О природе

Книга V

О ветрах

Текст приводится по изданию: Луций Анней Сенека. Философские трактаты. Алетейя, СПб, 2001. 2-е издание.
Перевод с латинского и комментарии Т. Ю. Бородай.
Перевод выполнен по изданию: Seneca in ten volumes. London. Loeb Classical Library, 1970—1972.

Гла­ва I

1. Ветер есть теку­щий воздух1. Неко­то­рые опре­де­ля­ют так: ветер есть воздух, теку­щий в одну сто­ро­ну. Вто­рое опре­де­ле­ние, по-види­мо­му, более точ­но, ибо воздух нико­гда не быва­ет вполне непо­дви­жен, но все­гда нахо­дит­ся в неко­то­ром вол­не­нии. Так, мы гово­рим, что море спо­кой­но, когда оно слег­ка шеве­лит­ся, не устрем­ля­ясь в какую-то одну сто­ро­ну; так что если ты будешь читать, как

не было вет­ра, и море сто­я­ло спо­кой­ное2,

знай, что оно вовсе не сто­я­ло, а слег­ка вол­но­ва­лось, а что оно спо­кой­но, гово­рит­ся пото­му, что оно не устрем­ля­ет­ся ни в ту, ни в дру­гую сто­ро­ну.

2. То же самое будет спра­вед­ли­во и по отно­ше­нию к возду­ху: он нико­гда не быва­ет непо­движ­ным, даже когда спо­ко­ен. Ты можешь это понять из тако­го при­ме­ра: когда сол­неч­ный свет вли­ва­ет­ся в закры­тое поме­ще­ние, мы видим, как мель­чай­шие части­цы несут­ся в раз­ные сто­ро­ны, вверх, вниз и навстре­чу друг дру­гу.

3. Поэто­му тот, кто ска­жет: «Мор­ское тече­ние есть вол­не­ние моря», — не очень точ­но пони­ма­ет, что хочет ска­зать, ибо спо­кой­ное море тоже вол­ну­ет­ся; но вполне обез­опа­сит себя от воз­мож­ных воз­ра­же­ний тот, кто при­мет такое опре­де­ле­ние: «Мор­ское тече­ние есть вол­не­ние моря в одну сто­ро­ну». Точ­но так же и в том вопро­се, кото­рый мы сей­час иссле­ду­ем: не оши­бет­ся тот, кто, соблюдая осмот­ри­тель­ность, ска­жет: «Ветер есть воздух, теку­щий в одну сто­ро­ну», или: «воздух, теку­щий под напо­ром», или: «опре­де­лен­ное коли­че­ство возду­ха, направ­ля­ю­ще­го­ся в одну сто­ро­ну», или: «дви­же­ние возду­ха, более силь­ное в одном направ­ле­нии».

4. Я знаю, что мож­но воз­ра­зить по пово­ду вто­ро­го опре­де­ле­ния: зачем тебе пона­до­би­лось добав­лять «в одну сто­ро­ну»? Ведь все, что течет, все­гда течет в одну сто­ро­ну. Никто не ска­жет, что вода течет, если дви­же­ние про­ис­хо­дит толь­ко внут­ри нее самой, но толь­ко если она куда-нибудь пере­ме­ща­ет­ся; сле­до­ва­тель­но, нечто может дви­гать­ся и при этом не течь, и напро­тив, ничто не может течь кро­ме как в одну сто­ро­ну.

5. Мож­но, конеч­но, вос­поль­зо­вать­ся и этим крат­ким опре­де­ле­ни­ем, если оно доста­точ­но надеж­но обез­опа­сит нас от дву­смыс­лен­но­сти; но чело­ве­ку более осмот­ри­тель­но­му не сто­ит ску­пить­ся на одно сло­во, при­бав­ле­ние кото­ро­го помо­жет исклю­чить любой под­вох. А теперь пора перей­ти к делу, ибо о фор­му­ле мы порас­суж­да­ли доста­точ­но.


Гла­ва II

1. Демо­крит гово­рит, что когда в тес­ной пусто­те мно­го частиц, кото­рые он назы­ва­ет ато­ма­ми, тогда под­ни­ма­ет­ся ветер; напро­тив, спо­кой­ное и тихое состо­я­ние возду­ха быва­ет тогда, когда в боль­шой пусто­те мало частиц. Ведь так же и на пло­ща­ди или на ули­це: пока мало­люд­но, мож­но гулять спо­кой­но, а когда собе­рет­ся в узком месте тол­па, все стал­ки­ва­ют­ся друг с дру­гом и полу­ча­ет­ся свал­ка. Вот и здесь, в окру­жаю­щем нас про­стран­стве, когда мно­же­ство тел запол­нит неболь­шое место, они непре­мен­но нач­нут нале­тать друг на дру­га, тол­кать­ся, тес­нить­ся и друг дру­гу мешать. От это­го и рож­да­ет­ся ветер: боров­ши­е­ся друг с дру­гом тела, дол­го коле­бав­ши­е­ся на одном месте и отка­ты­вав­ши­е­ся из сто­ро­ны в сто­ро­ну, вдруг повер­нут и устре­мят­ся в одном направ­ле­нии. А там, где на боль­шом про­сто­ре вьет­ся лишь несколь­ко частиц, они не ста­нут ни бодать­ся, ни тол­кать­ся.


Гла­ва III

1. Нетруд­но сооб­ра­зить, что это невер­но: вспом­ни хотя бы, что когда воздух тяжел от обла­ков, вет­ра не быва­ет; а ведь в это вре­мя боль­ше все­го тел соби­ра­ет­ся на неболь­шом про­стран­стве — отто­го-то так тяже­лы и густы обла­ка.

2. И вот еще: вокруг рек и озер часто быва­ют тума­ны — там соби­ра­ют­ся и тес­нят­ся тела, но вет­ра нет. Там ино­гда раз­ли­ва­ет­ся такой мрак, что не вид­но сто­я­щих рядом, что воз­мож­но толь­ко при скоп­ле­нии мно­же­ства тел на неболь­шом месте. А ведь если уж когда не быва­ет вет­ра, так это при тумане.

3. И вот еще при­мер от про­тив­но­го: когда вос­хо­дя­щее солн­це раз­ре­жа­ет плот­ный и влаж­ный утрен­ний воздух, когда сби­тые в тол­пу тела осво­бож­да­ют­ся и полу­ча­ют про­стор — тогда под­ни­ма­ет­ся вете­рок.


Гла­ва IV

1. Ты ска­жешь: «Но если, по-тво­е­му, вет­ры не воз­ни­ка­ют таким обра­зом, то каким же?» — По-раз­но­му. С одной сто­ро­ны, сама зем­ля извер­га­ет боль­шое коли­че­ство возду­ха, как бы выды­хая его из сво­их глу­бин; с дру­гой сто­ро­ны, сни­зу вверх посто­ян­но под­ни­ма­ет­ся обиль­ное испа­ре­ние; сме­ши­ва­ясь с возду­хом и изме­ня­ясь, эти пары пре­вра­ща­ют­ся в ветер.

