Извлечения*

Часть последняя

Жизнеописание Теодериха

VII. (36) В то вре­мя, когда в Кон­стан­ти­но­по­ле пра­вил Зенон, пат­ри­ций Непот, при­быв­ший в Порт горо­да Рима¹⁸, лишил вла­сти Гли­це­рия, кото­рый стал епи­ско­пом, а Непот стал импе­ра­то­ром Рима. Потом он при­был в Равен­ну: его пре­сле­до­вал с вой­ском пат­ри­ций Орест; опа­са­ясь напа­де­ния Оре­ста, Непот, под­няв­шись на корабль, с.184 бежал в Сало­ну¹⁹ и оста­вал­ся там пять лет, поз­же он был убит сво­и­ми [людь­ми]. Вско­ре после его бег­ства импе­ра­то­ром стал Авгу­стул. Авгу­стул пра­вил десять лет.

VIII. (37) Авгу­стул, кото­рый до полу­че­ния вла­сти име­но­вал­ся роди­те­ля­ми Рому­лом, был про­воз­гла­шен импе­ра­то­ром, [соб­ст­вен­ным] отцом, пат­ри­ци­ем Оре­стом. При­шед­ший же с родом ски­ров Одо­акр убил пат­ри­ция Оре­ста в Пла­цен­ции²⁰, а бра­та его Пав­ла [убил] близ Пине­ты²¹ за пре­де­ла­ми Клас­си­са Равен­ны²².

(38) Всту­пив в Равен­ну, [Одо­акр] лишил вла­сти Авгу­сту­ла; но, пожалев его из-за мало­го воз­рас­та и, тро­ну­тый его кра­сотой, сохра­нил ему жизнь, и, дав ему содер­жа­ние в шесть тысяч солидов, отпра­вил в Кам­па­нию сво­бод­но жить со сво­и­ми род­ст­вен­ни­ка­ми. Отцом же его был Орест Пан­но­ний­ский, кото­рый в свое вре­мя, когда Атти­ла вторг­ся в Ита­лию, сбли­зил­ся с ним и стал его нота­ри­ем. После это­го он так­же пре­успе­вал и достиг, нако­нец, зва­ния пат­ри­ция.

IX. (39) И вот после того, как Зенон сыном сво­им Львом [Млад­шим], рож­ден­ным [им] от доче­ри [импе­ра­то­ра] Льва по име­ни Ари­а­гна²³, был про­воз­гла­шен импе­ра­то­ром, он пра­вил со сво­им сыном один год, а после смер­ти Льва Зенон остал­ся един­ст­вен­ным пра­ви­те­лем. Итак, Зенон, про­цар­ст­во­вав с сыном лишь год, пра­вил потом еще четыр­на­дцать лет. Был он высо­ко­род­ней­шим сре­ди исав­ров, достой­ным полу­чить [в жены] импе­ра­тор­скую дочь, и [мужем], зака­лен­ным в вой­нах.

(40) Рас­ска­зы­ва­ют о нем, что, не имея чаше­чек в коле­нах, в беге он был настоль­ко стре­ми­те­лен, что пере­дви­гал­ся быст­рее, чем это свой­ст­вен­но чело­ве­ку, в делах же государ­ст­вен­ных был крайне пред­у­смот­ри­те­лен и все­гда покро­ви­тель­ст­во­вал наро­ду сво­е­му.

(41) Про­тив него стал стро­ить коз­ни Васи­лиск, пер­вый из сена­то­ров. Узнав об этом, Зенон, захва­тив с собой неко­то­рые дра­го­цен­но­сти, бежал в Исаврию. И как толь­ко он уда­лил­ся, Васи­лиск, кото­рый, как было ска­за­но, стал стро­ить коз­ни, захва­тил власть.

с.185 (42) Васи­лиск пра­вил два года. Зенон, воору­жив жите­лей про­вин­ции Исаврия, напра­вил [послан­цев] к горо­ду Нова²⁴, где пре­бы­вал Тео­де­рих, вождь готов, сын Вала­ме­ри­ха, и при­звал его на помощь про­тив Васи­лис­ка. Дви­нув вой­ско, [Зенон] через два года [после сво­его бег­ства] под­сту­пил к Кон­стан­ти­но­по­лю и оса­дил город.

