел нико­го, кому бы еще извест­но было дело; мно­гих же и при­том зна­ча­щих свиде­те­лей пред­став­лять ино­гда удоб­нее.

[25] Но ино­гда и хва­лить и пори­цать мож­но каж­до­го из свиде­те­лей, при чте­нии пока­за­ний с.332 их, или при их наиме­но­ва­нии. Сие было и удоб­нее и в боль­шем обык­но­ве­нии в преж­ние вре­ме­на, когда свиде­те­лей спра­ши­ва­ли уже по окон­ча­нии речей с обе­их сто­рон. Что же долж­но гово­рить про­тив каж­до­го из них, над­ле­жит заим­ст­во­вать толь­ко от их лич­ных качеств.

[26] Вот еще что́ наблюда­ет­ся при вопро­сах: преж­де все­го надоб­но знать свой­ства свиде­те­ля. Роб­ко­го застра­щать, глу­по­го обма­нуть, гнев­ли­во­го раз­дра­жить, над­мен­но­го воз­гор­дить, тще­слав­но­го обо­льстить хва­лою мож­но: бла­го­ра­зум­но­го и твер­до­го тот­час оста­вить, как упор­но­го вра­га сто­роне нашей: или опро­вер­гать его не вопро­са­ми, а крат­ким раз­го­во­ром; или воз­ра­жать ему каким-нибудь ост­рым сло­вом: или, когда есть что-либо пороч­но­го в его поведе­нии, покрыть его сты­дом. [27] Свиде­те­лей же чест­ных и доб­ро­со­вест­ных оскорб­лять не долж­но: ибо те, кои напад­ка­ми огор­ча­ют­ся, часто усту­па­ют лас­ко­во­сти.

Сущ­ность вопро­сов заим­ст­ву­ет­ся или из само­го дела, или вне оно­го.

Если вопро­сы заим­ст­ву­ют­ся из само­го дела, то защит­ник, рав­но как и обви­ни­тель, по мне­нию наше­му, дол­жен вести их изда­ле­ка, а для избе­жа­ния вся­ко­го подо­зре­ния, повто­рять их и сли­чать пер­вые отве­ты с после­дую­щи­ми: с.333 таким обра­зом часто уда­ет­ся от свиде­те­ля про­тив воли его вынудить для нас нуж­ное. [28] Научить­ся сему в шко­лах немож­но; там нет подоб­ных упраж­не­ний: такой навык при­об­ре­та­ет­ся более при­род­ною ост­ро­тою и опы­том. Еже­ли одна­ко ж нужен при­мер для под­ра­жа­ния, то най­дем его в раз­го­во­рах у Сокра­та и его после­до­ва­те­лей, осо­бен­но же у Пла­то­на. В сих раз­го­во­рах так искус­но рас­по­ло­же­ны вопро­сы, что на иные из них хотя исправ­но ответ­ст­ву­ет­ся, но вопро­шаю­щий все­гда дости­га­ет сво­ей цели. [29] Впро­чем, неред­ко слу­ча­ет­ся, что свиде­тель в сво­их пока­за­ни­ях сам себе про­ти­во­ре­чит, а еще чаще с дру­ги­ми свиде­те­ля­ми раз­би­ва­ет­ся. Но ост­ро­ум­ны­ми вопро­са­ми дости­га­ем того, чем одол­же­ны быва­ем ино­гда одно­му слу­чаю.

[30] Мож­но пред­ла­гать вопро­сы, вне дела, в свою поль­зу. Вопро­ша­ет­ся, напри­мер, о поведе­нии и нра­вах каж­до­го из свиде­те­лей; не пороч­но­го ли они поведе­ния; не слиш­ком ли низ­ко­го состо­я­ния; не дру­зья ли донос­чи­ку, и не вра­ги ли под­суди­мо­му: в отве­тах их искать надоб­но того, что́ нам полез­но, или что́ может обна­ру­жить ложь или зло­бу их. [31] Но вопро­шать долж­но с вели­кою осмот­ри­тель­но­стью; ибо Ора­тор может ино­гда встре­тить от свиде­те­ля ответ ост­ро­ум­ный и забав­ный; с.334 а сие слу­ша­те­лям обык­но­вен­но нра­вит­ся: при сем над­ле­жит употреб­лять сло­ва и выра­же­ния про­стые, вра­зу­ми­тель­ные, дабы вопро­шае­мый, кото­рый боль­шею частью не име­ет даль­них сведе­ний, ясно пони­мал, или бы не мог ска­зать, что не пони­ма­ет: в про­тив­ном слу­чае вопро­шаю­щий нема­ло теря­ет.

[32] Что же каса­ет­ся до тех бес­чест­ных уло­вок, чтоб под­куп­лен­но­го свиде­те­ля под­сы­лать на ска­мьи про­тив­ной сто­ро­ны6, дабы, встав оттуда, нанес ей более вреда, или сде­лал извет про­тив под­суди­мо­го, с коим сидел вме­сте; или, ска­зав в ее поль­зу, нароч­но пока­зал бы нескром­ность и неуме­рен­ность, и тем не толь­ко соб­ст­вен­ные свои, но и дру­гих в нашу поль­зу пока­за­ния, сде­лал бы неимо­вер­ны­ми; то я упо­мя­нул об улов­ках сих не для того, чтобы их употреб­лять, а чтобы все­мер­но убе­гать.

Часто быва­ют не соглас­ны свиде­тель­ства пись­мен­ные и свиде­тель­ства, лич­но про­из­не­сен­ные: здесь мож­но рас­суж­дать и с той и дру­гой сто­ро­ны: пока­за­ния свиде­те­лей утвер­жда­ют­ся при­ся­гою, а пись­мен­ные свиде­тель­ства с.335 согла­си­ем под­пи­сав­ших оные. [33] Часто воз­ник­нуть может такое же пре­ние отно­си­тель­но свиде­те­лей и пись­мен­ных дока­за­тельств: в свиде­те­лях выстав­ля­ет­ся оче­вид­ность их пока­за­ний и свя­тость при­ся­ги, а в дока­за­тель­ствах толь­ко ост­ро­умие; с дру­гой сто­ро­ны ответ­ст­во­вать мож­но, что свиде­тель под­вер­жен при­стра­стию: ино­гда увле­ка­ет­ся поблаж­кою, стра­хом, коры­сто­лю­би­ем, гне­вом, нена­ви­стью, друж­бою, често­лю­би­ем; а дока­за­тель­ства извле­ка­ют­ся из само­го суще­ства дела; веря им, судья себе верит, а веря свиде­те­лям, дру­гим верит. [34] Такие суж­де­ния мож­но при­ло­жить ко мно­гим суд­ным делам: к ним часто при­бе­га­ли Ора­то­ры, и все­гда при­бе­гать будут. Ино­гда с обе­их сто­рон пред­став­ля­ют­ся свиде­те­ли, и тогда рас­смат­ри­ва­ет­ся: 1-е, кото­рые из них чест­нее; 2-е, с кото­рой сто­ро­ны пока­за­ния веро­ят­нее; и 3-е, кто из тяжу­щих­ся име­ет более силы и дове­рен­но­сти.

[35] К сим если кто захо­чет при­ба­вить свиде­тель­ства, свя­щен­ны­ми назы­вае­мые, т. е. отве­ты ора­куль­ские, пред­зна­ме­но­ва­ния, и проч., тот дол­жен знать, что сие изла­га­ет­ся дво­я­ким обра­зом: или общим, как то меж­ду Сто­и­ка­ми и Епи­ку­рей­ца­ми про­ис­хо­дит веч­ный спор о том, управ­ля­ет­ся ли мир Про­мыс­лом Боже­ским; или част­ным обра­зом, т. е. с.336 воз­ра­жа­ем про­тив одной, толь­ко к наше­му делу отно­ся­щей­ся, ста­тьи сих свя­щен­ных свиде­тельств. [36] Ибо досто­вер­ность ора­куль­ских отве­тов дока­зы­ва­ет­ся и опро­вер­га­ет­ся ина­че, неже­ли досто­вер­ность Гаруспи­ков, Авгу­ров, тол­ко­ва­те­лей снов и Аст­ро­ло­гов, поели­ку они по суще­ству сво­е­му раз­ли­че­ст­ву­ют меж­ду собою.

Ора­тор и в дока­за­тель­ствах в опро­вер­же­ни­ях может так­же при­бег­нуть к рас­смот­ре­нию чего-либо ска­зан­но­го в пьян­стве, во сне, в сума­сше­ст­вии, или пока­за­ний, сде­лан­ных от детей мало­лет­них, о кото­рых с одной сто­ро­ны мож­но ска­зать, что они не спо­соб­ны выду­мы­вать, а с дру­гой, что не в состо­я­нии здра­во судить.

[37] Впро­чем сей род дока­за­тельств, выво­ди­мых от лица свиде­те­лей, не толь­ко может употреб­ля­ем быть с поль­зою, но и необ­хо­ди­мо нужен. Ты дал день­ги: кто их счи­тал? где? откуда ты взял их? Ты обли­ча­ешь меня в отрав­ле­нии ядом: где я купил его? у кого? за сколь­ко? через кого я дал при­нять его? кто мой сообщ­ник? Цице­рон в речи за Клу­ен­ция, в отрав­ле­нии ядом обви­ня­е­мо­го, почти все сии обсто­я­тель­ства раз­би­ра­ет. Вот что́ мог я изло­жить самым крат­чай­шим обра­зом о дока­за­тель­ствах неис­кус­ст­вен­ных.

с.337

ГЛАВА VIII.

О ДОКАЗАТЕЛЬСТВАХ ИСКУССТВЕННЫХ.
Они суть трех видов: при­зна­ки, дово­ды, при­ме­ры. Неко­то­рые охуж­да­ют­ся за то, что, оста­вив дока­за­тель­ства, кои­ми, как бы жила­ми, речь скреп­ля­ет­ся, к общим местам при­бе­га­ют. — Дела­ет общее разде­ле­ние всем дока­за­тель­ствам.

[V. 8. 1] Дру­гую часть дока­за­тельств, кото­рая совер­шен­но осно­вы­ва­ет­ся на искус­стве, и состо­ит в уве­ре­нии и убеж­де­нии слу­ша­те­лей, по боль­шей части или совсем пре­не­бре­га­ют, или слег­ка каса­ют­ся ее те, кои, нахо­дя дово­ды слиш­ком для себя затруд­ни­тель­ны­ми и скуч­ны­ми, избе­га­ют их, и оста­ют­ся при местах при­ят­ней­ших: их мож­но срав­нить с сопут­ни­ка­ми Улис­са, кото­рые, по ска­за­нию Сти­хотвор­цев (Odiss. I. 9), пре­льстясь сла­до­стью с.338 неко­е­го пло­да у Лото­фа­гов7 и пени­ем Сирен, пред­по­чли удо­воль­ст­вия соб­ст­вен­но­му сво­е­му спа­се­нию. Такие Ора­то­ры, гоня­ясь за тенью сла­вы, не дости­га­ют той победы, кото­рая долж­на быть целью их сло́ва.

[2] Подоб­ные общие места, кото­рые в речь вхо­дят, слу­жат толь­ко посо­би­ем и укра­ше­ни­ем дово­дов, и как бы телом покры­ва­ют сии жилы, кои­ми суд­ное дело свя­зы­ва­ет­ся. Напри­мер, когда утвер­жда­ем то, что́ про­изо­шло от гне­ва, или стра­ха, или коры­сти, тогда можем несколь­ко рас­про­стра­нить­ся, гово­ря о свой­стве каж­дой из сих стра­стей: рав­но как и тогда, когда хва­лим, пори­ца­ем, уве­ли­чи­ва­ем, умень­ша­ем, опи­сы­ва­ем, устра­ша­ем, жале­ем, уте­ша­ем, уве­ще­ва­ем. [3] Но к сим посо­би­ям при­бе­гать мож­но толь­ко в таком слу­чае, когда гово­рим о вещах уже извест­ных, или как об извест­ных. Я не спо­рю, чтобы не надоб­но было ста­рать­ся угож­дать слу­ша­те­лям; но над­ле­жит более воз­буж­дать стра­сти. Одна­ко в том и дру­гом ско­рее успе­ем, когда совер­шен­но убедим судью в истине: а сего достиг­нуть без дово­дов и дру­гих уве­ри­тель­ных посо­бий немож­но.

с.339 [4] Преж­де, неже­ли искус­ст­вен­ные дока­за­тель­ства разде­лю на виды, почи­таю за нуж­ное пред­ва­рить, что они все име­ют нечто общее меж­ду собою. Ибо нет вопро­са (quaes­tio), кото­рый не отно­сил­ся бы или к вещи, или к лицу. Осно­ва­ние дока­за­тельств нахо­дит­ся так­же в обсто­я­тель­ствах, к вещам или лицам отно­ся­щих­ся. Дово­ды обык­но­вен­но рас­смат­ри­ва­ют­ся или в них самих, или в отно­ше­нии к чему-нибудь дру­го­му. [5] Нет дока­за­тель­ства, кото­рое не выво­ди­лось бы или из преды­ду­щих, или после­дую­щих, или про­тив­ных обсто­я­тельств: и все сие берет­ся, по необ­хо­ди­мо­сти, или от про­шед­ше­го, или от насто­я­ще­го, или от буду­ще­го. Ника­кое дей­ст­вие не может быть дока­за­но ина­че, как посред­ст­вом дру­го­го дей­ст­вия, кото­рое долж­но быть или боль­ше, или рав­но, или мень­ше.

[6] Дока­за­тель­ства же рож­да­ют­ся или из вопро­сов, взя­тых вооб­ще неза­ви­си­мо от вещей и лиц; или из само­го дела, когда оно достав­ля­ет нам какую ни есть част­ную при­чи­ну, при­над­ле­жа­щую одна­ко к тому же пред­ме­ту, о коем пред­ле­жит раз­би­ра­тель­ство.

Сверх того, из всех дока­за­тельств иные суть оче­вид­ны, иные веро­ят­ны, иные не совсем про­тив­ны. [7] При том все они выво­дят­ся чет­ве­ро­я­ким обра­зом; как то: или, из с.340 того, что одно суще­ст­ву­ет, заклю­ча­ем, что дру­гое не суще­ст­ву­ет; напри­мер, теперь день, сле­до­ва­тель­но не ночь: или, из того, что одно суще­ст­ву­ет, заклю­ча­ем, что суще­ст­ву­ет и дру­гое: солн­це све­тит, сле­до­ва­тель­но теперь день: или, из того, чего нет, заклю­ча­ем, что дру­гое есть: теперь не ночь, сле­до­ва­тель­но день: или, из того, чего нет, заклю­ча­ем, что нет и дру­го­го чего-нибудь: если не живот­ное разум­ное, то и не чело­век. Ска­зав о сем вооб­ще, при­сту­паю к подроб­ней­шим изъ­яс­не­ни­ям.

с.341

ГЛАВА IX.

О ПРИЗНАКАХ (Sig­na).

[V. 9. 1] Итак, вся­кое искус­ст­вен­ное убеж­де­ние состо­ит или из при­зна­ков8, или из дово­дов, или из при­ме­ров. Я знаю, что мно­гие почи­та­ют при­зна­ки за часть, состав­ля­ю­щую дово­ды: но отде­ляю их пото­му, во-пер­вых, что они суть почти из чис­ла дока­за­тельств, от искус­ства не зави­ся­щих. Ибо окро­вав­лен­ная одеж­да, и вопль, и сине­ва на теле, суть такие же посо­бия, как и пись­мен­ные дока­за­тель­ства, слу­хи, свиде­те­ли: они не изо­бре­та­ют­ся Ора­то­ром, а при­хо­дят к нему с пору­чае­мым делом. [2] Во-вто­рых, что при­зна­ки быва­ют или несо­мнен­ные, и тогда уже не будут дово­да­ми; ибо где они ясны, там нет и спо­ру; а довод име­ет место в деле толь­ко спор­ном: или сомни­тель­ные, и не могут назвать­ся дово­да­ми, поели­ку сами тре­бу­ют оных.

с.342 [3] Они разде­ля­ют­ся на сии два пер­вые вида: одни суть, как я ска­зал, нуж­ные или несо­мнен­ные: дру­гие ненуж­ные или сомни­тель­ные.

Пер­вые из них едва ли, по мне­нию мое­му, тре­бу­ют пра­вил: поели­ку они ина­ко­вы быть не могут. Ибо где есть вер­ный, види­мый, нелож­ный при­знак, там нет и спо­ра. [4] Сие слу­ча­ет­ся, когда чему-нибудь необ­хо­ди­мо быть и сде­лать­ся долж­но, или напро­тив быть и сде­лать­ся совсем невоз­мож­но: при тако­вом при­зна­ке нет места спо­ру.

[8] Дру­гие при­зна­ки суть толь­ко веро­ят­ные, не необ­хо­ди­мые: их одних к раз­ре­ше­нию сомне­ния хотя недо­ста­точ­но; по если при­со­во­ку­пят­ся к про­чим при­зна­кам, дока­за­тель­ствам, то име­ют вели­кую силу.