2. Есть еще одна вещь — я не могу ни пове­рить в нее, ни обой­ти ее мол­ча­ни­ем: как в нашем теле от пищи обра­зу­ют­ся вет­ры, кото­рые, испус­ка­ясь, чрез­вы­чай­но оскорб­ля­ют нозд­ри и осво­бож­да­ют живот ино­гда с гром­ким зву­ком, а ино­гда бес­шум­но, так, по мне­нию неко­то­рых, и сама вели­кая при­ро­да вещей испус­ка­ет вет­ры, пере­ва­ри­вая свою пищу. Нам повез­ло, что она нико­гда не стра­да­ет несва­ре­ни­ем; в про­тив­ном слу­чае нам угро­жа­ло бы что-то ужас­но гад­кое и гряз­ное.

3. Но не вер­нее ли про­сто ска­зать, что от всех кон­цов зем­ли посто­ян­но несет­ся мно­же­ство частиц? Когда они собьют­ся в кучи, а потом нач­нут рас­хо­дить­ся под дей­ст­ви­ем солн­ца, воз­ни­ка­ет ветер, ибо все, что, будучи стес­не­но, начи­на­ет рас­ши­рять­ся, тре­бу­ет боль­ше­го про­стран­ства.


Гла­ва V

1. Так что же из это­го сле­ду­ет? Счи­таю ли я испа­ре­ние зем­ли и вод един­ст­вен­ной при­чи­ной вет­ра? Из-за них воздух ста­но­вит­ся тяже­лым, и эта тяжесть затем раз­ре­ша­ет­ся поры­вом вет­ра, ибо все, что нахо­ди­лось в сгу­щен­ном состо­я­нии, раз­ре­жа­ясь, не может не устре­мить­ся туда, где про­стор­нее. Да, я и такую при­чи­ну не отри­цаю. Одна­ко есть при­чи­на гораздо более осно­ва­тель­ная и истин­ная, и состо­ит она в том, что дви­гать­ся — есте­ствен­ное свой­ство возду­ха; не заим­ст­во­ван­ная откуда-то, а внут­ренне при­су­щая ему наряду с дру­ги­ми спо­соб­ность.

2. Или ты дума­ешь, что толь­ко нам дана спо­соб­ность дви­гать­ся, а воздух остав­лен кос­ным и непо­движ­ным? Ведь и вода по-сво­е­му дви­жет­ся, даже при без­вет­рии: ина­че как бы она про­из­во­ди­ла на свет живые суще­ства? Мы видим, что в воде зарож­да­ет­ся мох, а на ее поверх­но­сти — раз­ные пла­ву­чие тра­вы; зна­чит, в воде есть нечто жиз­не­твор­ное3.


Гла­ва VI

1. Но что гово­рить о воде, если даже все­по­жи­раю­щий огонь кое-что созда­ет: как ни мало­прав­до­по­доб­но это зву­чит, тем не менее истин­ная прав­да, что в огне рож­да­ют­ся живые суще­ства. И воздух обла­да­ет некой подоб­ной силой; поэто­му он то сгу­ща­ет­ся, то рас­про­стра­ня­ет­ся вширь и очи­ща­ет­ся, то сжи­ма­ет­ся, то рас­хо­дит­ся и реде­ет. Меж­ду возду­хом и вет­ром та же раз­ни­ца, что меж­ду озе­ром и рекой. Ино­гда само по себе солн­це вызы­ва­ет ветер, рас­топ­ляя застыв­ший воздух и раз­го­няя вширь сгу­стив­ший­ся и сжа­тый.


Гла­ва VII

1. До сих пор мы гово­ри­ли о вет­рах вооб­ще; теперь пора разо­брать их по отдель­но­сти. Может быть, выяс­нив, когда и откуда они появ­ля­ют­ся4, мы выяс­ним, каким обра­зом они воз­ни­ка­ют. Для нача­ла рас­смот­рим пред­рас­свет­ные бри­зы5, дую­щие либо от рек, либо из лощин или с како­го-нибудь зали­ва.

2. Они нико­гда не длят­ся дол­го, но успо­ка­и­ва­ют­ся, как толь­ко начнет при­гре­вать солн­це, и нико­гда не пере­хо­дят за пре­де­лы мест­но­сти, кото­рую мож­но оки­нуть гла­зом. Этот род вет­ров начи­на­ет­ся вес­ной и пре­кра­ща­ет­ся вме­сте с летом; дует он, как пра­ви­ло, оттуда, где боль­ше все­го вод и гор. На ров­ной мест­но­сти, даже при изоби­лии воды, его не быва­ет, если не счи­тать еле замет­но­го дуно­ве­ния, кото­рое нель­зя назвать вет­ром.


Гла­ва VIII

1. Как же обра­зу­ет­ся этот ветер, кото­рый гре­ки зовут ἐγκολ­πία?

Все, что испус­ка­ют из себя болота и реки, — а дела­ют они это бес­пре­стан­но и в боль­шом коли­че­стве, — днем слу­жит пищей солн­цу, а ночью ничем не погло­ща­ет­ся. Если кру­гом горы, [испа­ре­ния] скап­ли­ва­ют­ся в одном месте. Когда они запол­нят это место и пере­ста­нут там поме­щать­ся, они вытес­ня­ют­ся и дви­жут­ся в какую-либо одну сто­ро­ну; это уже ветер. Они устрем­ля­ют­ся туда, где сво­бод­нее выход и боль­ше про­сто­ра, чтобы им, сжа­тым, было где рас­сы­пать­ся.

2. Дока­за­тель­ство тому — что в первую поло­ви­ну ночи такой ветер не дует, ибо в это вре­мя толь­ко начи­на­ют обра­зо­вы­вать­ся испа­ре­ния, кото­рые скап­ли­ва­ют­ся к рас­све­ту; отя­желев, они начи­на­ют искать выход и выби­ра­ют то направ­ле­ние, где боль­ше пусто­го про­стран­ства, выте­кая на обшир­ную откры­тую мест­ность. Вос­ход солн­ца под­го­ня­ет их, бичуя оце­пе­нев­ший от холо­да воздух. Но еще преж­де, чем солн­це появит­ся и прон­зит воздух сво­и­ми луча­ми, самый свет его уже дей­ст­ву­ет и зара­нее начи­на­ет вол­но­вать и раз­дра­жать воздух.

3. Когда же выхо­дит оно само, часть испа­ре­ний увле­ка­ет­ся вверх, часть рас­се­и­ва­ет­ся теп­лом. Вот поче­му им дано течь толь­ко по утрам: перед лицом солн­ца вся сила их уле­ту­чи­ва­ет­ся. Даже самые ярост­ные из этих вет­ров сти­ха­ют к середине дня и нико­гда не про­дол­жа­ют­ся доль­ше полу­дня; быва­ют и более сла­бые и крат­ковре­мен­ные — в зави­си­мо­сти от того, насколь­ко силь­ны или незна­чи­тель­ны были при­чи­ны, вызвав­шие скоп­ле­ние испа­ре­ний.


Гла­ва IX

1. Но отче­го подоб­ные вет­ры силь­нее вес­ной и летом, а в осталь­ное вре­мя года еле замет­ны и не могут даже напол­нить пару­са? — Отто­го, что вес­на из-за обиль­ных дождей — мокрое вре­мя, и насы­щен­ная и пере­на­сы­щен­ная небес­ной вла­гой мест­ность выде­ля­ет боль­ше испа­ре­ний.