(43) Посколь­ку же сенат и народ боя­лись, как бы Зенон не при­чи­нил горо­ду како­го-либо вреда, они, поки­нув Васи­лис­ка, все сда­лись [Зено­ну], отво­рив [ворота] горо­да. Васи­лиск бежал в цер­ковь и укрыл­ся вме­сте с женой и детьми внут­ри бап­ти­сте­рия. Но когда Зенон поклял­ся ему, что не про­льет его кро­ви, тот вышел и был заклю­чен вме­сте с женой и детьми в пустой резер­ву­ар [для воды], где они и погиб­ли от холо­да.

(44) Зенон вновь обрел любовь сена­та и наро­да и про­явил себя по отно­ше­нию ко всем настоль­ко щед­рым, что каж­дый был ему бла­го­да­рен. Он забо­тил­ся и о рим­ском сена­те и наро­де, так что в раз­лич­ных местах горо­да Рима ему воз­двиг­ли ста­туи. Вре­ме­на его были мир­ны­ми.

X. (45) И вот Одо­акр, о кото­ром мы упо­мя­ну­ли выше, лишив Авгу­сту­ла импе­ра­тор­ской вла­сти, про­воз­гла­сил себя коро­лем и оста­вал­ся у вла­сти три­на­дцать лет. Его отец носил имя Эди­кон, об [Одо­ак­ре] извест­но по кни­гам «Жития бла­жен­но­го мона­ха Севе­ри­на из Пан­но­нии», этот [монах] уве­ще­вал его и пред­ска­зал ему буду­щее цар­ст­во­ва­ние.

(46) Обра­тись же к отрыв­ку: «Когда некие вар­ва­ры, отправ­ля­лись на Ита­лию, они, ища бла­го­сло­ве­ния, взо­ром сво­им обра­ти­лись к [Севе­ри­ну]. В чис­ле их при­шел и Одо­акр, кото­рый впо­след­ст­вии цар­ст­во­вал в Ита­лии, юно­ша скром­но­го обли­ка и высо­ко­го роста, кото­рый, пока не кос­нул­ся макуш­кой сво­ей голо­вы потол­ка его невы­со­кой хижи­ны, не накло­нил­ся; от мужа божье­го он узнал, что достигнет сла­вы. На его при­вет­ст­вие [Севе­рин] отве­тил: “Иди на Ита­лию, иди, покры­тый ныне наи­скром­ней­шей шку­рой, но впо­след­ст­вии мно­гим мно­гое дав­ший”».

(47) И вот, как и пред­ска­зы­вал ему при­служ­ник божий, он вско­ре вторг­ся в Ита­лию и обрел королев­скую власть. В то же вре­мя король Одо­акр, вспом­нив, какое пред­ска­за­ние услы­шал от мужа свя­то­го, с.186 напра­вил к нему пись­мо, испол­нен­ное дру­же­ско­го рас­по­ло­же­ния, [обе­щая], если у того есть какое-либо жела­ние, сми­рен­но испол­нить его. Муж же божий, побуж­дае­мый таки­ми сло­ва­ми его пись­ма, попро­сил осво­бо­дить неко­е­го Амвро­сия, жив­ше­го в изгна­нии. Одо­акр с радо­стью пови­но­вал­ся его пове­ле­нию.

(48) Итак, король Одо­акр вел вой­ну про­тив ругов, кото­рых два­жды победил и пол­но­стью уни­что­жил. Он был [испол­нен] доб­рой воли и питал бла­го­во­ле­ние к ари­ан­ской сек­те; одна­жды, когда мно­гие высо­ко­род­ные [вар­ва­ры] вос­хва­ля­ли упо­мя­ну­то­го коро­ля перед свя­тым мужем, испол­нен­ные, как это быва­ет, уго­д­ли­во­сти, тот [муж] спро­сил, како­го коро­ля награ­ди­ли они такой хва­лой. Когда те отве­ти­ли: «Одо­ак­ра», — он ска­зал: «Невредим Одо­акр меж­ду три­на­дца­тым и четыр­на­дца­тым», — ясно ука­зы­вая годы его незыб­ле­мо­го цар­ст­во­ва­ния.