[9] Неко­то­рые име­ну­ют при­зна­ки при­ме­та­ми, неко­то­рые следа­ми, чрез кои дру­гая вещь озна­ча­ет­ся, как, напри­мер, через кровь откры­ва­ет­ся смер­то­убий­ство. А как кровь может попасть на одеж­ду и при закла­нии жерт­вы, и от тече­ния ее из носу, то окро­вав­лен­ная одеж­да не все­гда пока­зы­ва­ет смер­то­убий­ство. [10] Но сие, будучи само по себе недо­ста­точ­но, если при­со­еди­нит­ся к про­чим при­зна­кам, слу­жит вме­сто дока­за­тель­ства, когда, напри­мер, дока­за­но, что обви­ня­е­мый был враг уби­то­му, что гро­зил ему преж­де, что нахо­дил­ся с.343 на том же месте. Тогда при­знак сей сде­ла­ет, что то, о чем сомне­ва­лись, пока­жет­ся уже несо­мни­тель­ным, вер­ным. [11] Впро­чем, есть при­зна­ки, кои­ми обе тяжу­щи­е­ся сто­ро­ны вос­поль­зо­вать­ся могут, как то синие пят­на на теле, опу­холь. Ибо могут казать­ся след­ст­ви­ем и яда, и нева­ре­ния в желуд­ке. Рав­но ска­зать мож­но, что рана нане­се­на сво­ею соб­ст­вен­ною и чужою рукою. И пото­му все сие не твер­до без дру­гих дока­за­тельств…

с.344

ГЛАВА X.

О ДОВОДАХ (Ar­gu­men­ta).
I. Что есть довод. II. Дово­ды берут­ся или от лиц, или от вещей. 1) О при­над­ле­жа­щих к лицам. 2) К вещам при­над­ле­жат при­чи­ны, место, вре­мя, спо­соб­но­сти или орудия, спо­соб. III. Каж­до­го вида дово­дов употре­бить немож­но. — Надоб­но преж­де знать, что утвер­ждать долж­но. — При­мер тако­во­го дела. IV. Что думать долж­но о сих источ­ни­ках дово­дов, и когда ним при­бе­гать.

I. [V. 10. 1] Теперь сле­ду­ют дово­ды: под сим име­нем я разу­мею все то, что Гре­ки назы­ва­ют ἐνθυ­μήμα­τα, ἐπι­χει­ρήμα­τα, ἀπο­δέιξεις, хотя у них в наиме­но­ва­ни­ях сих есть неко­то­рая раз­ность, но они все почти одно и то же озна­ча­ют. [11] Как довод есть спо­соб дока­зы­вать одно чрез дру­гое, и сомни­тель­ное утвер­ждать чрез несо­мни­тель­ное: то и нуж­но, чтобы в каж­дом деле с.345 были такие обсто­я­тель­ства, кото­рые не тре­бо­ва­ли бы под­твер­жде­ния. [12] Ибо нечем было бы дока­зы­вать или под­твер­ждать, если бы Ора­тор не имел ска­зать ниче­го вер­но­го, или тако­вым кажу­ще­го­ся, дабы сомни­тель­ное сде­лать веро­ят­ным.

За извест­ное же и вер­ное при­ни­ма­ем во-пер­вых то, что́ под­ле­жит чув­ствам, т. е. что́ видим, что́ слы­шим: како­вы суть при­зна­ки. Потом что́ общим мне­ни­ем при­ня­то: напри­мер, что есть боги; что долж­но чтить роди­те­лей. [13] Кро­ме того, что́ пред­пи­са­но зако­на­ми, что́ при­ня­то в обык­но­ве­ние хотя не все­ми людь­ми, по край­ней мере жите­ля­ми той стра­ны или государ­ства, где про­ис­хо­дит дей­ст­вие: как то мно­гое в граж­дан­ском пра­ве не на зако­нах, а на обы­ча­ях осно­вы­ва­ет­ся. Нако­нец все то, на что́ обе тяжу­щи­е­ся сто­ро­ны соглас­ны, что́ дока­за­но; сло­вом, чему не про­ти­во­ре­чит сопер­ник. [14] Вот при­мер дово­да: если мир управ­ля­ет­ся Про­мыс­лом, то и Рес­пуб­ли­ка управ­ля­ет­ся оным; таким обра­зом из того, что мир про­мыс­лом управ­ля­ет­ся, выво­дит­ся след­ст­вие, что и Рес­пуб­ли­ка управ­ля­ет­ся оным.

[15] Для пра­виль­но­го дово­да Ора­то­ру потреб­но вни­кать в свой­ство и силу всех вещей, и знать, какое дей­ст­вие чаще про­из­во­дит каж­дая из них. [16] Отсюда рож­да­ют­ся три рода с.346 веро­ят­но­стей. Пер­вый самый бла­го­вид­ный и почти не опро­вер­гае­мый есть, напри­мер: Отец любит сво­их детей. Дру­гой не столь­ко надеж­ный: Кто здо­ров ныне, тот дожи­вет и до зав­тра. Тре­тий еще сла­бей­ший, и толь­ко лишь не неве­ро­я­тен: В доме сде­ла­лась покра­жа от кого-нибудь из домаш­них. [17] Для сего-то Ари­сто­тель, во вто­рой кни­ге сво­ей Рито­ри­ки, с вели­кою подроб­но­стью изла­га­ет, что́ какой вещи и что́ како­му чело­ве­ку может быть свой­ст­вен­но; какие вещи и каких людей с каки­ми веща­ми или людь­ми сбли­жа­ет или про­ти­во­по­ла­га­ет их меж­ду собою при­ро­да: кто более скло­нен к любо­с­тя­жа­нию, любо­че­стию, суе­ве­рию: что́ наи­бо­лее одоб­ря­ют люди доб­рые, чего ищут злые, чего вои­ны, чего посе­ляне: каким обра­зом чего избе­гать или достиг­нуть каж­дый обык­но­вен­но ста­ра­ет­ся.

[18] Я сие остав­ляю без даль­ней­ше­го иссле­до­ва­ния: исчис­лять все слу­чаи не толь­ко было бы дол­го, но, за мно­же­ст­вом их, и невоз­мож­но: сверх того здра­вый рас­судок вся­ко­му пока­зать сие может. Впро­чем, я сослал­ся на сочи­не­ние, где обо всем про­стран­нее видеть может, кто поже­ла­ет. [19] Но все веро­я­тия, из кото­рых состо­ит наи­боль­шая часть дово­дов, про­ис­те­ка­ют из подоб­ных сему источ­ни­ков: веро­ят­но ли, чтоб сын убил отца сво­его; или, с.347 чтоб отец сде­лал кро­во­сме­ше­ние со сво­ею доче­рью: и напро­тив, веро­ят­но ли от маче­хи отрав­ле­ние ядом, пре­лю­бо­де­я­ние от сла­до­страст­но­го. Рав­но и сие: веро­ят­но ли, чтоб такое-то зло­де­я­ние про­из­веде­но пред людь­ми явно, или такой-то свиде­тель, быв под­куп­лен, пока­зал лож­но. Ибо вся­кое, здесь упо­мя­ну­тое, лицо име­ет свои осо­бен­ные наклон­но­сти, по кото­рым, хотя не все­гда, одна­ко по боль­шей части дей­ст­ву­ет: ина­че сие было бы несо­мни­тель­ною исти­ною, а не дово­дом.

II. [20] Рас­смот­рим теперь места, из коих заим­ст­ву­ют­ся дово­ды: хотя неко­то­рым кажет­ся, что и выше­при­веден­ные при­ме­ры оттуда же извле­че­ны; но я здесь назы­ваю места­ми не то, что́ ныне мно­гие разу­ме­ют обык­но­вен­но, т. е. те общие места, о кото­рых я гово­рил, и кото­ры­ми объ­яс­ня­ют­ся, напри­мер, вооб­ще рас­пут­ство, любо­де­я­ние и тому подоб­ное: сие почи­та­ет­ся за осо­бен­ные источ­ни­ки, из коих почер­па­ют­ся дово­ды. [21] Как не вся­кая зем­ля вся­кие пло­ды про­из­во­дит; напрас­но будем искать пти­цы или зве­ря, не ведая, где они пло­дить­ся или при­ста­вать обвык­ли; иные роды рыб любят пол­ные и откры­тые воды, дру­гие луч­ше водят­ся в местах каме­ни­стых и при­бреж­ных; рыба He­lops не ловит­ся в нашем море: таким же обра­зом не вся­кий с.348 довод везде попа­да­ет­ся, и пото­му не долж­но искать его повсюду. [22] Ина­че под­верг­нешь­ся мно­гим ошиб­кам, и после напрас­но­го труда, раз­ве слу­чай­но уже попа­дешь на то, чего ищешь без руко­вод­ства пра­вил. А когда зна­ем источ­ник, откуда что́ про­ис­те­ка­ет, тогда, при­шед к месту, удоб­но усмот­рим, что́ из него почерп­нуть мож­но.

[23] 1-е. Итак, дово­ды над­ле­жит часто заим­ст­во­вать во-пер­вых от лица: ибо мы уже выше ска­за­ли, что все они отно­сят­ся к вещам и лицам; а при­чи­на, вре­мя, место, слу­чай, орудие, спо­соб и все про­чее суть толь­ко при­над­леж­но­сти вещей. Поче­му, в рас­суж­де­нии лиц, я не вой­ду в подроб­ные изыс­ка­ния, по при­ме­ру мно­гих, о сем пред­ме­те писав­ших; а пока­жу толь­ко места, откуда дово­ды брать мож­но.

[24] Места сии суть 1) Поро­да. Обык­но­вен­но пола­га­ет­ся, что дети похо­дят на роди­те­лей и пред­ков сво­их: и неред­ко про­ис­хо­дят в них отсюда при­чи­ны доб­ро­де­те­лей и поро­ков.

2). Народ. Ибо каж­дый народ име­ет свои нра­вы: нель­зя ска­зать того же само­го и о Вар­ва­ре, и о Рим­ля­нине, и о Гре­ке.

[25] 3). Оте­че­ство. Ибо так­же горо­да и государ­ства име­ют свои зако­ны, поста­нов­ле­ния и мне­ния.

4) Пол. Воров­ство и гра­беж лег­че пред­по­ла­гать в муж­чине, а отра­ву в жен­щине.

с.349 5). Воз­раст. Ибо иное при­ли­че­ст­ву­ет более таким летам, а иное дру­гим.

6). Вос­пи­та­ние и обу­че­ние. Ибо весь­ма мно­го зави­сит от того, кем и как кто руко­вод­ст­во­ван.

[26] 7). Вид и сло­же­ние тела. Кра­сота часто при­во­дит­ся в дока­за­тель­ство сла­до­стра­стия, а кре­пость в дока­за­тель­ство наси­лия. Про­тив­ные каче­ства обра­ща­ют­ся в про­тив­ную сто­ро­ну.

8). Иму­ще­ство. Немож­но о чело­ве­ке бога­том, име­ю­щем мно­го род­ст­вен­ни­ков, дру­зей, услуж­ни­ков, заклю­чать того же, что и о чело­ве­ке бед­ном, лишен­ном всех сих посо­бий.

9). Состо­я­ние. Ибо есть вели­кое раз­ли­чие меж­ду чело­ве­ком знат­ным и без­знат­ным, меж­ду долж­ност­ным и част­ным, меж­ду отцом и сыном, меж­ду граж­да­ни­ном и при­шель­цем, меж­ду сво­бод­ным и рабом, меж­ду жена­тым и холо­стым, меж­ду име­ю­щим детей и без­дет­ным.

[27] 10). Свой­ства душев­ные. Ибо ску­пость, гнев, доб­ро­ду­шие, жесто­ко­сер­дие, суро­вость, и дру­гие подоб­ные каче­ства, при­бав­ля­ют или убав­ля­ют веро­я­тие: рав­но как и образ жиз­ни берет­ся в рас­суж­де­ние, смот­ря по тому, пышен ли оный, уме­рен, или дохо­дит до под­ло­сти.

11). Ремес­ло. Ибо житель сель­ский и с.350 город­ской, купец, воин, море­хо­дец, врач, все мыс­лят и дей­ст­ву­ют раз­лич­но.

[28] Надоб­но так­же вни­кать, како­вым каж­дое лицо казать­ся ста­ра­ет­ся, ибо иной хочет про­слыть бога­тым, дру­гой крас­но­ре­чи­вым, иной спра­вед­ли­вым, дру­гой силь­ным. Не мень­ше обра­щать долж­но вни­ма­ние и на преж­ние дела и речи лиц, поели­ку из про­шед­ше­го мож­но заклю­чать и о насто­я­щем.

[30] Неко­то­рые в чис­ле пока­зан­ных источ­ни­ков пола­га­ют и имя лица. Хотя оно с лицом нераздель­но, но ред­ко слу­жит дока­за­тель­ст­вом, раз­ве будет дано или по какой ни есть осо­бен­ной при­чине, как то муд­рый, вели­кий, и проч. или оно пода­ло повод к како­му-нибудь пред­при­я­тию, как, напри­мер, Лен­тул всту­пил в заго­вор с Кати­ли­ною, буд­то бы пото­му, что в Сивил­ли­ных кни­гах и про­ри­ца­ни­я­ми гада­те­лей обе­ща­на вер­хов­ная власть трем Кор­не­ли­ям, и что он почел себя, после Сил­лы и Цин­ны, третьим, поели­ку назы­вал­ся так­же Кор­не­ли­ем. [31] Мы нахо­дим и в Эври­пиде, что имя Поли­ни­ка выстав­ле­но бра­том его Этео­к­лом за дока­за­тель­ство его нра­вов: но одоб­рить сего немож­но. Одна­ко от име­ни часто берет­ся повод к ост­ро­ум­ным шут­кам; видим тому не один при­мер в речах Цице­ро­на про­тив Верре­са.

с.351 Вот какие и им подоб­ные рас­суж­де­ния отно­сят­ся к лицам. Я в даль­ней­шие подроб­но­сти по сему пред­ме­ту не всту­паю: доволь­но, что ищу­щим боль­ших сведе­ний пока­зал к тому доро­гу.

[32] 1-е. Теперь будем гово­рить о вещах; и как дея­ния наи­бо­лее свя­за­ны с лицом, то преж­де все­го нач­нем с них. При вся­ком деле обык­но­вен­но сле­ду­ют вопро­сы: или для чего, или где, или когда, или как, или посред­ст­вом чего, про­из­веде­но оное.

[33] Итак, берут­ся дово­ды от при­чин дея­ний, совер­шен­ных или совер­шить­ся име­ю­щих: и кото­рых пред­ме­том иные вещь ὕλην, а иные силу δύ­ναμιν назы­ва­ют, и разде­ля­ют на два рода, а каж­дый род на четы­ре вида. Ибо вся цель наших дея­ний есть или полу­че­ние, прираще­ние, сохра­не­ние, употреб­ле­ние како­го-либо добра; или пред­ва­ре­ние, уда­ле­ние облег­че­ние зла, и при­ме­не­ние оно­го на доб­рое: сии побуж­де­ния вхо­дят во все наши рас­суж­де­ния. [34] Но толь­ко дея­ния доб­рые про­ис­хо­дят от сих при­чин; худые же напро­тив рож­да­ют­ся от лож­ных мне­ний. Ибо источ­ник сих послед­них кро­ет­ся в том, что мы ино­гда мни­мое доб­ро или зло почи­та­ем за истин­ные. Отсюда про­ис­хо­дят наши заблуж­де­ния и пагуб­ные стра­сти, как то гнев, нена­висть, зависть, с.352 среб­ро­лю­бие, гор­дость, дер­зость, страх, и проч. К сим при­чи­нам при­бав­ля­ют­ся ино­гда и слу­чай­ные, необ­ду­ман­ные, как то пьян­ство, неведе­ние, кото­рые могут слу­жить и изви­не­ни­ем, и дока­за­тель­ст­вом пре­ступ­ле­ния: напри­мер, утвер­жда­ем, что такой-то убил вра­га сво­его, и что он не мог не сде­лать сего…

[37] Дово­ды берут­ся еще и от места. Чтоб уси­лить дока­за­тель­ство, нуж­но пред­ста­вить поло­же­ние места, где про­ис­хо­ди­ло дей­ст­вие; гори­стое ли оно или ров­ное, при­мор­ское, или уда­лен­ное от моря; засе­ян­ное, или впу­сте лежа­щее; про­хо­жее, или пустое; близ­кое, или уда­лен­ное; бла­го­при­ят­ст­ву­ю­щее наме­ре­нию, или напро­тив. Цице­рон в речи сво­ей за Мило­на весь­ма мно­го опи­ра­ет­ся на сии обсто­я­тель­ства. [38] Они хотя и при­над­ле­жат к рас­суж­де­ни­ям дога­доч­ным, но так­же могут быть при­ло­же­ны к делу, напри­мер, част­ное ли, или обще­на­род­ное место; про­стое, или свя­щен­ное; нам или дру­го­му при­над­ле­жа­щее: так как и в лице раз­би­ра­ет­ся каче­ство Государ­ст­вен­но­го чело­ве­ка, отца, чуже­стран­ца. [39] Ибо отсюда рож­да­ют­ся сле­дую­щие вопро­сы: ты похи­тил день­ги част­но­го чело­ве­ка: но поели­ку похи­тил их из хра­ма, то учи­нил не воров­ство, а свя­тотат­ство… [40] Место часто пока­зы­ва­ет каче­ство дея­ния. Ибо не везде поз­во­ли­тель­но и при­лич­но то же самое с.353 дело. Нуж­но раз­би­рать и то, в каком горо­де или стране что-либо решить­ся долж­но: повсюду есть раз­ни­ца в зако­нах и обык­но­ве­ни­ях. [41] Место может ино­гда воз­будить одоб­ре­ние и него­до­ва­ние. Как то Аякс у Овидия гово­рит: пред кораб­ля­ми начи­на­ем спор, и меня рав­ня­ют с Улис­сом. Рав­но и Милон был меж­ду про­чим уко­ря­ем, что убил Кло­дия при гро­бах пред­ков его.

