О природе

Книга VI

О землетрясении

Текст приводится по изданию: Луций Анней Сенека. Философские трактаты. Алетейя, СПб, 2001. 2-е издание.
Перевод с латинского и комментарии Т. Ю. Бородай.
Перевод выполнен по изданию: Seneca in ten volumes. London. Loeb Classical Library, 1970—1972.

Гла­ва I

1. Тебе, Луци­лий, достой­ней­ший из мужей, конеч­но, зна­ко­мы Пом­пеи — мно­го­люд­ный, про­цве­таю­щий город в Кам­па­нии, что лежит на бере­гу чудес­но­го зали­ва, отде­лен­ный от откры­то­го моря с одной сто­ро­ны Суррент­ским и Ста­бий­ским, а с дру­гой — Гер­ку­лан­ским побе­ре­жьем. И вот недав­но мы услы­ха­ли, что город этот раз­ру­шен зем­ле­тря­се­ни­ем, при­чем постра­да­ли и его окрест­но­сти; и слу­чи­лось это зимой, вопре­ки уве­ре­ни­ям наших пред­ков, что зимой зем­ле­тря­се­ний не быва­ет1.

2. Несча­стье про­изо­шло в фев­раль­ские ноны, в кон­суль­ство Регу­ла и Вер­ги­ния2; прав­да, Кам­па­ния нико­гда не была сво­бод­на от угро­зы подоб­ных бед­ст­вий, но они столь­ко раз слу­ча­лись, не при­но­ся ника­ко­го вреда, что страх перед ними про­шел; а тут всю ее потряс сокру­ши­тель­ный удар. Ибо и в Гер­ку­ла­ну­ме обру­ши­лась часть горо­да, а уцелев­шие зда­ния вну­ша­ют опа­се­ния; постра­да­ла и Нуце­рий­ская коло­ния3, хотя там и не было боль­ших жертв. Неа­по­ля лишь слег­ка кос­ну­лось чудо­вищ­ное бед­ст­вие: обва­ли­лось мно­го част­ных домов, обще­ст­вен­ные зда­ния все уце­ле­ли, раз­ру­ше­ны неко­то­рые вил­лы, но боль­шин­ство, покач­нув­шись, усто­я­ло.

3. Рас­ска­зы­ва­ют еще такие подроб­но­сти: цели­ком погиб­ло ста­до из шести­сот овец; ста­туи рас­ка­лы­ва­лись попо­лам; когда все кон­чи­лось, встре­ча­ли людей, тро­нув­ших­ся умом и бро­див­ших не в себе, куда гла­за глядят. Здесь умест­но будет разо­брать при­чи­ны это­го явле­ния: это­го тре­бу­ет не толь­ко тема наше­го изло­же­ния, но и зло­бо­днев­ность про­ис­ше­ст­вия.

4. Нуж­но най­ти сред­ство уте­шить потря­сен­ных людей и изба­вить их от непо­мер­но­го стра­ха. Если сам мир покач­нул­ся, если ухо­дит из-под ног все, что было в нем проч­но­го, то где искать опо­ры? Если един­ст­вен­ное на све­те непо­движ­ное, твер­дое и надеж­ное, то, на чем дер­жит­ся все осталь­ное4, дро­жит и опро­киды­ва­ет­ся; если сама зем­ля утра­ти­ла свое глав­ное свой­ство — устой­чи­вость, то куда девать­ся нам с наши­ми стра­ха­ми? Где най­ти при­ют для наших тел, куда скрыть­ся в смя­те­нии, если ужас под­ни­ма­ет­ся сни­зу, надви­га­ет­ся из глу­би­ны вся­ко­го убе­жи­ща?

5. Кто не поте­ря­ет голо­ву, когда затре­щит кров­ля, гото­вясь рух­нуть? Все бро­са­ют­ся стрем­глав на ули­цу, покидая свои пена­ты. Где искать укры­тия, откуда ждать помо­щи, когда все вокруг рушит­ся, когда сама зем­ля, наша опо­ра и хра­ни­тель­ни­ца, на кото­рой сто­ят наши горо­да и кото­рую иной раз назы­ва­ли осно­вой мира, шата­ет­ся и оседа­ет?

6. Что может — не ска­жу, помочь, но хотя бы уте­шить тебя, если тебе, пере­пу­ган­но­му, некуда даже бежать? Ниче­го, повто­ряю, нет вокруг доста­точ­но без­опас­но­го, ниче­го проч­но­го, что мог­ло бы укрыть тебя и дру­гих. От непри­я­те­ля я укро­юсь за сте­на­ми, и непри­ступ­ная кре­пость на отвес­ной ска­ле защи­тит меня хотя бы на вре­мя от само­го боль­шо­го вой­ска; от бури нас спря­чет гавань; дом защи­тит нас в нена­стье от нескон­чае­мых про­лив­ных дождей; пожар не пого­нит­ся за убе­гаю­щи­ми от него; от гро­зы и уда­ров гро­ма нас спа­сет под­вал или глу­бо­кая пеще­ра, ибо небес­ный огонь не про­би­ва­ет зем­лю: даже самый тон­кий слой отра­жа­ет его вспять; во вре­мя чумы мож­но уехать в дру­гое место; сло­вом, от вся­кой беды есть спа­се­ние.

7. Мол­ния не выжи­га­ет целые наро­ды; моро­вое повет­рие опу­сто­ша­ет горо­да, но не сти­ра­ет их с лица зем­ли.

А это бед­ст­вие рас­про­стра­ня­ет­ся шире всех; неиз­беж­ное, алч­ное, оно пора­жа­ет сра­зу весь народ. Ибо истреб­ля­ют­ся не толь­ко отдель­ные дома, семьи, горо­да — быва­ет, что целые пле­ме­на и стра­ны ухо­дят под зем­лю, скры­ва­ясь под раз­ва­ли­на­ми или про­ва­ли­ва­ясь в раз­верз­шу­ю­ся про­пасть; и, слов­но злое несча­стье жела­ет сте­реть вся­кое напо­ми­на­ние о том, чего боль­ше нет, но что когда-то все же было, — над слав­ней­ши­ми когда-то горо­да­ми, без следа былой жиз­ни, рас­сти­ла­ет­ся зем­ля.

8. Мно­гие боят­ся это­го рода смер­ти боль­ше, чем любой дру­гой, ибо низ­вер­га­ют­ся в про­пасть вме­сте со сво­и­ми жили­ща­ми и еще живые выбы­ва­ют из чис­ла живых; как буд­то не один конец у вся­кой судь­бы! В этом, меж­ду про­чим, тоже про­яв­ля­ет­ся вели­кая спра­вед­ли­вость при­ро­ды: когда дело под­хо­дит к кон­чине, все мы рав­ны.

9. Какая мне раз­ни­ца, один ли камень уши­бет меня насмерть или разда­вит целая гора? Буду ли я погре­бен под раз­ва­ли­на­ми одно­го дома, в горст­ке облом­ков и пыли, или целый зем­ной шар рухнет на мою голо­ву? Испу­щу ли я свой дух на воле и при све­те дня, или в колос­саль­ной рас­се­лине опол­заю­щей зем­ли? Один ли я уне­сусь в глу­би­ны зем­ных недр или в сопро­вож­де­нии мно­го­чис­лен­ных наро­дов, вме­сте со мной про­ва­ли­ваю­щих­ся под зем­лю? Не все ли мне рав­но, уми­рать сре­ди боль­шой сума­то­хи или нет? Смерть-то повсюду оди­на­ко­ва.

10. А пото­му давай­те набе­рем­ся муже­ства перед лицом это­го страш­но­го бед­ст­вия, кото­ро­го нель­зя ни избе­жать, ни пред­видеть; давай­те пере­ста­нем слу­шать тех, кто отрек­ся от Кам­па­нии, кто эми­гри­ро­вал после ката­стро­фы и заяв­ля­ет, что ноги его не будет нико­гда в этих местах. В самом деле, кто пору­чит­ся им за то, что в дру­гом месте зем­ля дер­жит­ся креп­че?

11. Она всюду под­власт­на тому же року, и если где еще не коле­ба­лась, не сле­ду­ет думать, буд­то там она непо­ко­ле­би­ма. Может быть, то самое место, на кото­ром вы сего­дня чув­ст­ву­е­те себя в такой без­опас­но­сти, раз­верз­нет­ся нын­че ночью, а то и до захо­да солн­ца. Откуда ты зна­ешь, может быть, те края, где судь­ба, сви­реп­ст­вуя, исто­щи­ла свои силы, впредь ока­жут­ся устой­чи­вее дру­гих, опи­ра­ясь на соб­ст­вен­ные раз­ва­ли­ны?

12. Счи­тать какое бы то ни было место на зем­ле без­опас­ным и сво­бод­ным от этой угро­зы было бы заблуж­де­ни­ем. Все под­чи­не­ны одно­му зако­ну; нет тако­го, кото­рое при­ро­да замыс­ли­ла бы создать непо­движ­ным; вре­мя от вре­ме­ни то одно, то дру­гое рушит­ся; подоб­но тому, как в боль­ших горо­дах вет­ша­ет то один, то дру­гой дом, так и на этой зем­ле при­хо­дит в негод­ность то один, то дру­гой уча­сток.

13. Неко­гда Тир пре­вра­тил­ся в бес­слав­ные руи­ны; Азия поте­ря­ла одно­вре­мен­но две­на­дцать горо­дов; годом рань­ше такой же удар, какой ныне обру­шил­ся на Кам­па­нию, пора­зил Ахайю и Македо­нию5. Рок кру­жит по зем­ле, вновь посе­щая те места, где дав­но не был. Неко­то­рые он тре­во­жит чаще, неко­то­рые — реже, но ни одно­го не остав­ля­ет невреди­мым и без­опас­ным навсе­гда.

14. Что́ люди — мы суще­ства брен­ные и рож­да­ем­ся на крат­кий миг; горо­да, побе­ре­жья и мате­ри­ки, даже само море — и то в без­ро­пот­ном раб­стве у рока. А мы уве­ря­ем себя, что уда­ча и сча­стье, самые лег­ко­вес­ные и лету­чие вещи из всех, какие есть у чело­ве­ка, пре­бу­дут посто­ян­но; мы убеж­де­ны, что есть люди, у кото­рых сча­стье проч­но и неиз­мен­но.

15. Как может прий­ти в голо­ву тем, кто уве­рен в веч­но­сти сво­его бла­го­по­лу­чия, что сама зем­ля, на кото­рой мы сто­им, неустой­чи­ва? Но ведь это порок не Кам­па­нии толь­ко или Ахайи, а всей зем­ной поверх­но­сти: она пло­хо скреп­ле­на и раз­ва­ли­ва­ет­ся от самых раз­ных при­чин; в целом-то она сохра­ня­ет­ся преж­ней, а по частям раз­ру­ша­ет­ся.


Гла­ва II

1. Одна­ко, что же это я? Обе­щал изба­вить от стра­ха перед ред­ко воз­ни­каю­щей опас­но­стью, а теперь сам же заяв­ляю, что она гро­зит все­гда и везде. Да, веч­ный покой недо­сту­пен тому, что спо­соб­но раз­ру­шать­ся или раз­ру­шать. Но имен­но в этом я и вижу вели­чай­шее уте­ше­ние, ведь неиз­беж­но­го боят­ся толь­ко дура­ки: у людей муд­рых страх изго­ня­ет­ся рас­суж­де­ни­ем, а неве­же­ст­вен­ные обре­та­ют спо­кой­ную твер­дость в отча­я­нии.

2. Так что сло­ва, ска­зан­ные о жите­лях вне­зап­но захва­чен­ной Трои, застыв­ших от ужа­са сре­ди пожа­ров и вра­же­ских мечей, ты можешь обра­тить ко все­му чело­ве­че­ско­му роду:

Спа­се­нье одно побеж­ден­ным — оста­вить надеж­ду спа­се­нья6.

3. Если вы хоти­те ниче­го не боять­ся, сооб­ра­зи­те, что боять­ся надо все­го. Огля­ни­тесь вокруг, какие пустя­ки выво­дят нас из строя: и пища, и вода, и бодр­ст­во­ва­ние, и сон — все нару­ша­ет наше здо­ро­вье, сто­ит лишь пре­сту­пить меру. Огляди­тесь и сра­зу пой­ме­те, что мы — ничтож­ные, бес­силь­ные части­цы, рас­сы­паю­щи­е­ся в прах от малей­ше­го толч­ка.

Вот уж дей­ст­ви­тель­но, нам нече­го боять­ся, кро­ме того, что зем­ля вне­зап­но рас­сту­пит­ся и погре­бет нас под собой!

4. Высо­ко нуж­но ценить себя, чтобы боять­ся мол­ний и зем­ле­тря­се­ний с обва­ла­ми. Ты бы луч­ше осо­знал свое ничто­же­ство и осте­ре­гал­ся насмор­ка! Нет, вид­но, мы уро­ди­лись уж такие счаст­ли­вые, вырос­ли такие гро­мад­ные и могу­чие, что и гибель нас ника­кая не возь­мет, раз­ве толь­ко потря­сет­ся мир, или гром небес­ный грянет, или зем­ля рас­сту­пит­ся!