XI. (49) Зенон воздал бла­го­дар­ность Тео­де­ри­ху, сде­лав его пат­ри­ци­ем и кон­су­лом, бога­то ода­рил его и отпра­вил в Ита­лию. Тео­де­рих дого­во­рил­ся с ним, что, если Одо­акр будет побеж­ден, то, как толь­ко это про­изой­дет, в награ­ду за труды свои он [Тео­де­рих] станет цар­ст­во­вать вме­сто Одо­ак­ра. И вот, когда пат­ри­ций Тео­де­рих при­шел вме­сте с пле­ме­нем готов из горо­да Нова, он был послан импе­ра­то­ром Зено­ном из обла­стей Восто­ка на заво­е­ва­ние для себя Ита­лии.

(50) Навстре­чу ему к реке Сон­ций²⁵ спе­шил Одо­акр, кото­рый сра­зив­шись там с Тео­де­ри­хом, был побеж­ден, бежал, отсту­пил к Вероне, и в пятые кален­ды октяб­ря²⁶ раз­бил лагерь на малом верон­ском поле. Но там настиг его Тео­де­рих, и в состо­яв­шей­ся бит­ве мно­гие пали и с той и с дру­гой сто­ро­ны; Одо­акр был повер­жен и бежал в Равен­ну в канун октябрь­ских календ²⁷.

(51) А пат­ри­ций Тео­де­рих напра­вил­ся в Медио­лан, и [там] сда­лось ему мно­же­ство вои­нов Одо­ак­ра, в том чис­ле и Туфа, кото­ро­го Одо­акр назна­чил воен­ным маги­ст­ром. В апрель­ские кален­ды²⁸ того же года воен­ный магистр Туфа вме­сте со сво­и­ми луч­ши­ми [людь­ми] был послан Тео­де­ри­хом про­тив Одо­ак­ра, укре­пив­ше­го­ся в Равен­не.

с.187 (52) При­быв в Фавен­цию²⁹, Туфа со сво­им вой­ском оса­дил [там] Одо­ак­ра; ведь Одо­акр вышел из Равен­ны и при­был в Фавен­цию; и Туфа пере­дал Одо­ак­ру коми­тов пат­ри­ция Тео­де­ри­ха, кото­рых зако­ва­ли в желе­зо и отпра­ви­ли в Равен­ну.

(53) [Кон­суль­ство] Фау­ста и Лон­ги­на.

В их кон­суль­ство король Одо­акр поки­нул Кре­мо­ну и напра­вил­ся в Медио­лан. Тогда на помощь Тео­де­ри­ху при­шли визи­готы, и про­изо­шла бит­ва на реке Аддуе³⁰ в третьи иды авгу­ста³¹, и с той и дру­гой сто­ро­ны там пало мно­же­ство [вои­нов], в том чис­ле и комит доме­сти­ков³² Пие­рий; Одо­акр бежал в Равен­ну, а пат­ри­ций Тео­де­рих, пре­сле­дуя его, достиг Пине­ты, раз­бил там лагерь, и оса­ждал Одо­ак­ра, запер­то­го в Равен­не, в тече­ние трех лет; модий пше­ни­цы стал [сто­ить там] шесть солидов. [В это вре­мя] Тео­де­рих отпра­вил к импе­ра­то­ру Зено­ну лега­та Феста, гла­ву сена­та, наде­ясь полу­чить для себя цар­ское обла­че­ние.

(54) [Кон­суль­ство] Олиб­рия.

Слу­чи­лось, что в [год] его кон­суль­ства король Одо­акр поки­нул ночью Равен­ну, напав с геру­ла­ми на Пине­ту, на лагерь пат­ри­ция Тео­де­ри­ха, и пали вои­ны и с той и с дру­гой сто­ро­ны, тогда же в реке Бедент, спа­са­ясь бег­ст­вом, погиб воен­ный магистр Одо­ак­ра Леви­ла; побеж­ден­ный же Одо­акр бежал в июль­ские иды³³ в Равен­ну.

(55) Одо­акр вынуж­ден был отдать Тео­де­ри­ху в каче­стве залож­ни­ка сво­его сына Тела­на в обмен на обе­ща­ние сохра­нить свою жизнь. Тео­де­рих посту­пил так: спу­стя несколь­ко дней, в тече­ние кото­рых Одо­акр замыш­лял про­тив него заго­вор, Тео­де­рих изоб­ли­чил его сна­ча­ла перед собрав­ши­ми­ся во двор­це, а затем, когда тот при­шел в лав­ро­вую рощу, соб­ст­вен­но­руч­но убил его мечом.