[42] Столь­ко же достой­но вни­ма­ние и вре­мя[43] как в роде дока­за­тель­ном, так и рас­суди­тель­ном, осо­бен­но же в роде судеб­ном. [44] Ибо оно пода­ет повод к раз­би­ра­тель­ству по пра­вам, слу­жит к раз­ли­че­нию каче­ства дела, и раз­ре­ша­ет часто слу­чаи дога­доч­ные, так что ино­гда достав­ля­ет неоспо­ри­мые дока­за­тель­ства: напри­мер, когда удо­сто­ве­рим, что тот, за чьею под­пи­сью пред­став­ле­но пись­мен­ное дока­за­тель­ство, умер еще до того вре­ме­ни; или что обви­ня­е­мый в каком-либо деле, или был тогда еще ребен­ком, или вовсе не родил­ся. [45] Кро­ме сего, лег­ко выво­дят­ся дока­за­тель­ства из обсто­я­тельств, и пред­ше­ст­во­вав­ших дей­ст­вию, и сопро­вож­дав­ших оное, и из после­дую­щих. Из пред­ше­ст­во­вав­ших, напри­мер: ты гро­зил­ся убить его, ты вышел ночью преж­де его отъ­езда, чтоб напасть на него на доро­ге. [46] Из сопро­вож­дав­ших: слы­шен был шум; под­нял­ся с.354 крик и вопль. Из после­дую­щих: ты скрыл­ся, ты убе­жал; на теле его пока­за­лись синие пят­на, опу­холь.

[49] Над­ле­жит, осо­бен­но в делах дога­доч­ных, брать в рас­смот­ре­ние и воз­мож­ность или удоб­ность. Ибо веро­ят­нее, что немно­гие уби­ты от мно­гих, сла­бей­шие от силь­ней­ших, сон­ные от бодр­ст­ву­ю­щих, нечаю­щие от воз­на­ме­рив­ших­ся: так и напро­тив, веро­ят­нее сла­бей­ший побеж­да­ет­ся от силь­ней­ше­го и проч. [50] Подоб­ных обсто­я­тельств не долж­но выпус­кать из виду в роде рас­суди­тель­ном; в судеб­ном же заклю­ча­ют­ся они обык­но­вен­но в двух вопро­сах: Хотел ли кто, и мог ли то сде­лать: ибо от надеж­ды успе­ха часто рож­да­ет­ся и хоте­ние. По сему-то и обра­тил Цице­рон сле­дую­щие догад­ки про­тив Кло­дия. Не Милон напад­чик, а Кло­дий; сей сопро­вож­да­ем был силь­ны­ми слу­жи­те­ля­ми, а тот жен­щи­на­ми; сей на коне, а тот в носил­ках; сей изгото­вил­ся к напа­де­нию, а тот сидел, завер­нув­шись в плащ свой. [51] К воз­мож­но­сти мож­но при­со­во­ку­пить и орудие, употреб­лен­ное к про­из­веде­нию дей­ст­вия. Ибо от орудия ино­гда рож­да­ют­ся и при­зна­ки, как, напри­мер, ост­рие копья, най­ден­ное в теле.

[52] Ко всем сим источ­ни­кам дово­дов при­бав­ля­ет­ся еще спо­соб. Здесь изыс­ки­ва­ет­ся, с.355 каким обра­зом про­ис­хо­ди­ло дей­ст­вие. Сие пока­жет и каче­ство и закон­ность оно­го; напри­мер, когда утвер­жда­ем, что пре­лю­бо­дей не ядом отрав­лен; ибо не толь­ко поз­во­ле­но, но и пред­пи­са­но употреб­лять про­тив него желе­зо: рав­но можем раз­ре­шить и дога­доч­ные слу­чаи, когда гово­рим, что такое-то дело с доб­рым наме­ре­ни­ем сде­ла­но, поели­ку сде­ла­но явно; а такое с худым, пото­му что про­из­веде­но украд­кою, ночью, в уеди­нен­ном месте.

[53] Во всех вещах, о свой­стве и силе кото­рых рас­суж­да­ет­ся неза­ви­си­мо от отно­ше­ния их к лицам и дру­гим обсто­я­тель­ствам, состав­ля­ю­щим дело, над­ле­жит иметь в виду три вопро­са: суще­ст­ву­ет ли оно, в чем состо­ит, како­во оно? Но как есть мно­гие источ­ни­ки дока­за­тельств общие и для всех сих рас­суж­де­ний, то разде­лить их на пока­зан­ные три рода немож­но; поче­му я и буду поме­щать их в тех ста­тьях, под кото­рые они под­хо­дят.

[54] Итак берут­ся дово­ды от опре­де­ле­ния: и сие дела­ет­ся дво­я­ким обра­зом: или про­сто вопро­ша­ем, что есть доб­ро­де­тель? или, сде­лав ей опре­де­ле­ние, спра­ши­ва­ем, доб­ро­де­тель ли это? Опре­де­ля­ем же или общи­ми сло­ва­ми, как напри­мер: Рито­ри­ка есть нау­ка хоро­шо гово­рить: или через исчис­ле­ние частей: Рито­ри­ка с.356 есть нау­ка пра­виль­но изо­бре­тать, рас­по­ла­гать и изла­гать мыс­ли, при твер­дой памя­ти и бла­го­при­стой­ном про­из­но­ше­нии. [55] Сверх того опре­де­ля­ем или по суще­ству вещи, как сде­ла­но выше, или по про­из­вод­ству слов, как бога­тым назы­ваем того, кого бог наде­лил; ску­пым, кто скоп­ля­ет, и проч.

К опре­де­ле­нию неотъ­ем­ле­мо при­над­ле­жат род, вид, свой­ство, раз­ли­чие. Из всех сих источ­ни­ков почер­па­ют­ся дока­за­тель­ства.

[56] Род не под­твер­жда­ет вида, а паче слу­жит к опро­вер­же­нию оно­го. Итак, нель­зя ска­зать: поели­ку не есть дере­во, сле­до­ва­тель­но есть явор; а поели­ку не есть дере­во, сле­до­ва­тель­но и не явор. Или: то, что не есть доб­ро­де­тель, не может быть и спра­вед­ли­во­стью. Итак, от рода долж­но нис­хо­дить до послед­не­го вида: напри­мер, чело­век есть живот­ное. Сего недо­воль­но, ибо это есть род: смерт­ное, это хотя и вид, но опре­де­ле­ние будет при­ли­че­ст­во­вать и мно­гим дру­гим живот­ным: а когда ска­жешь, разум­ное, тогда будет доста­точ­но к объ­яс­не­нию тво­ей мыс­ли.

[57] Напро­тив, видом под­твер­жда­ет­ся род, а не опро­вер­га­ет­ся. Ибо то, что есть спра­вед­ли­вость, есть уже и доб­ро­де­тель. Что хотя не есть спра­вед­ли­вость, одна­ко может быть доб­ро­де­тель как то муже­ство, воз­дер­жа­ние, с.357 твер­дость. Таким обра­зом род нико­гда не отъ­ем­лет­ся от вида, как раз­ве уже все виды, при­над­ле­жа­щие к тому роду, будут отверг­ну­ты: напри­мер, что́ ни смерт­но, ни бес­смерт­но, то не есть живот­ное.

[58] К роду и виду при­бав­ля­ют еще каче­ства соб­ст­вен­ные и каче­ства раз­лич­ные: соб­ст­вен­ны­ми под­твер­жда­ет­ся опре­де­ле­ние, а раз­лич­ны­ми уни­что­жа­ет­ся. Соб­ст­вен­ное каче­ство есть то, что́ или чему-нибудь одно­му при­ли­че­ст­ву­ет, как чело­ве­ку сло­во, смех: или хотя и при­ли­че­ст­ву­ет, но не одно­му чему ни есть, как огню согре­вать. И та же самая вещь может иметь мно­гие свой­ства, как огонь име­ет свой­ство све­тить, греть. Поче­му, еже­ли опу­стить одно свой­ство, то не будет пра­виль­но­го опре­де­ле­ния: да и осталь­ные каче­ства не сде­ла­ют его луч­шим. [59] Но весь­ма часто вопро­ша­ет­ся, в чем состо­ит свой­ство каж­дой вещи. [60] Что́ же не есть свой­ство, то назы­ва­ет­ся каче­ст­вом раз­лич­ным, как напри­мер, иное есть слу­жить, иное быть рабом: отсюда рож­да­ет­ся вопрос, мож­но ли назвать рабом долж­ни­ка, кото­рый осуж­да­ет­ся зако­ном слу­жить заи­мо­дав­цу? Нет; ибо раб, полу­чив сво­бо­ду от сво­его гос­по­ди­на, ста­но­вит­ся отпу­щен­ни­ком; но сего о несо­сто­я­тель­ном долж­ни­ке ска­зать нель­зя.

с.358 [66] Мож­но так­же заим­ст­во­вать дово­ды от Разде­ле­ния: разде­ле­ни­ем дока­зы­ва­ет­ся, что или все части пред­ло­же­ния лож­ны, или что одна из них спра­вед­ли­ва. Все части дела­ют­ся лож­ны­ми таким обра­зом: ты гово­ришь, что дал день­ги в заем? Ты их или имел у себя, или от кого-нибудь полу­чил, или нашел, или украл. Еже­ли их ни дома у тебя не было, ни от дру­го­го не полу­чил, и проч. то ты денег в заем не давал. [67] Одно пред­ло­же­ние оста­ет­ся истин­ным, напри­мер: раб, кое­го ты при­сво­я­ешь, или родил­ся у тебя в доме, или куп­лен, или тебе пода­рен, или по заве­ща­нию достал­ся, или взят, как плен­ный, или чужой. Если опро­вергнет все пер­вые пред­ло­же­ния, оста­нет­ся одно послед­нее спра­вед­ли­во, что раб при­над­ле­жит дру­го­му.

Но при таких разде­ле­ни­ях над­ле­жит посту­пать с вели­кою осто­рож­но­стью, тща­тель­но обду­мы­вать род: ибо еже­ли в пред­ло­же­ни­ях хотя один вид опу­стишь, то вся речь сме­хом кон­чит­ся. [68] Все­го без­опас­нее сле­до­вать при­ме­ру Цице­ро­на, кото­рый, гово­ря за Цецин­ну, вопро­ша­ет сво­его сопер­ни­ка: еже­ли не о сем идет здесь речь, так в чем же состо­ит дело? Ибо сим самым, не вхо­дя в подроб­но­сти, отвер­га­ет все виды; или делать два про­тив­ные меж­ду собою пред­ло­же­ния, из с.359 кото­рых одно долж­но быть спра­вед­ли­во, как у Цице­ро­на: нет нико­го столь пред­убеж­ден­но­го про­тив Клу­ен­ция, кто бы не согла­сил­ся со мною, что еже­ли судьи были под­куп­ле­ны, то под­куп­ле­ны или от Ави­та, или от Оппи­а­ни­ка. Если пока­жу, что не от Ави­та, то убе­жу, что от Оппи­а­ни­ка; и когда дока­жу, что от Оппи­а­ни­ка, тогда оправ­даю Ави­та.

[73] Мож­но брать дово­ды от пред­ме­тов сход­ных. Напри­мер: еже­ли воз­дер­жа­ние есть доб­ро­де­тель, то и уме­рен­ность так же. От несход­ных: весе­лие есть доб­ро, но не рос­ко­ше­ство. От про­тив­ных: уме­рен­ность есть доб­ро, ибо рос­кошь есть зло. Еже­ли вой­на при­чи­ня­ет мно­го бед­ст­вий, то мир за сие воз­на­граж­да­ет. Еже­ли тот, кто оскор­бил без наме­ре­ния, заслу­жи­ва­ет изви­не­ние; так, напро­тив, тот, кто ока­зал услу­гу без доб­рой воли, недо­сто­ин награ­ды. [74] От про­ти­во­ре­ча­щих види­мо: кто глуп, тот неумен. От после­дую­щих или при­со­еди­нен­ных: еже­ли пра­во­судие есть доб­ро, то надоб­но судить пра­вед­но. Еже­ли веро­лом­ство есть зло, то обма­ны­вать не долж­но. Пред­ло­же­ния быть могут и пре­вра­щае­мы.

[85] Я почел бы за неле­пое при­чис­лять к сим источ­ни­кам и такие сло­ва, кото­рые, озна­чая то же, раз­нят­ся толь­ко окон­ча­ни­я­ми или какою ни есть пере­ме­ною букв, и назы­ва­ют­ся с.360 накло­не­ни­ем, еже­ли бы при­ме­ров сему не было у Цице­ро­на. Как то: кои посту­па­ют по спра­вед­ли­во­сти, те дела­ют спра­вед­ли­вое дело. Вещь общая долж­на при­над­ле­жать обще­ству. Это так ясно, что не тре­бу­ет ника­ко­го дока­за­тель­ства.

[86] Сно­ше­ни­я­ми или срав­не­ни­я­ми назы­ва­ют­ся такие дово­ды, в кото­рых боль­шее мень­шим, мень­шее бо́льшим, рав­ное рав­ным под­твер­жда­ет­ся.

[87] В слу­ча­ях дога­доч­ных, под­твер­жда­ет­ся мень­шее бо́льшим: напри­мер, чело­век, сде­лав­ший свя­тотат­ство, лег­ко отва­жит­ся на воров­ство. Мень­шим боль­шее: кто явно и сме­ло лжет, тот не посо­ве­стит­ся поклясть­ся лож­но. Рав­ным рав­ное: кто взял день­ги за непра­вый суд, тот возь­мет их и за лож­ное свиде­тель­ство.

[88] Пра­во дока­зы­ва­ет­ся таким обра­зом, от боль­ше­го к мень­ше­му: если поз­во­ле­но убить пре­лю­бо­дея, то коль­ми паче ско­пить. От мень­ше­го к боль­ше­му: если ноч­но­го вора убить доз­во­ля­ет­ся, то коль­ми паче раз­бой­ни­ка. От рав­но­го к рав­но­му: какая казнь поло­же­на зако­ном за убий­ство отца, такая долж­на быть и за убий­ство мате­ри. Все сии дово­ды изла­га­ют­ся сил­ло­гиз­ма­ми.

с.361 [89] Они наи­бо­лее употреб­ля­ют­ся при опре­де­ле­ни­ях и каче­ствах дела: еже­ли сила телес­ная не есть доб­ро, то и здо­ро­вье не доб­ро. Еже­ли воров­ство есть пре­ступ­ле­ние, то коль­ми паче свя­тотат­ство. Еже­ли уме­рен­ность есть доб­ро­де­тель, то и воз­дер­жа­ние. Еже­ли мир управ­ля­ет­ся Про­мыс­лом, то и об управ­ле­нии Рес­пуб­ли­ки печь­ся долж­но. Еже­ли ум потре­бен для стро­е­ния дома, то коль­ми паче для стро­е­ния кораб­ля и воен­ных орудий.

[94] Итак, вкрат­це заклю­чу, что дока­за­тель­ства берут­ся от лиц, при­чин, мест, вре­ме­ни, воз­мож­но­стей (к кото­рым отно­шу и орудие), от спо­со­ба, т. е. что́ как дела­ет­ся, от опре­де­ле­ния, рода, вида, при­лич­но­го, непри­лич­но­го, про­тив­но­го, опро­вер­же­ния частей, от сход­но­го, несход­но­го, види­мо про­ти­во­ре­ча­ще­го, после­дую­ще­го,… от слов, изме­нен­ных окон­ча­ни­ем или бук­ва­ми, от срав­не­ния, кото­рое разде­ля­ет­ся на мно­гие виды.

III. [100] Вот глав­ные места, откуда Ора­тор может заим­ст­во­вать свои дока­за­тель­ства. Нель­зя с точ­но­стью разде­лить их на роды; ибо каж­дое из них достав­ля­ет бес­чис­лен­ное мно­же­ство дово­дов, одна­ко ж и раз­дро­бить их на виды нет воз­мож­но­сти. Те, кои на сие поку­ша­лись, под­вер­га­лись двум погре­ши­тель­ным с.362 край­но­стям: гово­ри­ли слиш­ком мно­го, но не все нуж­ное объ­яс­ни­ли.