5. Да ведь сто­ит нам повредить ноготь, или даже толь­ко один его кра­е­шек — и уже болезнь нас при­кан­чи­ва­ет! Мне ли боять­ся зем­ле­тря­се­ний, если комок мок­роты — и тот уже почти заду­шил меня! Мне ли пугать­ся, что море вый­дет из бере­гов и небы­ва­лые вол­ны надви­нут­ся на меня, если подоб­ные мне захле­бы­ва­ют­ся глот­ком воды, попав­шим не в то гор­ло? До чего глу­по стра­шить­ся моря, зная, что и кап­ля может тебя убить!

[§§ 6—9 по какой-то при­чине про­пу­ще­ны. — Прим. ред. сай­та]


Гла­ва III

1. Небес­по­лез­но так­же иметь в виду, что все это не дело богов, что отнюдь не выш­ний гнев сотря­са­ет небо и зем­лю. Здесь дей­ст­ву­ют есте­ствен­ные при­чи­ны; сти­хия не сви­реп­ст­ву­ет по при­ка­зу свы­ше, а утра­чи­ва­ет рав­но­ве­сие в силу внут­рен­них нару­ше­ний, как это быва­ет и с наши­ми тела­ми; нам кажет­ся, что она при­чи­ня­ет вред все­му вокруг, а на самом деле это она сама повреж­де­на.

2. Но для нас, не ведаю­щих исти­ны, все кажет­ся страш­нее, чем есть в дей­ст­ви­тель­но­сти; осо­бен­ный ужас наво­дит то, что слу­ча­ет­ся ред­ко; с при­выч­ным лег­че при­ми­рить­ся; необыч­ное пуга­ет гораздо боль­ше. Но отче­го нам что-то кажет­ся необы­чай­ным? — Отто­го, что мы пости­га­ем при­ро­ду гла­за­ми, а не разу­мом; мы при­ни­ма­ем в сооб­ра­же­ние не то, что она может сде­лать, но лишь то, что она уже дела­ла. Вот мы и рас­пла­чи­ва­ем­ся за пре­не­бре­же­ние к разу­му стра­хом, видя сверхъ­есте­ствен­ное в про­сто непри­выч­ном.

3. Раз­ве я не прав? Раз­ве рели­гия не опу­ты­ва­ла моз­ги целых наро­дов отто­го толь­ко, что яви­лось затме­ние солн­ца или луна скры­лась цели­ком или отча­сти, что, прав­да, слу­ча­ет­ся чаще? А еще силь­нее дей­ст­ву­ют про­но­ся­щи­е­ся по небу огнен­ные факе­лы или заре­во на пол­не­ба; хво­ста­тые коме­ты; появ­ле­ние несколь­ких солнц или звезд средь бела дня, или мно­же­ство стре­ми­тель­но летя­щих по небу огней, за кото­ры­ми тянут­ся длин­ные огнен­ные шлей­фы.

4. Раз­ве в состо­я­нии мы без стра­ха вос­хи­щать­ся подоб­ны­ми зре­ли­ща­ми? Но если при­чи­на стра­ха — незна­ние, не сто­ит ли узнать, чтобы не боять­ся? Насколь­ко луч­ше иссле­до­вать при­чи­ны вся­ко­го явле­ния, сосре­дото­чив на этом все душев­ные силы. Нет чело­ве­ка достой­нее, чем тот, кто не про­сто уде­ля­ет вре­мя подоб­ным заня­ти­ям, но цели­ком отда­ет­ся им.


Гла­ва IV

1. Итак, спра­ши­ва­ет­ся, что спо­соб­но поко­ле­бать зем­лю от самых глу­бин, стро­нуть с места глы­бу подоб­ной тяже­сти? Что наде­ле­но доста­точ­ной мощью, чтобы при­под­нять столь вели­кий груз? Поче­му зем­ля ино­гда сотря­са­ет­ся, ино­гда оседа­ет, ино­гда раз­вер­за­ет­ся и порой дол­го зия­ет про­ва­ла­ми, порой же сра­зу вновь закры­ва­ет их? Отче­го она то погло­ща­ет боль­шие реки, то выплес­ки­ва­ет на поверх­ность новые, преж­де невидан­ные? Иной раз застав­ля­ет бить горя­чие источ­ни­ки, а дру­гой раз охлаж­да­ет быв­шие горя­чи­ми рань­ше? То вдруг начи­на­ет извер­гать пла­мя из отвер­стия в какой-нибудь горе или ска­ле, кото­ро­го преж­де никто не знал, то тушит сто­ле­ти­я­ми зна­ме­ни­тые кра­те­ры? Она тво­рит тыся­чи чудес, меняя вид мест­но­стей, сдви­гая горы, при­под­ни­мая рав­ни­ны, застав­ляя доли­ны вспу­чи­вать­ся хол­ма­ми, взды­мая новые ост­ро­ва из мор­ских глу­бин. Отче­го же все это про­ис­хо­дит? — Выяс­нить при­чи­ны — зада­ча, по-мое­му, весь­ма достой­ная.

2. Ты спро­сишь, что даст такая работа? Цен­ней­шую из наград — зна­ние при­ро­ды. Иссле­до­ва­ния подоб­ных мате­рий могут при­не­сти впо­след­ст­вии нема­ло прак­ти­че­ской поль­зы, одна­ко самое пре­крас­ное в них то, что они увле­ка­ют чело­ве­ка самим сво­им вели­чи­ем, застав­ляя зани­мать­ся собой не коры­сти ради, но из чисто­го вос­хи­ще­ния. Итак, посмот­рим, отче­го все это про­ис­хо­дит. Для меня это тем инте­рес­нее, что в юно­сти я уже издал книж­ку о зем­ле­тря­се­ни­ях, и теперь хочу испы­тать себя и поглядеть, доба­ви­ла ли ста­рость мне зна­ний или хотя бы доб­ро­со­вест­но­сти.


Гла­ва V

1. При­чи­ной сотря­се­ния зем­ли одни пола­га­ли воду, дру­гие огонь, третьи — саму зем­лю, чет­вер­тые — дви­жу­щий­ся воздух; пятые — несколь­ко [сти­хий], шестые — все вме­сте. Неко­то­рые точ­но зна­ют, по их сло­вам, что при­чи­на зем­ле­тря­се­ний — одна из этих [сти­хий], но не зна­ют, какая имен­но.

2. Сей­час я зай­мусь все­ми объ­яс­не­ни­я­ми по поряд­ку. Одна­ко преж­де все­го мне при­дет­ся отме­тить, что мне­ния древ­них неточ­ны и гру­бы. В поис­ках исти­ны они мно­го блуж­да­ли вокруг нее; для пер­во­про­ход­цев все здесь было ново и непо­нят­но; то, что нашли они, было впо­след­ст­вии раз­ви­то и отшли­фо­ва­но. И все же если с тех пор была откры­та исти­на, заслу­гу откры­тия сле­ду­ет отне­сти на их счет: толь­ко вели­кий дух мог осме­лить­ся раз­дви­нуть заве­сы при­ро­ды, не удо­воль­ст­во­вав­шись внеш­ним ее видом, загля­нуть внутрь и начать опус­кать­ся вглубь — к тай­нам богов. Бо́льшую леп­ту в откры­тие внес тот, кто пер­вым пона­де­ял­ся, что может его сде­лать.

3. Итак, нам сле­ду­ет выслу­шать древ­них, не при­ди­ра­ясь. Ни одно дело не дости­га­ет завер­ше­ния в самом нача­ле; и это вер­но не толь­ко по отно­ше­нию к иссле­до­ва­нию при­ро­ды — вели­чай­ше­му и труд­ней­ше­му из заня­тий; как бы мно­го ни было здесь сде­ла­но в буду­щем, хва­тит дела и вся­ко­му сле­дую­ще­му поко­ле­нию; так быва­ет и с любой дру­гой работой — вна­ча­ле она все­гда дале­ка от совер­шен­ства.


Гла­ва VI

1. Дей­ст­ви­ем воды объ­яс­ня­ли зем­ле­тря­се­ние мно­гие и объ­яс­ня­ли по-раз­но­му. Соглас­но Фале­су Милет­ско­му, вся зем­ля как бы пла­ва­ет на воде, назы­вай ее как хочешь: Оке­а­ном, или Вели­ким морем, или про­стой водой, изна­чаль­ной сти­хи­ей [вла­ги], из кото­рой потом про­изо­шла наша вода — слож­ная. Так вот, на этих вол­нах дер­жит­ся зем­ной шар, подоб­но огром­но­му кораб­лю, и, как корабль, он тоже вытес­ня­ет воду сво­ей тяже­стью.

2. Здесь я не вижу надоб­но­сти изла­гать при­чи­ны, в силу кото­рых Фалес не при­зна­вал воз­мож­ным, чтобы тяже­лей­шая часть мира под­дер­жи­ва­лась дви­жу­щим­ся возду­хом, столь лету­чим и тон­ким; ведь здесь мы ведем речь не о поло­же­нии зем­ли, а о ее сотря­се­нии. Так вот, в дока­за­тель­ство того, что имен­но вода повин­на в зем­ле­тря­се­ни­ях, Фалес при­во­дит то обсто­я­тель­ство, что при вся­ком более или менее круп­ном зем­ле­тря­се­нии на поверх­ность выры­ва­ют­ся новые источ­ни­ки, как это слу­ча­ет­ся и при кораб­ле­кру­ше­ни­ях; когда суд­но накре­нит­ся и ляжет на бок, оно зачер­пы­ва­ет воду, и если гру­за на бор­ту слиш­ком мно­го, вода бьет вверх и зали­ва­ет корабль, а если нет — все рав­но под­ни­ма­ет­ся зна­чи­тель­но выше обыч­но­го уров­ня и спра­ва и сле­ва.

3. Не надо дол­го думать, чтобы сооб­ра­зить, что это невер­но. В самом деле, если бы зем­ля дер­жа­лась на воде и вре­мя от вре­ме­ни на ней кача­лась, она все­гда была бы в дви­же­нии, и мы бы удив­ля­лись не коле­ба­нию ее, а покою. Кро­ме того, она тряс­лась бы вся, а не частя­ми — где это вида­но, чтобы кача­лась одна поло­ви­на кораб­ля? Но зем­ле­тря­се­ния охва­ты­ва­ют не всю зем­лю, а толь­ко ее часть. Как же может быть, чтобы пла­ву­чее тело не зака­ча­лось цели­ком, если зака­ча­лось то, в чем оно пла­ва­ет?

4. «Но отче­го же тогда выры­ва­ют­ся на поверх­ность воды?» — Во-пер­вых, часто быва­ет, что зем­ля тря­сет­ся, а новых вод ника­ких не появ­ля­ет­ся. Во-вто­рых, если бы воды про­ры­ва­лась наверх по той при­чине, какую ука­зал Фалес, то они хлы­ну­ли бы со всех сто­рон от кра­ев зем­ли, как это быва­ет и в наших реках и морях: когда корабль погру­жа­ет­ся, при­бы­ва­ние воды замет­но преж­де все­го на его бор­тах. Ну и, нако­нец, если бы было так, как ты гово­ришь, воды не появ­ля­лось бы так ничтож­но мало, слов­но трюм­ная грязь высту­па­ет сквозь щели пола — нет, бес­ко­неч­ные воды, на кото­рых поко­ит­ся вся все­лен­ная, поли­лись бы непо­мер­ной силы навод­не­ни­ем.


Гла­ва VII

1. Дей­ст­вию воды при­пи­сы­ва­ют зем­ле­тря­се­ние и неко­то­рые дру­гие, одна­ко объ­яс­ня­ют все дело ина­че. По их сло­вам, по зем­ле раз­ли­ты воды самых раз­ных видов. Есть неис­ся­каю­щие пото­ки, судо­ход­ные в любое вре­мя года неза­ви­си­мо от дождей; сре­ди них — Нил, катя­щий в лет­ний зной непо­мер­ные мас­сы воды; сре­ди них Дану­бий и Рейн, разде­ля­ю­щие зем­ли мир­ных и враж­деб­ных пле­мен: пер­вый сдер­жи­ва­ет натиск сар­ма­тов, отгра­ни­чи­вая Евро­пу от Азии; дру­гой не пус­ка­ет к нам воин­ст­вен­ных гер­ман­цев.

2. Добавь обшир­ней­шие озе­ра, сто­я­чие воды, по бере­гам кото­рых живут наро­ды, часто незна­ко­мые друг с дру­гом; огром­ные несудо­ход­ные болота, непро­хо­ди­мые даже для мест­ных жите­лей. Кро­ме того, сколь­ко есть ручьев, род­ни­ков и источ­ни­ков, из кото­рых вне­зап­но, непо­нят­но откуда взяв­шись, выли­ва­ют­ся целые реки. А сколь­ко мощ­ных бур­ных пото­ков соби­ра­ет­ся вре­мя от вре­ме­ни, вне­зап­но появ­ля­ясь и так же быст­ро исче­зая?