(56) В тот же день, по при­ка­зу Тео­де­ри­ха, все из его вой­ска были пере­би­ты, был уни­что­жен вся­кий, где бы его ни схва­ти­ли.

XII. (57) Когда в Кон­стан­ти­но­по­ле умер импе­ра­тор Зенон, импе­ра­то­ром стал Ана­ста­сий. Тео­де­рих же, кото­рый отпра­вил Фау­ста Ниге­ра к с посоль­ст­вом Зено­ну, как толь­ко ста­ло извест­но о смер­ти с.188 импе­ра­то­ра, но еще не воз­вра­ти­лось посоль­ство, при­был в Равен­ну и убил Одо­ак­ра; [тогда] готы объ­яви­ли сво­им коро­лем Тео­де­ри­ха, не дожи­да­ясь пред­пи­са­ния ново­го импе­ра­то­ра.

(58) Ведь он был мужем весь­ма воин­ст­вен­ным и храб­рым: все же его род­ным отцом был король готов, звав­ший­ся Вала­ми­ром, а мать его была като­лич­кой, по-гот­ски ее зва­ли Эре­ри­ли­вой, а в кре­ще­нии она зва­лась Евсе­ви­ей.

(59) Итак он был заме­ча­тель­ным [пра­ви­те­лем] и ко всем он был испол­нен доб­рой воли, и пра­вил трид­цать три года. В его вре­ме­на на трид­цать лет в Ита­лии уста­но­ви­лось такое бла­го­по­лу­чие, что мир про­дол­жал­ся и после.

(60) Он не совер­шал ниче­го пре­врат­но­го. Так он пра­вил дву­мя наро­да­ми, рим­ля­на­ми и гота­ми, как одним; несмот­ря на то, что сам он при­над­ле­жал к ари­ан­ской сек­те, он ниче­го не помыш­лял про­тив като­ли­че­ской рели­гии, так что рим­ляне име­но­ва­ли его [вто­рым] Тра­я­ном или Вален­ти­ни­а­ном, вре­ме­нам кото­рых он неуклон­но сле­до­вал, а готы после [изда­ния им] эдик­та, по кото­ро­му опре­де­ля­лось пра­во, счи­та­ли его самым дея­тель­ным коро­лем. Он пред­пи­сал, чтобы у рим­лян было ору­жие как во вре­ме­на прин­цеп­сов. Щед­ро разда­вая дары и съест­ные при­па­сы, устра­и­вая зре­ли­ща в цир­ках и амфи­те­ат­рах, он дово­дил каз­ну до пол­но­го разо­ре­ния, но усер­ди­ем сво­им вос­ста­нав­ли­вал ее и напол­нял богат­ст­вом.

(61) Несмот­ря на то, что он был негра­мо­тен, был он настоль­ко мудр, что неко­то­рые из его изре­че­ний до сих пор ходят в наро­де как посло­ви­цы: пото­му нам не труд­но будет неко­то­рые из его изре­че­ний при­ве­сти здесь по памя­ти. Он гово­рил: «Кто завел друж­бу с золо­том или бесом, не смо­жет от них изба­вить­ся». А так­же: «Жал­кий рим­ля­нин подо­бен готу, разум­ный же гот подо­бен рим­ля­ни­ну».

