НРАВСТВЕННЫЕ ПИСЬМА К ЛУЦИЛИЮ

ПИСЬМО XLI

Сене­ка при­вет­ст­ву­ет Луци­лия!

(1) Ты пишешь, что по-преж­не­му упор­но стре­мишь­ся к совер­шен­ству духа; дело это пре­крас­ное и для тебя спа­си­тель­ное, ибо глу­по молить о том, чего мож­но добить­ся от себя само­го. Неза­чем ни про­сти­рать руки к небе­сам, ни про­сить при­служ­ни­ка в хра­ме, чтобы он допу­стил нас к само­му уху куми­ра, как буд­то тот луч­ше услы­шит нас: ведь бог близ тебя, с тобою, в тебе! (2) Гово­рю тебе, Луци­лий, что в нас заклю­чен некий боже­ст­вен­ный дух, наблюда­тель и страж все­го хоро­ше­го и дур­но­го, — и как мы с ним обра­ща­ем­ся, так и он с нами. Вся­кий истин­ный чело­век добра при­ча­стен боже­ству. Кто без помо­щи бога может воз­вы­сить­ся над фор­ту­ной? Он дает нам бла­го­род­ные и прав­ди­вые сове­ты. В каж­дом чело­ве­ке добра

(3) Если тебе встре­тит­ся роща, где то и дело попа­да­ют­ся ста­рые дере­вья выше обыч­но­го, где не вид­но неба из-за гущи­ны нави­саю­щих друг над дру­гом вет­вей, то и высота ство­лов, и уеди­нен­ность места, и уди­ви­тель­ная под откры­тым небом тень, густая и без про­све­тов, — все вну­шит тебе веру в при­сут­ст­вие боже­ства. Или если пеще­ра в глу­бо­ко изъ­еден­ных ска­лах несет на сво­их сво­дах гору, если выко­па­на она не рука­ми, а ста­ла столь про­стор­ной от есте­ствен­ных при­чин, то душа у тебя вско­лых­нет­ся пред­чув­ст­ви­ем свя­ты­ни. Мы чтим исто­ки боль­ших рек, ста­вим алта­ри там, где из-под зем­ли вдруг выби­ва­ют­ся обиль­ные пото­ки, покло­ня­ем­ся горя­чим источ­ни­кам, мно­гие озе­ра для нас свя­щен­ны из-за их тем­ных вод или без­мер­ной глу­би­ны. (4) А если ты увидишь чело­ве­ка, не устра­шен­но­го опас­но­стя­ми, чуж­до­го стра­стям, счаст­ли­во­го сре­ди бед, спо­кой­но­го сре­ди бурь, глядя­ще­го на людей свер­ху вниз, а на богов — как на рав­ных, раз­ве не почув­ст­ву­ешь ты пре­кло­не­ния перед ним? Раз­ве не ска­жешь: «Тут есть нечто слиш­ком вели­кое и воз­вы­шен­ное, чтобы мож­но было пове­рить, буд­то оно схо­же с этим жал­ким телом — сво­им оби­та­ли­щем. Сюда сни­зо­шла боже­ст­вен­ная сила». (5) Если высо­кая душа чуж­да вол­не­ний, пре­не­бре­га­ет всем, слов­но все для нее ничтож­но, если ей смеш­ны наши стра­хи и стрем­ле­ния, — зна­чит, ею дви­жет небес­ная власть. Ничто столь вели­кое не может суще­ст­во­вать без под­держ­ки боже­ства. И выхо­дит, что боль­шей сво­ей частью эта душа при­над­ле­жит тому миру, откуда сни­зо­шла. Как сол­неч­ные лучи, хоть и каса­ют­ся зем­ли, пре­бы­ва­ют там, откуда исхо­дят, так и душа, вели­кая и свя­тая, хоть и посла­на сюда затем, чтобы мы мог­ли бли­же познать боже­ст­вен­ное, хоть и не чуж­да­ет­ся нас, одна­ко неот­рыв­но свя­за­на со сво­ей роди­ной: от нее она зави­сит, к ней направ­ля­ет и взо­ры, и уси­лия, а в нашей жиз­ни участ­ву­ет как нечто луч­шее.

(6) Что же это за душа? Та, что не бле­щет дру­ги­ми бла­га­ми, кро­ме сво­их. Раз­ве есть что глу­пее, чем хва­лить чело­ве­ка за то, что ему не при­над­ле­жит? Есть ли что безум­нее, чем вос­хи­щать­ся веща­ми, кото­рые немед­ля могут перей­ти к дру­го­му? Лошадь не ста­но­вит­ся луч­ше, если узда у нее из золота. Одно дело — когда выпус­ка­ют льва с позо­ло­чен­ной гри­вой, укро­тив его и уто­мив настоль­ко, что он поз­во­лил себя укра­сить, дру­гое дело — когда он выхо­дит неуб­ран­ный и не слом­лен­ный духом. И уж, конеч­но, такой зверь, ярост­ный в напа­де­нии, каким созда­ла его при­ро­да, пре­крас­ный в сво­ей дико­сти и укра­шен­ный лишь тем, что на него нель­зя смот­реть без стра­ха, намно­го пре­вос­хо­дит дру­го­го, рас­слаб­лен­но­го и осы­пан­но­го блест­ка­ми. (7) Никто не дол­жен похва­лять­ся чужим. Мы хва­лим лозу, если она отя­го­ща­ет побе­ги гроз­дья­ми, если гнет под­по­ру к зем­ле весом соб­ст­вен­ных пло­дов. Кто пред­по­чтет ей лозу, на кото­рой и яго­ды, и листья из золота? Досто­ин­ство лозы — пло­до­нос­ность; так и в чело­ве­ке сле­ду­ет хва­лить лишь то, что от него само­го. У тако­го-то кра­си­вая челядь и пре­крас­ный дом, он мно­го сеет и мно­го полу­ча­ет бары­ша: но все это — не от него само­го, а вокруг него. (8) Хва­ли в нем то, что нель­зя ни отнять, ни дать, что при­над­ле­жит само­му чело­ве­ку. Ты спро­сишь, что это? Душа, а в ней — совер­шен­ный разум. Ведь чело­век — разум­ное суще­ство; зна­чит, для него выс­шее бла­го — выпол­нить то, ради чего он рож­ден. (9) А что тре­бу­ет от него разум? Ниче­го труд­но­го: толь­ко жить соглас­но сво­ей при­ро­де. Труд­но это лишь по при­чине все­об­ще­го безу­мия: мы все тол­ка­ем друг дру­га к поро­ку. Как мож­но вер­нуть к здра­во­мыс­лию тех, кого не удер­жи­ва­ет никто, а гонит впе­ред целая тол­па? Будь здо­ров.