2. Но поче­му они столь же силь­ны летом? — Пото­му что днев­ная жара не спа­да­ет после захо­да солн­ца и дер­жит­ся боль­шую часть ночи. Она вызы­ва­ет испа­ре­ния и с силой вытя­ги­ва­ет наверх лег­ко отде­ли­мые части­цы, но, вытя­нув их, не в состо­я­нии уже их погло­тить; поэто­му зем­ля и вла­га доль­ше обыч­но­го исто­ча­ют и выды­ха­ют из себя испа­ре­ния.

3. На вос­хо­де они пре­вра­ща­ют­ся в ветер не толь­ко от теп­ла, но и от уда­ра: я уже гово­рил, что свет, пред­ше­ст­ву­ю­щий солн­цу, не согре­ва­ет воздух, но прон­за­ет его; полу­чив удар, воздух отша­ты­ва­ет­ся в сто­ро­ну. Я, впро­чем, не ста­ну утвер­ждать, что сам по себе свет совсем не гре­ет — ведь он рож­да­ет­ся от жара.

4. В самом све­те, может быть, не так мно­го теп­ла, как в его источ­ни­ке, одна­ко дело свое он дела­ет — раз­го­ня­ет и раз­ре­жи­ва­ет вся­кую густоту; поэто­му и обде­лен­ные при­ро­дой места, со всех сто­рон закры­тые и нико­гда не видя­щие солн­ца, все же согре­ва­ют­ся сумрач­ным туман­ным све­том, и днем в них не так про­мозг­ло, как ночью.

5. Повто­ряю: вся­кий жар по при­ро­де сво­ей оттал­ки­ва­ет и про­го­ня­ет туман; поэто­му и солн­це дела­ет то же самое. Вот поче­му неко­то­рые счи­та­ют, что ветер все­гда дует оттуда, где солн­це.


Гла­ва X

1. Что это невер­но, явст­ву­ет из того, что ветер дует во все сто­ро­ны и корабль может идти про­тив солн­ца на всех пару­сах; а это­го нико­гда не слу­чи­лось бы, если бы ветер все­гда дул от солн­ца.

Эте­сии6, на кото­рые часто ссы­ла­ют­ся сто­рон­ни­ки этой тео­рии, тоже не слиш­ком убеди­тель­ный довод.

2. Рас­ска­жу вна­ча­ле, что дума­ют по это­му пово­ду они, а затем — поче­му я так не думаю. По их сло­вам, эте­сии не дуют зимой отто­го, что дни слиш­ком корот­кие и солн­це садит­ся, не дав доста­точ­но теп­ла. Они начи­на­ют­ся летом, когда дни ста­но­вят­ся длин­нее и сол­неч­ные лучи пада­ют на нас пря­мо.

3. Весь­ма веро­ят­но, что сне­га, потре­во­жен­ные теп­лом, начи­на­ют испус­кать боль­ше влаж­ных частиц, и одно­вре­мен­но зем­ля, осво­бож­ден­ная от снеж­но­го покро­ва, начи­на­ет дышать сво­бод­нее; и вот все боль­ше тел устрем­ля­ет­ся с севе­ра, сте­ка­ясь в более теп­лые и низ­мен­ные края; так воз­ни­ка­ют эте­сии.

4. Вот поче­му они под­ни­ма­ют­ся во вре­мя солн­це­сто­я­ния и пре­кра­ща­ют­ся до вос­хо­да Пса; в это вре­мя уже мно­го частиц из север­ной части неба пере­нес­лось в нашу, и солн­це, пере­ме­нив свой курс, све­тит у нас под более пря­мым углом, при­тя­ги­вая к себе одну часть возду­ха и оттал­ки­вая дру­гую. Таким обра­зом эте­сии лома­ют лето посе­редине, защи­щая нас от тяж­ко­го зноя самых жар­ких меся­цев.


Гла­ва XI

1. Теперь пора испол­нить мое обе­ща­ние и объ­яс­нить, поче­му этот довод не убеди­те­лен и нисколь­ко не под­креп­ля­ет их тео­рию. Мы гово­ри­ли, что бриз под­ни­ма­ет­ся перед рас­све­том и сти­ха­ет, как толь­ко его кос­нет­ся солн­це. Напро­тив, эте­сии полу­чи­ли у моря­ков про­зви­ще «сонь» и «неже­нок», пото­му что, по сло­вам Гал­ли­о­на, «нико­гда не под­ни­ма­ют­ся рано». Они начи­на­ют дуть обыч­но тогда, когда самый упор­ный бриз уже улег­ся. А это­го не мог­ло бы слу­чить­ся, если бы солн­це дей­ст­во­ва­ло на них так же, как на бриз, ослаб­ляя их силу.

2. При­бавь к это­му и дру­гое: если бы они зави­се­ли от про­тя­жен­но­сти дня, то под­ни­ма­лись бы до солн­це­сто­я­ния, когда дни самые длин­ные и когда сне­га тают силь­нее все­го. Ведь в июле все уже дав­но рас­та­я­ло, и если где и лежит еще снег, то крайне мало.


Гла­ва XII

1. Есть несколь­ко раз­но­вид­но­стей вет­ров, выры­ваю­щих­ся из обла­ков, когда те лопа­ют­ся и раз­ры­ва­ют­ся вни­зу; гре­ки так и зовут их ἐκνε­φίας («из-облач­ны­ми») вет­ра­ми. Полу­ча­ют­ся они, по-мое­му, таким обра­зом. Когда с зем­ны­ми испа­ре­ни­я­ми под­ни­ма­ет­ся в воздух боль­шое коли­че­ство неод­но­род­ных тел, одни из кото­рых горя­чие, дру­гие — влаж­ные, когда все эти несов­ме­сти­мые тела, тол­ка­ясь и стре­мясь вытес­нить друг дру­га, собе­рут­ся в одну кучу, тогда обра­зу­ют­ся, по всей веро­ят­но­сти, некие полые обла­ка, меж­ду кото­ры­ми оста­ют­ся узкие труб­ча­тые про­ме­жут­ки с дыроч­ка­ми, как у флей­ты.

2. Подвиж­ный воздух (spi­ri­tus), ока­зав­ший­ся запер­тым в этих про­ме­жут­ках, дви­жет­ся в боль­шой тес­но­те и от тре­ния разо­гре­ва­ет­ся, а разо­грев­шись, рас­ши­ря­ет­ся и тре­бу­ет боль­ше­го про­стран­ства; тогда он про­ла­мы­ва­ет пре­гра­ды и выры­ва­ет­ся нару­жу вет­ром почти ура­ган­ной силы, посколь­ку он обру­ши­ва­ет­ся свер­ху вниз, поры­ви­стым и рез­ким, посколь­ку он не сво­бод­но течет по откры­то­му про­стран­ству, но, ото­всюду тес­ни­мый пре­пят­ст­ви­я­ми, силой про­кла­ды­ва­ет себе доро­гу в борь­бе. Дует он обыч­но недол­го, ибо облач­ная обо­лоч­ка про­ры­ва­ет­ся и все, что вме­ща­лось в обла­ке, выры­ва­ет­ся нару­жу. По той же при­чине он нале­та­ет бур­ным поры­вом, кото­рый неред­ко сопро­вож­да­ет­ся огнем и гро­хотом в небе.