(62) Одна­жды умер некий чело­век и оста­вил после себя жену и мало­лет­не­го сына, кото­рый не раз­ли­чал еще сво­ей мате­ри. Сын его мало­лет­ний был при­нят каким-то незна­ком­цем, уве­зен в дру­гую про­вин­цию и там вырос. Достиг­нув юно­ше­ско­го воз­рас­та, он воз­вра­тил­ся к мате­ри. Мать же в то вре­мя была помолв­ле­на с неким мужем. Когда мать увиде­ла [сына], она обня­ла его, воз­бла­го­да­рив Бога за то, что сын ее вер­нул­ся. И про­вел он с ней трид­цать дней. Когда же при­шел жених мате­ри, он, увидев юно­шу, спро­сил, кто он. Та отве­ти­ла, что это сын ее. Когда же он узнал, что это сын ее, начал тре­бо­вать назад с.189 [сва­деб­ный] залог и гово­рить: «Или при­знай, что это не твой сын, или я ухо­жу отсюда». Жен­щи­на, дви­жи­мая обе­том, при­ня­лась отре­кать­ся от сына, кото­ро­го недав­но сама при­зна­ла, и ста­ла гово­рить: «Сту­пай, юно­ша, из дома мое­го, так как при­ня­ла я тебя как стран­ни­ка». Тот же ска­зал, что он воз­вра­тил­ся к мате­ри в дом отца сво­его. Что даль­ше? Когда это все про­изо­шло, сын обра­тил­ся к коро­лю [с жало­бой] на мать, кото­рую король при­ка­зал при­ве­сти к себе. И ска­зал он ей: «Жен­щи­на, сын твой на тебя жалу­ет­ся. Что ска­жешь? Твой это сын или нет?» Она ска­за­ла: «Не мой это сын, но при­ня­ла его как стран­ни­ка». Когда сын, сле­дуя обще­му поряд­ку, изло­жил все коро­лю, тот вновь спро­сил жен­щи­ну: «Твой это сын или нет?» Она ска­за­ла: «Это не мой сын». И гово­рит ей король: «А како­во состо­я­ние твое, жен­щи­на?» Та отве­ти­ла: «Почти тыся­ча солидов». Тогда король решил, что жен­щи­на долж­на поклясть­ся не при­ни­мать ника­ко­го дру­го­го мужа, кро­ме как это­го [юно­ши], тогда жен­щи­на сму­ти­лась и при­зна­ла, что это ее сын. Были и дру­гие мно­гие исто­рии, свя­зан­ные с этим [коро­лем].

(63) Впо­след­ст­вии [Тео­де­рих] полу­чил от фран­ков жену по име­ни Ауго­фла­да. До воца­ре­ния он имел уже жену, от кото­рой полу­чил доче­рей: одну, по име­ни Аре­а­г­на, он отдал [в жены] Ала­ри­ху, коро­лю визи­готов в Гал­лии, а вто­рую свою дочь Тео­де­готу отдал Сигиз­мун­ду, сыну коро­ля Гун­де­ба­да.

(64) Когда Тео­де­рих с помо­щью Феста заклю­чил с импе­ра­то­ром Ана­ста­си­ем мир отно­си­тель­но полу­че­ния вла­сти, он воз­вра­тил все двор­цо­вые укра­ше­ния, кото­рые Одо­акр пере­пра­вил в Кон­стан­ти­но­поль.

XIII. (74) В то самое вре­мя импе­ра­тор Ана­ста­сий имел трех пле­мян­ни­ков, а имен­но Пом­пея, Про­ба и Ипа­тия. Раз­мыш­ляя, кого из них оста­вить после себя импе­ра­то­ром, он при­ка­зал одна­жды, чтобы они отведа­ли вме­сте с ним пищу, а затем пре­да­лись бы после­обеден­но­му сну, и для того рас­по­рядил­ся при­гото­вить для каж­до­го во двор­це отдель­ное ложе. В изго­ло­вье одно­го ложа он пове­лел поло­жить цар­ский знак, и по тому, кто из них выбе­рет это ложе для отды­ха, он смо­жет опре­де­лить, кому отдать впо­след­ст­вии власть. Один из них воз­лег на одно ложе, двое же дру­гих из брат­ской люб­ви лег­ли вме­сте на вто­ром ложе. И полу­чи­лось так, что то ложе, где был спря­тан цар­ский знак, ока­за­лось не заня­тым.

с.190 (75) Когда он увидел это, пораз­мыс­лив, он решил, что никто из них не будет пра­вить и начал молить Бога, чтобы Он послал ему откро­ве­ние: каким обра­зом он может узнать, пока еще жив, кто после кон­чи­ны его при­мет власть. Он раз­мыш­лял об этом, воз­дер­жи­вал­ся от пищи и молил­ся; и одна­жды ночью увидел он во сне чело­ве­ка, кото­рый ска­зал ему сле­дую­щее: «Пер­вый, о ком тебе будет сооб­ще­но зав­тра в поко­ях, и при­мет после тебя власть твою».