3. Все эти раз­но­вид­но­сти вод суще­ст­ву­ют и под зем­лей. Иные и там катят­ся вниз быст­рым и силь­ным тече­ни­ем, а достиг­нув обры­ва, низ­вер­га­ют­ся водо­па­дом; иные текут нето­роп­ли­во и спо­кой­но, лени­во раз­ли­ва­ясь по отме­лям. И раз­ве не оче­вид­но, что воды сте­ка­ют­ся в обшир­ные впа­ди­ны, обра­зуя во мно­гих местах сто­я­чие водо­е­мы? Впро­чем, не сто­ит, пожа­луй, дол­го дока­зы­вать, что там мно­го воды; ведь там все во́ды; у зем­ли нико­гда недо­ста­ло бы вла­ги питать столь­ко рек, если бы они не выте­ка­ли из неко­е­го под­зем­но­го водо­хра­ни­ли­ща, и весь­ма обиль­но­го.

4. Если это прав­да, то тамош­ние реки непре­мен­но долж­ны вре­мя от вре­ме­ни выхо­дить из бере­гов и мощ­ным тече­ни­ем кру­шить все на сво­ем пути; место, под­верг­ше­е­ся натис­ку пото­ка, сотря­са­ет­ся, не успо­ка­и­ва­ясь до тех пор, пока не спа­дет вода. Кро­ме того, река или ручей могут где-то под­мыть берег и, когда часть его спол­зет или обру­шит­ся в воду, то зем­ля над ним сотря­са­ет­ся.

5. Слиш­ком пола­га­ет­ся на свое зре­ние и умом сво­им видит не даль­ше, чем гла­за­ми, тот, кто не в силах пове­рить в суще­ст­во­ва­ние огром­но­го моря в нед­рах зем­ли. Я, напри­мер, не вижу ниче­го, что меша­ло бы быть под зем­лей обшир­но­му побе­ре­жью, неве­до­мы­ми нам путя­ми спус­каю­ще­му­ся к морю, кото­рое там долж­но быть не мень­ше, а воз­мож­но, и поболь­ше наше­го, ибо навер­ху ему при­хо­дит­ся делить сушу со столь­ки­ми живы­ми суще­ства­ми; а там тем­ные, никем не оби­тае­мые пусты­ни лег­че ста­но­вят­ся добы­чей волн.

6. А вол­ны — кто запре­тит им буше­вать там, когда их под­го­ня­ют вет­ры, кото­рые воз­ни­ка­ют повсюду, где есть воздух или про­ва­лы в зем­ле? А зна­чит, вся­кая, силь­нее обыч­но­го разыг­рав­ша­я­ся там буря, уда­ряя сни­зу в зем­лю, вызо­вет зна­чи­тель­ное ее коле­ба­ние. И у нас на поверх­но­сти часто стра­да­ют от вне­зап­но­го силь­но­го при­ли­ва посе­ле­ния, рас­по­ло­жен­ные дале­ко от моря; дерев­ни, в кото­рых при­бой слы­шал­ся изда­ле­ка и море едва было вид­но, ока­зы­ва­ют­ся накры­ты пучи­ной. Точ­но так же и там под­зем­ное море может под­ни­мать­ся и сно­ва отсту­пать, при­чем от того и дру­го­го зем­ная поверх­ность сотря­са­ет­ся.


Гла­ва VIII

1. Я не думаю, что ты ста­нешь дол­го коле­бать­ся, пове­рить ли тебе в суще­ст­во­ва­ние под­зем­ных рек и морей или нет. В самом деле, если источ­ни­ки всех вод не заклю­че­ны под зем­лей, то откуда же берут­ся, откуда выте­ка­ют наши моря и реки?

2. Посмот­ри, как тече­ние Тиг­ра обры­ва­ет­ся посе­редине: он не пово­ра­чи­ва­ет назад или в сто­ро­ну, а пере­сы­ха­ет, убы­вая сна­ча­ла поне­мно­гу, неза­мет­но, а затем вдруг исче­зая; куда, по-тво­е­му, мог­ла уйти вода, если не под зем­лю, во тьму? И ты тем более убедишь­ся в этом, когда увидишь, как река в дру­гом месте вновь появ­ля­ет­ся из-под зем­ли, столь же пол­но­вод­ная, как и рань­ше. А Алфей? Посмот­ри, как эта река, вос­пе­тая поэта­ми, ухо­дит в зем­лю в Ахайе и, пере­се­кая море, вновь выхо­дит на поверх­ность в Сици­лии див­ным источ­ни­ком Аре­ту­зой.

3. А ты не слы­хал, что сре­ди попы­ток объ­яс­нить, отче­го Нил раз­ли­ва­ет­ся летом, есть и такая: Нил буд­то бы выте­ка­ет из-под зем­ли и раз­ли­ва­ет­ся не от небес­ных вод, а от при­то­ка глу­бин­ных? Я сво­и­ми уша­ми слы­шал рас­сказ двух цен­ту­ри­о­нов, кото­рых Нерон Цезарь, боль­шой поклон­ник всех доб­ро­де­те­лей, но в осо­бен­но­сти — исти­ны, отпра­вил иссле­до­вать исто­ки Нила7. Они рас­ска­зы­ва­ли, как про­де­ла­ли дол­гий путь, как царь Эфи­о­пии снаб­дил их настав­ле­ни­я­ми и пору­чил сосед­ним царям содей­ст­во­вать им, как они оттуда добра­лись до самых даль­них оби­тае­мых земель.

4. «По исте­че­нии мно­гих дней, — гово­ри­ли они, — мы достиг­ли необъ­ят­ных болот; где они кон­ча­ют­ся, не зна­ли даже мест­ные жите­ли, и пытать­ся это выяс­нить без­на­деж­но. Ибо вода там настоль­ко покры­та пере­пле­таю­щи­ми­ся рас­те­ни­я­ми, что ни пеш­ком, ни вплавь пере­дви­гать­ся по ней невоз­мож­но; един­ст­вен­ное, на чем мож­но кое-как дви­гать­ся по или­сто­му зарос­ше­му болоту — это на малень­ких, лег­ких одно­мест­ных суде­ныш­ках. Вот там мы виде­ли две ска­лы, из кото­рых выры­ва­лась, падая вниз, огром­ней­шая могу­чая река»8.

5. Будь то в самом деле исток Нила или один из его при­то­ков, рож­да­ет­ся ли он на этом месте, или, уйдя где-то рань­ше под зем­лю, здесь сно­ва выхо­дит на поверх­ность, — как бы то ни было, неуже­ли ты не веришь, что этот поток под­нял­ся из вод боль­шо­го под­зем­но­го озе­ра? Чтобы с такой силой извер­гать такое коли­че­ство воды, зем­ля непре­мен­но долж­на хра­нить в сво­их глу­би­нах ее запа­сы, рас­се­ян­ные в раз­ных местах.


Гла­ва IX

1. Неко­то­рые — и сре­ди них весь­ма зна­ме­ни­тые мужи — пола­га­ют при­чи­ной зем­ле­тря­се­ния огонь. В чис­ле пер­вых сто­ит назвать Ана­к­са­го­ра9; по его мне­нию, зем­ля сотря­са­ет­ся при­мер­но по той же при­чине, что и воздух. Там, вни­зу, дви­жу­щий­ся воздух раз­ры­ва­ет обла­ка, собрав­ши­е­ся из сгу­стив­ше­го­ся возду­ха — точ­но так же раз­ры­ва­ют­ся обла­ка и у нас; от соуда­ре­ния обла­ков и стре­ми­тель­но­го дви­же­ния вырвав­ше­го­ся из них возду­ха вспы­хи­ва­ет огонь; в поис­ках выхо­да он обру­ши­ва­ет­ся на все, что сто­ит у него на пути, руша и взры­вая пре­пят­ст­вия до тех пор, пока не суме­ет, про­тис­нув­шись в какую-нибудь щель или силой раз­ру­шив пре­гра­ду, про­ло­жить себе доро­гу к небу.

2. Дру­гие тоже счи­та­ют при­чи­ной огонь, но пола­га­ют, что дей­ст­ву­ет он не так. Он буд­то бы горит во мно­гих местах под зем­лей, выжи­гая все вокруг себя; и если изъ­еден­ная таким обра­зом поро­да обру­шит­ся, сле­ду­ет сотря­се­ние верх­них пла­стов: лишив­шись опор, они начи­на­ют сколь­зить вниз, пока не обва­лят­ся совсем, ибо сни­зу их тяжесть ничем не под­дер­жи­ва­ет­ся. Тогда-то и раз­вер­за­ют­ся про­па­сти и откры­ва­ют­ся огром­ные про­ва­лы; ино­гда, впро­чем, после дол­гих коле­ба­ний, зем­ля вновь успо­ка­и­ва­ет­ся, опер­шись на то, что уце­ле­ло и усто­я­ло вни­зу.

3. Нечто подоб­ное мож­но наблюдать и у нас, когда слу­ча­ет­ся пожар в каком-нибудь город­ском квар­та­ле: после того как пере­го­рят бал­ки или раз­ру­шит­ся ниж­няя часть зда­ния, под­пи­раю­щая верх­ние, дол­го сотря­сав­ша­я­ся кры­ша обру­ши­ва­ет­ся и пада­ет или угро­жа­ет упасть до тех пор, пока под ней не ока­жет­ся проч­но­го осно­ва­ния.


Гла­ва X

1. Ана­к­си­мен счи­та­ет, что при­чи­на зем­ле­тря­се­ний — сама зем­ля, и то, что застав­ля­ет ее содро­гать­ся, воз­ни­ка­ет внут­ри нее самой и из нее самой, а не при­хо­дит извне. Дело в том, что отдель­ные ее части вре­мя от вре­ме­ни отва­ли­ва­ют­ся, из-за того ли, что их под­мы­ла вода, или разъ­ел огонь, или отко­лол силь­ный порыв дви­жу­ще­го­ся возду­ха. Впро­чем, даже если ниче­го это­го не будет, все рав­но где-то что-то будет отде­лять­ся или рас­щеп­лять­ся, ибо все на све­те вет­ша­ет с года­ми и нет ниче­го непо­д­власт­но­го ста­ро­сти; она дока­ны­ва­ет в кон­це кон­цов и самые проч­ные и мощ­ные вещи.

2. Так слу­ча­ет­ся со ста­ры­ми зда­ни­я­ми; они пада­ют без види­мой при­чи­ны, про­сто пото­му, что кре­по­сти у них оста­лось мень­ше, чем тяже­сти. То же самое про­ис­хо­дит и в этом все­лен­ском теле зем­ли; одряхлев­шие части ее рас­сы­па­ют­ся и пада­ют, застав­ляя содрог­нуть­ся выше­ле­жа­щие пла­сты. Застав­ля­ют содрог­нуть­ся, во-пер­вых, уже тем, что от них отде­ля­ют­ся, ибо ничто, в осо­бен­но­сти, если оно было боль­шое, не отде­ля­ет­ся от того, с чем было соеди­не­но, не заста­вив его коле­бать­ся; во-вто­рых, пото­му что, падая на что-то твер­дое, они отска­ки­ва­ют назад, как мяч, кото­рый, упав на зем­лю, сно­ва и сно­ва под­пры­ги­ва­ет, мно­го­крат­но отбра­сы­вае­мый ею вверх. А в-третьих, если они пада­ют не на твер­дую зем­лю, а в сто­я­чие воды, то рас­хо­дя­щи­е­ся от паде­ния с боль­шой высоты столь огром­ной тяже­сти и от могу­че­го уда­ра водя­ные кру­ги будут потря­сать все окрест­но­сти.


Гла­ва XI

1. Неко­то­рые при­пи­сы­ва­ют сотря­се­ние зем­ли огню, но объ­яс­ня­ют его ина­че. Если прав­да, что во мно­гих местах под зем­лей пыла­ет огонь, то он дол­жен пре­вра­щать в пар огром­ное коли­че­ство воды; не имея выхо­да, этот пар начи­на­ет давить на дви­жу­щий­ся воздух; когда дав­ле­ние рез­ко воз­рас­та­ет, он взры­ва­ет все, что пре­граж­да­ет ему путь, когда же дав­ле­ние не слиш­ком вели­ко — толь­ко сотря­са­ет. Мы видим, как бур­лит и пенит­ся вода на огне; зна­ем, что будет, если кипя­тить на огне воду в плот­но закры­том кот­ле; есте­ствен­но, что под зем­лей, где огонь горит огром­ным могу­чим пожа­ром, вски­пя­тив целое море воды, испа­ре­ния кло­ко­чу­щих волн заста­вят содрог­нуть­ся все, что угод­но, под сво­и­ми уда­ра­ми.


Гла­ва XII

1. Бо́льшая и луч­шая часть авто­ров счи­та­ет при­чи­ной зем­ле­тря­се­ний дви­жу­щий­ся воздух. Архе­лай10, физик для сво­его — древ­не­го — вре­ме­ни доста­точ­но осно­ва­тель­ный, гово­рит сле­дую­щее. Вет­ры про­ни­ка­ют вниз, в пеще­ры и поло­сти зем­ли; после того как все под­зем­ные про­стран­ства ока­жут­ся запол­не­ны и воздух сожмет­ся, насколь­ко воз­мож­но, вновь посту­паю­щий воздух будет жать на него все силь­нее, бить его и уда­рять без кон­ца, тес­ня впе­ред.

