Письма Марка Туллия Цицерона

908. Мар­ку Юнию Бру­ту, в про­вин­цию Македо­нию

Рим, нача­ло июля 43 г.

Цице­рон Бру­ту при­вет.

1. Хотя я и наме­ре­вал­ся посто­ян­но давать пись­ма Мес­са­ле Кор­ви­ну¹, я все-таки не хотел, чтобы наш Вет при­ехал к тебе без мое­го пись­ма. Государ­ство нахо­дит­ся в вели­чай­шей опас­но­сти, Брут, и мы, победи­те­ли, сно­ва вынуж­де­ны сра­жать­ся; это про­изо­шло вслед­ст­вие пре­ступ­ле­ния и безу­мия Мар­ка Лепида². При этих обсто­я­тель­ствах, когда мно­гое удру­ча­ло меня в свя­зи с той заботой, кото­рую я взял на себя ради государ­ства, самым тяж­ким, что я тогда тер­пел, была невоз­мож­ность для меня усту­пить моль­бам тво­ей мате­ри, тво­ей сест­ры³, — ибо тебя (что самое важ­ное для меня) я рас­счи­ты­вал лег­ко удо­вле­тво­рить. Ведь не было ника­кой воз­мож­но­сти отде­лить дело Лепида от дела Анто­ния, и оно, по при­зна­нию всех, было даже более тяж­ким, так как Лепид и был обле­чен сена­том вели­чай­ши­ми пол­но­мо­чи­я­ми⁴ и даже за несколь­ко дней до того при­слал сена­ту пре­крас­ное пись­мо⁵. Но неожи­дан­но он не толь­ко при­нял уцелев­ших вра­гов, но и дея­тель­ней­шим обра­зом на суше и на море⁶ ведет вой­ну, гряду­щий исход кото­рой не ясен. Поэто­му, когда нас про­сят отне­стись с состра­да­ни­ем к его детям, не при­во­дят ниче­го, что бы гово­ри­ло, что нам не при­дет­ся под­верг­нуть­ся жесто­чай­шей каз­ни, если — да отвра­тит Юпи­тер это пред­зна­ме­но­ва­ние! — победит отец маль­чи­ков⁷.

2. И мне вполне ясно, как жесто­ко, чтобы пре­ступ­ле­ния роди­те­лей иску­па­лись нака­за­ни­я­ми сыно­вей, но зако­ном пре­крас­но уста­нов­ле­но сле­дую­щее: любовь к детям долж­на делать роди­те­лей бо́льши­ми дру­зья­ми государ­ству. Поэто­му Лепид жесток к детям, а не тот, кто Лепида при­зна­ёт вра­гом. И вот, если бы он, сло­жив ору­жие, был осуж­ден за при­ме­не­ние наси­лия⁸, при како­вом суде он, во вся­ком слу­чае, не нашел бы защи­ты, то это же бед­ст­вие испы­та­ли бы дети при изъ­я­тии иму­ще­ства в каз­ну. Впро­чем, как раз тем, об отвра­ще­нии чего от маль­чи­ков молят твоя мать и сест­ра, и мно­гим дру­гим, более жесто­ким, всем нам угро­жа­ют Лепид, Анто­ний и осталь­ные вра­ги. Поэто­му в насто­я­щее вре­мя наша вели­чай­шая надеж­да на тебя и твое вой­ско: как из выс­ших государ­ст­вен­ных сооб­ра­же­ний, так и для тво­ей сла­вы и досто­ин­ства чрез­вы­чай­но важ­но, чтобы ты, как я напи­сал ранее, воз­мож­но ско­рее при­был в Ита­лию. Ведь государ­ство чрез­вы­чай­но нуж­да­ет­ся и в тво­их силах, и в сове­те.

3. На осно­ва­нии тво­е­го пись­ма я охот­но облас­кал Вета, ввиду его рас­по­ло­же­ния к тебе и исклю­чи­тель­ной пред­у­преди­тель­но­сти, и узнал в нем чело­ве­ка, пре­дан­ней­ше­го и глу­бо­ко любя­ще­го как тебя, так и государ­ство. Сво­его Цице­ро­на вско­ре наде­юсь увидеть; ведь я уве­рен, что он быст­ро при­будет в Ита­лию вме­сте с тобой.