[101] Посе­му-то мно­гие из моло­дых людей, заблудясь в таком неис­ход­ном лаби­рин­те, остав­ля­ют руко­вод­ство соб­ст­вен­но­го разу­ма, и будучи как бы неко­то­ры­ми уза­ми свя­за­ны, смот­рят толь­ко на пра­ви­ла, и при­ро­де, как луч­ше­му вождю, не сле­ду­ют. [102] Ибо, как не доволь­но знать вооб­ще, что все дово­ды берут­ся или от лиц или от вещей; поели­ку и сии обе ста­тьи тре­бу­ют мно­гих разде­ле­ний: так мало и того, еже­ли затвер­дим, что дока­за­тель­ства извле­ка­ют­ся от преды­ду­щих, сопро­вож­даю­щих и после­дую­щих обсто­я­тельств, когда не будем уметь раз­би­рать, что́ имен­но и како­му делу при­ли­че­ст­ву­ет: [103] а паче, когда мно­гие дово­ды в самом суще­стве дел нахо­дят­ся, и с дру­ги­ми тяж­ба­ми ниче­го обще­го не име­ют; и сии-то дово­ды суть самые силь­ные; но пока­зать и исчис­лить их почти невоз­мож­но: общие пра­ви­ла пока­жут, где искать и как употреб­лять их. [104] Сей род дока­за­тельств назо­вем родом, из обсто­я­тельств дела извле­чен­ным; ибо Гре­че­ско­го рече­ния ина­че πε­ρίσ­τα­σιν выра­зить немож­но: или родом, на суще­стве каж­до­го дела осно­ван­ным.

[109] Здесь не мень­ше над­ле­жит печь­ся о том, о чем пред­ла­га­ем, сколь­ко о том, как с.363 дока­зать пред­ло­жен­ное. Здесь сила изо­бре­те­ния, если не боль­шее, то конеч­но глав­ное име­ет место. Ибо к чему послу­жат стре­лы, когда не веда­ем, во что́ целить? Так бес­по­лез­ны и дока­за­тель­ства, если не пред­у­смот­рим, где употре­бить их долж­но. До сего немож­но достиг­нуть нау­кою. На это нет пра­вил. [110] От сего про­ис­хо­дит, что из чис­ла мно­гих Ора­то­ров, одни­ми и теми же пра­ви­ла­ми руко­вод­ст­ву­ю­щих­ся и подоб­ные же роды дово­дов употреб­ля­ю­щих, одни най­дут для себя боль­ше посо­бий, неже­ли дру­гие.

Возь­мем в при­мер тяж­бу, кото­рая заклю­ча­ет в себе вопро­сы, совсем осо­бен­ные и наи­ме­нее обык­но­вен­ные. [111] Алек­сандр, по разо­ре­нии горо­да Фив, нашел пись­мен­ное обя­за­тель­ство, из кое­го вид­но было, что Фес­са­лий­цы заня­ли у Фивян сто талан­тов, и не запла­ти­ли. А поели­ку Фес­са­лий­цы помо­га­ли Алек­сан­дру вести вой­ну сию, то он и отдал им, как бы в награ­ду, помя­ну­тое обя­за­тель­ство. Спу­стя несколь­ко вре­ме­ни, Кас­сандр вос­ста­но­вил Фивы, и Фивяне тре­бу­ют сво­его дол­гу с Фес­са­лий­цев. Дело посту­па­ет на суд Амфи­к­ти­о­нов9. Ока­зы­ва­ет­ся, что сто талан­тов с.364 одни­ми даны, а дру­ги­ми не воз­вра­ще­ны. [112] Вся тяж­ба состо­ит в том, что яко­бы Алек­сандр пода­рил Фес­са­лий­цам сию сум­му. Ока­зы­ва­ет­ся так­же, что Алек­сандр не давал им денег. Итак, спра­ши­ва­ет­ся, дан­ное Алек­сан­дром мож­но ли почи­тать за одно, как буд­то бы даны от него день­ги. [113] К чему мне послу­жат места или источ­ни­ки дока­за­тельств, еже­ли не уви­жу преж­де, что его пода­ре­ние не дей­ст­ви­тель­но, что он не мог пода­рить, и не пода­рил?

Каза­лось бы, нель­зя оспо­рить, что Фивяне спра­вед­ли­во тре­бу­ют сво­его добра, силою у них отня­то­го: но отсюда рож­да­ет­ся важ­ный и труд­ный вопрос о пра­вах: Фес­са­лий­цы гово­рят, что на сем пра­ве цар­ства и наро­ды, пре­де­лы горо­дов и целых пле­мен утвер­жда­ют­ся. [114] Здесь надоб­но про­ти­во­по­ло­жить при­чи­ны, по кото­рым дело Фивян не может зави­сеть от вла­сти заво­е­ва­те­ля: и затруд­не­ние состо­ит не столь­ко в дока­за­тель­стве, сколь­ко в пред­ло­же­нии. Во-пер­вых, ска­жем, что в таком деле, кото­рое может под­ле­жать закон­но­му суду, не име­ет места пра­во вой­ны: что отня­то ору­жи­ем, то ору­жи­ем толь­ко и удер­жи­ва­ет­ся. Итак, где ору­жие и сила оста­ют­ся при сво­их пра­вах, там не нужен судья: а где судья потре­бен, там сила лиша­ет­ся пра­ва с.365 сво­его. [115] Вот что́ утвер­дить надоб­но преж­де, а потом искать дока­за­тель­ства, как напри­мер: воен­но­плен­ные, воз­вра­тив­ши­е­ся каким ни есть слу­ча­ем в свое оте­че­ство, ста­но­вят­ся опять сво­бод­ны­ми: ибо при­об­ре­тен­ное ору­жи­ем, тою же силою толь­ко и сохра­ня­ет­ся. Еще слу­жит к под­креп­ле­нию иска Финян и то, что судят об нем Амфи­к­ти­о­ны: поели­ку раз­би­ра­ют те же дела ина­че Цен­тум­ви­ры10, ина­че судья низ­ший или част­ный.

[116] По вто­рой ста­тье ска­жем, что победи­тель не мог нико­му пере­дать пра­ва побеж­ден­ных, поели­ку оно неотъ­ем­ле­мо при­над­ле­жит тому, кто им вла­дел: оно не есть что-либо веще­ст­вен­ное, и след­ст­вен­но рука­ми взя­то быть не может. Такое пред­ло­же­ние труд­нее изо­бре­сти, неже­ли под­твер­дить дока­за­тель­ства­ми, како­во сие: поло­же­ние наслед­ни­ка раз­лич­но от поло­же­ния победи­те­ля: ибо к тому и вещь и пра­во пере­хо­дят, а к сему толь­ко вещь. [117] Мож­но еще ска­зать, что по само­му суще­ству дела, пра­во обще­ст­вен­но­го дове­рия не мог­ло перей­ти к победи­те­лю, поели­ку что́ давал целый народ, то все­му же наро­ду и воз­вра­ще­но быть с.366 долж­но: и что хотя бы один из граж­дан в живых остал­ся, то и он был бы пря­мым заи­мо­дав­цем, а не дру­гой кто: извест­но же, что не Фивяне попа­лись в руки Алек­сандра. [118] Сие не тре­бу­ет дока­за­тельств: дело само по себе ясно.

В третьей ста­тье мож­но ска­зать, что пра­во Фивян не дер­жит­ся в пись­мен­ном обя­за­тель­стве, кото­рое Алек­сандр воз­вра­тил Фес­са­лий­цам; и это дока­зать не труд­но. Мож­но даже наве­сти сомне­ние, осво­бо­дить ли от дол­га хотел Алек­сандр Фес­са­лий­цев, или толь­ко обма­нуть. Нако­нец осо­бен­но при­над­ле­жит к делу, и как бы новый спор состав­ля­ет то, что, если и мог­ли Фивяне поте­рять пра­во свое, то опять, кажет­ся, воз­вра­ти­ли оное, по сво­ем вос­ста­нов­ле­нии. Здесь рас­смат­ри­ва­ет­ся и наме­ре­ние Кас­сандра. Но спра­вед­ли­во­го реше­ния сему делу над­ле­жит ожи­дать от вер­хов­но­го суда Амфи­к­ти­о­нов.

IV. [119] Впро­чем, я гово­рю сие не пото­му, чтобы зна­ние источ­ни­ков, откуда почер­па­ют­ся дока­за­тель­ства, почи­тал бес­по­лез­ным: но для того, чтобы при­об­рет­шие оное не воз­не­ра­де­ли о всем про­чем, почи­тая себя уже совер­шен­ны­ми; и зна­ли бы, что они полу­чи­ли сведе­ние весь­ма недо­ста­точ­ное, еже­ли не будут при­ле­жать и к про­чим частям. [120] Не долж­но с.367 вооб­ра­жать, буд­то бы нача­ли мы изо­бре­тать дока­за­тель­ства не преж­де, как по появ­ле­нии пра­вил: напро­тив, употреб­ля­лись все роды дово­дов, когда еще не было пра­вил; потом мно­гие писа­те­ли дела­ли свои наблюде­ния, а все вме­сте в свет изда­ли. Сие дока­зы­ва­ет­ся тем, что при­во­ди­мые ими при­ме­ры взя­ты из древ­них Ора­то­ров: сами они не изо­бре­ли ниче­го ново­го. [121] Итак, винов­ни­ки искус­ства Витии: но над­ле­жит бла­го­да­рить и тем, кои труд наш облег­чи­ли. Ибо что́ пер­вые изо­бре­ли силою сво­его разу­ма, того уже нам искать не надоб­но: для нас уже все гото­во. Но сего еще не доволь­но, как не доволь­но для бой­ца научить­ся нуж­ным для него при­е­мам, если он не поста­ра­ет­ся укреп­лять тела сво­его упраж­не­ни­ем, воз­дер­жа­ни­ем и хоро­шей пищей: так и сведе­ния, без настав­ле­ний, как употреб­лять их, при­не­сут не мно­го поль­зы.

[122] Уча­щи­е­ся Крас­но­ре­чию при том еще знать долж­ны, что пока­зан­ных мною пра­вил нель­зя дер­жать­ся при вся­ком слу­чае, и что, сочи­няя речь, не над­ле­жит пере­би­рать всех сих источ­ни­ков, и тол­кать­ся, так ска­зать, у каж­дых ворот, дабы най­ти какое-либо дока­за­тель­ство к наше­му пред­ло­же­нию. Сие быть может поз­во­ле­но толь­ко начи­наю­щим учить­ся и еще не име­ю­щим опы­та. [123] Ибо край­нее замед­ле­ние с.368 про­изо­шло бы от того, когда бы надоб­но было с таким трудом искать дово­дов. При том же не знаю, не послу­жит ли мно­го­чис­лен­ность пра­вил еще пре­пят­ст­ви­ем в успе­хах Крас­но­ре­чия, еже­ли и при­род­ный рас­судок, и уче­ни­ем при­об­ре­тен­ная спо­соб­ность, не дове­дут нас пря­мо к тому, что́ при­год­но и при­лич­но наше­му пред­ме­ту. [124] Как пение гораздо при­ят­нее быва­ет, когда соеди­ня­ет­ся с соглас­ны­ми зву­ка­ми струн; но еже­ли неопыт­ная рука будет оста­нав­ли­вать­ся при каж­дом изме­не­нии голо­са, дабы к нему при­ме­нять­ся, тогда луч­ше доволь­ст­во­вать­ся одним про­стым пени­ем: так и пра­ви­ла, напо­до­бие слад­ко­звуч­но­го орудия, долж­ны быть при­спо­соб­ле­ны ко всем родам Крас­но­ре­чия. [125] Но дости­га­ем сего не ина­че, как дол­говре­мен­ным упраж­не­ни­ем: у искус­ных музы­кан­тов, без даль­не­го со сто­ро­ны их вни­ма­ния, рука сама попа­да­ет, по при­выч­ке, на все низ­кие, высо­кие и сред­ние зву­ки. Мно­же­ство и раз­но­об­ра­зие дово­дов нима­ло не оста­нав­ли­ва­ют и не раз­вле­ка­ют Ора­то­ра, но уму его пред­став­ля­ют­ся сами собою; и как бук­вы и сло­ги от пишу­ще­го не тре­бу­ют раз­мыш­ле­ния, так и при­чи­ны одна за дру­гою непри­нуж­ден­но сле­ду­ют.

с.369

ГЛАВА XI.

О ПРИМЕРАХ.

[V. 11. 1] Тре­тий род дока­за­тельств, кои заим­ст­ву­ют­ся вне дела к утвер­жде­нию оно­го, и назы­ва­ют­ся При­ме­ром[6] При­мер есть ска­за­ние о собы­тии под­лин­ном, или за тако­вое при­знан­ном, при­веден­ный для под­твер­жде­ния наше­го пред­ло­же­ния. Итак, надоб­но смот­реть, совер­шен­но ли сход­но, или толь­ко отча­сти сход­но оное, дабы из него взять все обсто­я­тель­ства, или толь­ко те, кои нам нуж­ны. Оно совер­шен­но сход­но: Сатур­нин убит спра­вед­ли­во, как и Грак­хи. [7] Несход­но: Брут убил детей сво­их, изме­ну умыш­ляв­ших; Ман­лий смер­тью нака­зал сына за победу. Про­тив­ное: Мар­целл воз­вра­тил раз­ные ред­ко­сти Сира­ку­зя­нам, когда они были наши­ми непри­я­те­ля­ми; Веррес отнял у них, когда сде­ла­лись они наши­ми союз­ни­ка­ми. И в роде дока­за­тель­ном, где похва­ля­ет­ся или охуж­да­ет­ся дей­ст­вие, берут­ся из при­ме­ров дово­ды таким же обра­зом; [8] и в роде рас­суди­тель­ном, когда речь идет о чем ни есть буду­щем, с.370 при­вод подоб­ных при­ме­ров мно­го спо­соб­ст­ву­ет к убеж­де­нию: дабы дока­зать, что Дио­ни­сий тре­бу­ет себе тело­хра­ни­те­лей не для сво­ей без­опас­но­сти, но чтобы при помо­щи их под­верг­нуть народ раб­ству, мож­но при­ве­сти в при­мер, что таким же спо­со­бом Пизи­страт похи­тил вер­хов­ную власть.

[9] Но как есть при­ме­ры, во всех обсто­я­тель­ствах сход­ные, каков выше при­веден­ный, так мож­но пред­ста­вить и такие, в кото­рых дела­ет­ся заклю­че­ние от боль­ше­го к мень­ше­му, и от мень­ше­го к боль­ше­му: еже­ли нару­ше­ние супру­же­ской вер­но­сти целые горо­да нис­про­вер­га­ло, то како­му нака­за­нию под­ле­жит пре­лю­бо­дей? Еже­ли музы­кан­ты, сго­во­рив­ши­е­ся оста­вить Рим, с честью опять при­зва­ны Сенат­ским опре­де­ле­ни­ем, то коль­ми паче долж­но воз­вра­тить мужей зна­ме­ни­тых и заслу­жен­ных, кои уда­ли­лись из оте­че­ства, быв гони­мы зави­стью. [10] При­ме­ры, не во всем рав­ные, име­ют осо­бен­ное дей­ст­вие при уве­ща­нии. Муже­ство уди­ви­тель­нее в жен­щине, неже­ли в муж­чине. Итак, еже­ли побуж­да­ем кого к како­му ни есть отваж­но­му делу, то при­ме­ры Гора­ция и Торк­ва­та не столь­ко тро­нут его, сколь­ко при­мер той жен­щи­ны, кото­рая соб­ст­вен­ною рукою пора­зи­ла Пир­ра: и пре­зи­рать смерть не столь­ко науча­ют Катон и Сци­пи­он, с.371 сколь­ко Лукре­ция. Здесь след­ст­вие выво­дит­ся от мень­ше­го к боль­ше­му.

[11] Образ­цы сих родов зай­мем у Цице­ро­на; да и где луч­ше най­ти их? При­мер подоб­ный нахо­дит­ся в речи за Муре­ну (VIII. 17): ибо то же со мной самим слу­чи­лось, когда я в иска­нии места был сопер­ни­ком двум Пат­ри­ци­ям, из кото­рых один был самый бес­чест­ный и дерз­кий, дру­гой самый чест­ный и скром­ный; одна­ко я пре­воз­мог Кати­ли­ну досто­ин­ст­вом, а Галь­бу при­об­ре­тен­ною дове­рен­но­стью. [12] В речи за Мило­на при­мер заклю­че­ния от боль­ше­го к мень­ше­му: Вра­ги наши утвер­жда­ют, что чело­век, при­знаю­щий­ся в смер­то­убий­стве, не досто­ин днев­но­го све­та. В каком горо­де так рас­суж­да­ют сии невеж­ды? В Риме, где пер­вый уго­лов­ный суд про­из­веден был над М. Гора­ци­ем, мужем доб­лест­ным, кото­рый соб­ст­вен­ною рукою убил сест­ру свою, и в собра­нии народ­ном был осво­бож­ден от вся­ко­го истя­за­ния, когда еще Рес­пуб­ли­ка не наслаж­да­лась такою сво­бо­дою, как ныне. От мень­ше­го к боль­ше­му: я убил, убил не Спу­рия Мелия, кото­рый рас­то­че­ни­ем сво­его име­ния в угод­ность наро­да сде­лал­ся подо­зри­тель­ным в иска­нии вер­хов­ной вла­сти, и проч. Потом: но того (ибо мог при­знать­ся, что сим изба­вил оте­че­ство от угро­жав­шей опас­но­сти) нече­стив­ца, кото­рый с.372 свя­щен­ные обряды наши хотел осквер­нить любо­де­я­ни­ем. Сей довод употреб­лен в речи про­тив Кло­дия.

