Письма Марка Туллия Цицерона

220. Кон­су­лам, пре­то­рам, народ­ным три­бу­нам и сена­ту, в Рим

Киби­ст­ра, 21 или 22 сен­тяб­ря 51 г.

Про­кон­сул Марк Тул­лий, сын Мар­ка, Цице­рон шлет боль­шой при­вет кон­су­лам, пре­то­рам, народ­ным три­бу­нам, сена­ту.

1. Если вы здрав­ст­ву­е­те, хоро­шо; я и вой­ско здрав­ст­ву­ем. После того как я при­был в про­вин­цию в канун секс­тиль­ских календ, не будучи в состо­я­нии при­ехать рань­ше из-за труд­но­стей путе­ше­ст­вия и пла­ва­ния по морю, я счел, что более все­го соот­вет­ст­ву­ет мое­му дол­гу и спо­соб­ст­ву­ет поль­зе государ­ства под­гото­вить то, что отно­сит­ся к вой­ску, и к воен­ным дей­ст­ви­ям. После того как я устро­ил это с боль­шей заботой и вни­ма­ни­ем, неже­ли воз­мож­но­стя­ми и сред­ства­ми, я, почти еже­днев­но полу­чая пись­мен­ные доне­се­ния о войне, нача­той пар­фя­на­ми про­тив про­вин­ции Сирии, при­знал нуж­ным совер­шить поход через Лика­о­нию, Исаврию и Кап­па­до­кию, ибо было боль­шое подо­зре­ние, что пар­фяне, если они попы­та­ют­ся вый­ти за пре­де­лы Сирии и вторг­нуть­ся в мою про­вин­цию, дви­нут­ся через Кап­па­до­кию, так как путь через нее наи­бо­лее сво­бо­ден.

2. Поэто­му я совер­шил пере­ход с вой­ском через ту часть Кап­па­до­кии, кото­рая гра­ни­чит с Кили­ки­ей, и стал лаге­рем под горо­дом Киби­строй, рас­по­ло­жен­ным у под­но­жья горы Тав­ра, для того, чтобы армян­ский царь Арта­ва­сд, каки­ми бы ни были его наме­ре­ния, знал, что вой­ско рим­ско­го наро­да нахо­дит­ся неда­ле­ко от его пре­де­лов, и для того, чтобы я мог под­дер­жи­вать самую тес­ную связь с Дейота­ром¹ самым вер­ным царем и луч­шим дру­гом наше­го государ­ства, кото­рый мог бы помочь государ­ству сове­том и сред­ства­ми.

3. Когда я сто­ял лаге­рем в этом месте, отпра­вив кон­ни­цу в Кили­кию, чтобы весть о моем при­бы­тии под­ня­ла дух во всех горо­дах, рас­по­ло­жен­ных в той обла­сти, а я вовре­мя мог узна­вать о том, что про­ис­хо­дит в Сирии, я счел нуж­ным затра­тить три дня сво­его пре­бы­ва­ния в лаге­ре на выпол­не­ние важ­но­го и необ­хо­ди­мо­го для меня дол­га.

4. Ведь после того как было выне­се­но ваше суж­де­ние, обя­зы­ваю­щее меня защи­щать царя Арио­бар­за­на², вер­но­го дол­гу и любя­ще­го рим­лян, ограж­дать без­опас­ность, непри­кос­но­вен­ность и цар­ство это­го царя и слу­жить опло­том царю и цар­ству; после того как вы доба­ви­ли, что без­опас­ность это­го царя глу­бо­ко забо­тит народ и сенат — тако­го поста­нов­ле­ния наше сосло­вие ни разу не выно­си­ло ни об одном царе, — я счел сво­им дол­гом сооб­щить о вашем реше­нии царю и обе­щать ему свою защи­ту, вер­ность и вни­ма­ние для того, чтобы он обра­щал­ся ко мне, когда ему что-нибудь будет нуж­но, так как без­опас­ность его само­го и непри­кос­но­вен­ность цар­ства вы пре­по­ру­чи­ли мне.

5. Когда я рас­ска­зал об этом царю у себя на сове­те, он в нача­ле сво­ей речи выра­зил, как и сле­до­ва­ло, глу­бо­кую бла­го­дар­ность вам, а затем так­же мне, так как ему каза­лось чрез­вы­чай­но важ­ным и чрез­вы­чай­но почет­ным, что его без­опас­ность слу­жит пред­ме­том такой заботы для рим­ско­го сена­та и наро­да и что я при­ла­гаю столь боль­шое вни­ма­ние, так что мож­но усмот­реть и мою вер­ность и зна­че­ние ваше­го пору­че­ния. При этом вна­ча­ле — это чрез­вы­чай­но обра­до­ва­ло меня — он гово­рил со мной в таком смыс­ле, что он не толь­ко не зна­ет ни о каком заго­во­ре ни про­тив его жиз­ни, ни про­тив его цар­ст­во­ва­ния, но даже не пред­по­ла­га­ет его. После того как я поздра­вил его и сооб­щил ему о сво­ей радо­сти по это­му пово­ду, одна­ко посо­ве­то­вал моло­до­му чело­ве­ку вспом­нить о том слу­чае гибе­ли его отца³, и бди­тель­но охра­нять себя, и, по сове­ту сена­та, забо­тить­ся о сво­ей без­опас­но­сти, он отбыл от меня в город Киби­ст­ру.