3. Быва­ет, одна­ко, что соеди­ня­ют­ся вме­сте несколь­ко про­изо­шед­ших таким обра­зом поры­вов; такой ветер дует гораздо силь­нее и доль­ше. Так, вес­ной с гор текут срав­ни­тель­но неболь­шие, хотя и бур­ли­вые пото­ки, пока каж­дый из них сле­ду­ет сво­им путем; но сто­ит несколь­ким пото­кам соеди­нить свои воды, и они пре­вос­хо­дят по вели­чине насто­я­щие, посто­ян­но теку­щие реки.

4. То же самое вполне может слу­чить­ся и с буря­ми; когда они раз­ра­жа­ют­ся пооди­ноч­ке, то длят­ся очень недол­го; когда же они объ­еди­ня­ют свои силы, и пото­ки возду­ха (spi­ri­tus), вырвав­ши­е­ся из раз­ных сто­рон неба, сши­ба­ют­ся в одном месте, тогда они бушу­ют и силь­нее и доль­ше.

5. Итак, ветер обра­зу­ет­ся, когда раз­ры­ва­ет­ся обла­ко, а оно может порвать­ся по самым раз­ным при­чи­нам: ино­гда сквозь облач­ный мас­сив про­ры­ва­ет­ся воздух (spi­ri­tus), ино­гда воздух, запер­тый в полом обла­ке, бьет­ся в поис­ках выхо­да, пока не про­рвет­ся нару­жу; при­чи­ной раз­ры­ва может быть и нагре­ва­ние — будь то от солн­ца или от столк­но­ве­ния и тре­ния друг о дру­га — тел боль­шой вели­чи­ны.


Гла­ва XIII

1. Здесь, пожа­луй, если ты не про­тив, мож­но оста­но­вить­ся и поду­мать над вопро­сом: отче­го про­ис­хо­дят вих­ри?

Реки, пока не встре­ча­ют на сво­ем пути пре­пят­ст­вий, текут пря­мо и спо­кой­но; когда же они наты­ка­ют­ся на какую-нибудь ска­лу, высту­паю­щую сбо­ку от бере­га, они пово­ра­чи­ва­ют свои воды вспять и, не нахо­дя выхо­да, начи­на­ют вра­щать­ся по кру­гу, как бы вса­сы­вая сами себя; так обра­зу­ют­ся водо­во­роты.

2. Так и ветер: пока ему ничто не меша­ет, он сво­бод­но течет, рас­тра­чи­вая свои силы. Но когда он нале­та­ет на какой-нибудь утес или попа­да­ет в тес­ни­ну и ока­зы­ва­ет­ся сжа­тым в узком и наклон­ном кана­ле, тогда он начи­на­ет быст­ро вер­теть­ся и обра­зу­ет нечто напо­до­бие тех водо­во­ротов, в какие закру­чи­ва­ет­ся вода.

3. Такой вер­тя­щий­ся, кру­жа­щий­ся вокруг одно­го места и сам себя увле­каю­щий в сво­ем вра­ще­нии ветер и есть вихрь, или смерч. Когда он вра­ща­ет­ся доль­ше обыч­но­го и с осо­бен­но беше­ной ско­ро­стью, он вос­пла­ме­ня­ет­ся, и воз­ни­ка­ет то, что гре­ки зовут πρησ­τῆ­ρα, то есть огнен­ный смерч. Вет­ры, выры­ваю­щи­е­ся из обла­ков, — самые опас­ные: они сры­ва­ют кора­бель­ные сна­сти, а ино­гда под­ни­ма­ют в воздух целые кораб­ли.

4. Кро­ме того, есть еще вет­ры, порож­даю­щие ветер дру­го­го направ­ле­ния; воздух, при­во­ди­мый в дви­же­ние таким вет­ром, летит не в ту сто­ро­ну, куда дует сам ветер.

По это­му пово­ду я могу выска­зать вот такое сооб­ра­же­ние. Когда кап­ли [на какой-то поверх­но­сти] уже скло­ни­лись вниз и поти­хонь­ку пол­зут, еще нель­зя ска­зать, что они сте­ка­ют. Толь­ко когда несколь­ко капель сольют­ся вме­сте и объ­еди­нят свои силы, о них гово­рят, что они текут. Так и здесь: пока в раз­ных местах про­ис­хо­дят лег­кие дви­же­ния возду­ха, это еще не ветер; ветер появит­ся тогда, когда он собе­рет все эти дви­же­ния и объ­еди­нит их в один порыв. Дви­жу­щий­ся воздух (spi­ri­tus) и ветер раз­ли­ча­ют­ся по сте­пе­ни: силь­ное дви­же­ние возду­ха (spi­ri­tus) — ветер, а лег­кое тече­ние — про­сто дви­жу­щий­ся воздух (spi­ri­tus).


Гла­ва XIV

1. Теперь вер­нусь к тому, о чем я упо­ми­нал вна­ча­ле, — что есть вет­ры, дую­щие из пещер и под­зем­ных глу­бин. Зем­ля не ухо­дит вглубь сплош­ным плот­ным моно­ли­том: во мно­гих местах она полая, «изры­тая сле­пы­ми нора­ми»7, кото­рые кое-где запол­не­ны водой, а кое-где пусты и сухи.

2. И хотя там нет све­та, поз­во­ля­ю­ще­го раз­глядеть раз­но­вид­но­сти возду­ха, я осме­люсь утвер­ждать, что там во тьме быва­ют и обла­ка и тума­ны. Ибо и над зем­лей они быва­ют не отто­го, что мы их видим, но мы видим их отто­го, что они быва­ют; да и рекам под зем­лей нисколь­ко не меша­ет быть то обсто­я­тель­ство, что их не вид­но. Мы можем быть уве­ре­ны в том, что там текут реки не мень­ше наших, одни — тихо и плав­но, дру­гие — с беше­ным ревом несясь по неров­ным местам. Так что же? Раз­ве не сле­ду­ет допу­стить, что там есть и озе­ра, непроточ­ные сто­я­чие воды?

3. А если есть, то они непре­мен­но долж­ны отя­го­щать испа­ре­ни­я­ми воздух, а отя­го­щен­ный воздух будет скло­нять­ся вниз и вытес­нять дру­гой воздух, созда­вая тем самым ветер. Мы узна­ем об этих вет­рах, вскорм­лен­ных во тьме под­зем­ны­ми обла­ка­ми, тогда, когда они нако­пят доста­точ­но сил, чтобы вырвать­ся на поверх­ность, раз­ру­шив пре­граж­даю­щую им путь зем­лю или най­дя какое-то отвер­стие.