[13] При­ме­ры же несход­ные, раз­ным обра­зом при­во­дят­ся. Здесь берут­ся в рас­суж­де­ние род, спо­соб, вре­мя, место и про­чие обсто­я­тель­ства, из кото­рых почти все употреб­ле­ны Цице­ро­ном, для опро­вер­же­ния преж­них при­го­во­ров про­тив Клу­ен­ция (Pro Cluent. n. 134). А при­ме­ром про­тив­ным охуж­да­ет поведе­ние Цен­зо­ров, похва­ляя Цен­зо­ра Афри­ка­на, кото­рый при смот­ре Рим­ских всад­ни­ков обли­чил К. Лици­ния в учи­не­нии лож­ной клят­вы, ска­зав гро­мо­глас­но пред всем собра­ни­ем, что он совер­шен­но зна­ет и может пред­ста­вить дока­за­тель­ство, еже­ли кто воз­ра­зит на сие. Когда же ника­ко­го воз­ра­же­ния не после­до­ва­ло, при­ка­зал у винов­но­го отнять лошадь. При­мер про­тив­но­го изла­гать соб­ст­вен­ны­ми сло­ва­ми Цице­ро­на было бы мно­го: [14] у Вир­ги­лия (2. Aen. 540.) нахо­дим оный в крат­чай­ших выра­же­ни­ях:


|At non il­le, sa­tum quo te men­ti­ris, Ac­hilles,
Ta­lis in hos­te fuit Pria­mo.


т. е. Но тот Ахил­лес, от кое­го ты неспра­вед­ли­во про­из­во­дишь род свой, не был таков к При­аму, вра­гу сво­е­му.


с.373 [15] О неко­то­рых же дея­ни­ях мож­но повест­во­вать со всею подроб­но­стью. При­мер сему у Цице­ро­на в речи за Мило­на (N. 9): когда Воен­ный Три­бун хотел обес­че­стить вои­на в стане К. Мария, то оскорб­лен­ный убил сего род­ст­вен­ни­ка Пол­ко­во­д­ца сво­его. Ибо бла­го­нрав­ный юно­ша хотел луч­ше под­верг­нуть­ся опас­но­сти, неже­ли сне­сти бес­че­стие. Зна­ме­ни­тый Марий про­стил юно­шу, кото­рый, для избе­жа­ния пре­ступ­ле­ния, смерть пре­зрел. [16] Ино­гда доволь­но намек­нуть толь­ко о дея­нии, как дела­ет так же Цице­рон, гово­ря за того же: итак, долж­но бы опо­ро­чить и Галу Сер­ви­лия, и П. Нази­ку, и Л. Опи­мия, и самый Сенат, в мое Кон­суль­ство, если бы истреб­лять зло­де­ев не было поз­во­ли­тель­но. В сих слу­ча­ях более или менее рас­про­стра­ня­ем­ся, смот­ря по тому, более или менее они извест­ны, или как потре­бу­ет наша поль­за, или при­ли­чие.

[17] Таким же обра­зом при­во­дят­ся при­ме­ры и из пии­ти­че­ских вымыс­лов, кото­рые одна­ко ж заслу­жи­ва­ют мень­шую сте­пень веро­я­тия. Как их употреб­лять, пока­зы­ва­ет так­же Цице­рон, вели­кий Ора­тор и учи­тель Крас­но­ре­чия.

[18] Чита­ем в той же речи его: и сие, судьи, не без при­чи­ны пре­да­ли нам уче­ней­шие мужи в бас­но­слов­ных вымыс­лах, что неко­гда Орест, убив­ший мать свою, в отмще­ние за смерть с.374 сво­его отца, после раз­лич­ных мне­ний судей был оправ­дан не толь­ко при­го­во­ром чело­ве­че­ским, но и муд­рей­шей Боги­ни соиз­во­ле­ни­ем.

[19] Даже и те бас­ни, кото­рые хотя не Езо­пом выду­ма­ны (ибо нача­ло свое име­ют, кажет­ся, от Гези­о­да), но извест­ны более под име­нем Езопа, слу­жить могут к убеж­де­нию, особ­ли­во людей гру­бых и неуче­ных, кои про­стые рас­ска­зы охот­нее слу­ша­ют, и тому, что их забав­ля­ет, ско­рее верят. Ска­зы­ва­ют, что Мене­ний Агрип­па при­ми­рил народ с Сена­том извест­ною бас­ней о воз­му­тив­ших­ся про­тив брю­ха чле­нах тела чело­ве­че­ско­го. [20] Да и Гора­ций (Epist. I. 1. 73) не почел за низ­кое при­бег­нуть к сему роду в сво­их сти­хотво­ре­ни­ях:


|Olim quod vul­pes aeg­ro­to cau­ta leo­ni, etc.


Неко­гда хит­рая лиси­ца боль­но­му льву, и пр.


[22] Такую же почти силу, как и при­мер, име­ет подо­бие, и осо­бен­но, когда выво­дит­ся оно, без вся­ких ино­ска­за­ний, от обсто­я­тельств почти рав­ных. Напри­мер (Pro Cluent. 75): Как при выбо­рах те, кои при­вык­ли про­да­вать свои голо­са, не любят не хотя­щих поку­пать их: так и коры­сто­лю­би­вые судьи при­шли с непри­яз­нен­ным духом про­тив суди­мо­го. [23] Ибо прит­ча, кото­рую Цице­рон назы­ва­ет срав­не­ни­ем, ино­гда берет­ся изда­ле­ка при с.375 срав­не­нии вещей, и не огра­ни­чи­ва­ет­ся одни­ми дея­ни­я­ми чело­ве­че­ски­ми, меж­ду собою неко­то­рое соот­но­ше­ние име­ю­щи­ми; как, напри­мер, у Цице­ро­на за Муре­ну: Еже­ли выхо­дя­щих из при­ста­ни, при­быв­шие из даль­не­го пла­ва­ния обык­но­вен­но пред­уве­дом­ля­ют со вся­ким доб­ро­ду­ши­ем, где над­ле­жит осте­ре­гать­ся и непо­год и мор­ских раз­бой­ни­ков, и опас­ных мест; ибо мы есте­ствен­но жела­ем добра тем, кои рав­ным с нами под­вер­га­ют­ся бед­ст­ви­ям, кото­рые мы сами испы­та­ли: то мне, после столь мно­гих обу­ре­ва­ний, нако­нец усмат­ри­ваю­ще­му берег, в каком долж­но быть рас­по­ло­же­нии духа к тому чело­ве­ку, для кое­го пре­д­ви­жу вели­чай­шие опас­но­сти? Но срав­не­ние берет­ся и от бес­сло­вес­ных, и даже неоду­шев­лен­ных существ… [24] Напри­мер, в дока­за­тель­ство, что надоб­но разум укра­шать нау­ка­ми, мож­но упо­до­бить его зем­ле, кото­рая, быв запу­ще­на, про­из­во­дит тер­ние и вол­чец, а возде­лан­ная плод про­из­ра­ща­ет: или уве­ще­вая кого к поне­се­нию обще­ст­вен­ных трудов, пред­ста­вишь пчел и мура­вьев, живот­ных не толь­ко бес­сло­вес­ных, но и малых, сово­куп­ны­ми сила­ми для себя трудя­щих­ся. [25] К сему роду отно­сит­ся изре­че­ние Цице­ро­на в речи за Клу­ен­ция (N. 146): Как тело наше без души, так государ­ство без зако­на сво­и­ми частя­ми, как нер­ва­ми, кро­вью и с.376 чле­на­ми, дей­ст­во­вать не может. Здесь заим­ст­ву­ет­ся срав­не­ние от тела чело­ве­че­ско­го, а в речи за Кор­не­лия от коней: за Архию (n. 19), даже от кам­ней. [26] А сии срав­не­ния еще бли­же: Как греб­цы без корм­че­го, так и вои­ны без пред­во­ди­те­ля успе­ха не дости­га­ют.

Одна­ко иные подо­бия быва­ют обман­чи­вы, и пото­му потре­бен в них раз­бор. Ибо из того, что новый корабль луч­ше ста­ро­го, нель­зя заклю­чать, что новая друж­ба твер­же дав­ней: или, что похваль­на в жен­щине щед­рость денеж­ная, не сле­ду­ет из того, чтобы мож­но похва­лить ее и за щед­рость телес­ных ее пре­ле­стей. Здесь сло­ва щед­рость, ста­рость, дав­ность те же: но зна­ме­но­ва­ние весь­ма раз­лич­но меж­ду день­га­ми и цело­муд­ри­ем. [27] Итак, в сем роде надоб­но вни­ма­тель­но смот­реть, точ­но ли подоб­но заклю­чае­мое тому, из чего заклю­ча­ет­ся. Надоб­но так­же с вели­кою осто­рож­но­стью отве­чать на вопро­сы, по при­ме­ру Сокра­та пред­ла­гае­мые: Жена Ксе­но­фон­то­ва худо отве­ча­ла Аспа­сии, по ска­за­нию Есхи­на, кото­рый в их раз­го­во­ре под­ра­жал Сокра­ту: [28] ска­жи мне пожа­луй, супру­га Ксе­но­фон­то­ва, еже­ли бы сосед­ка твоя име­ла луч­шее золо­то, неже­ли какое у тебя, то кото­рое жела­ла бы иметь? отве­ча­ет: золо­то сосед­ки. А еже­ли бы пла­тье и дру­гие жен­ские наряды у нее были луч­ше тво­их, то кото­рые с.377 из них хоте­ла бы ты иметь? сосед­ки­ны, опять отве­ча­ет. А что еже­ли бы муж ее был луч­ше тво­е­го супру­га, то кото­ро­го из них ты поже­ла­ла? [29] Тут жена Ксе­но­фон­то­ва покрас­не­ла, и не без при­чи­ны; ибо худо отве­ча­ла, что жела­ет луч­ше иметь чужое золо­то, неже­ли свое, поели­ку это бес­чест­но. А если бы отве­ча­ла, что жела­ет, дабы золо­то ее было тако­во же, как у сосед­ки, то мог­ла бы отве­чать, без нару­ше­ния скром­но­сти, что она мужа сво­его почи­та­ет таким доб­рым, како­го луч­ше быть не может…

[36] Ко внеш­ним дока­за­тель­ствам дела при­бав­ля­ют неко­то­рые и дове­рие, и назы­ва­ют сие судом или суж­де­ни­ем, но не судом о каком ни есть подоб­ном деле; ибо тогда мож­но бы было назвать при­ме­ром; а я разу­мею под сим обы­чай, мне­ние или суж­де­ние цело­го наро­да, пле­ме­ни, муд­рых мужей, зна­ме­ни­тых граж­дан, слав­ных сти­хотвор­цев, и проч.

[37] Не без употреб­ле­ния могут быть и те свиде­тель­ства, кото­рые осно­ва­ны на про­сто­на­род­ных изре­че­ни­ях, утвер­жден­ных общим дове­ри­ем. Они неко­то­рым обра­зом еще силь­нее пото­му, что не к насто­я­ще­му делу при­ло­же­ны, а взя­лись от людей, при­стра­сти­ем и нена­ви­стью непредубеж­ден­ных, по при­чине с.378 заклю­чаю­щей­ся в них нрав­ст­вен­но­сти или исти­ны.

[38] Когда я гово­рю о бед­ст­ви­ях жиз­ни чело­ве­че­ской, не сде­лаю ли впе­чат­ле­ния в умах слу­ша­те­лей, если пред­став­лю им обык­но­ве­ние наро­дов, кои ново­рож­ден­ных встре­ча­ют со сле­за­ми, а умер­ших про­во­жа­ют с весе­льем? Или, когда судью хочу подвиг­нуть на мило­сер­дие, неуже­ли ска­жу некста­ти, что Афи­ны, муд­рей­шая в све­те Рес­пуб­ли­ка, почи­та­ли мило­сер­дие не за чув­ст­вие чело­ве­ко­лю­бия, но за бла­го­угож­де­ние Боже­ству?

[39] И пра­ви­ла семи муд­ре­цов не при­зна­ют­ся ли за неко­то­рые зако­но­по­ло­же­ния наше­го поведе­ния? Еже­ли пре­лю­бо­де­и­ца обви­ня­ет­ся еще в отрав­ле­нии кого-нибудь ядом, то не осуж­де­на ли уже Като­ном, кото­рый гово­рит, что обли­чен­ная в любо­де­я­нии обли­ча­ет­ся вме­сте и в отрав­ле­нии ядом?

Мне­ния так­же Сти­хотвор­цев не толь­ко Ора­то­ры в речах, но и Фило­со­фы в кни­гах сво­их поме­ща­ют: они хотя все про­чее почи­та­ют ниже сво­его уче­ния и пра­вил, одна­ко не пре­не­бре­га­ют ино­гда утвер­ждать досто­вер­ность сво­их поло­же­ний при­во­ди­мы­ми для сего сти­ха­ми. [40] Небезыз­ве­стен при­мер, что Афи­няне над Мега­ря­на­ми, когда спо­ри­ли меж­ду собою об ост­ро­ве Сала­мине, одер­жа­ли верх с.379 сти­хом Гоме­ро­вым11, в кото­ром зна­чит­ся, что Аякс при­со­во­ку­пил кораб­ли свои к кораб­лям Афин­ским: но стих сей не во всех изда­ни­ях нахо­дит­ся.

[41] Есть так­же крат­кие изре­че­ния или посло­ви­цы, кото­рые все­ми при­ня­ты, и употреб­ля­ют­ся тем паче, что неиз­вест­но, из чьих уст пер­во­на­чаль­но они вышли: напри­мер, где друж­ба, там и богат­ство. И, совесть сто́ит тыся­чи свиде­те­лей. И у Цице­ро­на: рав­ные, по ста­рин­ной посло­ви­це, с рав­ны­ми ско­ро дру­жат­ся. И дей­ст­ви­тель­но, такие изре­че­ния не пере­хо­ди­ли бы из века в век, еже­ли бы всем людям не каза­лись истин­ны­ми.

с.380

ГЛАВА XII.

О УПОТРЕБЛЕНИИ ДОВОДОВ.
Довод дол­жен быть по боль­шей части досто­ве­рен: ино­гда нуж­но под­твер­ждать оный, — из твер­дей­ших дово­дов на каж­дый опи­рать­ся, а сла­бей­шие соби­рать вме­сте. — Не доволь­но того, чтоб изло­жить довод; надоб­но под­креп­лять его. — О под­твер­жде­ни­ях, кото­рые заим­ст­ву­ют­ся от стра­стей. — Где над­ле­жит поме­щать дово­ды. — Охуж­да­ет изне­жен­ное крас­но­ре­чие.

[V. 12. 1] Вот почти все пра­ви­ла, отно­ся­щи­е­ся к дока­за­тель­ствам, кото­рые или изло­же­ны мои­ми пред­ше­ст­вен­ни­ка­ми, или ныне употреб­ле­ни­ем утвер­жде­ны; и я не смею уве­рять, чтобы иных уже для сего источ­ни­ков не было; напро­тив, сове­тую искать их, и при­зна­юсь, что они могут най­тись; одна­ко ж если и най­дут­ся, то с пока­зан­ны­ми здесь не мно­го с.381 раз­нить­ся будут. Теперь вкрат­це пред­ло­жу, каким обра­зом дово­ды употреб­лять долж­но.

[2] Пола­га­ет­ся за пра­ви­ло, чтобы довод был досто­ве­рен. Ибо сомни­тель­но­го дока­зы­вать сомни­тель­ным немож­но. Одна­ко к под­твер­жде­нию дела при­во­дим ино­гда при­чи­ны, кото­рые сами тре­бу­ют дока­за­тель­ства. Напри­мер: Ты уби­ла сво­его мужа, пото­му что ты пре­лю­бо­де­и­ца. Здесь надоб­но преж­де дока­зать пре­лю­бо­дей­ство, дабы чрез извест­ное под­твер­дить неиз­вест­ное. Ост­рие копья тво­е­го най­де­но в теле уби­то­го: копье, ска­жут, не мое. Итак, над­ле­жит еще дока­зать. [3] Здесь заме­тить нуж­но, что из всех дово­дов самые твер­дые суть те, кои из сомни­тель­ных дела­ют­ся после вер­ны­ми. Ты убил чело­ве­ка, пото­му что пла­тье твое было окро­вав­ле­но. Если при­зна­ет­ся, что пла­тье его точ­но было окро­вав­ле­но, то при­зна­ние сие не доста­вит вам тако­го дока­за­тель­ства, какое доста­ви­ла бы совер­шен­ная ули­ка; ибо пла­тье по мно­гим слу­ча­ям быть может обаг­ре­но кро­вью. Но если он отри­ца­ет, то на сие отри­ца­ние глав­ней­ше воору­жать­ся долж­но: и когда в этом ули­чен будет, то и во всем про­чем запе­реть­ся не может. Поели­ку мож­но поду­мать, что он запи­ра­ет­ся и лжет толь­ко для того, что при­знав­шись, наде­ет­ся защи­тить себя.

с.382 [4] Дово­ды силь­ней­шие мож­но изла­гать порознь, а сла­бей­шие сово­куп­но: ибо пер­вые сами по себе убеди­тель­ны; их не долж­но затме­вать, при­ме­ши­вая дру­гие обсто­я­тель­ства, дабы не отнять у них соб­ст­вен­ной силы: послед­ние же тре­бу­ют вза­им­ной под­по­ры: [5] и чего не могут про­из­ве­сти мало­важ­но­стью, про­из­ве­дут то чис­лом, будучи направ­ле­ны к одной цели. Напри­мер, обви­няя кого-либо в убий­стве для полу­че­ния наслед­ства, можем ска­зать: Ты наде­ял­ся полу­чить наслед­ство, и наслед­ство боль­шое; ты был беден: тебя крайне бес­по­ко­и­ли заи­мо­дав­цы: ты оскор­бил заве­ща­те­ля, и знал, что он хотел пере­ме­нить свое заве­ща­ние. Сии дово­ды, взя­тые порознь, сла­бы и слиш­ком обык­но­вен­ны: а в сово­куп­но­сти пора­жа­ют, прав­да, не так, как гро­мом, по край­ней мере, как гра­дом.