(76) Так слу­чи­лось, что Юстин, комит экс­ку­ви­тов³⁴, сра­зу по при­бы­тии, напра­вил­ся к импе­ра­то­ру, о при­хо­де его сооб­щил пре­по­зит [свя­щен­ной] опо­чи­валь­ни³⁵. Когда [импе­ра­тор] узнал об этом, он воз­нес бла­го­дар­ность Богу за то, что ука­зал ему достой­но­го наслед­ни­ка.

(77) И хотя [импе­ра­тор] дер­жал это в тайне, одна­жды, когда он вышел [к собрав­шим­ся], Юстин, спе­ша выра­зить почте­ние, хотел обой­ти импе­ра­то­ра сбо­ку и неволь­но насту­пил на его хла­миду.

(78) На это импе­ра­тор лишь ска­зал ему: «Куда ты спе­шишь?» В кон­це же прав­ле­ния и жиз­ни [Ана­ста­сий] был иску­шен дья­во­лом и воз­же­лал сле­до­вать евно­ми­ан­ской сек­те; бла­го­вер­ный народ удер­жи­вал его, кри­ча в его адрес: «В Тро­и­цу копий не бро­сай!» Спу­стя неко­то­рое вре­мя на ложе сво­ем, охва­чен­ный неду­гом, он завер­шил послед­ние дни свои в горо­де Кон­стан­ти­но­по­ле.

XIV. (79) Так вот, Тео­де­рих был негра­мо­тен и настоль­ко груб умом, что за десять лет сво­его прав­ле­ния так и не смог научить­ся писать четы­ре бук­вы, чтобы под­пи­сы­вать свои эдик­ты. Поэто­му он при­ка­зал изгото­вить золотую пла­сти­ну с выре­зан­ны­ми в ней четырь­мя бук­ва­ми LE­GI³⁶, и когда он хотел что-то под­пи­сать, то, поло­жив таб­ли­цу на лист, водил по ней, в резуль­та­те чего на листе оста­ва­лась его под­пись.

(80) И вот Тео­де­рих, когда кон­суль­ство полу­чил Эвта­рих, про­вел три­ум­фы в Риме и Равен­не. Этот Эвта­рих был весь­ма суров и враж­де­бен к като­ли­че­ской вере.

(81) В то вре­мя как Тео­де­рих пре­бы­вал в Вероне, из-за непри­яз­ни наро­дов про­изо­шла рас­пря меж­ду хри­сти­а­на­ми и иуде­я­ми Равен­ны, посколь­ку иудеи, не желая кре­стить­ся, неод­но­крат­но, насме­ха­ясь, выпле­вы­ва­ли облат­ки в воду реки. Это воз­му­ти­ло народ, кото­рый, с.191 забыв ува­же­ние и к коро­лю, и к Эвта­ри­ху, и к Пет­ру, быв­ше­му тогда епи­ско­пом, вос­стал на сина­го­ги и сжег их. Подоб­ные собы­тия про­изо­шли и в Риме.

(82) Иудеи бежа­ли в Веро­ну, где пре­бы­вал король, и обра­ти­лись к Три­ва­ну, пре­по­зи­ту [свя­щен­ной] опо­чи­валь­ни, и этот ере­тик, бла­го­во­лив­ший иуде­ям, пред­ста­вил все слу­чив­ше­е­ся не в поль­зу хри­сти­ан. Король тут же ради пред­от­вра­ще­ния пожа­ров при­ка­зал, чтобы все жите­ли Рима и Равен­ны, собрав день­ги, вос­ста­но­ви­ли сожжен­ные сина­го­ги; те же, кто ниче­го не мог­ли дать, долж­ны были под­верг­нуть­ся, по сло­ву гла­ша­та­ев, пуб­лич­но­му позо­ру. Пред­пи­са­ние было дано Эвта­ри­ху, кото­рый довел его до Кил­ли­ги и епи­ско­па Пет­ра; так и было все испол­не­но.

