НРАВСТВЕННЫЕ ПИСЬМА К ЛУЦИЛИЮ

ПИСЬМО XXXIII

Сене­ка при­вет­ст­ву­ет Луци­лия!

(1) Ты хочешь, чтобы я и к этим пись­мам, как к преж­ним, при­бав­лял изре­че­ния наших вели­ких. Но ведь они зани­ма­лись не одни­ми укра­ше­ни­я­ми речи: все в их сочи­не­ни­ях муже­ст­вен­но. Ты сам зна­ешь: где что-нибудь выда­ет­ся и бро­са­ет­ся в гла­за, там не все ров­но. Если весь лес оди­на­ко­вой высоты, ты не ста­нешь вос­хи­щать­ся одним дере­вом. (2) Таки­ми изре­че­ни­я­ми пол­ны и сти­хи, и труды исто­ри­ков. Поэто­му не думай, буд­то они при­над­ле­жат толь­ко Эпи­ку­ру: они — общее досто­я­ние, и боль­ше все­го — наше. Но у него их лег­че заме­тить, пото­му что попа­да­ют­ся они ред­ко, пото­му что их не ждешь, пото­му что стран­но видеть муже­ст­вен­ное сло­во у чело­ве­ка, про­по­ве­дую­ще­го изне­жен­ность. Так судит о нем боль­шин­ство; а для меня Эпи­кур будет муже­ст­вен даже в туни­ке с рука­ва­ми¹. Ведь муже­ство и усер­дие, и готов­ность к бою есть и у пер­сов, а не толь­ко у высо­ко под­по­я­сан­ных². (3) Так зачем же тре­бо­вать от меня выбран­ных из цело­го и мно­го­крат­но повто­рен­ных слов, если то, что у дру­гих мож­но лишь выбрать, у наших гово­рит­ся сплошь? Нет у нас бью­щих в гла­за при­ма­нок, мы не моро­чим поку­па­те­ля, кото­рый, вой­дя, ниче­го не оты­щет, кро­ме выве­шен­но­го у две­ри. Мы каж­до­му поз­во­ля­ем выби­рать образ­цы, откуда ему угод­но. (4) Пред­ставь, что мы захо­те­ли бы при­ве­сти то или дру­гое изре­че­ние из мно­же­ства: кому его при­пи­сать? Зено­ну, или Кле­ан­фу, или Хри­сип­пу, или Панэтию, или Посидо­нию? Над нами нет царя, каж­дый рас­по­ря­жа­ет­ся собою. А у них и то, что ска­за­но Гер­мар­хом или Мет­ро­до­ром, при­пи­сы­ва­ет­ся одно­му. Кто бы что ни ска­зал в их лаге­ре, все ска­за­но под вер­хов­ным води­тель­ст­вом един­ст­вен­но­го чело­ве­ка. Мы же, как бы ни ста­ра­лись, не можем выде­лить что-нибудь одно из тако­го мно­же­ства оди­на­ко­вых пред­ме­тов.

Куда ты ни взгля­нешь, читая, всюду най­дешь такое, что бро­са­лось бы в гла­за, не будь все осталь­ное не хуже.

(5) Поэто­му не надей­ся, что тебе удаст­ся наско­ро отведать пло­ды даро­ва­ния вели­чай­ших людей: тут нуж­но все рас­смот­реть, все изу­чить. Все здесь по делу, каж­дая чер­та в про­из­веде­нии так спле­те­на с дру­гою, что невоз­мож­но что-либо изъ­ять, не раз­ру­шив цело­го. Впро­чем, я не запре­щаю тебе рас­смат­ри­вать и отдель­ные чле­ны, но толь­ко имея перед собой все­го чело­ве­ка. Не та кра­си­ва, у кото­рой хва­лят руку или ногу, а та, у кого весь облик не поз­во­лит вос­хи­щать­ся отдель­ны­ми чер­та­ми.