[6] Есть дово­ды, коих одно про­стое изло­же­ние быва­ет недо­ста­точ­но: еще надоб­но под­креп­лять их: еже­ли, напри­мер, побуж­де­ни­ем к зло­де­я­нию было коры­сто­лю­бие, пока­жем, сколь силь­но оно и нена­сы­ти­мо: еже­ли гнев, изъ­яс­ним, сколь необуздан­на страсть сия в душах чело­ве­че­ских. Таким обра­зом дово­ды наши будут и твер­же и кра­си­вее; а в про­тив­ном слу­чае похо­ди­ли бы на голые и тела лишен­ные чле­ны. [7] Мно­го так­же при­да­ет дово­ду силы, с.383 когда осну­ем его на иссле­до­ва­нии, не ста­рин­ная ли, или новая враж­да была при­чи­ною зло­дей­ско­го поку­ше­ния; не от зави­сти ли, не от обиды ли, не от често­лю­бия ли роди­лась она: про­тив низ­ше­го, рав­но­го, или выс­ше­го, про­тив чужо­го или род­ст­вен­ни­ка. Все сии обсто­я­тель­ства раз­лич­ным обра­зом изла­га­ют­ся, и долж­ны все­гда отно­сить­ся к выго­де защи­щае­мо­го нами дела.

[8] Одна­ко ж не над­ле­жит обре­ме­нять судью все­ми дово­да­ми, какие толь­ко при­ду­мать мож­но. Для него было бы сие уто­ми­тель­но, и на пра­вость нашу наве­ло бы ему подо­зре­ние. Ибо он заклю­чит из того, что мы на дока­за­тель­ства свои не слиш­ком пола­га­ем­ся, когда все­ми сила­ми ста­ра­ем­ся умно­жить чис­ло оных. В делах же ясных рас­про­стра­нять­ся в дово­дах было бы столь же глу­по, как зажи­гать све­чу при сия­нии солн­ца.

[9] Неко­то­рые из Рито­ров при­со­во­куп­ля­ют к сим и дово­ды, от свойств душев­ных заим­ст­ву­е­мые. И самое силь­ней­шее, по мне­нию Ари­сто­те­ля, убеж­де­ние зави­сит от извест­ной чест­но­сти Ора­то­ра. Хоро­шо в самом деле быть чест­ным чело­ве­ком, и даже казать­ся тако­вым не бес­по­лез­но. [10] Посе­му-то Скавр, с бла­го­род­ным на свою невин­ность наде­я­ни­ем, обви­ни­те­лю сво­е­му отве­чал: Квинт Варий с.384 обви­ня­ет Эми­лия Скав­ра в измене Рим­ско­му наро­ду; Эми­лий Скавр отри­ца­ет. Подоб­но сему, ска­зы­ва­ют, посту­пил Ифи­крат, кото­рый, когда Ари­сто­фон взво­дил на него такое же пре­ступ­ле­ние, вме­сто вся­ко­го отве­та, вопро­сил его: изме­нил ли бы он сам Рес­пуб­ли­ке за день­ги? Нет, ответ­ст­во­вал сей: Так поче­му же я сде­лал, под­хва­тил Ифи­крат, когда ты бы сего не сде­лал?

[14] Спра­ши­ва­ет­ся еще, силь­ней­шие дово­ды в нача­ле ли пола­гать над­ле­жит, дабы вдруг пред­убедить умы, или на кон­це, дабы они от того были рази­тель­нее, или выстав­лять их по при­ме­ру Гоме­ро­ва Несто­ра, кото­рый пред сра­же­ни­ем трус­ли­вых вои­нов поме­щал меж­ду храб­рей­ши­ми: или, начав сла­бей­ши­ми, посте­пен­но про­сти­рать­ся к силь­ней­шим? Сие зави­сит, по мне­нию мое­му, от свой­ства и надоб­но­сти каж­до­го пред­ме­та, лишь толь­ко бы речь, в нача­ле силь­ная, при кон­це не осла­бе­ва­ла.

[17] При­зна­юсь, что пока­зал я не все источ­ни­ки дово­дов, по край­ней мере, нуж­ней­шие; и ста­рал­ся объ­яс­нить их тем с бо́льшим раче­ни­ем, что декла­ма­ции, кото­ры­ми мы к судеб­но­му роду речей обык­но­вен­но при­готов­ля­лись, ныне от истин­но­го обра­за витий­ства в сем роде совер­шен­но укло­ни­лись: в них ищут с.385 понра­вить­ся толь­ко слу­ша­те­лям, я пото­му они ни силы, ни кре­по­сти не име­ют…

[20] Итак, пусть вос­хи­ща­ют­ся раз­вра­щен­ные слу­ша­те­ли сим изне­жен­ным крас­но­ре­чи­ем; я откро­вен­но ска­жу, что там нет пря­мо­го крас­но­ре­чия, где не вид­но ни малей­ше­го при­зна­ка, по кое­му бы мож­но узнать чело­ве­ка муже­ст­вен­но­го и стро­го­го, не гово­рю уже, чело­ве­ка важ­но­го и доб­ро­де­тель­но­го. [21] Зна­ме­ни­тые вая­те­ли и живо­пис­цы, желая изо­бра­зить пре­крас­ное чело­ве­че­ское тело, нико­гда в такое заблуж­де­ние не впа­да­ли, чтоб взять себе за обра­зец како­го-нибудь Багоя или Мега­би­за12; но все­гда изби­ра­ли како­го ни есть совер­шен­но­го во всех частях юно­шу, спо­соб­но­го к войне, или силь­но­го Атле­та, в телах кото­рых нахо­ди­ли они истин­ные кра­соты: так я ли, ста­ра­ясь обра­зо­вать Ора­то­ра, дам крас­но­ре­чию вме­сто ору­жия гре­муш­ки?

[22] Итак, юно­ши, для кото­рых пишу сии настав­ле­ния, да при­вы­ка­ют все­ми сила­ми под­ра­жать при­ро­де и истине; быв назна­че­ны к частым судеб­ным пре­ни­ям, да стре­мят­ся и в учи­ли­ще все­гда к победам, и да науча­ют­ся и нано­сить и отвра­щать уда­ры. Осо­бен­но тре­бо­вать сего от них долж­ны настав­ни­ки, и с.386 успе­хи их под­креп­лять при­лич­ным одоб­ре­ни­ем. Ибо юно­ши и в недо­стат­ках сво­их ищут похва­лы, то коль­ми паче жела­ют оной, когда ее заслу­жат. [23] Ныне, по несча­стью, все почти нуж­ное пре­хо­дят мол­ча­ни­ем, и полез­ное в речи не почи­та­ет­ся досто­ин­ст­вом. О тако­вом зло­употреб­ле­нии гово­рил я в осо­бом сочи­не­нии, и здесь часто гово­рить буду. Но воз­вра­тим­ся к пред­по­ло­жен­но­му поряд­ку.

с.387

ГЛАВА XIII.

ОБ ОПРОВЕРЖЕНИИ.
I. Труд­нее защи­щать, неже­ли обви­нять. II. Воз­ра­же­ния про­тив­ни­ка или отвер­гать, или на них ответ­ст­во­вать, или их на него само­го обра­щать долж­но. III. Вдруг ли опро­вер­гать мно­гие ста­тьи, или раз­би­рать каж­дую порознь. IV. Общие места от догад­ки, опре­де­ле­ния, каче­ства. V. Когда надоб­но повто­рять соб­ст­вен­ные сло­ва сопер­ни­ка, и когда выра­жать их сво­и­ми. VI. О дово­дах, назы­вае­мых общи­ми. VII. Когда мож­но про­ти­во­ре­чия, нам пред­ло­жен­ные, опро­вер­гать, и когда про­тив лица само­го защит­ни­ка гово­рить. VIII. В защи­ще­нии не дол­жен Ора­тор быть слиш­ком забот­лив.

[V. 13. 1] Опро­вер­же­ние берет­ся в дво­я­ком смыс­ле. Ибо долж­ность защи­щаю­ще­го вся состо­ит в опро­вер­же­нии и ответ­ст­во­ва­нии на воз­ра­же­ния с.388 той и дру­гой сто­ро­ны; для опро­вер­же­ния назна­ча­ет­ся в судеб­ной речи чет­вер­тое место: оно изла­га­ет­ся в обо­их слу­ча­ях оди­на­ким обра­зом. Из тех же мест, как и в под­твер­жде­нии, извле­ка­ют­ся дово­ды: мыс­ли, слог, фигу­ры те же употреб­ля­ют­ся; [2] раз­ность состо­ит толь­ко в том, что здесь ста­ра­ем­ся с мень­шею силою воз­буж­дать стра­сти.

I. Одна­ко ж не без при­чи­ны пола­га­ют, что труд­нее защи­щать, неже­ли обви­нять: в чем и сам Цице­рон при­зна­ет­ся. И дей­ст­ви­тель­но, обви­не­ние не тре­бу­ет вели­ких уси­лий; ибо изла­га­ет­ся оди­на­ким обра­зом; для обви­ни­те­ля доволь­но одной спра­вед­ли­во­сти его пред­ло­же­ния, а защит­ни­ку надоб­но или отри­цать дей­ст­вие, или под­твер­ждать его закон­ность, при­кры­вать неко­то­рые обсто­я­тель­ства бла­го­вид­но­стью, изви­нять их, умень­шать, смяг­чать, или гро­зить сопер­ни­ку, раз­вле­кать его, или делать вид, что донос пре­зи­ра­ешь, и над ним насме­ха­ешь­ся. Поче­му речь его, не имея извест­но­го направ­ле­ния и будучи под­вер­же­на раз­ным пре­пи­на­ни­ям, тре­бу­ет тыся­чи изво­ротов и уло­вок. [3] Обви­ни­тель при­хо­дит в суд, по боль­шей части, с обду­ман­ным и на досу­ге при­готов­лен­ным доно­сом; а защит­ник встре­ча­ет часто непред­виден­ные вопро­сы. Обви­ни­тель пред­став­ля­ет свиде­те­лей: защит­ник дол­жен с.389 тогда же опро­вер­гать их, почер­пая опро­вер­же­ние из суще­ства дела. Обви­ни­те­лю самая гнус­ность даже лож­но взво­ди­мо­го зло­де­я­ния, како­во есть отце­убий­ство, свя­тотат­ство, оскорб­ле­ние вели­че­ства, пода­ет сред­ство рас­про­стра­нить­ся в сво­ем сло­ве, на что́ отве­чать одним отри­ца­ни­ем оста­ет­ся защит­ни­ку. Для того-то и посред­ст­вен­ных Ора­то­ров обви­не­ния быва­ли ино­гда дей­ст­ви­тель­ны: но никто не мог защи­щать с успе­хом, не быв пре­вос­ход­ным Вити­ей. Я в крат­ких сло­вах объ­яс­ню мое мне­ние: удоб­нее обви­нять, неже­ли защи­щать, так как лег­че нано­сить раны, неже­ли исце­лять их.

II. [4] Но весь­ма нуж­но обра­щать вни­ма­ние на речи и выра­же­ния сопер­ни­ка. Итак, преж­де все­го смот­реть, суще­ст­вен­но ли при­над­ле­жит к делу, или не при­над­ле­жит к нему то, на что нам отве­чать долж­но; еже­ли оно суще­ст­вен­но свя­за­но с делом, то надоб­но или отри­цать, или защи­щать, или дока­зы­вать неза­кон­ность доно­са: кро­ме сих трех спо­со­бов, иных нет при тяжеб­ных делах. [5] Умо­ле­ние, без вся­ко­го вида защи­ще­ния, ред­ко может иметь место, и раз­ве пред таки­ми толь­ко судья­ми, кои ника­ким извест­ным поряд­ком про­из­но­сить при­го­вор не обя­за­ны. Хотя в раз­ных тяж­бах, пред К. Цеза­рем и с.390 Три­ум­ви­ра­ми раз­би­рае­мых, прось­бы и употреб­ля­ют­ся, одна­ко не без при­веде­ния при­чин в защи­ту под­суди­мо­го. Не есть ли защи­щать силь­но, когда Цице­рон гово­рит за Лига­рия: при­зна­ем­ся, Тубе­рон, что́ иное мы дела­ли, как не ста­ра­лась достиг­нуть воз­мож­но­сти делать то же, что́ делать Цезарь ныне может? [6] Если слу­ча­ет­ся гово­рить пред Госуда­рем и таким судьею, кото­рый нака­зать и поми­ло­вать волен, то мож­но ска­зать, что винов­ный хотя досто­ин смер­ти, но заслу­жи­ва­ет и мило­сер­дие: тогда мы будем дело иметь не с сопер­ни­ком, а с судьею; и наша речь при­мет образ рода сове­ща­тель­но­го паче, неже­ли судеб­но­го. Ибо тогда будем убеж­дать, чтоб он искал сла­вы быть чело­ве­ко­лю­би­вым, а не стро­гим истя­за­те­лем за пре­ступ­ле­ние. [7] Пред судья­ми же, обя­зан­ны­ми про­из­но­сить при­го­вор по зако­нам, как защи­щать при­знав­ше­го­ся пре­ступ­ни­ка, было бы смеш­но пред­пи­сы­вать пра­ви­ла. Сле­до­ва­тель­но, в таких слу­ча­ях, когда ни отри­цать доно­са, ни оспа­ри­вать закон­но­сти его немож­но, оста­ет­ся защи­щать свое дело, како­во оно есть: или поте­рять тяж­бу.

Мы пока­за­ли, что отри­цать мож­но дво­я­ким обра­зом: или вовсе отвер­гать дея­ние, или выво­дить, что оно про­ис­хо­ди­ло ина­че. Но если ни защи­тить дела, ни оспо­рить закон­но­сти с.391 доно­са нель­зя, то отри­цать пре­ступ­ле­ние над­ле­жит: сего пра­ви­ла дер­жать­ся надоб­но не толь­ко тогда, когда объ­яс­не­ние дела может пред­ста­вить оное для нас не столь­ко затруд­ни­тель­ным, но и в таком слу­чае, когда нам, кро­ме поло­жи­тель­но­го отри­ца­ния, ника­ких посо­бий не оста­нет­ся. [8] А еже­ли пред­ста­вят­ся свиде­те­ли? Про­тив свиде­те­лей най­ти мож­но мно­го воз­ра­же­ний. Еже­ли пись­мен­ные дока­за­тель­ства? Сход­ство почер­ков в пись­ме послу­жит пово­дом к раз­лич­ным суж­де­ни­ям. Сло­вом, нет ниче­го хуже при­зна­ния.

Послед­нее при­бе­жи­ще в тяжеб­ном деле, кое­го ни отри­цать, ни защи­щать нель­зя, есть неза­кон­ность доно­са…

[10] А еже­ли про­тив­ник при­ведет какое-либо обсто­я­тель­ство не пря­мо из дела, одна­ко ж к нему отно­ся­ще­е­ся, то мож­но ино­гда отри­нуть оное, яко к насто­я­ще­му делу не при­над­ле­жа­щее; дол­го оста­нав­ли­вать­ся на том и на все воз­ра­же­ния сопер­ни­ка ответ­ст­во­вать не нуж­но; ибо такое при­твор­ное, как бы по сла­бо­сти памя­ти, опу­ще­ние про­сти­тель­но; доб­рый стряп­чий не дол­жен боять­ся хулы за подоб­ное нера­де­ние, когда ста­ра­ет­ся об успе­хе пору­чен­но­го ему дела.

III. [11] Так­же надоб­но смот­реть, все ли дово­ды про­тив­ной сто­ро­ны вдруг опро­вер­гать, или с.392 раз­дроб­лять их один после дру­го­го. На все вдруг воору­жа­ем­ся, когда они или так сла­бы, что одним уси­ли­ем опро­верг­нуть их мож­но, или так затруд­ни­тель­ны, что на каж­дый порознь напа­дать опас­но. Ибо тогда нуж­но напря­гать все силы, и, так ска­зать, сра­жать­ся грудь с гру­дью. [12] А еже­ли дока­за­тель­ства про­тив­ной сто­ро­ны опро­верг­нуть най­дем затруд­не­ние, то наши дово­ды, по край­ней мере, срав­ним с дово­да­ми сопер­ни­ка, если толь­ко наде­ем­ся из сего срав­не­ния извлечь для себя поль­зу.

Дово­ды же силь­ные по одно­му сво­е­му мно­же­ству, как в выше­при­веден­ном при­ме­ре: Ты назна­чен был наслед­ни­ком; ты нуж­дал­ся в день­гах; тебя крайне бес­по­ко­и­ли заи­мо­дав­цы, ты оскорб­лял ста­ри­ка, и знал, что он наме­ре­вал­ся пере­ме­нить свое заве­ща­ние. [13] Все сие в сово­куп­но­сти убеди­тель­но. Разде­лим же это порознь; тогда уже та стре­ми­тель­ность и сила, кои­ми все то вза­им­но под­дер­жи­ва­лось, исчез­нут: так как боль­шие и глу­бо­кие реки, коль ско­ро разде­лят­ся на мно­гие рука­ва или прото­ки, дела­ют­ся мел­ки­ми и к пере­пра­ве удоб­ны­ми.