4. Извест­но, что под зем­лей мно­го серы и дру­гих не менее горю­чих веществ. Когда дви­жу­щий­ся воздух в поис­ках выхо­да про­тис­ки­ва­ет­ся по таким местам, он не может не вос­пла­ме­нить их уже одним сво­им тре­ни­ем, а когда пла­мя раз­го­рит­ся шире, даже оста­вав­ший­ся до тех пор непо­движ­ным воздух станет от теп­ла тонь­ше, при­дет в дви­же­ние, загудит, загро­хо­чет и буй­но ринет­ся на поис­ки выхо­да. Но на этом я оста­нов­люсь подроб­нее, когда зай­мусь вопро­сом о зем­ле­тря­се­ни­ях.


Гла­ва XV

1. А пока поз­воль мне рас­ска­зать одну исто­рию. По сло­вам Аскле­пи­о­до­та, Филипп одна­жды отпра­вил огром­ное коли­че­ство людей в ста­рую, дав­ным-дав­но забро­шен­ную шах­ту выяс­нить, в каком она состо­я­нии и есть ли еще металл — оста­ви­ли ли древ­ние коры­сто­люб­цы хоть что-нибудь потом­кам. Они спу­сти­лись, захва­тив све­тиль­ни­ки и запас мас­ла к ним на мно­го дней; шли дол­го, уста­ли и увиде­ли огром­ные реки и обшир­ней­шие сто­я­чие водо­хра­ни­ли­ща, не усту­паю­щие раз­ме­ра­ми нашим, при­чем нави­саю­щая свер­ху зем­ля нисколь­ко их не сжи­ма­ла, и воды их лились вполне сво­бод­но. Людям такое зре­ли­ще вну­ши­ло нема­лый ужас.

2. А я про­чел этот рас­сказ не без удо­воль­ст­вия. Ибо из него вид­но, что поро­ки, кото­ры­ми стра­да­ет наш век, не новы, а уна­сле­до­ва­ны нами от древ­но­сти; что наше поко­ле­ние не пер­вое, кого алч­ность застав­ля­ет рыть­ся во тьме в камен­ных внут­рен­но­стях зем­ли, под­би­рая все, что пло­хо лежит; что те самые наши пред­ки, кому мы не уста­ем петь хва­лы и жало­вать­ся, что мы так на них не похо­жи, в надеж­де пожи­вить­ся под корень сре­за­ли горы и не жале­ли жиз­ни ради воз­мож­ной при­бы­ли.

3. Задол­го до цар­ст­во­ва­ния Филип­па Македон­ско­го были люди, спус­кав­ши­е­ся в поис­ках денег на дно самых глу­бо­ких под­зе­ме­лий. Доб­ро­воль­но, в здра­вом уме и трез­вой памя­ти сво­бод­ные люди пере­се­ля­лись в пеще­ры, нико­гда не знав­шие раз­ли­чия дня и ночи. Какое упо­ва­ние застав­ля­ло их повер­нуть­ся спи­ной к све­ту? Какая нуж­да так согну­ла чело­ве­ка, обра­щен­но­го к звездам, зары­ла его в зем­лю и зажи­во погреб­ла в ее сокро­вен­ных нед­рах, сде­лав добыт­чи­ком золота, обла­дать кото­рым не менее опас­но, чем его искать?

4. Ради него он стал про­ры­вать, как крот, под­зем­ные коридо­ры, пре­смы­ка­ясь в гря­зи в поис­ках сокро­ви­ща, кото­ро­го там ско­рее все­го нет, поте­ряв счет дням, забыв, что есть на све­те вещи луч­ше золота, иной при­ро­ды, от кото­рых он отвер­нул­ся. Раз­ве есть мерт­вец, на кого зем­ля дави­ла бы такой тяже­стью, как на этих несчаст­ных, погре­бен­ных под чудо­вищ­ны­ми зава­ла­ми, обру­шен­ны­ми на них коры­сто­лю­би­ем? Алч­ность лиши­ла их неба и зако­па­ла туда, где гнездит­ся ядо­ви­тая нечисть. Они дерз­ну­ли спу­стить­ся туда, где все устро­е­но ина­че, все незна­ко­мо; где свер­ху нави­са­ет зем­ля; где про­но­сят­ся в пусто­те сле­пые вет­ры; где из жут­ких источ­ни­ков льют­ся нико­го не поя­щие воды; где царит чужая, бес­ко­неч­ная ночь, — они испы­та­ли все это и после это­го еще боят­ся ада!


Гла­ва XVI

1. Вер­нусь, одна­ко, к тому, о чем у нас была речь. Вет­ров четы­ре, и раз­ли­ча­ют­ся они по сто­ро­нам све­та: восточ­ный, запад­ный, южный и север­ный. Все про­чие, кото­рым мы даем мно­же­ство раз­ных имен, более или менее соот­вет­ст­ву­ют этим четы­рем.

2. Если ты пред­по­чи­та­ешь, мож­но ска­зать о них в крат­ких сти­хах, как если бы они вдруг поду­ли все вме­сте, и раз­ра­зи­лась бы буря, какой не может быть нико­гда:

Эвр к Авро­ре тогда отсту­пил, в Наба­тей­ское цар­ство,
В Пер­сию, к гор­ным хреб­там, оза­ря­е­мым утрен­ним све­том.
Запад и те бере­га, что солн­цем согре­ты закат­ным,
Бли­же к Зефи­ру; меж тем как в Ски­фию и в Семи­звез­дье
Вторг­ся ужас­ный Борей; ему супро­тив­ные зем­ли
Влаж­ны все­гда от тума­нов сырых и дожд­ли­во­го Авст­ра
8.

Толь­ко Акви­ло­ну не доста­лось места в этой схват­ке вет­ров.

3. Впро­чем, неко­то­рые выде­ля­ют две­на­дцать вет­ров. Каж­дую из четы­рех сто­рон неба они делят на три части, и каж­до­му из четы­рех глав­ных вет­ров дают по два под­чи­нен­ных. Варрон, муж весь­ма доб­ро­со­вест­ный, пред­став­ля­ет их имен­но в таком поряд­ке и име­ет на то свои при­чи­ны. Ведь солн­це вос­хо­дит и садит­ся не в одних и тех же местах; восток и запад во вре­мя рав­но­ден­ст­вия — при­чем не забудь, что рав­но­ден­ст­вие быва­ет два­жды, — нахо­дят­ся не там, где во вре­мя лет­не­го солн­це­сто­я­ния или во вре­мя зим­не­го.

4. Ветер, дую­щий оттуда, где вста­ет солн­це в пери­од рав­но­ден­ст­вия, назы­ва­ет­ся у нас «под­сол­неч­ни­ком» (sub­so­la­nus), а у гре­ков «афе­лиотом» («под­сол­неч­ным»). От вос­хо­да зим­не­го солн­це­сто­я­ния дует Эвр, кото­рый у наших полу­чил назва­ние Вуль­тур­на — этим име­нем назы­ва­ет его Тит Ливий, опи­сы­вая ту несчаст­ную для рим­лян бит­ву, в кото­рой Ган­ни­бал заста­вил наше вой­ско встать про­тив вос­хо­дя­ще­го солн­ца и одно­вре­мен­но про­тив вет­ра, так что и ветер помо­гал ему, и солн­це, сле­пив­шее гла­за непри­я­те­ля; Варрон тоже употреб­ля­ет это имя, одна­ко и име­ни «Эвр» уже даро­ва­но граж­дан­ство, и в нашем язы­ке оно дав­но не вос­при­ни­ма­ет­ся как чужое.

