Письма Марка Туллия Цицерона

93. Квин­ту Тул­лию Цице­ро­ну, в Сар­ди­нию

Рим, 10 декаб­ря 57 г.

Марк бра­ту Квин­ту при­вет.

1. Пись­мо, кото­рое ты про­чел, я отпра­вил утром. Но Лици­ний ока­зал мне любез­ность, при­дя вече­ром после заседа­ния сена­та, чтобы я, если сочту нуж­ным, напи­сал тебе, если бы что-нибудь про­изо­шло. Заседа­ние сена­та было более мно­го­люд­ным, чем оно, как мы пола­га­ли, может быть в декаб­ре в канун празд­нич­ных дней¹. Из кон­су­ля­ров был я и двое ново­из­бран­ных кон­су­лов, Пуб­лий Сер­ви­лий, Марк Лукулл, Лепид, Вол­ка­ций, Глаб­ри­он; быв­шие пре­то­ры в боль­шом чис­ле. Все­го нас было до двух­сот². Луп³ воз­буж­да­ет нетер­пе­ние: он с под­лин­ной тща­тель­но­стью изло­жил вопрос о кам­пан­ской зем­ле⁴. Его выслу­ша­ли в глу­бо­ком мол­ча­нии. Тебе хоро­шо извест­но, в чем суть дела. Он не упу­стил ниче­го из того, что я разо­брал в сво­их речах⁵. Было несколь­ко уко­лов Цеза­рю, напа­док на Гел­лия⁶, тре­бо­ва­ний к отсут­ст­во­вав­ше­му Пом­пею. Закон­чив изло­же­ние, он отка­зал­ся от опро­са мне­ний, чтобы не навлечь на нас бре­мя враж­ды, и ска­зал, что на осно­ва­нии выска­зан­но­го преж­де неодоб­ре­ния и нынеш­не­го мол­ча­ния он пони­ма­ет, како­во мне­ние сена­та. Он начал отпус­кать сена­то­ров. Тогда Мар­цел­лин ска­зал: «По наше­му мол­ча­нию, Луп, не суди о том, что́ мы в насто­я­щее вре­мя одоб­ря­ем и чего не одоб­ря­ем. Что каса­ет­ся меня, то я, а так­же, думаю, и про­чие мол­чим отто­го, что не счи­та­ем умест­ным рас­смат­ри­вать вопрос о зем­лях в Кам­па­нии в отсут­ст­вие Пом­пея». Тогда тот ска­зал, что он не задер­жи­ва­ет сена­то­ров.

2. Встал Раци­лий⁷ и начал докла­ды­вать о при­вле­че­нии к суду. Он пред­ло­жил Мар­цел­ли­ну выска­зать­ся пер­вым. Тот, выска­зав осно­ва­тель­ные жало­бы на совер­шен­ные Кло­ди­ем под­жо­ги, убий­ства и изби­е­ние кам­ня­ми, пред­ло­жил сле­дую­щее: он сам через город­ско­го пре­то­ра назна­чит судей по жре­бию; после жере­бьев­ки судей состо­ят­ся коми­ции; тому, кто будет пре­пят­ст­во­вать судеб­но­му раз­би­ра­тель­ству, будет вме­не­но в вину про­ти­во­го­судар­ст­вен­ное дея­ние. После того как это мне­ние встре­ти­ло горя­чее одоб­ре­ние, про­тив него выска­зал­ся Гай Катон, а так­же Кас­сий, пред­ло­жив­ший под гром­кие кри­ки сена­та, чтобы коми­ции состо­я­лись до суда. Филипп⁸ при­со­еди­нил­ся к мне­нию Лен­ту­ла⁹.

3. Затем Раци­лий пред­ло­жил, чтобы из част­ных лиц я выска­зал­ся пер­вым. Я про­из­нес длин­ную речь обо всем безу­мии и раз­бое Кло­дия; я обви­нял его, как если бы он был под­суди­мым, при боль­шом одоб­ри­тель­ном ропо­те все­го сена­та. Вет Анти­стий¹⁰ в доста­точ­но длин­ной речи и, кля­нусь, очень крас­но­ре­чи­во ото­звал­ся с похва­лой о моем выступ­ле­нии; он под­дер­жал вопрос о при­вле­че­нии к суду и ска­зал, что будет счи­тать его самым глав­ным. Уже шло голо­со­ва­ние в поль­зу это­го пред­ло­же­ния, тогда Кло­дий, кото­ро­му пред­ло­жи­ли выска­зать­ся, стал гово­рить без кон­ца, чтобы занять весь день¹¹. Он был вне себя отто­го, что Раци­лий при­жал его так жесто­ко и ост­ро­ум­но. Затем его шай­ка вне­зап­но под­ня­ла доволь­но гром­кий крик с гре­ко­ста­са¹² и со сту­пе­ней¹³, воз­буж­ден­ная, мне кажет­ся, про­тив Квин­та Секс­ти­лия и дру­зей Мило­на. Это наве­ло страх, и мы быст­ро разо­шлись, к все­об­ще­му глу­бо­ко­му сожа­ле­нию.

Вот тебе собы­тия за один день. Про­дол­же­ние, дума­ет­ся мне, будет отло­же­но на январь месяц. Из народ­ных три­бу­нов самый луч­ший у нас — это Раци­лий. Анти­стий, по-види­мо­му, так­же будет мне дру­гом; План­ций¹⁴ вполне наш. Если любишь меня, то поста­рай­ся в декаб­ре меся­це плыть осмот­ри­тель­но и осто­рож­но.