(83) Имен­но тогда дья­вол нашел путь, чтобы захва­тить в сети чело­ве­ка, без вреда управ­ляв­ше­го государ­ст­вом. Так, [Тео­де­рих] при­ка­зал раз­ру­шить [в местеч­ке, назы­вае­мом] «У Источ­ни­ков», непо­да­ле­ку от Веро­ны, молель­ню, то есть алтарь, свя­то­го Сте­фа­на. Кро­ме того, чтобы никто из рим­лян не исполь­зо­вал ору­жия, он запре­тил [его ноше­ние], это каса­лось даже неболь­ших ножей.

(84) Тогда же одна неиму­щая жен­щи­на из наро­да гот­ско­го, лежа под колон­на­дой непо­да­ле­ку от равенн­ско­го двор­ца, про­из­ве­ла на свет четы­рех дра­ко­нов. Люди виде­ли, как двое из них про­ле­те­ли сре­ди обла­ков с запа­да на восток и низ­верг­лись в море, двое же пере­дви­га­лись, имея одну голо­ву. Так­же появи­лась звезда с факе­лом, назы­вае­мая коме­той, висев­шая [в небе] на про­тя­же­нии пят­на­дца­ти дней. И часты были зем­ле­тря­се­ния.

(85) После это­го король то и дело вос­пла­ме­нял­ся про­тив рим­лян, обре­тя лишь к это­му повод. Кипри­ан, быв­ший тогда рефе­рен­да­ри­ем, кро­ме того коми­том свя­щен­ных щед­рот и маги­ст­ром, дви­жи­мый често­лю­би­ем, обви­нил пат­ри­ция Аль­би­на в том, что тот послал, яко­бы, пись­мо импе­ра­то­ру Юсти­ну, направ­лен­ное про­тив вла­сти коро­ля. Будучи вызван [во дво­рец], он отка­зал­ся от соде­ян­но­го, тогда пат­ри­ций Боэций, быв­ший тогда маги­ст­ром оффи­ций, в при­сут­ст­вии коро­ля ска­зал: «Заяв­ле­ние Кипри­а­на — ложь, но если Аль­бин сде­лал [подоб­ное], то и я и весь сенат подоб­ное замыс­ли­ли; это ложь, гос­по­дин король».

(86) Тогда Кипри­ан, при­дя в смя­те­ние, при­вел лож­ные свиде­тель­ства не толь­ко про­тив Аль­би­на, но и про­тив Боэция, защит­ни­ка с.192 его. Король же, вни­мая ковар­ству рим­ля­ни­на, рас­спро­сил его, и на осно­ва­нии его [отве­тов] при­ка­зал тех убить, боль­ше пове­рив лож­ным свиде­тель­ствам, неже­ли сена­то­рам.

(87) Тогда Аль­бин и Боэций были отправ­ле­ны под стра­жу в цер­ков­ный бап­ти­сте­рий. Король же вызвал к себе Евсе­вия, пре­фек­та горо­да Тици­на³⁷, и, не выслу­шав Боэция, сооб­щил [пре­фек­ту] о сво­ем реше­нии [в отно­ше­нии аре­сто­ван­но­го]. Вско­ре в местеч­ке Каль­вен­ци­ане, где [Боэций] нахо­дил­ся в зато­че­нии, он был убит самым жесто­ким обра­зом. Когда ему в тече­ние дол­го­го вре­ме­ни затя­ги­ва­ли на лбу стру­ну, он настоль­ко мучил­ся, что гла­за его лоп­ну­ли, окон­ча­тель­но же он был убит пал­кой во вре­мя пыт­ки.

XV. (88) И вот король воз­вра­тил­ся в Равен­ну и пра­вил не как рев­ни­тель Бога, но как про­тив­ник зако­на Его, забыв все Его мило­сти и бла­го­де­я­ния, кото­рые Он ока­зал ему. Пола­га­ясь на силу свою и думая, что импе­ра­тор Юстин боит­ся его, вызвал в Равен­ну насто­я­те­ля апо­столь­ско­го пре­сто­ла Иоан­на и ска­зал ему: «Поез­жай в Кон­стан­ти­но­поль к импе­ра­то­ру Юсти­ну и ска­жи ему сре­ди про­че­го, чтобы он ни в коем слу­чае не при­ни­мал в като­ли­че­скую веру при­ми­рив­ших­ся [с нею] ере­ти­ков».