Ветер, дую­щий от вос­хо­да лет­не­го солн­це­сто­я­ния, гре­ки зовут και­κίαν; в нашем язы­ке для него нет име­ни.

5. Запад рав­но­ден­ст­вия посы­ла­ет к нам Фаво­ний; что это — Зефир, ска­жут тебе даже люди, ни сло­ва не знаю­щие по-гре­че­ски. От запа­да лет­не­го солн­це­сто­я­ния дует Кор; по мне­нию неко­то­рых, он же назы­ва­ет­ся Арге­стом, но я так не думаю: Кор — ветер рез­кий, силь­ный; плыть при нем мож­но толь­ко по вет­ру; Аргест же обыч­но мяг­кий, оди­на­ко­во удоб­но поз­во­ля­ю­щий дви­гать­ся как по вет­ру, так и про­тив вет­ра. С запа­да зим­не­го солн­це­сто­я­ния дует Африк — ветер буй­ный и раз­ру­ши­тель­ный; у гре­ков он назы­ва­ет­ся λίψ.

6. С север­ной сто­ро­ны свер­ху9 дует Акви­лон, из середи­ны — Сеп­тен­три­он, север­ный ветер; сни­зу дует θρασ­κίας, для него у нас нет назва­ния. С юга дуют εὐρό­νο­τος, затем νό­τος, по-латы­ни Австр; затем λευ­κόνο­τος, у нас безы­мян­ный.


Гла­ва XVII

1. Все­го 12 вет­ров насчи­ты­ва­ют не пото­му, что их везде 12, — наклон зем­ли может пре­пят­ст­во­вать неко­то­рым из них дуть в каких-то мест­но­стях, — а пото­му, что их нигде не может быть боль­ше, чем 12. Так мы гово­рим, что паде­жей шесть, не пото­му, что вся­кое имя име­ет шесть паде­жей, а пото­му, что ни одно не име­ет более шести.

2. Те, кто счи­та­ет, что вет­ров 12, исхо­дит из того, что вет­ров долж­но быть столь­ко же, сколь­ко частей неба. А небо делит­ся на пять кру­гов, про­хо­дя­щих через зем­ную ось: это север­ный [пояс], затем [пояс] лет­не­го солн­це­сто­я­ния, [пояс] рав­но­ден­ст­вия, зим­не­го солн­це­сто­я­ния и, нако­нец, [пояс], про­ти­во­по­лож­ный север­но­му10. К ним при­бав­ля­ет­ся шестой круг, отде­ля­ю­щий верх­нюю часть от ниж­ней: ты ведь зна­ешь, что поло­ви­на мира все­гда нахо­дит­ся свер­ху, а поло­ви­на — вни­зу.

3. Эту линию, про­хо­дя­щую меж­ду види­мой и скры­той [частя­ми мира], гре­ки назы­ва­ют ὁρί­ζον­τα [гори­зон­том, т. е. «огра­ни­чи­ваю­щим» кру­гом], а наши назва­ли fi­ni­tor — [«огра­ни­чи­тель»], или fi­niens — «огра­ни­чи­ваю­щий». К этим шести кру­гам сле­ду­ет доба­вить еще мериди­ан — полу­ден­ный круг, пере­се­каю­щий гори­зонт под пря­мым углом. Таким обра­зом, неко­то­рые из кру­гов пере­се­ка­ют­ся.

Но воздух дол­жен разде­лять­ся на столь­ко же частей, на сколь­ко и мир.

4. Итак, гори­зонт, или огра­ни­чи­ваю­щий круг, пере­се­кая пять кру­гов, кото­рые я пере­чис­лил вна­ча­ле, делит их на десять частей: пять — на восто­ке и пять — на запа­де. Мериди­ан, пере­се­кая гори­зонт, добав­ля­ет к этим деся­ти обла­стям еще две. Так что воздух ока­зы­ва­ет­ся разде­лен на 12 частей, и столь­ко же полу­ча­ет­ся вет­ров.

5. Быва­ют вет­ры мест­ные, не выхо­дя­щие за пре­де­лы неко­ей обла­сти и дую­щие лишь на неболь­шое рас­сто­я­ние; они не берут нача­ло на самом краю все­лен­ной, как те 12 основ­ных. Так, Ата­бул сви­реп­ст­ву­ет в Апу­лии, а в Калаб­рии — Япиг; в Афи­нах — Ски­рон, в Пам­фи­лии — Кра­гей, в Гал­лии — Цир­ций, от поры­вов кото­ро­го шата­ют­ся дома, но жите­ли все рав­но воз­но­сят ему бла­годар­ст­вен­ные молит­вы, пола­гая, буд­то имен­но ему они обя­за­ны здо­ро­вым кли­ма­том; во вся­ком слу­чае, боже­ст­вен­ный Август, когда был в Гал­лии, дал обет постро­ить в честь него храм и постро­ил. Впро­чем, пере­чис­лять подоб­ные вет­ры мож­но до бес­ко­неч­но­сти, ибо нет, навер­ное, такой обла­сти, у кото­рой не было бы сво­его вет­ра, рож­даю­ще­го­ся и пре­кра­щаю­ще­го­ся в ее пре­де­лах.


Гла­ва XVIII

1. Итак, это созда­ние Про­виде­ния не менее про­чих заслу­жи­ва­ет вос­хи­ще­ния. Мож­но при­ве­сти не одну при­чи­ну, в силу кото­рой Про­виде­нию сле­до­ва­ло изо­бре­сти вет­ры и раз­ме­стить их по раз­ным сто­ро­нам све­та. Во-пер­вых, вет­ры не дают заста­и­вать­ся возду­ху и, посто­ян­но гоняя его из сто­ро­ны в сто­ро­ну, дела­ют его бод­ря­щим и живи­тель­ным для всех, кто им дышит.

2. Во-вто­рых, вет­ры при­во­дят на зем­лю дожди и в то же вре­мя не дают им лить слиш­ком дол­го, то при­го­няя, то уго­няя тучи так, чтобы осад­ки рав­но­мер­но рас­пре­де­ля­лись по все­му зем­но­му шару. В Ита­лию дожди при­но­сит Австр, в Афри­ку — Акви­лон. Эте­сии у нас раз­го­ня­ют обла­ка, а в Индии и Эфи­о­пии те же эте­сии11 сопро­вож­да­ют­ся бес­пре­рыв­ны­ми дождя­ми.

3. Сто­ит ли напо­ми­нать, что без вет­ра, отве­ваю­ще­го шелу­ху и негод­ные при­ме­си от доб­ро­го зер­на, нель­зя было бы собрать уро­жай? Да и рост­ки гонит вверх тот же ветер; он осво­бож­да­ет нали­ваю­щи­е­ся зер­на, раз­ры­вая оку­ты­ваю­щие их обо­лоч­ки, кото­рые земле­вла­дель­цы зовут фол­ли­ку­ла­ми.