2. Тогда-то тес­ни­мый воздух, ища себе места, сотря­са­ет все, что давит его, и пыта­ет­ся взо­рвать сте­ны сво­ей тюрь­мы; от этой-то борь­бы возду­ха, бью­ще­го­ся в поис­ках выхо­да, содро­га­ет­ся зем­ля.

Сле­до­ва­тель­но, нака­нуне зем­ле­тря­се­ния воздух над зем­лей дол­жен быть тих и спо­ко­ен, посколь­ку весь дви­жу­щий­ся воздух, обыч­но воз­буж­даю­щий вет­ры, дол­жен быть под зем­лей. Так было и на сей раз: перед нынеш­ним Кам­пан­ским зем­ле­тря­се­ни­ем, хотя слу­чи­лось оно зимой, в самое вет­ре­ное вре­мя, несколь­ко дней небес­ный воздух сто­ял тих и недви­жен.

3. «Выхо­дит, что ни разу не быва­ло, чтобы при зем­ле­тря­се­нии дул ветер?» — Быва­ло, но ред­ко. Для это­го нуж­но, чтобы дули одно­вре­мен­но два вет­ра, — а это и может быть, и быва­ет. А раз мы узна­ли — да это и обще­из­вест­но, — что на зем­ле могут дуть сра­зу два вет­ра, то поче­му же один из них не может мести воздух свер­ху, а дру­гой — вни­зу?


Гла­ва XIII

1. К сто­рон­ни­кам того же мне­ния мож­но отне­сти так­же Ари­сто­те­ля11 и его уче­ни­ка Тео­ф­ра­с­та12, мужа, обла­дав­ше­го хотя и не боже­ст­вен­ным, как каза­лось гре­кам, одна­ко вполне при­ят­ным и без нату­ги глад­ким сло­гом13. Вот как пред­став­ля­ли дело эти двое. Из зем­ли бес­пре­стан­но выде­ля­ют­ся какие-то испа­ре­ния, ино­гда сухие, ино­гда с при­ме­сью вла­ги; под­ни­ма­ясь с само­го дна под­зе­ме­лий вверх, они в кон­це кон­цов дости­га­ют места, откуда даль­ше дви­гать­ся невоз­мож­но; здесь, отка­ты­ва­ясь назад, дви­жу­щи­е­ся пото­ки возду­ха стал­ки­ва­ют­ся друг с дру­гом и мечут­ся в борь­бе из сто­ро­ны в сто­ро­ну, нале­тая на пре­пят­ст­вия; оста­нут­ся ли они вза­пер­ти или вырвут­ся через какую-нибудь щель нару­жу — в любом слу­чае они про­из­во­дят гро­хот и сотря­се­ние зем­ли.

2. К той же шко­ле при­над­ле­жит Стра­тон14, иссле­до­ва­тель при­ро­ды вещей, зани­мав­ший­ся пре­иму­ще­ст­вен­но этой частью фило­со­фии. Он при­шел к тако­му заклю­че­нию. Холод­ное и горя­чее не могут быть вме­сте и все­гда рас­хо­дят­ся в про­ти­во­по­лож­ные сто­ро­ны; холод сте­ка­ет туда, откуда ушло теп­ло, и наобо­рот: теп­ло ока­зы­ва­ет­ся там, откуда был изгнан холод. Что это истин­ная прав­да и что они дей­ст­ви­тель­но рас­хо­дят­ся в раз­ные сто­ро­ны, ты пой­мешь из сле­дую­ще­го при­ме­ра.

3. Зимой, когда на зем­ле холод­но, в коло­д­цах, пеще­рах и всех про­чих под­зе­ме­льях теп­ло, ибо туда собра­лось все теп­ло, спа­са­ясь от холо­да, царя­ще­го навер­ху. Вниз наби­ра­ет­ся столь­ко теп­ло­го возду­ха, сколь­ко может вме­стить­ся, и чем гуще он ста­но­вит­ся, тем силь­нее. Еще ниже тем вре­ме­нем дав­но уже собрал­ся дру­гой воздух, тоже сжа­тый в тес­ном поме­ще­нии, и теперь он вынуж­ден усту­пать место вновь при­бы­ваю­ще­му.

4. То же самое, толь­ко наобо­рот, про­ис­хо­дит и летом, когда под зем­лю спус­ка­ет­ся огром­ная мас­са холо­да: пря­тав­ше­е­ся там теп­ло, отсту­пая перед надви­гаю­щим­ся холо­дом, с вели­кой силой устрем­ля­ет­ся в узкие и тес­ные зако­ул­ки, ибо при­ро­да обо­их не тер­пит согла­сия и пре­бы­ва­ния в одном месте. Итак, убе­гая прочь и стре­мясь вырвать­ся во что бы то ни ста­ло нару­жу, он кру­шит и лома­ет все на сво­ем пути.

5. По этой же при­чине перед зем­ле­тря­се­ни­ем быва­ет слы­шен рев: это ветер бушу­ет в под­зе­ме­лье. Как гово­рит наш Вер­ги­лий:

Рев под нога­ми раздал­ся и дрог­ну­ли, сдви­нув­шись, горы15,

а реветь там неко­му, кро­ме вет­ров.

6. Впо­след­ст­вии повто­ря­ют­ся те же ста­дии борь­бы: соби­ра­ет­ся теп­ло, а затем выры­ва­ет­ся нару­жу; отсту­па­ет и заго­ня­ет­ся в отда­лен­ные углы холод, чтобы вско­ре вновь обре­сти силу и власть. И вот, когда оба тес­нят друг дру­га то в одну, то в дру­гую сто­ро­ну, и воздуш­ные пото­ки устрем­ля­ют­ся взад и впе­ред, тогда-то и про­ис­хо­дит зем­ле­тря­се­ние.


Гла­ва XIV

1. Есть и такие, кто пола­га­ет, что зем­лю застав­ля­ет дро­жать толь­ко дви­жу­щий­ся воздух (spi­ri­tus) и ниче­го боль­ше; одна­ко его воздей­ст­вие они объ­яс­ня­ют ина­че, неже­ли Ари­сто­тель. Вот послу­шай, что они гово­рят. Наше тело оро­ша­ет­ся кро­вью и возду­хом, дви­жу­щим­ся по сво­им путям. При этом сосуды, по кото­рым дви­жет­ся душа, быва­ют более тон­кие, не вме­щаю­щие боль­ше того, что через них про­хо­дит, и более обшир­ные, в кото­рых она соби­ра­ет­ся и откуда направ­ля­ет­ся в раз­ные сто­ро­ны. Точ­но так же и все тело зем­но­го шара про­ни­за­но сосуда­ми, по кото­рым течет вода, соот­вет­ст­ву­ю­щая нашей кро­ви, и ветер, кото­рый пра­виль­но будет назвать его душой. В каких-то местах они толь­ко дви­жут­ся, а в каких-то и соби­ра­ют­ся.

2. И вот подоб­но тому, как в нашем теле, пока оно в доб­ром здра­вии, кровь и воздух бегут по жилам спо­кой­но и без помех, а когда что-то не в поряд­ке, пульс бьет­ся чаще и дыха­ние ста­но­вит­ся пре­ры­ви­стым и судо­рож­ным, изоб­ли­чая болезнь или уста­лость, — точ­но так же и зем­ля в сво­ем есте­ствен­ном состо­я­нии не тря­сет­ся; когда же что-то не так, она дро­жит, как тело боль­но­го, ибо воздух, преж­де спо­кой­но тек­ший по жилам, теперь дви­жет­ся толч­ка­ми, силь­но сотря­сая свои сосуды. Немно­го рань­ше я изла­гал мне­ние тех, кто счи­та­ет зем­лю живым суще­ст­вом; здесь, одна­ко, речь не об этом. В самом деле, живое суще­ство, если заболе­ва­ет, то все цели­ком; лихо­рад­ка не охва­ты­ва­ет нас по частям, но с рав­ной силой рас­про­стра­ня­ет­ся по все­му телу.

3. Посмот­ри, ведь в зем­лю про­ни­ка­ет часть раз­ли­то­го вокруг нее возду­ха. Пока ему сво­бо­ден выход, он сколь­зит, нико­му не при­чи­няя вреда. Но если что-то ему поме­ша­ет или пере­го­ро­дит доро­гу, он сна­ча­ла будет сжи­мать­ся и тяже­леть, посколь­ку сза­ди вли­ва­ет­ся все новый воздух, а затем най­дет какую-нибудь щель, в кото­рую станет про­тис­ки­вать­ся с тем боль­шей яро­стью, чем она тес­нее; ясно, что при том не обой­дет­ся без борь­бы и уда­ров, и зем­ля не может не тря­стись.

4. Но если воздух не нахо­дит и щели, сквозь кото­рую мог бы про­со­чить­ся нару­жу, он, сдав­лен­ный в тес­ном про­стран­стве, начи­на­ет буй­ст­во­вать там и бес­но­вать­ся, кру­ша и ломая все вокруг; тон­чай­шая вещь на све­те, он в то же вре­мя и самая могу­чая: он может про­брать­ся туда, где, каза­лось бы, нет отвер­стия, а про­ник­нув, изнут­ри раз­ры­ва­ет и рас­сы­па­ет в прах что угод­но. Вот тогда-то и слу­ча­ет­ся зем­ле­тря­се­ние; зем­ля либо рас­сту­па­ет­ся, чтобы выпу­стить воздух, либо, выпу­стив его и лишив­шись опо­ры, обру­ши­ва­ет­ся в ту самую полость, из кото­рой он вышел.


Гла­ва XV

1. Неко­то­рые16 дума­ют вот как. Зем­ля во мно­гих местах про­ни­за­на отвер­сти­я­ми; при­чем это не толь­ко те про­хо­ды, кото­рые с само­го нача­ла были у нее, слу­жа чем-то вро­де дыха­тель­ных отвер­стий, но и мно­гие дру­гие, обра­зо­вав­ши­е­ся слу­чай­но. Где-то вода раз­мы­ла и унес­ла верх­ний слой зем­ли, где-то ее про­би­ли низ­вер­гав­ши­е­ся с гор пото­ки, где-то дыры в зем­ле откры­лись после силь­ных при­ли­вов. Сквозь эти отвер­стия под зем­лю про­ни­ка­ет воздух (spi­ri­tus). Если море накро­ет его и пого­нит вглубь, а тече­ние не поз­во­лит ему повер­нуть назад, так что и выход впе­ре­ди и путь вспять будет ему отре­зан, тогда он закру­тит­ся вих­рем и, не имея воз­мож­но­сти дви­гать­ся пря­мо, что для него есте­ствен­но, ринет­ся вверх, про­би­вая стес­ня­ю­щую его зем­лю.


Гла­ва XVI

1. Ну и вот, теперь мне оста­лось изло­жить мне­ние, разде­ля­е­мое боль­шин­ст­вом авто­ров; может быть, в кон­це кон­цов имен­но оно будет одоб­ре­но боль­шин­ст­вом голо­сов. Что в зем­ле есть дви­жу­щий­ся воздух (spi­ri­tus), совер­шен­но оче­вид­но; не толь­ко тот, бла­го­да­ря кото­ро­му она дер­жит­ся и кото­рый свя­зы­ва­ет меж­ду собой ее части, — такой есть и в кам­нях и в мерт­вых телах; я утвер­ждаю, что в ней есть и тот животвор­ный воздух, бла­го­да­ря кото­ро­му все пита­ет­ся и рас­тет. В про­тив­ном слу­чае, как мог­ла бы она вли­вать жизнь в столь­кие дере­вья и тра­вы, у кото­рых нет дру­го­го источ­ни­ка жиз­ни, кро­ме зем­ли? Как мог­ла бы она при­ютить и обо­греть столь­ко кор­ней, зарыв­ших­ся в нее, одни — у самой поверх­но­сти, дру­гие — уйдя дале­ко вглубь, если бы она не обла­да­ла в избыт­ке душой, кото­рая порож­да­ет столь вели­кое раз­но­об­ра­зие, вспа­и­ва­ет его, вскарм­ли­ва­ет и взра­щи­ва­ет?

2. Одна­ко эти дово­ды еще не самые вес­кие. Все это небо, огра­ни­чен­ное огнен­ным эфи­ром — верх­ней частью мира, все эти звезды, кото­рых не счесть, весь этот сонм небес­ных тел — впро­чем, бог с ним, с сон­мом — возь­ми хотя бы одно это Солн­це, совер­шаю­щее свой путь так близ­ко от нас и по объ­е­му мно­го­крат­но пре­вос­хо­дя­щее зем­ной шар, — все они полу­ча­ют пита­ние от зем­ли и делят его меж­ду собой; жизнь их под­дер­жи­ва­ет­ся толь­ко зем­ным дыха­ни­ем и испа­ре­ни­ем — это их един­ст­вен­ное паст­би­ще, един­ст­вен­ная пища.