Итак, смот­реть над­ле­жит, как выгод­нее для нас рас­по­ла­гать речь, т. е. на каж­дый ли довод ответ­ст­во­вать, или все вдруг отра­жать удоб­нее. [14] Ибо ино­гда мож­но заклю­чить в одно пред­ло­же­ние все то, что ни при­во­дит с.393 сопер­ник в подроб­но­сти. Напри­мер, еже­ли ска­жет он, что под­суди­мый имел мно­гие при­чи­ны отва­жить­ся на пре­ступ­ле­ние; мы, не раз­би­рая их порознь, ска­жем вооб­ще толь­ко, что хотя бы чело­век имел при­чи­ны поку­сить­ся на зло­де­я­ние, но из того не сле­ду­ет, что уже и совер­шил оное. [15] Одна­ко обви­ни­те­лю лег­че наби­рать дока­за­тель­ства, неже­ли ответ­чи­ку отра­жать их пооди­ноч­ке.

Рав­но долж­но знать, как луч­ше опро­вер­гать пока­зы­вае­мое от про­тив­ни­ка. Еже­ли довод его види­мо ложен, то доволь­но одно­го отри­ца­ния: как, напри­мер, в речи за Клу­ен­ция, обви­ни­тель утвер­ждал, что чело­век, коль ско­ро выпил яд, тот же час и умер; Цице­рон отри­ца­ет сие пока­за­ние, гово­ря, что он в тот день еще жив был. [16] Опро­вер­гать же явные про­ти­во­ре­чия, неумест­ные и неле­пые при­во­ды, не тре­бу­ет даль­не­го искус­ства. Поче­му не нуж­ны для сего ни пра­ви­ла, ни при­ме­ры. Так­же дока­за­тель­ства, тем­ны­ми назы­вае­мые, т. е. когда дей­ст­вие про­из­веде­но тай­но, без свиде­те­лей, без вся­ко­го следа при­зна­ков, сами по себе недо­ста­точ­ны. Ибо доволь­но уже и того, что про­тив­ник под­кре­пить сего ничем не может. Тако­го же рода суть все обсто­я­тель­ства, к делу не при­над­ле­жа­щие.

с.394 [17] От искус­ства Ора­то­ра тре­бу­ет­ся одна­ко ж пока­зать в ули­ках обви­ни­те­ля что-нибудь или про­ти­во­ре­ча­щее, или к делу не при­над­ле­жа­щее, или неве­ро­ят­ное, или излиш­нее, или наше­му наме­ре­нию даже бла­го­при­ят­ст­ву­ю­щее. Уко­ря­ет­ся Оппий, что удер­жи­вал у вои­нов съест­ные при­па­сы, и обра­щал в свою поль­зу; пре­ступ­ле­ние нена­вист­ное: но Цице­рон выво­дит здесь явное про­ти­во­ре­чие, поели­ку те же самые донос­чи­ки обви­ня­ли Оппия, буд­то бы хотел под­ку­пить вой­ско подар­ка­ми. [18] Обви­ни­тель Кор­не­лия обе­ща­ет пред­ста­вить свиде­те­лей, кои обли­чат его в доно­си­мом деле: Цице­рон (Verr. 59. 65) дела­ет сие излиш­ним, гово­ря, что Кор­не­лий и сам в том при­зна­ет­ся. Квинт Цеци­лий тре­бо­вал суда над Верре­сом, так как он был при нем Кве­сто­ром: по сему пово­ду, того же само­го тре­бо­вал, как буд­то от себя, и Цице­рон.

IV. [19] Про­чие воз­ра­же­ния зави­сят от общих мест: от дога­док, когда раз­би­ра­ем, спра­вед­ли­вы ли они; от опре­де­ле­ния, идут ли к делу; от каче­ства, не про­тив ли бла­го­при­стой­но­сти, доб­ро­ду­шия, крото­сти, чело­ве­че­ства и проч.

[22] Отвер­га­ют­ся с пре­зре­ни­ем ино­гда пока­за­ния, или как мало­важ­ные, или как к делу совсем не при­над­ле­жа­щие. При­ме­ры сему нахо­дим во мно­гих местах у Цице­ро­на. И такое с.395 при­твор­ное небре­же­ние ино­гда мож­но про­сти­рать и на такие дово­ды, коих опро­верг­нуть не можем.

[23] Но как боль­шая часть сих дово­дов берет­ся от сход­ных меж­ду собою обсто­я­тельств, то весь­ма нуж­но наблюдать, нет ли в них како­го-нибудь раз­ли­чия; заме­тить это не труд­но. Ибо есть зако­ны на все воз­мож­ные слу­чаи; и тем удоб­нее и яснее может открыть­ся раз­ность в обсто­я­тель­ствах. От срав­не­ний же, взя­тых от бес­сло­вес­ных живот­ных или вещей неоду­шев­лен­ных, лег­ко увер­нуть­ся. [24] И на при­ме­ры, про­тив нас при­во­ди­мые, раз­ным обра­зом отве­чать мож­но. Еже­ли они сомни­тель­ны по отда­лен­но­сти вре­ме­ни, назо­вем бас­но­слов­ны­ми, если же неоспо­ри­мы, при­бег­нем к несход­ству; ибо труд­но най­ти два дей­ст­вия, одно с дру­гим во всем схо­жие. Если бы кто хотел защи­щать Нази­ку, кото­рый убил Грак­ха, при­ме­ром Галы, от кое­го умерщ­влен Мелий; мы тот­час ска­жем, что Мелий искал вер­хов­ной вла­сти, а Гракх толь­ко издал зако­ны, все в поль­зу наро­да кло­нив­ши­е­ся: что Гала был началь­ник всад­ни­ков, а Нази­ка чело­век част­ный. Еже­ли не достанет нам всех сих посо­бий, то надоб­но ста­рать­ся дока­зать, что при­во­ди­мое в при­мер дея­ние есть про­ти­во­за­кон­но. Что здесь с.396 ска­за­но о при­ме­рах, то же долж­но разу­меть и о подоб­ных делах, преж­де решен­ных и в обра­зец постав­ля­е­мых.

V. [25] Сюда же при­над­ле­жит и преж­нее мое пра­ви­ло, чтоб сло­ва и выра­же­ния сопер­ни­ка не остав­лять без вни­ма­ния. Если он выра­жа­ет­ся сла­бо, то повто­рим самые сло­ва его: когда же изъ­яс­ня­ет­ся силь­но и убеди­тель­но, изло­жим то сво­и­ми сло­ва­ми, сколь­ко мож­но мяг­че: как дела­ет Цице­рон, защи­щая Кор­не­лия. [26] А ино­гда ска­жем с неко­то­рым изви­не­ни­ем: гово­ря, напри­мер, за рас­пут­но­го, пори­ца­ют его за то, что он любит пове­се­лить­ся. Таким обра­зом и ску­по­го береж­ли­вым, и зло­языч­но­го откро­вен­ным назвать доз­во­ля­ет­ся. [27] Но все­го боль­ше осте­ре­гать­ся долж­но, чтоб не при­во­дить мне­ний сво­его сопер­ни­ка вме­сте с его дока­за­тель­ства­ми, или не опи­рать­ся на какое-нибудь его выра­же­ние, раз­ве уже неле­пость при­во­ди­мо­го обна­ру­жить надоб­но. Ты, гово­рит (Pro Mur. 23) сопер­ник твой, был столь­ко лет при вой­ске, в Рим не являл­ся, и по дол­говре­мен­ном отсут­ст­вии, при­шел состя­зать­ся о досто­ин­стве и поче­стях с теми, кои безот­луч­но зани­ма­лись в горо­де дела­ми.

[28] Когда же пре­ступ­ле­ние изла­га­ет­ся с неко­то­ры­ми про­ти­во­ре­чи­я­ми, тогда сме­ло мож­но повто­рять сло­ва про­тив­ни­ка без вся­кой с.397 пере­ме­ны; как дела­ет Цице­рон, защи­щая Скав­ра; он речь свою как буд­то сооб­ра­жа­ет с наме­ре­ни­ем доно­си­те­ля. Ино­гда при­бав­ля­ют­ся к про­ти­во­ре­чи­ям и мно­гие дру­гие пред­ло­же­ния донос­чи­ка, как в речи за Варе­на: Ска­за­ли, что он, идучи чрез поля и пустые места с Попу­ле­ном, взят слу­жи­те­ля­ми Анха­рия: потом, что Попу­лен убит: после, что Варе­на свя­зан­но­го дер­жа­ли, когда сей мог бы пока­зать, куда девал­ся Попу­лен.

К сему спо­со­бу осо­бен­но над­ле­жит при­бе­гать, когда порядок про­ис­ше­ст­вия будет неве­ро­я­тен, и самым изло­же­ни­ем отни­мет­ся прав­до­по­до­бие: или каж­дую часть пока­за­ний опро­вер­га­ем, еже­ли одна дру­гую под­креп­ля­ет: и это почти все­гда надеж­нее и вер­нее. Быва­ет, что и одно пред­ло­же­ние заклю­ча­ет в себе про­ти­во­ре­чие. К сему при­ме­ры не нуж­ны.

VI. [29] Общих дово­дов рачи­тель­но избе­гать долж­но не толь­ко пото­му, что обе сто­ро­ны употре­бить их могут, но что они гораздо полез­нее наше­му про­тив­ни­ку. Я гово­рил и буду часто повто­рять, что кто пер­вый при­бег к обще­му дово­ду, тот дела­ет его себе про­тив­ным. [30] Ибо про­тив­ный довод есть тот, кото­рый может с выго­дою быть обра­щен про­тив нас нашим сопер­ни­ком (Pro Op­pio). Нет, неве­ро­ят­но, чтоб Марк Кот­та с.398 пред­при­нял столь ужас­ное зло­де­я­ние. Как? судьи, неуже­ли веро­ят­нее то, что Оппий замыш­лял столь ужас­ное зло­де­я­ние?

Нахо­дить же, как суще­ст­вен­ные, так и кажу­щи­е­ся тако­вы­ми, про­ти­во­ре­чия в про­тив­ни­ке, зави­сит от искус­ства Ора­то­ра. Ино­гда обна­ру­жи­ва­ют­ся они сами­ми дея­ни­я­ми, как напри­мер, в поступ­ке Кло­дии (Pro Cael. 31): она гово­рит, что Целия ссу­жа­ла день­га­ми; сие есть знак тес­ной друж­бы меж­ду ними: и вме­сте взво­дит на него, буд­то хотел он отра­вить ее; а сие дока­зы­ва­ет вели­чай­шую враж­ду. [31] Тубе­рон (Pro Lig. n. 9) обви­ня­ет Лига­рия в том, что он был в Афри­ке: и жалу­ет­ся, что Лига­рий само­го его не допу­стил в Афри­ку.

А ино­гда откры­ва­ют­ся про­ти­во­ре­чия по неосмот­ри­тель­но­сти защит­ни­ка про­тив­ной сто­ро­ны: сие слу­ча­ет­ся осо­бен­но с Ора­то­ра­ми, гоня­ю­щи­ми­ся за ост­ры­ми и замыс­ло­ва­ты­ми изре­че­ни­я­ми: они увле­ка­ют­ся жела­ни­ем пока­зать разум свой, и зани­ма­ют­ся толь­ко тем местом в речи, где блес­нуть хотят, а цель все­го дела из виду опус­ка­ют. [32] Что мог­ло быть, кажет­ся, убеди­тель­нее про­тив Клу­ен­ция, как пят­но бес­сла­вия, нало­жен­ное Цен­зо­ра­ми? Что более обви­ня­ло так­же Клу­ен­ция, как не то, что отец сына сво­его лишил наслед­ства, поели­ку сей, сго­во­рив­шись с Клу­ен­ци­ем, с.399 под­ку­пил судей, дабы обви­нить Оппи­а­ни­ка? [33] Но Цице­рон пока­зал, что здесь одно дру­го­му про­ти­во­ре­чит. Ты, Акций, думаю, при­леж­но рас­смот­ришь, Цен­зор­ский ли суд важ­нее, или суд Егна­ция; если суд Егна­ция, то недей­ст­ви­тель­но опре­де­ле­ние Цен­зо­ров. Ибо само­го Егна­ция, кото­ро­го ты за чело­ве­ка достой­но­го почи­та­ешь, из чис­ла Сена­то­ров исклю­чи­ли. Если же Цен­зор­ский суд важ­нее, то сего само­го Егна­ция, кое­го по Цен­зор­ско­му одоб­ре­нию лишил отец наслед­ства, Цен­зо­ры удер­жа­ли в Сена­те, а отца исклю­чи­ли из оно­го.

[34] Сле­дую­щие дово­ды, по при­чине види­мых недо­стат­ков, не тре­бу­ют даль­ней ост­ро­ты к сво­е­му опро­вер­же­нию: при­во­дить сомни­тель­ное вме­сто извест­но­го; под­ле­жа­щее рас­смот­ре­нию вме­сто дознан­но­го; общее вме­сто соб­ст­вен­но­го или част­но­го; слиш­ком обык­но­вен­ное, пустое, подо­зри­тель­ное вме­сто веро­ят­но­го или все­ми при­ня­то­го. Ибо слу­ча­ет­ся и то с неосто­рож­ны­ми Ора­то­ра­ми, что толь­ко уве­ли­чи­ва­ют пре­ступ­ле­ние, когда нуж­но дока­зать его: спо­рят о дей­ст­вии, когда речь идет о его винов­ни­ке: берут­ся утвер­ждать невоз­мож­ное: дума­ют, что уже достиг­ли сво­ей цели, когда едва ее усмот­ре­ли: рас­про­стра­ня­ют­ся в речи более о лице, неже­ли о пред­ле­жа­щем деле: [35] вме­ня­ют вещам лич­ные люд­ские недо­стат­ки, с.400 так, как бы кто пори­цал сосло­вие Децем­ви­ров за то, что Аппий употре­бил во зло власть свою: отвер­га­ют оче­вид­ные дока­за­тель­ства: изъ­яс­ня­ют­ся обо­юд­ны­ми выра­же­ни­я­ми: теря­ют из виду глав­ное содер­жа­ние в деле: дела­ют отве­ты, с вопро­са­ми несо­об­раз­ные. Сие послед­нее может быть изви­ни­тель­но толь­ко тогда, когда непра­вое дело тре­бу­ет и посто­рон­ней под­по­ры. Напри­мер, гово­рит­ся о Верре­се (7. Verr. 1. 4), обли­чен­ном во взят­ках и хище­нии, что он муже­ст­вен­но и неусып­но защи­щал Сици­лию от мор­ских раз­бой­ни­ков.

VII. [36] То же самое наблюдать долж­но и при воз­ра­же­ни­ях, какие нам про­ти­во­по­ла­га­ют­ся. Я поста­ра­юсь пред­ло­жить о сем несколь­ко про­стран­нее, пото­му что мно­гие впа­да­ют здесь в две непро­сти­тель­ные и меж­ду собою про­тив­ные погреш­но­сти. Одни, даже в суде, почи­тая такие воз­ра­же­ния непри­ят­ны­ми и скуч­ны­ми, пре­хо­дят их мол­ча­ни­ем, и доволь­ст­ву­ясь при­готов­лен­ною дома речью, гово­рят так, как бы не име­ли пред собою сопер­ни­ка…

[37] Дру­гие, при­ле­пясь к излиш­ней точ­но­сти, почи­та­ют за нуж­ное, на вся­кую мысль, на вся­кое даже сло­во ответ­ст­во­вать; это есть дело бес­ко­неч­ное и напрас­ное. Сие зна­чит воору­жать­ся про­тив пред­ла­гае­мо­го дела, а не про­тив Ора­то­ра: я желал бы, чтоб он был столь­ко с.401 крас­но­ре­чив, чтобы все ска­зан­ное в поль­зу обви­ня­е­мо­го отно­си­лось к его искус­ству, а не к содер­жа­нию сущ­но­сти дела: все же ска­зан­ное во вред обви­ни­те­ля пада­ло бы на самое дело, а не на ум Ора­то­ра. [38] Итак, когда Цице­рон (2. Agr. 13) уко­рял Рул­ла тем­нотою в выра­же­ни­ях, Пизо­на неис­кус­ст­вом в сло­ве, Анто­ния (3. Phi­lip. 22) гру­бо­стью в поступ­ках, при­но­ров­лял­ся к спра­вед­ли­во­му сво­е­му него­до­ва­нию; и тако­вые уко­риз­ны могут навлечь нена­висть на тех, кого нена­вист­ным сде­лать хочешь.