4. Сто­ит ли гово­рить о том, что бла­го­да­ря вет­ру ста­ла воз­мож­ной тор­гов­ля меж­ду все­ми наро­да­ми и связь меж­ду пле­ме­на­ми из самых раз­ных мест?12 Вели­кое бла­го­де­я­ние при­ро­ды, если бы толь­ко чело­ве­че­ское безу­мие не обра­ти­ло его себе во вред! А так о вет­ре мож­но ска­зать то же, что все в свое вре­мя гово­ри­ли о стар­шем Цеза­ре, а Тит Ливий запи­сал: не знаю, что было бы луч­ше для государ­ства — чтобы он родил­ся или не родил­ся. В самом деле, все то полез­ное и необ­хо­ди­мое, что дела­ет для людей ветер, не может пере­ве­сить того, что изо­бре­та­ет свих­нув­ше­е­ся чело­ве­че­ство с помо­щью вет­ра себе на поги­бель.

5. Одна­ко если некая вещь при­но­сит вред по вине дур­но употреб­ля­ю­щих ее, из это­го отнюдь не сле­ду­ет, что она дур­на по сво­ей при­ро­де. Ибо про­виде­ние и бог, устро­и­тель мира, не для того поз­во­ли­ли вет­рам веч­но тре­во­жить воздух, пого­няя его со всех сто­рон и не давая ему заста­и­вать­ся и загряз­нять­ся, чтобы мы сна­ря­жа­ли фло­ти­лии, пол­ные воору­жен­ных сол­дат, для захва­та вод­но­го про­стран­ства и пре­сле­до­ва­ли вра­га на море или за морем.

6. Какое безу­мие не дает нам покоя и гонит нас друг про­тив дру­га на обо­юд­ную гибель? В поис­ках вой­ны мы под­став­ля­ем пару­са вет­ру, под­вер­гая себя одной опас­но­сти ради того, чтобы обре­сти дру­гую. Мы испы­ты­ва­ем невер­ную судь­бу, на себе узна­ем мощь бури, кото­рую не дано победить чело­ве­че­ско­му уси­лию, обре­ка­ем себя на смерть без надеж­ды погре­бе­ния.

7. Даже мира не сто­и­ло бы искать такой ценой; а мы, если удаст­ся нам избе­жать под­вод­ных скал и мелей, спа­стись от под­ня­тых бурей водя­ных гор, с вер­ши­ны кото­рых бро­са­ет­ся на моря­ков беше­ный ветер, пере­жить оку­тан­ные тума­ном дни, жут­кие ненаст­ные ночи с рас­ка­та­ми гро­ма и кру­ше­ние сосед­них кораб­лей в вол­нах водо­во­рота, — чего достиг­нем мы ценой таких стра­да­ний и стра­хов? Какая гавань при­мет нас, изму­чен­ных столь­ки­ми бед­ст­ви­я­ми? Что ждет нас? — Вой­на. Непри­я­тель, кото­ро­го уже вид­но на бере­гу. Наро­ды, кото­рые пред­сто­ит пере­бить и кото­рые возь­мут с собой нема­лую часть победи­те­лей. Древ­ние горо­да в пла­ме­ни пожа­ров.

8. Чего ради мы застав­ля­ем целые наро­ды брать­ся за ору­жие? Зачем наби­ра­ем вой­ска, кото­рым при­дет­ся идти в ата­ку сре­ди волн? Зачем не даем покоя морям? Вид­но, зем­ля недо­ста­точ­но быст­ро погло­ща­ет наших мерт­вых; вид­но, судь­ба нас слиш­ком балу­ет; вид­но, тела нам даны черес­чур проч­ные, здо­ро­вье слиш­ком завид­ное; вид­но, не косит нас ни болезнь, ни несча­стье, и каж­до­му дано без­мя­теж­но про­жи­вать все свои годы вплоть до глу­бо­кой ста­ро­сти! Так ринем­ся же ско­рей в мор­ские пучи­ны и при­зо­вем на наши голо­вы забыв­ший о нас рок!

9. Несчаст­ные! Что вы гоня­е­тесь за смер­тью? — Ее и так повсюду в избыт­ке. Она забе­рет вас и из посте­ли. Но пусть забе­рет вас невин­ны­ми! Она настигнет вас и в соб­ст­вен­ном вашем доме. Но пусть настигнет вас не замыш­ля­ю­щи­ми зла! Ведь вся­ко­му вид­но, что это чистое умо­по­ме­ша­тель­ство, когда люди ста­но­вят­ся опас­ны для все­го окру­жаю­ще­го, напа­да­ют на незна­ко­мых; в бес­при­чин­ной яро­сти кру­шат все, что попа­да­ет­ся на пути; как дикие зве­ри уби­ва­ют тех, кого не нена­виде­ли. Да что зве­ри — те куса­ют­ся из мести или от голо­да. А мы ради чего под­ни­ма­ем руку, не щадя ни сво­ей, ни чужой кро­ви? Ради чего мы спус­ка­ем на воду кораб­ли, дове­ря­ясь пучине? Ради чего молим о попу­т­ном вет­ре как о сча­стье? В чем наше сча­стье? — Попасть на вой­ну.

10. Куда заве­ло нас наше помра­че­ние? Мало уже бес­чин­ст­во­вать в пре­де­лах зна­ко­мо­го мира. И вот тупо­го­ло­вый царь пер­сов пере­прав­ля­ет в Гре­цию свои вой­ска, кото­рых хва­тит, чтобы всю ее запол­нить, но мало, чтобы победить. И Алек­сандр стре­мит­ся прой­ти даль­ше Бак­трии и Индии, посмот­реть, что нахо­дит­ся за Вели­ким морем, него­дуя от мыс­ли, что и для него может быть послед­ний пре­дел. Так и Крас­са алч­ность пре­даст в руки пар­фян; он не вздрогнет от про­кля­тий три­бу­на, зову­ще­го его назад, не испу­га­ет­ся ни бес­край­не­го бур­но­го моря, ни зло­ве­щих мол­ний у Евфра­та, ни явной небла­го­склон­но­сти богов; путь к золоту лежит напе­ре­кор боже­ско­му и чело­ве­че­ско­му гне­ву.

11. Так что, пожа­луй, не оши­бет­ся тот, кто ска­жет, что при­ро­да обо­шлась бы с нами гораздо луч­ше, если бы вовсе запре­ти­ла вет­рам дуть и заста­ви­ла бы каж­до­го сидеть на сво­ей зем­ле, отняв у буй­но­по­ме­шан­ных воз­мож­ность носить­ся повсюду. От это­го была бы, по край­ней мере, одна поль­за: при­чи­нять зло чело­век мог бы лишь себе и сво­им. А что сей­час? Мало мне сво­их оте­че­ст­вен­ных бед, непре­мен­но надо отведать и загра­нич­ных.

12. Нет на све­те зем­ли доста­точ­но дале­кой, чтобы не мог­ла угро­жать нам каким-нибудь неве­до­мым бед­ст­ви­ем. Откуда я знаю, может быть, в это самое вре­мя вла­ды­ка како­го-нибудь боль­шо­го пле­ме­ни за триде­вять земель отсюда, надув­ший­ся спе­сью бало­вень попу­сти­тель­ни­цы судь­бы, не хочет боль­ше дер­жать ору­жие в нож­нах и осна­ща­ет флот, замыш­ляя про­тив меня коз­ни, о кото­рых я поня­тия не имею? Откуда я знаю, может быть, вот этот самый ветер несет ко мне опас­ность? Если бы моря ока­за­лись закры­ты для чело­ве­ка, это был бы боль­шой вклад в дело мира на зем­ле.