3. Одна­ко не будь зем­ля пол­на души, кото­рая день и ночь изли­ва­ет­ся из всех ее частей, она не в силах была бы про­кор­мить так мно­го и во столь­ко раз боль­ших, чем она сама, тел. Но если от нее так мно­го тре­бу­ют и так мно­го полу­ча­ют, не может быть, чтобы у нее самой оста­ва­лось мало. Прав­да, все, что рож­да­ет­ся из нее, рож­да­ет­ся на вре­мя, ибо запас возду­ха у нее не бес­ко­не­чен, и его не мог­ло бы веч­но хва­тать для столь­ких небес­ных тел; если бы они вре­мя от вре­ме­ни не раз­ру­ша­лись и не воз­вра­ща­лись бы назад в зем­лю; но все же и в ней самой долж­но оста­вать­ся пол­но души, выры­ваю­щей­ся нару­жу из скры­то­го внут­ри изоби­лия.

4. Итак, не при­хо­дит­ся сомне­вать­ся, что в нед­рах ее спря­та­но мно­го возду­ха и что возду­хом запол­не­ны обшир­ные сле­пые под­зе­ме­лья. А если это прав­да, то как же может все­гда хра­нить непо­движ­ность то, что напол­не­но подвиж­ней­шей вещью на све­те? А кому при­дет в голо­ву усо­мнить­ся в том, что воздух бес­по­кой­нее и непо­сед­ли­вее все­го на све­те и боль­ше всех раду­ет­ся дви­же­нию?


Гла­ва XVII

1. Сле­до­ва­тель­но, воздух, кото­рый посто­ян­но жела­ет дви­гать­ся, посколь­ку его при­ро­да не тер­пит покоя, будет вре­мя от вре­ме­ни при­во­дить в дви­же­ние и дру­гие пред­ме­ты. Когда это про­ис­хо­дит? Когда ему пре­граж­ден путь. Ибо пока ему не меша­ют, он дви­жет­ся спо­кой­но; но когда ему встре­ча­ет­ся пре­пят­ст­вие и не пус­ка­ет его даль­ше, он впа­да­ет в бешен­ство и сно­сит его, как тот «Аракс, воз­му­щен­ный мостом»17.

2. Пока он тек по сво­бод­но­му глад­ко­му рус­лу, вол­ны его не нака­ты­ва­лись друг на дру­га; но когда кам­ни, упав­шие слу­чай­но или бро­шен­ные чело­ве­че­ской рукой, стес­ня­ют его тече­ние, он обру­ши­ва­ет­ся на них, чер­пая силу для натис­ка в самой оста­нов­ке; и чем боль­ше пре­пят­ст­вие, тем боль­ше его сила. Ведь сза­ди посто­ян­но при­те­ка­ет новая вода и копит­ся до тех пор, пока, не выдер­жав соб­ст­вен­ной тяже­сти, не рухнет впе­ред всей накоп­лен­ной силой, увле­кая за собой все, что сто­я­ло на ее пути. То же самое про­ис­хо­дит и с возду­хом (spi­ri­tus), толь­ко силы и подвиж­но­сти в нем боль­ше, так что он быст­рее выры­ва­ет­ся и с боль­шей яро­стью кру­шит все вокруг; отче­го и про­ис­хо­дит тря­се­ние, то есть дви­же­ние той части зем­ли, под кото­рой шла борь­ба.

3. И вот под­твер­жде­ние тому, что все ска­зан­ное — прав­да. Часто после зем­ле­тря­се­ния, если при нем обра­зо­ва­лись рас­ще­ли­ны, из них на про­тя­же­нии мно­гих дней дует ветер; так было, гово­рят, при зем­ле­тря­се­нии в Хал­киде; ты най­дешь рас­сказ об этом у Аскле­пи­о­до­та, слу­ша­те­ля Посидо­ния, в той самой его кни­ге о при­чи­нах при­род­ных явле­ний. И у дру­гих авто­ров ты можешь про­честь, как в каком-то месте рас­сту­пи­лась зем­ля и оттуда очень дол­го дул ветер, сам, оче­вид­но, про­ло­жив­ший себе этот путь.


Гла­ва XVIII

1. Итак, при­чи­на, вызы­ваю­щая зем­ле­тря­се­ния, весь­ма зна­чи­тель­на: это дви­жу­щий­ся воздух (spi­ri­tus), от при­ро­ды быст­рый и нося­щий­ся с места на место. Пока ничто его не тол­ка­ет, он неза­ме­тен в пустотах под зем­лей, без­обид­но лежит там и не при­чи­ня­ет вреда окру­жаю­ще­му.

2. Когда же какая-нибудь внеш­няя при­чи­на потре­во­жит его, начнет тол­кать и заго­нять в тес­ный тупик, он пона­ча­лу усту­па­ет, стре­мясь, если есть воз­мож­ность, ускольз­нуть и рас­се­ять­ся; если же на него насту­па­ют со всех сто­рон, отре­зав путь к отступ­ле­нию, тогда

Беше­но ветер ревет и гром­ко и гроз­но роко­чет
В чре­ве замкнув­шей его горы
18,

он бьет­ся, кру­ша ее, и мечет­ся тем ярост­нее, чем силь­нее пре­пят­ст­вие и чем доль­ше при­хо­дит­ся ему бороть­ся.

3. Обша­рив все угол­ки сво­ей тем­ни­цы и не най­дя выхо­да, отбро­шен­ный назад после оче­ред­но­го осо­бен­но мощ­но­го сво­его уда­ра, он либо рас­се­и­ва­ет­ся по невиди­мым гла­зу отвер­сти­ям, обра­зо­вав­шим­ся, пока он сотря­сал зем­лю, либо разди­ра­ет в зем­ле новую рану и сквозь нее выры­ва­ет­ся нару­жу. Ника­кая тол­ща горы не в силах укро­тить его, и нет таких стен, чтобы удер­жать ветер. Он рас­тор­га­ет любые узы, сно­сит любую тяжесть, про­са­чи­ва­ет­ся сквозь мель­чай­шие щели туда, где посво­бод­нее; с при­рож­ден­ной ему неукро­ти­мой силой он выры­ва­ет­ся на волю, осо­бен­но когда он воз­му­тит­ся, отста­и­вая свои пра­ва.

4. Дви­жу­щий­ся воздух (spi­ri­tus) — вещь непо­беди­мая; нет ниче­го, что смог­ло бы

Шум­ные вет­ры замкнуть и друг дру­гу враж­деб­ные вих­ри,
Вла­стью сми­рив их сво­ей, обуздав тюрь­мой и цепя­ми
19.

5. Без сомне­ния, поэты жела­ли пред­ста­вить такую скры­тую под зем­лей тюрь­му, в кото­рой заклю­че­ны вет­ры; они не пони­ма­ли одно­го: то, что может быть заклю­че­но, — еще не ветер; а то, что уже ветер, — не может быть заклю­че­но. Ибо то, что заклю­че­но, нахо­дит­ся в покое, это сто­я­чий непо­движ­ный воздух; ветер же все­гда в дви­же­нии.

6. И еще один довод под­твер­жда­ет, что зем­ле­тря­се­ние про­из­во­дит­ся дви­жу­щим­ся возду­хом: ведь и наши тела дро­жат имен­но тогда, когда дви­жу­щий­ся в нас воздух при­хо­дит от чего-либо в смя­те­ние — сожмет­ся ли он от стра­ха, от ста­ро­сти ли рас­сла­бит­ся и вяло пол­зет по утра­тив­шим гиб­кость жилам, от холо­да ли оста­но­вит­ся или начнет кидать­ся из сто­ро­ны в сто­ро­ну от при­сту­па лихо­рад­ки.

7. Пока он течет себе без помех впе­ред, как обыч­но, тело не дро­жит; когда же встре­тит­ся что-то, мешаю­щее ему испол­нять при­выч­ные обя­зан­но­сти, он теря­ет свою живую бод­рость, не в силах под­дер­жи­вать то, что преж­де туго натя­ги­вал; невреди­мый, он слу­жил проч­ной опо­рой; ущем­лен­ный, он сотря­са­ет то, что на него опи­ра­лось.


Гла­ва XIX

1. Нель­зя не выслу­шать и того, что гово­рит на этот счет Мет­ро­дор Хиос­ский20. Я ведь не поз­во­ляю себе обой­ти мол­ча­ни­ем даже те мне­ния, с кото­ры­ми не согла­сен: луч­ше пред­ста­вить их все и потом отверг­нуть те, с кото­ры­ми мы не согла­сим­ся, чем умал­чи­вать о них.

2. Итак, что он гово­рит? В гли­ня­ной боч­ке голос пев­ца дро­жит и дает отзвук, обе­гая весь сосуд с лег­ким сотря­се­ни­ем; как ни сла­бо это дви­же­ние возду­ха, его доста­точ­но, чтобы обой­ти поме­ще­ние, в кото­ром он заклю­чен, каса­ясь его стен и колеб­ля их. То же самое про­ис­хо­дит и в огром­ных, повис­ших под зем­лей про­стран­ствах: там есть свой воздух, и, когда свер­ху его уда­ря­ет струя вновь посту­паю­ще­го возду­ха, он при­хо­дит в дви­же­ние, как та пустая боч­ка, зазву­чав­шая отто­го, что в нее крик­ну­ли.


Гла­ва XX

1. А теперь перей­дем к тем, кто пола­гал при­чи­ной зем­ле­тря­се­ний все упо­мя­ну­тые нами при­чи­ны вме­сте или боль­шую их часть. Демо­крит счи­та­ет, что при­чин мно­го21. По его сло­вам, зем­ле­тря­се­ние ино­гда вызы­ва­ет­ся водой, ино­гда дви­жу­щим­ся возду­хом, ино­гда — той и дру­гим вме­сте; вот как он рас­суж­да­ет: зем­ля внут­ри места­ми полая; в эти поло­сти сте­ка­ет­ся огром­ное коли­че­ство воды. Часть этой воды тонь­ше и жиже про­чей. Когда свер­ху наби­ра­ет­ся мно­го воды, эта ее более жид­кая часть под ее тяже­стью вдав­ли­ва­ет­ся в зем­лю и впи­ты­ва­ет­ся, отче­го зем­ля начи­на­ет сотря­сать­ся, вол­ны впи­тав­шей­ся воды пере­да­ют свои коле­ба­ния тому, внут­ри чего они текут.

2. Кро­ме того, о воде мож­но ска­зать все то же, что мы гово­ри­ли выше о дви­жу­щем­ся возду­хе. Когда она собе­рет­ся в одном месте и набьет­ся туда так, что боль­ше не вле­за­ет, она начи­на­ет изо всех сил напи­рать в какую-нибудь одну сто­ро­ну, про­кла­ды­вая себе путь сна­ча­ла соб­ст­вен­ной тяже­стью, а потом натис­ком. Дело в том, что дол­го зато­чен­ная вода может искать выхо­да толь­ко вни­зу, а най­дя выход, не может падать пря­мо вниз спо­кой­но, не сотря­сая того, по чему или на что она пада­ет.

3. Если, далее, уже устре­мив­ша­я­ся вниз мас­са воды будет в каком-то месте оста­нов­ле­на и отбро­ше­на назад, она с удво­ен­ной силой уда­рит пре­граж­даю­щую ей путь зем­лю, сотря­сая ее там, куда бьет самая силь­ная струя. Кро­ме того, слу­ча­ет­ся, что жид­кость посте­пен­но про­са­чи­ва­ет­ся глу­бо­ко в зем­лю, кото­рая, намо­кая, оседа­ет, так что повреж­да­ет­ся самое ее осно­ва­ние; в этом слу­чае зем­ля обру­ши­ва­ет­ся там, куда устре­мит­ся глав­ная тяжесть пото­ка.

4. Ино­гда дви­жу­щий­ся воздух под­ни­ма­ет вол­ны, и если он поду­ет креп­че, содро­га­ет­ся часть зем­ли, на кото­рую он гонит водя­ные валы. Ино­гда он скап­ли­ва­ет­ся в зем­ных порах и в поис­ках выхо­да сотря­са­ет все вокруг. Ибо зем­ля про­ни­цае­ма для вет­ра, и дви­жу­щий­ся воздух доста­точ­но тонок, чтобы про­хо­дить через нее насквозь, а когда он воз­буж­ден и бушу­ет, он доста­точ­но могуч, чтобы сне­сти любое пре­пят­ст­вие.

5. Эпи­кур гово­рит, что зем­ле­тря­се­ние может вызы­вать­ся все­ми эти­ми при­чи­на­ми и мно­ги­ми дру­ги­ми; он бра­нит тех, кто утвер­ждал, что при­чи­на — какая-то одна из них: нель­зя ведь ручать­ся за досто­вер­ность там, где мы можем толь­ко стро­ить догад­ки.

6. Так вот, по его сло­вам, при­чи­ной может быть вода, если она раз­мо­ет и под­то­чит какие-то части зем­ли: под­то­чен­ные водой, они уже не спо­соб­ны выдер­жи­вать ту же нагруз­ку, что и рань­ше, когда были невреди­мы. Зем­ле­тря­се­ние может про­изой­ти и от дав­ле­ния дви­жу­ще­го­ся возду­ха; воздух может прий­ти в дви­же­ние либо от того, что под зем­лю про­никнет воздух сна­ру­жи, либо от уда­ра како­го-нибудь рух­нув­ше­го кус­ка зем­ли. Не исклю­че­но, что часть зем­ли под­дер­жи­ва­ет­ся чем-то вро­де колонн или стол­бов; если они при­дут в негод­ность и заша­та­ют­ся, содро­га­ет­ся и опи­раю­ща­я­ся на них тяжесть.