6. На сле­дую­щий день он при­ехал ко мне в лагерь вме­сте с бра­том сво­им Ари­а­ра­фом и с дру­зья­ми отца, стар­ши­ми по воз­рас­ту, и в тре­во­ге и с пла­чем начал умо­лять меня о моем покро­ви­тель­стве и о выпол­не­нии ваше­го пору­че­ния, при­чем его брат и дру­зья дела­ли то же. Так как я стал удив­лять­ся — что слу­чи­лось ново­го, он ска­зал, что ему сооб­ще­но об откры­тии несо­мнен­но­го заго­во­ра, кото­рое скры­ва­ли до мое­го при­бы­тия, пото­му что те, кто мог бы его рас­крыть, из стра­ха мол­ча­ли; но что в насто­я­щее вре­мя очень мно­гие, в надеж­де на мою защи­ту, сме­ло сооб­щи­ли ему то, что они зна­ют; в чис­ле их его брат, глу­бо­ко любя­щий и чрез­вы­чай­но пре­дан­ный ему, гово­рит (и тот повто­рил это в моем при­сут­ст­вии), что его скло­ня­ли к согла­сию цар­ст­во­вать; что при жиз­ни бра­та он не мог при­нять это пред­ло­же­ние, одна­ко до это­го вре­ме­ни он, из стра­ха перед опас­но­стью, нико­гда не заяв­лял об этом откры­то. После того как он рас­ска­зал об этом, я посо­ве­то­вал царю при­ло­жить всю свою забот­ли­вость для обес­пе­че­ния соб­ст­вен­ной без­опас­но­сти, а его дру­зьям, поль­зо­вав­шим­ся дове­ри­ем его отца и деда, я пред­ло­жил со всей заботой и бди­тель­но­стью защи­щать жизнь сво­его царя, раз они науче­ны жесто­чай­шей судь­бой его отца.

7. Когда царь про­сил меня дать ему кон­ни­цу и когор­ты из мое­го вой­ска, я, хотя и пони­мал, что на осно­ва­нии ваше­го поста­нов­ле­ния сена­та, не толь­ко могу, но и дол­жен сде­лать это, тем не менее, так как дело государ­ства, в свя­зи с еже­днев­ны­ми изве­сти­я­ми из Сирии, тре­бо­ва­ло, чтобы я воз­мож­но ско­рее при­вел вой­ско к гра­ни­цам Кили­кии, и так как мне каза­лось, что после рас­кры­тия заго­во­ра царь уже не нуж­да­ет­ся в вой­ске рим­ско­го наро­да, но может защи­тить­ся сво­и­ми сила­ми, посо­ве­то­вал ему начать учить­ся цар­ст­во­вать, охра­няя соб­ст­вен­ную жизнь; по отно­ше­нию к тем, кто, как он уста­но­вил, устро­ил заго­вор, вос­поль­зо­вать­ся сво­им пра­вом царя; нака­зать тех, кого необ­хо­ди­мо; осталь­ных осво­бо­дить от стра­ха; вос­поль­зо­вать­ся защи­той мое­го вой­ска более для устра­ше­ния тех, на кого пало обви­не­ние, неже­ли для борь­бы; узнав о поста­нов­ле­нии сена­та, все пой­мут, что и на осно­ва­нии ваше­го суж­де­ния я, если пона­до­бит­ся, возь­му царя под защи­ту.

8. Под­дер­жав его так, я высту­пил из того места и начал совер­шать пере­ход в Кили­кию, при­чем я ухо­дил из Кап­па­до­кии с такой мыс­лью: бла­го­да­ря ваше­му реше­нию, неве­ро­ят­но­му слу­чаю и едва ли не про­мыс­лу богов, царя, кото­ро­го вы про­воз­гла­си­ли с таким поче­том, когда это­го никто не тре­бо­вал, и кото­ро­го вы пре­по­ру­чи­ли моей вер­но­сти, и без­опас­ность кото­ро­го вы при­зна­ли пред­ме­том сво­ей вели­кой заботы, мое при­бы­тие изба­ви­ло от опас­но­сти гото­во­го заго­во­ра. Я счел нелиш­ним напи­сать вам об этом, чтобы вы, на осно­ва­нии того, что едва не слу­чи­лось, поня­ли, что вы мно­го ранее при­ня­ли меры, чтобы это­го не слу­чи­лось, и я тем рев­ност­нее сооб­щил вам об этом, что я, мне кажет­ся, усмот­рел у царя Арио­бар­за­на такие при­зна­ки доб­ле­сти, даро­ва­ния, вер­но­сти, рас­по­ло­же­ния к вам, что вы, види­мо, не без осно­ва­ний про­яви­ли столь боль­шую заботу и вни­ма­ние ради его без­опас­но­сти.