(6) Если ты все-таки наста­и­ва­ешь, я не ста­ну ску­пить­ся, а буду дарить щед­рой рукой. Чис­ло изре­че­ний несмет­но, они раз­бро­са­ны везде, их нуж­но не выби­рать, а под­би­рать. Они не капа­ют по кап­ле, а текут сплош­ной стру­ей, сли­тые воеди­но. Нет сомне­ния, они при­не­сут нема­лую поль­зу неис­ку­шен­ным, слу­шаю­щим из-за две­рей. Лег­че запо­ми­на­ют­ся отдель­ные мыс­ли, закон­чен­ные и завер­шен­ные, как стро­ки сти­хов. (7) Поэто­му мы и даем маль­чи­кам заучи­вать наизусть изре­че­ния и то, что гре­ки назы­ва­ют «хри­я­ми»⁴: их лег­ко может вос­при­нять дет­ская душа, не спо­соб­ная еще вме­стить боль­ше. Взрос­ло­му же и сде­лав­ше­му успе­хи стыд­но сры­вать цве­точ­ки изре­че­ний, опи­ра­ясь, как на посох, на немно­гие рас­хо­жие мыс­ли, и жить заучен­ным на память. Пусть сто­ит на сво­их ногах и гово­рит сам, а не запо­ми­на­ет чужое. Стыд­но ста­ро­му или пожи­ло­му наби­рать­ся муд­ро­сти из учеб­ни­ка. — «Так ска­зал Зенон». — А ты сам? — «А это ска­за­но Кле­ан­фом». — А ты-то? До каких пор будешь под нача­лом у дру­гих? Коман­дуй сам, ска­жи сло­во, достой­ное памя­ти. Изре­ки что-нибудь от себя. (8) На мой взгляд, все эти не созда­те­ли, а тол­ко­ва­те­ли, пря­чу­щи­е­ся в чужой тени, не обла­дая ни кап­лей бла­го­род­ства, век не осме­лят­ся сде­лать то, чему так дол­го учи­лись. Они пона­то­ре­ли запо­ми­нать чужое. Но одно дело пом­нить, дру­гое знать! Пом­нить — зна­чит сохра­нять в памя­ти пору­чен­ное тебе дру­ги­ми, а знать — это зна­чит делать и по-сво­е­му, не упер­шись гла­за­ми в обра­зец и не огляды­ва­ясь вся­кий раз на учи­те­ля. — (9) «Так ска­зал Зенон, это ска­за­но Кле­ан­фом». — Не ста­но­вись вто­рою кни­гой! До каких пор ты будешь учить­ся? Учи дру­гих, пора! Зачем мне слу­шать то, что я и сам могу про­честь? — «Живой голос — вели­кое дело!» — Но не тот, что при­спо­соб­лен повто­рять чужие сло­ва и годит­ся толь­ко в пере­пис­чи­ки. (10) И еще: не спо­соб­ные вый­ти из-под опе­ки пред­ше­ст­вен­ни­ков идут за ними, во-пер­вых, даже в том, от чего все уже ото­шли, и, во-вто­рых, в том, что еще толь­ко ищет­ся и нико­гда не будет най­де­но, если мы ста­нем доволь­ст­во­вать­ся най­ден­ным преж­де. Вдо­ба­вок, иду­щий сле­дом за дру­гим ниче­го не най­дет, пото­му что не ищет. — «Что же, мне не идти по сто­пам пред­ше­ст­вен­ни­ков?» — Нет, я вос­поль­зу­юсь ста­рой доро­гой, но если най­ду дру­гую, коро­че и ров­нее, то сам ее вымо­щу. Все, кто до нас зани­ма­лись тем же, не наши пове­ли­те­ли, а наши вожа­тые. Исти­на откры­та для всех, ею никто не завла­дел. Нема­лая доля ее оста­нет­ся и потом­кам. Будь здо­ров.