7. А может быть, под зем­лей про­но­сит­ся что-то вро­де мол­нии, кру­ша все на сво­ем пути, когда горя­чий дви­жу­щий­ся воздух обра­тит­ся поче­му-либо в огонь. Может быть, невесть откуда взяв­ший­ся ветер воз­му­ща­ет под­зем­ные болота и сто­я­чие воды, так что либо их вол­ны уда­ря­ют­ся о зем­лю, либо сам ветер (spi­ri­tus) уси­ли­ва­ет­ся от дви­же­ния воды и буй­ство его в глу­бине отзы­ва­ет­ся даже на поверх­но­сти. Впро­чем, самой глав­ной при­чи­ной зем­ле­тря­се­ний он счи­та­ет дви­жу­щий­ся воздух.


Гла­ва XXI

1. Мы тоже счи­та­ем, что на подоб­ное дело спо­со­бен толь­ко дви­жу­щий­ся воздух. Он силь­нее все­го и ост­рее все­го в при­ро­де; без него даже самые могу­чие вещи бес­силь­ны. Он вос­пла­ме­ня­ет огонь. Вода без него лени­ва и непо­движ­на; она устрем­ля­ет­ся впе­ред толь­ко тогда, когда ее гонит ветер. Он может обра­тить в прах огром­ные про­сто­ры зем­ли, воз­двиг­нуть новые горы и под­нять сре­ди моря невидан­ные преж­де ост­ро­ва. Раз­ве может кто-нибудь усо­мнить­ся, что Фера и Фера­сия и тот ост­ро­вок — наш ровес­ник — кото­рый родил­ся в Эгей­ском море на наших гла­зах, обя­за­ны сво­им появ­ле­ни­ем на свет дви­жу­ще­му­ся возду­ху?22

2. По мне­нию Посидо­ния23, зем­ле­тря­се­ния быва­ют двух родов. У каж­до­го есть свое назва­ние. Пер­вое — соб­ст­вен­но «тря­се­ние», когда зем­ля тря­сет­ся, дви­га­ясь вверх-вниз. Вто­рое — «кач­ка», когда она накре­ня­ет­ся то одним, то дру­гим боком, напо­до­бие суд­на. А я счи­таю, что есть еще и тре­тий — его обо­зна­ча­ет наше латин­ское сло­во: ведь не без при­чи­ны пред­ки наши гово­ри­ли о «дро­жа­нии» зем­ли. Этот род не похож на пер­вые два: при нем все вокруг не тря­сет­ся и не кача­ет­ся, а виб­ри­ру­ет — дело, как пра­ви­ло, совер­шен­но без­обид­ное. Что же каса­ет­ся пер­вых двух, то «кач­ка» намно­го раз­ру­ши­тель­нее, чем «тряс­ка»: ибо если зем­ля накре­нит­ся в одну сто­ро­ну и не полу­чит сра­зу же толч­ка с дру­гой сто­ро­ны, кото­рый выпря­мил бы ее, неиз­бе­жен обвал.


Гла­ва XXII

1. Посколь­ку суще­ст­ву­ют раз­ные виды зем­ле­тря­се­ния, то и вызы­ва­ют­ся они раз­лич­ны­ми при­чи­на­ми. Итак, ска­жем преж­де все­го о сотря­се­нии. Если мно­же­ство свя­зан­ных друг за дру­гом пово­зок тащат по доро­ге очень боль­шой груз и тяже­ло давя­щие на зем­лю коле­са наско­чат на какой-нибудь ухаб, мож­но почув­ст­во­вать, как сотря­са­ет­ся зем­ля.

2. А Аскле­пи­о­дот рас­ска­зы­ва­ет, что когда с горы сорвал­ся и рух­нул вниз боль­шой камень, то от тряс­ки обва­ли­лись сосед­ние зда­ния. То же самое может про­изой­ти и под зем­лей: какая-нибудь из нави­саю­щих над под­зем­ной про­па­стью скал может ото­рвать­ся и с пре­ве­ли­ким гро­хотом тяже­ло обру­шить­ся на дно; удар будет тем силь­нее, чем тяже­лее камень или чем выше он висел, и, конеч­но, он заста­вит содрог­нуть­ся сте­ны и пото­лок все­го под­зе­ме­лья.

3. По всей веро­ят­но­сти, ска­лы могут падать не толь­ко увле­кае­мые соб­ст­вен­ной тяже­стью, но и тогда, когда под ними течет река и вла­га посто­ян­но про­ни­ка­ет в камень, истон­чая его обо­лоч­ки — скоб­лит поти­хонь­ку его кожу, если мож­но так выра­зить­ся. Такое еже­днев­ное под­пи­ли­ва­ние длит­ся века­ми и, нако­нец, настоль­ко ослаб­ля­ет свя­зи меж­ду кам­ня­ми, что они уже не в силах выдер­жать соб­ст­вен­ную тяжесть.

4. Имен­но тогда и пада­ют ска­лы огром­но­го веса; и, конеч­но, эта несу­ща­я­ся вниз гро­ма­да не оста­вит на месте ниче­го, что в прин­ци­пе может быть сдви­ну­то:

С гро­хотом мчит­ся, и тот­час вслед рушит­ся все осталь­ное24.

Гла­ва XXIII

1. Тако­ва была одна при­чи­на сотря­се­ния зем­ли. Перей­дем к сле­дую­щей. Зем­ля по при­ро­де сво­ей пори­ста, и мно­го в ней пустот; сквозь эти поры про­ни­ка­ет дви­жу­щий­ся воздух, и если при­ток его боль­шой, а отто­ка нет, то он сотря­са­ет зем­лю.

2. Это объ­яс­не­ние при­во­дят и дру­гие, если твое реше­ние зави­сит от того, насколь­ко вели­ка тол­па свиде­те­лей. Его под­дер­жи­ва­ет даже Кал­ли­сфен25, муж весь­ма и весь­ма почтен­ный; это был бла­го­род­ный ум, без­раз­лич­ный к цар­ско­му гне­ву. Ника­кая доб­лесть и ника­кие победы не смо­ют пят­на это­го веч­но­го пре­ступ­ле­ния с име­ни Алек­сандра.

3. Ибо вся­кий раз, как кто-нибудь ска­жет: «Он пере­бил мно­гие тыся­чи пер­сов», — ему воз­ра­зят: «И Кал­ли­сфе­на»; ска­жет: «Он убил Дария, вла­дев­ше­го в ту пору самым боль­шим цар­ст­вом», — воз­ра­зят ему: «И Кал­ли­сфе­на»; сколь­ко раз ни ска­жут: «Он поко­рил все, вплоть до Оке­а­на; он и сам Оке­ан риск­нул испы­тать на новых судах; из мало­го угол­ка Фра­кии он рас­про­стра­нил свою власть до край­них пре­де­лов Восто­ка», — столь­ко же раз услы­шат в ответ: «Но он убил Кал­ли­сфе­на». Пусть он пре­взо­шел всех образ­цо­вых вождей и царей древ­но­сти — его пре­ступ­ле­ние затмит все его дея­ния.

4. Так вот, этот Кал­ли­сфен, опи­сы­вая затоп­ле­ние Гели­ки и Буриды26 и объ­яс­няя, отче­го море бро­си­лось на эти горо­да или они бро­си­лись в море, при­во­дит в той же кни­ге все, о чем мы гово­ри­ли выше, а имен­но: дви­жу­щий­ся воздух про­ни­ка­ет под зем­лю сквозь невиди­мые отвер­стия, на дне моря так же, как и везде; затем, если про­ход, по кото­ро­му он спус­ка­ет­ся, ока­жет­ся заграж­ден­ным, а вер­нуть­ся назад меша­ет ему сопро­тив­ле­ние воды, он начи­на­ет метать­ся взад и впе­ред, стал­ки­ва­ясь сам с собой и сотря­сая зем­лю. Вот поче­му чаще все­го от это­го бед­ст­вия стра­да­ют при­мор­ские мест­но­сти, и вот отче­го Неп­ту­ну при­пи­сы­ва­ет­ся власть коле­ба­те­ля зем­ли и моря. Вся­кий, кто ходил в началь­ную шко­лу, зна­ет, что у Гоме­ра он зовет­ся Ἐνο­σιχ­θων27.


Гла­ва XXIV

1. Я и сам думаю, что при­чи­на это­го несча­стья — дви­жу­щий­ся воздух. Поспо­рить я соби­ра­юсь лишь о том, каким обра­зом этот воздух про­ни­ка­ет под зем­лю: через невиди­мые гла­зу тон­чай­шие отвер­стия или же через боль­шие и широ­ко откры­тые; сни­зу ли он идет, или с поверх­но­сти зем­ли.

2. Послед­нее мало­ве­ро­ят­но. В самом деле, в наших телах кожа тоже не про­пус­ка­ет возду­ха (spi­ri­tus); и попасть внутрь он может не ина­че, как через дыха­тель­ные пути; а когда попа­дет, может нахо­дить­ся толь­ко в менее плот­ной части тела: ведь его нет в жилах и в мясе — он соби­ра­ет­ся во внут­рен­но­стях и в обшир­ной сре­дин­ной поло­сти тела.

3. Отче­го бы нам не пред­по­ло­жить, что и с зем­лей может про­ис­хо­дить то же самое, тем более, что зем­ле­тря­се­ние быва­ет не на поверх­но­сти или око­ло нее, но в глу­бине и идет сни­зу вверх. И вот под­твер­жде­ние: самые глу­бо­кие моря при­хо­дят в вол­не­ние без вет­ра, оче­вид­но, отто­го, что сотря­са­ет­ся их дно. Так что вполне прав­до­по­доб­но, что зем­ле­тря­се­ние идет из глу­би­ны, где в огром­ных пеще­рах соби­ра­ет­ся дви­жу­щий­ся воздух.

4. «И все же, — воз­ра­зит мой оппо­нент, — как мы начи­на­ем дро­жать, когда нас про­бе­рет холод, не так же ли и зем­ля сотря­са­ет­ся напа­даю­щим на нее извне возду­хом (spi­ri­tus)»? — Это­го не может быть никак. Нас застав­ля­ет дро­жать внеш­няя при­чи­на, но чтобы с зем­лей про­изо­шло то же самое, она долж­на озяб­нуть. Я готов согла­сить­ся, что то, что про­ис­хо­дит с ней, напо­ми­на­ет наши ощу­ще­ния, но при­чи­на это­го — совер­шен­но иная. На нее долж­но воздей­ст­во­вать какое-то глу­бо­кое внут­рен­нее раз­дра­же­ние.

5. Пожа­луй, глав­ным дово­дом в поль­зу это­го может послу­жить сле­дую­щее. Когда при силь­ном зем­ле­тря­се­нии в поч­ве обра­зу­ют­ся гигант­ские про­ва­лы, целые горо­да порой погло­ща­ют и наве­ки погре­ба­ют эти зия­ю­щие про­па­сти.

6. Фукидид рас­ска­зы­ва­ет, что во вре­мя Пело­пон­нес­ской вой­ны ост­ров Ата­лан­та про­ва­лил­ся цели­ком, или, во вся­ком слу­чае, боль­шая его часть28. По сло­вам Посидо­ния, на кото­рые ты можешь поло­жить­ся, то же самое слу­чи­лось с Сидо­ном. Впро­чем, у нас нет нуж­ды в свиде­те­лях; мы и сами пом­ним, как зем­ля раз­верз­лась от внут­рен­не­го содро­га­ния, как ока­за­лись разде­ле­ны сосед­ст­во­вав­шие мест­но­сти и исчез­ли быв­шие луга. Так вот, теперь я рас­ска­жу, как, по-мое­му, это про­ис­хо­дит.


Гла­ва XXV

1. Когда мощ­ный поток дви­жу­ще­го­ся возду­ха (spi­ri­tus) запол­нит пустоты в глу­бине зем­ли и начнет метать­ся в поис­ках выхо­да, он все чаще и чаще сотря­са­ет сво­ды сво­его убе­жи­ща, над кото­ры­ми ино­гда могут рас­по­ла­гать­ся горо­да. Они тоже сотря­са­ют­ся: ино­гда пада­ют дома, ино­гда же уда­ры настоль­ко силь­ны, что пада­ют сте­ны, под­дер­жи­ваю­щие кров­лю под­зем­ной поло­сти, обру­ши­ва­ясь в это под­зе­ме­лье и увле­кая за собой в немыс­ли­мую глу­би­ну целые горо­да.

2. Рас­ска­зы­ва­ют еще, хочешь — верь, не хочешь — не верь, буд­то неко­гда Осса с Олим­пом состав­ля­ли одну гору, а впо­след­ст­вии она рас­ко­ло­лась на две части из-за зем­ле­тря­се­ния. Тогда-то и потек там Пеней, осу­шив болота, от кото­рых стра­да­ла Фес­са­лия: он вобрал в себя все засто­яв­ши­е­ся без выхо­да воды. А посе­редине меж­ду Элидой и Мега­по­лем течет река Ладон, тоже обра­зо­вав­ша­я­ся после зем­ле­тря­се­ния.