13. И все же мы не впра­ве жало­вать­ся, как я уже гово­рил, на твор­ца наше­го — бога, если его бла­го­де­я­ния мы употре­би­ли во зло и обра­ти­ли его замы­сел в нечто пря­мо про­ти­во­по­лож­ное. Он создал вет­ры, чтобы они сохра­ня­ли на зем­ле рав­но­ве­сие теп­ла и холо­да, чтобы при­но­си­ли дожди и пре­кра­ща­ли их, чтобы помо­га­ли рас­ти посе­вам и нали­вать­ся пло­дам на дере­вьях, ибо поспе­ва­ют они, меж­ду про­чим, и отто­го, что кача­ют­ся на вет­ру: дви­же­ние гонит пита­тель­ные соки вверх, не поз­во­ляя им заста­и­вать­ся.

14. Он даро­вал нам ветер, чтобы мы мог­ли узнать даль­ние стра­ны. Ведь если бы чело­век был все­гда огра­ни­чен род­ным клоч­ком суши, он остал­ся бы неве­же­ст­вен­ным живот­ным, суще­ст­вом с узким кру­го­зо­ром и ничтож­ным опы­том. Он даро­вал нам ветер, чтобы богат­ства каж­дой обла­сти ста­ли общим досто­я­ни­ем, а не для того, чтобы пере­во­зить за море леги­о­ны и кон­ни­цу, пере­прав­лять ору­жие на поги­бель наро­дам.

15. Если о бла­го­де­я­ни­ях при­ро­ды мы ста­нем судить по тому, как их исполь­зу­ет извра­щен­ный род чело­ве­че­ский, то любое из них ока­жет­ся нам во зло. Кому при­но­сят поль­зу гла­за, глядя­щие на чужие мер­зо­сти? Кому не вредит язык? Нако­нец, сама жизнь — для кого она не муче­ние? Нет вещи столь несо­мнен­ной, чтобы под дей­ст­ви­ем гре­ха она не обер­ну­лась сво­ей про­ти­во­по­лож­но­стью. Так и ветер: при­ро­да изо­бре­ла его во бла­го людям; мы сами доби­лись от него обрат­но­го. Все на све­те соблаз­ня­ет нас на какую-нибудь гадость.

16. Люди с раз­ной целью отча­ли­ва­ют от бере­га, но сре­ди этих целей нет пра­вед­ных. Самые раз­но­об­раз­ные побуж­де­ния тол­ка­ют нас попы­тать сча­стья на море, но всюду, где пла­ва­ют кораб­ли, они дви­жи­мы поро­ком. Пла­тон, кото­ро­го всем нам сто­ит послу­шать, заме­ча­тель­но ска­зал на склоне лет: «До чего же ничтож­ны вещи, за кото­рые люди пла­тят жиз­нью». Воис­ти­ну, бес­цен­ный мой Луци­лий, нель­зя не рас­сме­ять­ся, когда при­смот­ришь­ся хоро­шень­ко к это­му их безу­мию, — впро­чем, не их, а наше­му, ибо и мы с тобой дви­жем­ся в общей тол­пе, — когда поду­ма­ешь, как люди рас­тра­чи­ва­ют всю свою жизнь, чтобы достать то, что им буд­то бы нуж­но для жиз­ни.

ПРИМЕЧАНИЯ


  • 1Fluens aer. Такое же опре­де­ле­ние вет­ра при­во­дит Пли­ний (2, 114): fluc­tus aeris. Еще Ари­сто­тель ука­зы­ва­ет на него как на обще­при­ня­тое: «Ветер — это дви­же­ние возду­ха» (Метео­ро­ло­ги­ка, 349 a 20).
  • 2Вер­ги­лий. Буко­ли­ки, 2, 26.
  • 3Вслед за Посидо­ни­ем Сене­ка верит в суще­ст­во­ва­ние жиз­нен­ной силы — vis vi­ta­lis. Ее носи­те­лем обыч­но счи­та­ет­ся spi­ri­tus (пнев­ма гре­че­ских сто­и­ков — теп­лый, подвиж­ный, необы­чай­но тон­кий эле­мент, срод­ни возду­ху и огню). — Об уче­нии Кле­ан­фа о жиз­нен­ной силе, кото­рая заклю­ча­ет­ся в теп­ле и напол­ня­ет весь мир, см.: Цице­рон. О при­ро­де богов, 2, 24. См. так­же Пли­ний, 2, 10; 11, 110.
  • 4Далее Сене­ка рас­смат­ри­ва­ет вет­ры в таком поряд­ке: 1) воз­ни­каю­щие у поверх­но­сти зем­ли. Они сла­бы и непро­дол­жи­тель­ны; 2) дую­щие свер­ху вниз (гл. 12—13); 3) дую­щие из-под зем­ли (гл. 14).
  • 5An­te­lu­ca­nos fla­tus.
  • 6Эте­сии — греч. «лет­ние» вет­ры. См. при­меч. 31 к кн. 4.
  • 7Овидий. Мета­мор­фо­зы, I, 388.
  • 8Овидий. Мета­мор­фо­зы, I, 61—66. Пер. С. В. Шер­вин­ско­го.
  • 9Древ­ние и сред­не­ве­ко­вые кар­ты были ори­ен­ти­ро­ва­ны не на север, как сей­час, а на восток. Поэто­му свер­ху от севе­ра, как нетруд­но вооб­ра­зить, будет севе­ро-восток, а сни­зу от севе­ра — севе­ро-запад.
  • 10Север­ный пояс (по-гре­че­ски «зона») — к севе­ру от поляр­но­го кру­га; пояс лет­не­го солн­це­сто­я­ния — от Север­но­го поляр­но­го кру­га до Север­но­го тро­пи­ка; пояс рав­но­ден­ст­вия — эква­то­ри­аль­ная зона меж­ду тро­пи­ка­ми; пояс зим­не­го солн­це­сто­я­ния — от тро­пи­ка Рака до Южно­го поляр­но­го кру­га; и, нако­нец, пятый — южный поляр­ный пояс. Зона рав­но­ден­ст­вия, далее, делит­ся на две эква­то­ром, кото­рый зовет­ся Гори­зон­том. Таким обра­зом, кли­ма­ти­че­ских зон («кли­мат» по-гре­че­ски зна­чит «небо­склон»; древ­ние гео­гра­фы дели­ли вооб­ра­жае­мы­ми парал­ле­ля­ми и мериди­а­на­ми не зем­ной шар, а небес­ную сфе­ру) ока­зы­ва­ет­ся шесть. Они делят­ся пер­пен­ди­ку­ляр­ным Гори­зон­ту мериди­а­ном попо­лам; выхо­дит все­го 12 участ­ков неба.
  • 11Мы зовем сезон­ные вет­ры (эте­сии) в Индии пас­са­та­ми.
  • 12Име­ют­ся в виду парус­ные суда.
  • ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО РИМА
    1364004323 1364004404 1364004409 1372554506 1372554507 1375100001