[39] Но Ора­тор, защи­щаю­щий какое-нибудь дело, дол­жен отве­чать ина­ким обра­зом: ино­гда может охуж­дать не толь­ко речь сво­его сопер­ни­ка, но даже нра­вы, взгляд, поход­ку, образ одеж­ды: как, напри­мер, Цице­рон, гово­ря про­тив Квин­тия (Pro Cluent. 11), охуж­да­ет еще и одеж­ду его, до пят спу­щен­ную. Цице­рон был крайне раз­дра­жен Квин­ти­ем, кото­рый воз­му­тил народ про­тив Клу­ен­ция. [40] Быва­ют слу­чаи, что гру­бые сло­ва про­тив­ни­ка опро­вер­га­ют­ся насмеш­кою: Три­а­рий пори­цал Скав­ра за то, что он, с вели­ки­ми издерж­ка­ми достав мра­мор­ные стол­пы, велел вез­ти, как бы напо­каз, чрез весь город на колес­ни­цах. Ты спра­вед­ли­во пори­ца­ешь его, отве­чал Цице­рон; ибо я свои стол­пы с Албан­ской горы велел пере­та­щить на кат­ках воло­ком. с.402 Употреб­лять такие насмеш­ки про­тив обви­ни­те­лей тем про­сти­тель­нее, что того поль­за защи­щае­мо­го лица необ­хо­ди­мо тре­бу­ет. [41] Но почи­та­ет­ся спра­вед­ли­вою и осно­ва­тель­ною уко­риз­ною то, если кото­рый-нибудь из состя­заю­щих­ся Ора­то­ров с худым наме­ре­ни­ем что-либо ута­ит, сокра­тит, затмит, или ска­жет поз­же, неже­ли долж­но…

[42] Декла­ма­то­рам же сове­то­вал бы я во-пер­вых не зада­вать себе таких пред­ло­же­ний или вопро­сов, на кото­рые отве­чать нет ни малей­шей труд­но­сти, и не вооб­ра­жать, что пред насто­я­щим судом мож­но най­ти глу­по­го сопро­тив­ни­ка. Сия погреш­ность про­ис­хо­дит от того, что обо­льстясь оби­ли­ем источ­ни­ков, из коих мож­но почер­пать вся­кую вся­чи­ну, рас­по­ла­га­ют они речь свою по про­из­во­лу, и тем оправ­ды­ва­ют посло­ви­цу: Каков вопрос, таков и ответ. [43] Если чрез такие упраж­не­ния уко­ре­нит­ся в нас при­выч­ка, то весь­ма мно­го оши­бать­ся будем пред судом, где сопер­ни­ку, а не себе самим отве­чать долж­но. Ска­зы­ва­ют, что Сти­хотво­рец Акций, на вопрос, для чего он не гово­рит защи­ти­тель­ных речей в судах, будучи силен и крас­но­ре­чив в тра­геди­ях, отве­чал: для того, что в тра­гедии застав­ляю гово­рить лица то, что́ мне угод­но, а в суде гово­рят с.403 про­тив­ни­ки, что́ им, я не мне угод­но. [44] Итак, достой­но посме­я­ния, что в упраж­не­ни­ях, кои­ми при­уготов­ля­ем­ся к речам судеб­ным, выду­мы­ва­ют­ся отве­ты преж­де, неже­ли зна­ем, что́ может ска­зать сопер­ник. И доб­рый настав­ник дол­жен хва­лить уче­ни­ка за ост­ро­ум­ные дово­ды, как в поль­зу про­тив­ной, так и в поль­зу сво­ей сто­ро­ны сде­лан­ные…

VIII. [51] При опро­вер­же­нии почи­та­ет­ся за порок рав­но и то, если на каж­дом шагу будем оста­нав­ли­вать­ся и пока­зы­вать недо­уме­ние. Ибо сие пра­вость нашу дела­ет судье подо­зри­тель­ною; и часто при­чи­ны, сме­ло, без запи­на­ния изло­жен­ные, отни­ма­ют вся­кое сомне­ние, а про­из­но­си­мые с при­готов­ле­ни­ем, осто­рож­но­стью, теря­ют дове­рие: ибо может все сие при­ня­то быть за знак при­зна­вае­мой нами сами­ми сла­бо­сти наших дово­дов. Итак, Ора­тор дол­жен ока­зы­вать со сво­ей сто­ро­ны вся­кую бла­го­на­деж­ность и гово­рить с чув­ст­во­ва­ни­ем спра­вед­ли­во­сти сво­его дела. Никто в этом (как и во всем про­чем) не пред­став­ля­ет тако­го искус­ства, как Цице­рон. [52] У него такое само­на­де­я­ние и такая пора­зи­тель­ная сме­лость, что мож­но их при­нять за несо­мнен­ные дока­за­тель­ства.

Впро­чем, кто вникнет в обсто­я­тель­ства дела, и узна­ет, в чем состо­ит наи­боль­шая важ­ность и сила, тот удоб­но с.404 рас­судит, на какие места опи­рать­ся, и какие оспа­ри­вать долж­но. [53] Здесь соблю­сти порядок не труд­но. Ибо когда мы быва­ем ист­ца­ми, то преж­де изла­га­ем свои дока­за­тель­ства: потом опро­вер­га­ем воз­ра­же­ния, про­тив нас сде­лан­ные. Если же мы ответ­чи­ки, то начи­на­ем с опро­вер­же­ния… [55] Но обе­им сто­ро­нам над­ле­жит вни­кать, в чем состо­ит суще­ст­вен­ная цель тяж­бы. Ибо часто вво­дят­ся в нее мно­гие обсто­я­тель­ства; при­го­вор же дела­ет­ся по немно­гим.

[56] Вот спо­соб дока­зы­вать и опро­вер­гать: но Ора­тор дол­жен его под­креп­лять и укра­шать. Сколь­ко бы ни хоро­ши были наши дово­ды, одна­ко будут еще сла­бы, когда не под­кре­пят­ся искус­ст­вом Ора­то­ра…

с.405

ГЛАВА XIV.

I. Что есть Эпи­хи­ре­ма: что Энти­ме­ма. II. Ора­тор не дол­жен употреб­лять их часто. III. Какое укра­ше­ние при­лич­но дока­за­тель­ствам.

I. [V. 14. 5] Эпи­хи­ре­ма име­ет три части: первую посыл­ку, вто­рую посыл­ку и заклю­че­ние. [7] Возь­мем при­мер из Цице­ро­на: Дела, управ­ля­е­мые с муд­ро­стью, луч­ше про­из­во­дят­ся, неже­ли те, в кото­рых муд­рость не участ­ву­ет. [9] А как мир наи­луч­шим обра­зом управ­ля­ет­ся: сле­до­ва­тель­но мир управ­ля­ет­ся муд­ро­стью. [10] Но сии три части не все­гда име­ют оди­на­ко­вый вид. [14] Впро­чем, Эпи­хи­ре­ма раз­нит­ся от Сил­ло­гиз­мов толь­ко тем, что Сил­ло­гиз­мы разде­ля­ют­ся на мно­гие виды, и заклю­ча­ют в себе все­гда исти­ну: а Эпи­хи­ре­ма име­ет пред­ме­том, по боль­шей части, веро­ят­ное.

[24] Энти­ме­му иные назы­ва­ют Рито­ри­че­ским Сил­ло­гиз­мом, а дру­гие частью Сил­ло­гиз­ма, пото­му, что Сил­ло­гизм име­ет все части, слу­жа­щие к дока­за­тель­ству пред­ло­же­ния: в Энти­ме­ме же пер­вая посыл­ка толь­ко под­ра­зу­ме­ва­ет­ся. с.406 [25] Вот при­мер Сил­ло­гиз­ма: Доб­ро­де­тель одна есть истин­ное доб­ро: ибо одно то есть истин­ное доб­ро, кое­го никто во зло употре­бить не может: а доб­ро­де­те­ли употре­бить во зло никто не может: сле­до­ва­тель­но доб­ро­де­тель есть истин­ное доб­ро. Вот Энти­ме­ма, выведен­ная из послед­ст­вий: Одно истин­ное доб­ро есть доб­ро­де­тель, кото­рой употре­бить во зло никто не может. Сил­ло­гизм от про­тив­но­го: День­ги не есть доб­ро: ибо то не есть доб­ро, что всяк может употре­бить во зло: день­ги же употре­бить во зло всяк может: сле­до­ва­тель­но день­ги не суть доб­ро. И чрез Энти­ме­му от про­тив­но­го мож­но ска­зать: Долж­но ли за доб­ро почи­тать день­ги, кото­рые употре­бить во зло вся­кий может?

II. [27] Мне кажет­ся, я открыл уже все тай­но­сти Рито­ров: оста­ет­ся толь­ко делать из того бла­го­ра­зум­ное употреб­ле­ние. Ибо как не думаю, чтобы употреб­лять в речи Сил­ло­гиз­мы было непри­лич­но, так не хочу и того, чтобы вся речь напол­не­на была Эпи­хи­ре­ма­ми и Энти­ме­ма­ми. Ибо тогда будет похо­дить на раз­го­вор и состя­за­ние Диа­лек­ти­ков более, неже­ли на речь Ора­то­ра: в этом есть вели­кая раз­ность. [28] В раз­го­во­рах и состя­за­ни­ях сии уче­ные, в кру­гу уче­ных же, ища исти­ну, все раз­би­ра­ют с боль­шею и стро­жай­шею точ­но­стью, с.407 и таким обра­зом до оче­вид­ной ясно­сти дово­дят. Посе­му и при­сво­я­ют себе искус­ство или нау­ку нахо­дить и рас­смат­ри­вать исти­ну. Нау­ку сию разде­ля­ют на две части, из кото­рых одну назы­ва­ют Топи­кою, а дру­гую Кри­ти­кою. [29] Но Ора­тор дол­жен в речи сво­ей сооб­ра­зо­вать­ся с поня­ти­я­ми и вку­сом слу­ша­те­лей ино­го рода; часто над­ле­жит ему гово­рить пред людь­ми самы­ми про­сты­ми, малосмыс­лен­ны­ми, или, по край­ней мере, неуче­ны­ми, коих уве­рить даже в самой истине и спра­вед­ли­во­сти ина­че немож­но, как достав­ляя им удо­воль­ст­вие, увле­кая их силою, а ино­гда воз­буж­дая в них раз­лич­ные стра­сти.

[30] Крас­но­ре­чие тре­бу­ет богат­ства и пыш­но­сти. Но оно не будет ни пыш­но, ни бога­то, еже­ли заклю­чим его толь­ко в точ­ных, частых и почти еди­но­об­раз­ных выво­дах: оно про­стотою сво­ею при­вле­чет на себя пре­зре­ние, при­нуж­ден­но­стью неудо­воль­ст­вие, избыт­ком отвра­ще­ние, рас­про­стра­не­ни­ем ску­ку. [31] Итак, да шест­ву­ет оно не как по узким тро­пин­кам, но как по полям про­стран­ным: да не будет оно огра­ни­че­но, напо­до­бие малых источ­ни­ков, в один тес­ный проток соби­рае­мых; но да про­ли­ва­ет­ся, как обшир­ная река, по всем откры­тым доли­нам, и да про­ла­га­ет себе путь чрез все встре­чаю­щи­е­ся пре­по­ны.

с.408 Ибо нет ниче­го жал­чее, смот­реть на тех, кои раб­ски при­леп­ля­ют­ся к пра­ви­лам, напо­до­бие детей, не сме­ю­щих пере­ме­нить ни одной чер­ты из про­пи­си, дан­ной от учи­те­ля, и, как Гре­ки гово­рят, свя­то бере­гут пер­во­на­де­тую от мате­ри одеж­ду. Пред­ло­же­ние и заклю­че­ние, из послед­ст­вий и про­ти­во­ре­чий извле­чен­ные, раз­ве не могут ожив­лять­ся, рас­про­стра­нять­ся, [32] укра­шать­ся раз­ны­ми обо­рота­ми и фигу­ра­ми, так чтоб они рож­да­лись сами собою, каза­лись есте­ствен­ны­ми и сво­бод­ны­ми, а не на обра­зец, от учи­те­лей дан­ный, состав­лен­ны­ми в воз­мож­ной точ­но­сти?

Какой Ора­тор когда-либо так гова­ри­вал? Если нахо­дим при­ме­ры сему и в самом Демо­сфене, то по край­ней мере, весь­ма ред­ко. Ныне, и особ­ли­во Гре­че­ские Ора­то­ры (ибо в сем толь­ко слу­чае они посту­па­ют хуже, неже­ли мы), свя­зы­ва­ют речь свою напо­до­бие цепи и неизъ­яс­ни­мым поряд­ком соеди­ня­ют меж­ду собою; наби­ра­ют вещи несо­мни­тель­ные, дока­зы­ва­ют извест­ные, и гово­рят, что они под­ра­жа­ют в том Древним. Но еже­ли спро­сишь у них, кому имен­но под­ра­жа­ют, пока­зать они не в состо­я­нии. Но о фигу­рах я буду гово­рить в дру­гом месте.

III. [33] Здесь при­бав­лю толь­ко, что я не согла­сен даже с мне­ни­ем и тех, кои пола­га­ют, с.409 что дово­ды над­ле­жит все­гда изла­гать в выра­же­ни­ях чистых, ясных и опре­де­ли­тель­ных, но в крат­ких и неви­ти­е­ва­тых. Я и сам нахо­жу, что в них нуж­на ясность и опре­де­ли­тель­ность: и что в пред­ме­тах малых слог и рече­ния долж­но употреб­лять самые при­лич­ные и наи­бо­лее обык­но­вен­ные. [34] Но когда гово­рим о пред­ме­тах важ­ных, тогда не почи­таю излиш­ним и укра­ше­ние, лишь толь­ко бы не вреди­ло оно ясно­сти… [35] Чем мень­ше при­ят­но­сти име­ют какие-либо в речи места сами по себе, тем боль­ше укра­шать их ста­рать­ся над­ле­жит, и, чтоб дово­ды наши не каза­лись подо­зри­тель­ны­ми, надоб­но при­бе­гать к искус­ству: судья, слу­шаю­щий нас с удо­воль­ст­ви­ем, почти уже нам верит. Цице­рон (Pro Mil. 10) меж­ду сво­и­ми дово­да­ми не непри­лич­но ска­зал: Зако­ны мол­чат при зву­ке ору­жия, а те же зако­ны вла­га­ют меч нам в руки. Одна­ко употреб­лять такие фигу­ры над­ле­жит с бла­го­ра­зу­ми­ем, дабы они речь укра­ша­ли, ее не затме­вая.

ПРИМЕЧАНИЯ


  • 1Рути­лий управ­лял Ази­ей со вся­ким бес­ко­ры­сти­ем; но нака­зы­вая под­чи­нен­ных за гра­бе­жи и наси­лие, сде­лал­ся нена­ви­стен всад­ни­кам, пред кои­ми суд над ним про­из­во­дил­ся; он был осуж­ден на изгна­ние.
  • 2Кло­дий, по воз­вра­ще­нии Цице­ро­на из ссыл­ки, делал про­тив него мно­гие зло­дей­ские поку­ше­ния. Милон, Три­бун народ­ный и друг Цице­ро­на, доно­сил на пер­во­го, и защи­щал послед­не­го. Но Кло­дий, по соб­ст­вен­ным и дру­зей сво­их про­ис­кам, про­длил суд над собою до того, пока сде­лал­ся Эди­лом; и сие зва­ние изба­ви­ло его от пре­сле­до­ва­нии Мило­на.
  • 3Кати­ли­на был Пре­то­ром в Афри­ке. После был обви­нен во взят­ках и хище­нии: но про­ис­ка­ми дру­зей сво­их оправ­дан.
  • 4Под сло­вом ta­bu­lae разу­ме­ют­ся кон­трак­ты, запи­си, обя­за­тель­ства, духов­ные заве­ща­ния, и проч. кото­рые совер­ша­лись при мно­гих свиде­те­лях, и ими под­пи­сы­ва­лись.
  • 5Пись­мен­ные пока­за­ния состав­ля­лись в при­сут­ст­вии свиде­те­лей, кото­рые утвер­жда­ли их сво­ею под­пи­сью.
  • 6Судьи сади­лись в сво­их крес­лах, защит­ни­ки на ска­мьях: под­суди­мые со сво­и­ми защит­ни­ка­ми поме­ща­лись на пра­вой, а донос­чи­ки на левой сто­роне.
  • 7Лото­фа­ги, народ Афри­кан­ский, назван­ный так от того, что питал­ся лото­сом, пло­дом весь­ма при­ят­ным для вку­са. Полиб.
  • 8При­зна­ком назы­ва­ет­ся то, что под­ле­жит кото­ро­му ни есть из наших чувств, и собою что-нибудь дока­зы­ва­ет.
  • 9Амфи­к­ти­о­ны, общие судьи всех Гре­че­ских наро­дов; они, для раз­би­ра­ния важ­ных тяжб, соби­ра­лись в Фер­мо­пи­лах; реше­ния их почи­та­лись неоспо­ри­мы­ми.
  • 10Цен­тум­ви­ры, во вре­мя Квин­ти­ли­а­на, раз­би­ра­ли дела самые важ­ные, и при­го­во­ры их не под­вер­га­лись уже ника­ко­му пере­смот­ру.
  • 11Плу­тарх гово­рит, что Солон поме­стил сей стих в речи сво­ей, и выиг­рал дело. Вот стих. Аякс же из Сала­ми­на при­вел две­на­де­сять кораб­лей; поста­вил же, при­ведя, где Афин­ские сто­я­ли фалан­ги.
  • 12Обык­но­вен­ные име­на Евну­хов в Пер­сии.
  • ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО РИМА
    1260010237 1260010313 1260010302 1326352792 1327002000 1327002001