История Рима от основания города

Книга II, гл. 27

с.84 27. (1) Раз­бив аврун­ков, рим­ляне, выиг­рав­шие за счи­та­ные дни столь­ко войн, ожи­да­ли испол­не­ния обе­ща­ний кон­су­ла, под­твер­жден­ных сена­том, как вдруг Аппий и по при­су­ще­му ему высо­ко­ме­рию, и чтобы подо­рвать дове­рие к сото­ва­ри­щу по долж­но­сти, начал самым суро­вым обра­зом пра­вить суд о дол­гах. Немед­ля ста­ли и преж­де зака­ба­лен­ных долж­ни­ков воз­вра­щать заи­мо­дав­цам, и каба­лить дру­гих. (2) Когда дело каса­лось вои­нов, они иска­ли заступ­ни­че­ства у вто­ро­го кон­су­ла. Они сте­ка­лись к Сер­ви­лию, напо­ми­на­ли о его обе­ща­ни­ях, кори­ли его, пере­чис­ляя свои заслу­ги, пока­зы­вая руб­цы от ран, полу­чен­ных на войне. Тре­бо­ва­ли, чтобы он либо обра­тил­ся к сена­ту, либо сам был защит­ни­ком им — граж­да­нам как кон­сул, вои­нам как пол­ко­во­дец. (3) Кон­су­ла это бес­по­ко­и­ло, но обсто­я­тель­ства вынуж­да­ли его изво­ра­чи­вать­ся; столь рья­но сопро­тив­лял­ся не толь­ко това­рищ его, но и вся знать. Из-за такой сво­ей нере­ши­тель­но­сти он не сумел ни избе­жать нена­ви­сти пле­бе­ев, ни снис­кать рас­по­ло­же­ние отцов. (4) Сена­то­ры счи­та­ли его слиш­ком мяг­ким и уго­д­ли­вым, пле­беи — обман­щи­ком; вско­ре обна­ру­жи­лось, что его нена­видят так же, как Аппия. (5) Меж­ду кон­су­ла­ми слу­чил­ся спор, кому освя­щать храм Мер­ку­рия⁶⁴. Сенат пере­дал реше­ние это­го дела наро­ду: тот из них, кому пове­ле­но будет наро­дом освя­тить храм, станет ведать хлеб­ным снаб­же­ни­ем⁶⁵, учредит тор­го­вую кол­ле­гию⁶⁶, совер­шит тор­же­ст­вен­ный обряд в при­сут­ст­вии пон­ти­фи­ка. (6) А народ пре­до­ста­вил освя­ще­ние хра­ма Мар­ку Лето­рию⁶⁷, пер­во­му цен­ту­ри­о­ну пер­во­го мани­пу­ла, и, конеч­но, не столь­ко ради того, чтобы его почтить — ибо такая честь не подо­ба­ла чело­ве­ку его зва­ния, — сколь­ко ради посрам­ле­ния кон­су­лов.

(7) Реше­ние это выве­ло из себя кон­су­ла Аппия и сенат, но укре­пи­ло дух пле­бе­ев; они ста­ли дей­ст­во­вать совсем ина­че, чем было реши­ли. (8) Дей­ст­ви­тель­но, разу­ве­рив­шись в помо­щи кон­су­лов и сена­та, они теперь, если виде­ли долж­ни­ка, ведо­мо­го в суд, быст­ро сбе­га­лись к нему ото­всюду. (9) И тут уже ни кон­суль­ско­го реше­ния нель­зя было услы­шать из-за шума и кри­ка, ни пови­но­вать­ся это­му реше­нию никто не хотел: на гла­зах у кон­су­ла все бро­са­лись тол­пою на одно­го и дело реша­лось силой, так что боять­ся и под­вер­гать­ся опас­но­сти при­хо­ди­лось не долж­ни­кам уже, а заи­мо­дав­цам.

(10) Ко все­му это­му воз­ник­ла опас­ность сабин­ской вой­ны; но, когда был объ­яв­лен воин­ский набор, никто не при­шел запи­сы­вать­ся. Аппий неистов­ст­во­вал и обви­нял това­ри­ща в заис­ки­ва­нии: (11) это он-де, угож­дая наро­ду сво­им мол­ча­ни­ем, пре­дал общее дело, это он отка­зал­ся вер­шить суд о дол­гах, а теперь еще из-за него, вопре­ки реше­нию сена­та, не про­во­дит воин­ский набор; не совсем, одна­ко, забро­ше­но общее дело и не пала еще кон­суль­ская власть, он один будет защит­ни­ком вели­чия сво­его и сена­то­ров. (12) И вот, когда, как обыч­но, окру­жи­ла его с.85 тол­па, воз­буж­дае­мая без­на­ка­зан­но­стью, при­ка­зал он схва­тить одно­го при­мет­но­го гла­ва­ря мятеж­ни­ков. Схва­чен­ный лик­то­ра­ми, тот взы­вал к наро­ду, и суж­де­ние наро­да было оче­вид­но, но кон­сул не усту­пил бы, не будь упор­ство его с боль­шим трудом поко­леб­ле­но ско­рее сове­та­ми и вли­я­ни­ем знат­ней­ших людей, неже­ли кри­ком наро­да: столь тверд он был перед лицом чужой нена­ви­сти. (13) Зло меж­ду тем воз­рас­та­ло день ото дня, и не столь­ко в откры­тых шум­ных бес­по­ряд­ках, сколь­ко в тай­ных сбо­ри­щах и раз­го­во­рах, что гораздо опас­нее. Нако­нец нена­вист­ные наро­ду кон­су­лы сло­жи­ли с себя пол­но­мо­чия, Аппий — на ред­кость угод­ный сена­то­рам, а Сер­ви­лий — нико­му.