3. Что я хочу этим дока­зать? — Дви­жу­щий­ся воздух соби­ра­ет­ся в обшир­ные пеще­ры — как ина­че назвать мне пустые места под зем­лей? В про­тив­ном слу­чае при зем­ле­тря­се­нии при­хо­ди­ли бы в дви­же­ние боль­шие про­стран­ства и содро­га­лись бы одно­вре­мен­но мно­гие мест­но­сти. Мы же видим, что стра­да­ют обыч­но неболь­шие участ­ки, во вся­ком слу­чае, толч­ки нико­гда не рас­про­стра­ня­ют­ся даль­ше, чем на две­сти миль. Вот и нынеш­нее зем­ле­тря­се­ние — слу­хи о нем разо­шлись уже по все­му миру, само же оно не пере­шло гра­ниц Кам­па­нии29.

4. Сто­ит ли про­дол­жать? Когда содрог­ну­лась Хал­кида, Фивы усто­я­ли. Когда так силь­но постра­дал Эгий, в сосед­них Пат­рах узна­ли о беде из рас­ска­зов. Тот страш­ный тол­чок, уни­что­жив­ший два горо­да — Гели­ку и Буриду, затих уже в окрест­но­стях Эгия. Одним сло­вом, зем­ле­тря­се­ние рас­про­стра­ня­ет­ся, по всей види­мо­сти, на рас­сто­я­ние, рав­ное про­тя­жен­но­сти тех самых под­зем­ных пустот.


Гла­ва XXVI

1. Ради под­твер­жде­ния мое­го мне­ния я мог бы зло­употре­бить авто­ри­те­том мно­гих мужей, кото­рые сооб­ща­ют, что в Егип­те нико­гда не быва­ло зем­ле­тря­се­ний. Объ­яс­ня­ют же они это тем, что Еги­пет буд­то бы весь обра­зо­вал­ся из ила. Так, если верить Гоме­ру, Фарос30 отсто­ял тогда от мате­ри­ка настоль­ко, сколь­ко может про­плыть за день корабль на всех пару­сах. Но сей­час он к мате­ри­ку при­бли­зил­ся. Дей­ст­ви­тель­но, мут­ный Нил, спус­ка­ясь к морю, несет с собой мно­го гря­зи и, остав­ляя ее у бере­гов Егип­та, еже­год­но нара­щи­ва­ет их. Поэто­му поч­ва Егип­та — жир­ная и или­стая, без каких-либо поло­стей, ибо обра­зо­ва­лась она из затвер­дев­ше­го, высох­ше­го ила. Струк­ту­ра его плот­ная и устой­чи­вая, ибо все части скле­е­ны друг с дру­гом; а пустот там не может быть отто­го, что к уже затвер­дев­шим частям посто­ян­но добав­ля­лись жид­кие и мяг­кие.

2. Одна­ко и в Егип­те быва­ют зем­ле­тря­се­ния, и на Дело­се, хоть Вер­ги­лий и пове­лел ему сто­ять непо­движ­но:

[Бог]
Дал ему вет­ры пре­зреть и средь волн пре­бы­вать непо­движ­ным
31.

Фило­со­фы, довер­чи­вый народ, тоже в один голос твер­ди­ли — со слов Пин­да­ра, — что Делос нико­гда не тря­сет. Фукидид гово­рит, что преж­де он дей­ст­ви­тель­но был непо­дви­жен, но во вре­мя Пело­пон­нес­ской вой­ны впер­вые поко­ле­бал­ся32.

3. Как сооб­ща­ет Кал­ли­сфен, это слу­чи­лось и в дру­гое вре­мя: «Сре­ди мно­гих зна­ме­ний, воз­ве­стив­ших гибель двух горо­дов, Гели­ки и Буриды, самы­ми заме­ча­тель­ны­ми были огнен­ный столб непо­мер­ной вели­чи­ны и сотря­се­ние Дело­са». По его мне­нию, Делос счи­тал­ся осо­бо устой­чи­вым отто­го, что пла­ва­ет на поверх­но­сти моря, а его полые ска­лы и пори­стые уте­сы дают выход сжа­то­му под зем­лей возду­ху; по этой же при­чине поч­ва на ост­ро­вах в целом устой­чи­вее, и для горо­дов тем мень­ше опас­ность, чем бли­же они к морю.

4. Что это не так, доста­точ­но почув­ст­во­ва­ли уже Пом­пеи и Гер­ку­ла­нум. Добав­лю, что мор­ское побе­ре­жье вооб­ще под­вер­же­но зем­ле­тря­се­ни­ям. Так, Пафос обру­ши­вал­ся не раз; так, зна­ме­ни­тый Нико­поль уже свык­ся с этим бед­ст­ви­ем; глу­бо­кое море, омы­ваю­щее Кипр, его и сотря­са­ет; Тир тряс­ло столь­ко же раз, сколь­ко зали­ва­ло навод­не­ни­ем.

Вот при­мер­но и все обыч­но при­во­ди­мые при­чи­ны зем­ле­тря­се­ний.


Гла­ва XXVII

1. Одна­ко при нынеш­нем Кам­пан­ском зем­ле­тря­се­нии было, как рас­ска­зы­ва­ют, и несколь­ко осо­бен­ных слу­ча­ев, кото­рые нуж­да­ют­ся в объ­яс­не­нии.

Мы уже гово­ри­ли о том, что в Пом­пей­ской обла­сти погиб­ло ста­до в шесть­сот овец. Не нуж­но думать, что эти овцы умер­ли от стра­ха.

2. Гово­рят, что после боль­ших зем­ле­тря­се­ний обыч­но быва­ет моро­вое повет­рие, и это неуди­ви­тель­но. Ведь в нед­рах скры­ва­ет­ся мно­го смер­то­нос­ных веществ. Сам воздух, застыв­ший то ли от непо­движ­но­сти и веч­ной тьмы, то ли отто­го, что зем­ля там содер­жит что-то не то33, — тяжел для дыха­ния. Кро­ме того, он испор­чен зло­ка­че­ст­вен­ным под­зем­ным огнем и, вырвав­шись на волю после дол­го­го заклю­че­ния, отрав­ля­ет и осквер­ня­ет здеш­ний, чистый и про­зрач­ный, зара­жая всех, вды­хаю­щих непри­выч­ный воздух (spi­ri­tus), новы­ми неиз­вест­ны­ми досе­ле болез­ня­ми.

3. Да и воды, скры­тые в зем­ной глу­бине, навер­ня­ка тоже непри­год­ны для питья и болез­не­твор­ны: ведь их нико­гда не шеве­лил воль­ный ветер, из них ни разу никто не напил­ся. Сгу­стив­ши­е­ся, оку­тан­ные непро­ни­цае­мым мра­ком веч­ной ночи, эти зло­ка­че­ст­вен­ные воды не могут не быть про­ти­во­по­ка­за­ны телам. Да и сме­шан­ный с ними воздух, лежа­щий сре­ди тамош­них болот, вырвав­шись наверх, широ­ко раз­но­сит зара­зу и уби­ва­ет вды­хаю­щих его.

4. Скот зара­жа­ет­ся лег­че, и болезнь валит его в первую оче­редь из-за его жад­но­сти, из-за того, что почти все вре­мя он про­во­дит под откры­тым небом и пьет воду, что вред­нее все­го во вре­мя моро­во­го повет­рия. Что каса­ет­ся овец, вооб­ще менее креп­ких от при­ро­ды, то их гибель меня не удив­ля­ет: ведь они ходят, ниже дру­гих скло­нив голо­ву, и вды­ха­ют токи отрав­лен­но­го возду­ха у самой зем­ли. Если бы его выде­ля­лось боль­ше, он повредил бы и людям; а так мас­са чисто­го возду­ха погло­ща­ет его преж­де, чем он успе­ет под­нять­ся доста­точ­но высо­ко, чтобы его вдох­нул чело­век.


Гла­ва XXVIII

1. О том, что мно­гие зем­ли заклю­ча­ют в себе смер­то­нос­ные веще­ства, мож­но дога­дать­ся уже из того, что мно­же­ство ядов рож­да­ют­ся на зем­ле сами собой, без чело­ве­че­ско­го вме­ша­тель­ства; оче­вид­но, в поч­ве есть семе­на как доб­ро­го, так и дур­но­го. А чем еще объ­яс­нить, что во мно­гих местах в Ита­лии сквозь какие-то отвер­стия выде­ля­ют­ся ядо­ви­тые испа­ре­ния, кото­ры­ми ни зве­рю, ни чело­ве­ку дышать небез­опас­но? Даже пти­цы, попа­даю­щие в поток таких испа­ре­ний там, где их еще не раз­ба­вил хоро­ший воздух, пада­ют на лету, при­чем тела их сине­ют, а гор­ло взду­ва­ет­ся так, слов­но их при­ду­ши­ли.

2. До тех пор пока зем­ля сто­ит на месте, этот воздух, выте­каю­щий сквозь узкое отвер­стие, в силах умерт­вить лишь того, кто скло­ня­ет­ся пря­мо над ним. Мрак и печаль того места, где он века­ми томил­ся в заклю­че­нии, посте­пен­но отра­ви­ли его, и чем доль­ше он кос­не­ет там в непо­движ­но­сти, тем ста­но­вит­ся тяже­лее и ядо­ви­тее. Когда же ему уда­ет­ся нако­нец вырвать­ся, вме­сте с его вих­ря­ми несут­ся нару­жу отра­ва тем­но­го холо­да и под­зем­ная ночь, осквер­няя воздух нашей обла­сти. Ибо в борь­бе худ­шее одер­жи­ва­ет верх над луч­шим.

3. И вот чистый воздух тоже ста­но­вит­ся вредо­нос­ным; отсюда — череда вне­зап­ных смер­тей и какие-то чудо­вищ­ные болез­ни: ведь открыл­ся новый небы­ва­лый источ­ник зара­зы. Дол­го ли будет сви­реп­ст­во­вать чума или нет, зави­сит от того, насколь­ко силь­на была зара­за; мор пре­кра­тит­ся после того, как поры­вы вет­ра и широ­кие под­не­бес­ные про­сто­ры рас­се­ют тяже­лый воздух.


Гла­ва XXIX

1. Что же до тех, кто бегал, слов­но сума­сшед­ший, по ули­цам или был вне­зап­но как бы оглу­шен, то это от стра­ха. Страх, даже не слиш­ком силь­ный, даже част­ный наш страх, все­гда потря­са­ет ум; а если это все­об­щая пани­ка, когда рушат­ся горо­да, гиб­нут наро­ды, содро­га­ет­ся зем­ля? Стран­но ли, если душа, бро­шен­ная меж­ду болью и стра­хом, пере­ста­ет сооб­ра­жать, где она нахо­дит­ся?

2. Труд­но сохра­нить здра­вый рас­судок в боль­ших несча­стьях. Конеч­но, самые неурав­но­ве­шен­ные голо­вы с пере­пу­гу совсем теря­ют рас­судок и власть над собой. Впро­чем, и у любо­го чело­ве­ка испуг — это некое потря­се­ние здра­во­го смыс­ла, и каж­дый боя­щий­ся подо­бен безум­цу; но толь­ко одни быст­ро при­хо­дят в себя, в дру­гих же страх про­из­во­дит силь­ное смя­те­ние и пере­хо­дит в насто­я­щее поме­ша­тель­ство.

3. По той же при­чине и во вре­мя войн там и сям бро­дят одер­жи­мые, и нигде ты не встре­тишь столь­ко про­ро­ков, как там, где умы пора­же­ны ужа­сом, пере­ме­шав­шим­ся с суе­ве­ри­я­ми.


Гла­ва XXX

1. Что ста­туя рас­ко­ло­лась попо­лам, меня не удив­ля­ет — я ведь уже гово­рил, что, быва­ло, и горы рас­сту­па­лись, и поч­ва рас­ка­лы­ва­лась до самых недр.

В этих местах мате­рик обру­шил­ся в страш­ном кру­ше­нье,
(Могут все изме­нить бес­ко­неч­но дол­гие сро­ки!)
Две стра­ны разде­лив, что преж­де были еди­ны;
Вторг­шись меж ними в про­вал, вол­на­ми могу­чи­ми моря
От Гес­пий­ской зем­ли Сици­лий­ский берег отторг­ло
И меж­ду пашен и сел потек­ло по рас­се­лине узкой
34.

2. Посмот­ри: целые стра­ны сры­ва­ет со сво­их мест, швы­ря­ет за море неко­гда при­мы­кав­шую к мате­ри­ку область. Посмот­ри: рас­ка­лы­ва­ют­ся горо­да, разъ­еди­ня­ют­ся наро­ды, когда воз­му­ща­ет­ся одна из частей при­ро­ды, и море, огонь или воздух устрем­ля­ет­ся в одну сто­ро­ну. Их мощь пора­зи­тель­на — ведь это мощь все­лен­ной; пусть сти­хия буй­ст­ву­ет толь­ко в одном месте, в этом буй­стве — силы все­го мира.