(89) Папа Иоанн отве­тил ему: «Делай, король, то, что наме­ре­ва­ешь­ся ско­рее: я пред тобой стою. Но я не обе­щаю тебе того, что испол­ню послед­нее, и Юсти­ну это­го не ска­жу. Дру­гое же, что ты пору­чишь мне, я смо­гу, коль поз­во­лит Бог, добить­ся от него».

(90) И вот король, пол­ный гне­ва, при­ка­зы­ва­ет сна­рядить корабль и поса­дить на него [Иоан­на] с несколь­ки­ми епи­ско­па­ми, а имен­но с епи­ско­пом церк­ви равенн­ской, Евсе­ви­ем Фене­стрий­ским, Саби­ном Кам­па­ний­ским и дву­мя дру­ги­ми, а так­же при­со­еди­нить к ним сена­то­ров Фео­до­ра, Импор­ту­на, Ага­пи­та и дру­го­го Ага­пи­та. Бог же, не покидаю­щий вер­ных сво­их почи­та­те­лей, бла­го­по­луч­но довел [корабль до места].

(91) Импе­ра­тор Юстин так спе­шил навстре­чу при­быв­ше­му [в Кон­стан­ти­но­поль] Иоан­ну, как если бы это был сам бла­жен­ный Петр. Когда [импе­ра­то­ру] было пере­да­но содер­жа­ние посоль­ских пору­че­ний, он обе­щал все испол­нить, но нико­им обра­зом не мог он с.193 при­ми­рив­ших­ся [ере­ти­ков], кото­рые пре­да­ли себя вере като­ли­че­ской, воз­вра­тить ари­а­нам.

(92) Пока же все это про­ис­хо­ди­ло, Сим­мах, гла­ва сена­та, чья дочь была женой Боэция, пере­брал­ся из Рима в Равен­ну. Король же, испу­гав­шись, что тот, скор­бя по зятю, зате­ял нечто про­тив его вла­сти, при­ка­зал его убить, [пред­ва­ри­тель­но] выдви­нув про­тив него обви­не­ние.

(93) И вот, папа Иоанн вер­нул­ся от Юсти­на. Тео­де­рих при­нял его без радо­сти и сооб­щил ему, что тот у него в неми­ло­сти. Через несколь­ко дней Иоанн умер. [Во вре­мя похо­рон] люди шест­во­ва­ли впе­ре­ди его [тела]. И вдруг один [чело­век] из тол­пы, будучи одер­жим демо­ном, упал [замерт­во], но как толь­ко погре­баль­ное ложе, на кото­ром нес­ли [тело Иоан­на], при­бли­зил­ся к нему, тот чело­век встал в пол­ном здра­вии и пошел с похо­рон­ной про­цес­си­ей. Увидев это, народ и сена­то­ры при­ня­лись осво­бож­дать мощи [Иоан­на] от одежд его. И испол­нен­ные радо­сти люди вынес­ли тело его за город.

XVI. (94) Сим­мах же схо­ла­стик-иудей, по при­ка­зу не коро­ля, но тира­на, в чет­вер­тый день неде­ли, в седь­мые кален­ды сен­тяб­ря³⁸, в чет­вер­тый индик­ти­он³⁹, в кон­суль­ство Олиб­рия соста­вил пред­пи­са­ние, чтобы в пред­сто­я­щий день гос­по­день⁴⁰ ари­ане при­сво­и­ли себе като­ли­че­ские бази­ли­ки.

(95) Но Тот, кто не допус­кал, чтобы при­тес­ня­лись вер­ные почи­та­те­ли Его, вско­ре вынес это­му [Тео­де­ри­ху] при­го­вор, подоб­ный Арию, осно­во­по­лож­ни­ку рели­гии его: слу­чи­лось с ним недер­жа­ние сту­ла, и на про­тя­же­нии трех дней он [без кон­ца] опо­раж­ни­вал­ся, и в тот же самый день, когда он радо­вал­ся, что захва­тил церк­ви, утра­тил он и власть и душу.

(96) Но преж­де чем испу­стить дух, он пре­до­ста­вил власть сво­е­му вну­ку Ата­ла­ри­ху. Он соорудил себе, пока был жив, усы­паль­ни­цу из отде­лан­но­го кам­ня, соору­же­ние уди­ви­тель­ной вели­чи­ны, и отыс­кал [для него] огром­ную глы­бу, кото­рую поло­жил свер­ху.