3. Имен­но так море ото­рва­ло Испа­нию от Афри­ки, с кото­рой они состав­ля­ли одно целое; имен­но так Сици­лия отде­ли­лась от Ита­лии во вре­мя того навод­не­ния, кото­рое вос­пе­ва­ют вели­чай­шие из поэтов. Насколь­ко же боль­ше напор сил, иду­щих сни­зу: ведь чем тес­нее и напря­жен­нее подъ­ем, тем силь­нее напор.

4. О том, сколь чуд­ные зре­ли­ща пред­став­ля­ют ино­гда зем­ле­тря­се­ния и сколь вели­кие дела тво­рят они, ска­за­но доволь­но. Сто­ит ли теперь изум­лять­ся, что раз­ло­ма­на одна мед­ная ста­туя — не цель­ная даже, а полая и тон­ко­стен­ная? Может быть, в ней ока­зал­ся заклю­чен воздух, искав­ший выхо­да? Да и кто не слы­хал о вещах, куда более заме­ча­тель­ных: на наших гла­зах углы зда­ний разъ­ез­жа­лись в сто­ро­ны, а потом вновь соеди­ня­лись. Построй­ки, пло­хо укреп­лен­ные на фун­да­мен­те, воз­веден­ные стро­и­те­ля­ми небреж­но и непроч­но, зем­ле­тря­се­ние, рас­ка­чав, укреп­ля­ло.

5. Оно рас­ка­лы­ва­ет сте­ны и дома, раз­ре­за­ет тол­стен­ные баш­ни из сплош­но­го твер­до­го кам­ня, рас­сы­па­ет в прах гра­нит­ные опо­ры соору­же­ний — так что же осо­бо заме­ча­тель­но­го в том, что ста­туя ока­за­лась рас­се­че­на с ног до голо­вы на две рав­ные поло­вин­ки?


Гла­ва XXXI

1. Но отче­го же зем­ле­тря­се­ние дли­лось мно­го дней под­ряд? Ведь Кам­па­нию бес­пре­рыв­но про­дол­жа­ло тря­сти, толч­ки были помяг­че, но при­чи­ня­ли ужас­ные раз­ру­ше­ния, ибо тряс­ло зда­ния, уже осно­ва­тель­но потря­сен­ные и еле дер­жав­ши­е­ся: чтобы сва­лить, доста­точ­но было не толк­нуть, а про­сто поше­ве­лить их. Види­мо, к тому вре­ме­ни вышел еще не весь воздух; боль­шая часть вырва­лась, а остат­ки про­дол­жа­ли блуж­дать в поис­ках выхо­да. Ко всем дока­за­тель­ствам, что это про­ис­хо­дит имен­но по вине возду­ха, при­бавь, не заду­мы­ва­ясь, и сле­дую­щее.

2. После глав­но­го толч­ка, осо­бен­но жесто­ко потряс­ше­го горо­да и зем­ли, уже не может сле­до­вать рав­ный ему по силе; за самым мощ­ным уда­ром идут более сла­бые, ибо буй­ст­ву­ю­щие вет­ры в пер­вый раз про­би­ли себе путь к выхо­ду; остав­ший­ся еще вни­зу воздух уже не спо­со­бен на это, да ему и не нуж­но бить­ся, посколь­ку доро­га про­ло­же­на и мож­но вый­ти там, где вырва­лись глав­ные силы.

3. И вот еще что заслу­жи­ва­ет, по-мое­му, вни­ма­ния — я узнал это от чело­ве­ка весь­ма серь­ез­но­го и обра­зо­ван­но­го: когда все это про­изо­шло, ему слу­чи­лось мыть­ся в бане. И он утвер­жда­ет, что видел, как плит­ки, кото­ры­ми был выстлан пол, отде­ля­лись друг от дру­га, а затем вновь соеди­ня­лись, при­чем вода то ухо­ди­ла в тре­щи­ны рас­сту­паю­ще­го­ся пола, то с буль­ка­ни­ем и пузы­ря­ми вытал­ки­ва­лась наверх, когда пол сжи­мал­ся. Он же рас­ска­зы­вал мне, что на его гла­зах тол­стая гли­но­бит­ная изго­родь тряс­лась, как студень, — мяг­че и чаще, чем это допус­ка­ет при­ро­да твер­до­го тела.


Гла­ва XXXII

1. Вот и все, луч­ший из людей Луци­лий, что каса­ет­ся соб­ст­вен­но при­чин; теперь о том, что отно­сит­ся к укреп­ле­нию души. Нам важ­нее сде­лать душу муже­ст­вен­ной, неже­ли более уче­ной. Но одно без дру­го­го не полу­ча­ет­ся; ибо откуда душе набрать­ся силы, как не из доб­рых искусств, как не из созер­ца­ния при­ро­ды?

2. Да и само это несча­стье — оно вся­ко­го заста­ви­ло под­тя­нуть­ся, укре­пить­ся душой про­тив любых бед­ст­вий. В самом деле, что мне боять­ся чело­ве­ка или зве­ря, стре­лы или копья? Меня под­сте­ре­га­ют опас­но­сти посерь­ез­нее: нам гро­зят мол­нии, зем­ля, при­ро­да гото­вит на нас что-то вели­кое.

3. Нужен вели­кий дух, чтобы бро­сить вызов смер­ти, надви­га­ет­ся ли она со всех сто­рон, насти­гая каж­до­го, или заби­ра­ет нас буд­нич­но и про­сто. Насколь­ко будет гро­зен ее вид и вели­ко ору­жие, кото­рым она решит нас пора­зить, едва ли очень важ­но; от нас ей нуж­на лишь самая малость. Эту малость отни­мет у нас или ста­рость, или вос­па­ле­ние уха, или изли­шек жид­ко­сти, загнив­шей в нашем теле, или пища, не усва­и­вае­мая боль­ше желуд­ком, или нога, слег­ка ушиб­лен­ная, когда мы спо­ткну­лись.

4. Чело­ве­че­ская душа — сущий пустяк, но пре­зре­ние к душе — поис­ти­не вели­кое дело. Пре­зрев­ший свою душу может спо­кой­но глядеть на бушу­ю­щее море, даже если все вет­ры одно­вре­мен­но будут сви­реп­ст­во­вать над ним, даже если мир вдруг пошат­нет­ся и сама оке­ан­ская пучи­на хлынет пото­пом на зем­лю. Спо­кой­но будет взи­рать он на страш­ное гро­зо­вое небо, извер­гаю­щее мол­нии, даже если вдруг рас­ко­лет­ся небо­свод, обру­шив сра­зу весь свой огонь на все­об­щую поги­бель — в первую оче­редь на поги­бель ему само­му. Спо­кой­но будет он смот­реть на раз­верз­шу­ю­ся под нога­ми зем­лю, когда рас­сы­па­ют­ся сами ее скре­пы и, кажет­ся, вот-вот обна­жит­ся цар­ство под­зем­ных богов. Бес­тре­пет­но будет он сто­ять над гото­вой пожрать его без­дной и, может быть, сам спрыгнет туда, куда дол­жен был упасть35.

5. Что мне раз­ме­ры бед­ст­вия, от кото­ро­го я погиб­ну? Сама гибель — дело малень­кое. А пото­му, если мы хотим быть счаст­ли­вы, если не хотим веч­но тер­зать­ся, стра­шась людей, богов или вещей, если хотим пре­зи­рать судь­бу с ее несбы­точ­ны­ми обе­ща­ни­я­ми и пустя­ко­вы­ми угро­за­ми, если хотим про­жить без тре­вог, самим богам не усту­пая в счаст­ли­вой без­мя­теж­но­сти, надо, чтобы наша душа все­гда была нагото­ве. Бери ее, кто захо­чет, — коз­но­деи или болез­ни, вра­же­ские мечи или обва­лы руша­щих­ся ост­ро­вов, про­ва­лит­ся ли вся зем­ля в без­дну или необъ­ят­ный пожар уни­что­жит горо­да и веси.

6. Мой долг один: пото­ро­пить ее, когда при­дет ей вре­мя ухо­дить, под­бо­д­рить и отпу­стить с доб­рым напут­ст­ви­ем. «Сту­пай, душа моя, сме­ло, сту­пай счаст­ли­во! Не надо коле­бать­ся: ты воз­вра­ща­ешь­ся, откуда при­шла. Это лишь вопрос вре­ме­ни: ты дела­ешь сей­час то, что все рав­но при­шлось бы сде­лать когда-нибудь. Не вопро­шай, не бой­ся, не пять­ся назад, буд­то тебя тол­ка­ют к чему-то дур­но­му; тебя ожи­да­ет при­ро­да, дав­шая тебе жизнь, и места, куда луч­ше и без­опас­нее здеш­них.

7. Там не дро­жит зем­ля, не сши­ба­ют­ся вет­ры, с гро­хотом раз­ла­мы­вая тучи, пожа­ры не опу­сто­ша­ют горо­да и обла­сти, там не надо боять­ся кораб­ле­кру­ше­ний, увле­каю­щих в пучи­ну целые фло­ти­лии; там не наво­дит ужас ору­жие, свер­каю­щее под враж­деб­ны­ми зна­ме­на­ми и гро­зя­щее гибе­лью мно­гим тыся­чам с той и с дру­гой сто­ро­ны; там нет чумы и не горят общие погре­баль­ные кост­ры, куда без раз­бо­ру бро­са­ют всех, сра­жае­мых болез­нью».

Уме­реть нетруд­но; тяже­ло боять­ся. Луч­ше пусть смерть один раз обру­шит­ся, чем веч­но тяго­теть надо мной.

8. Неуже­ли я впра­ве стра­шить­ся гибе­ли даже тогда, когда сама зем­ля гибнет рань­ше меня, когда она, сотря­саю­щая нас, сама сотря­са­ет­ся и, преж­де чем пора­зить нас, сама полу­ча­ет разя­щий удар? Море погло­ти­ло Гели­ку и Буриду цели­ком; неуже­ли я ста­ну боять­ся за свое тело — эту ничтож­ную части­цу? Кораб­ли плы­вут над дву­мя горо­да­ми — над хоро­шо извест­ны­ми нам горо­да­ми, память о кото­рых донес­ли до нас пись­ме­на; а сколь­ко их было еще в дру­гих местах, сколь­ко наро­дов погре­бе­но зажи­во под зем­лей и на дне мор­ском! — Отче­го же я про­тив­люсь смер­ти — я ведь знаю, что не бес­смер­тен? Неужто, зная, что все на све­те име­ет конец, я до послед­не­го вздо­ха буду боять­ся?

9. Так что дер­жись бод­рее, Луци­лий, изо всех сил дер­жись про­тив стра­ха смер­ти. Он уни­жа­ет нас; он губит тре­во­га­ми ту самую жизнь, кото­рую велит беречь; он пре­уве­ли­чи­ва­ет все опас­но­сти вро­де зем­ле­тря­се­ний и мол­ний. Поду­май о том, что неве­ли­ка раз­ни­ца меж­ду крат­ким сро­ком и дол­гим, и ты стой­ко встре­тишь любую опас­ность.

10. То, чего мы лиша­ем­ся, — все­го лишь часы; ну, пусть не часы, а дни, меся­цы, годы: мы лиша­ем­ся того, что в любом слу­чае нам бы не при­над­ле­жа­ло. Ска­жи пожа­луй­ста, что даст мне, если я даже и полу­чу их? Вре­мя течет мимо, не уто­ляя нашей жаж­ды; чем даль­ше, тем боль­ше нам его не хва­та­ет. Буду­щее — не мое, так же как и про­шлое; я под­ве­шен в одной точ­ке бегу­ще­го вре­ме­ни, и самое дра­го­цен­ное — воз­мож­ность созна­вать, что я нико­гда не жаж­дал полу­чить его боль­ше, чем имел.

11. Изящ­но воз­ра­зил муд­рый Лелий36 како­му-то чело­ве­ку, ска­зав­ше­му: «В мои шесть­де­сят лет…» — «Ска­жи луч­ше “не мои шесть­де­сят”». При­выч­ка исчис­лять утра­чен­ные нами годы меша­ет нам понять, что суть жиз­ни — в ее неуло­ви­мо­сти, а удел вре­ме­ни — все­гда оста­вать­ся не нашим.

12. Лишь одно долж­ны мы вко­ло­тить в свою душу, одно бес­пре­стан­но повто­рять себе: при­дет­ся уме­реть. Когда? — Какое твое дело? Смерть — закон при­ро­ды; смерть — повин­ность и долг всех смерт­ных; смерть — лекар­ство от всех зол и бед. Вся­кий, кто зна­ком со стра­хом, уже поже­лал ее. Брось все, Луци­лий, и думай толь­ко об одном — как бы не начать боять­ся име­ни смер­ти; пусть мысль о ней станет тебе при­выч­на и близ­ка, чтобы, если пона­до­бит­ся, ты мог сам шаг­нуть ей навстре­чу.

ПРИМЕЧАНИЯ


  • 1Ари­сто­тель сооб­ща­ет, что зем­ле­тря­се­ния слу­ча­ют­ся пре­иму­ще­ст­вен­но «вес­ной или осе­нью, в дожд­ли­вую пору или во вре­мя засу­хи: ведь это наи­бо­лее вет­ре­ные вре­ме­на года. А летом и зимой, из-за моро­за в одном слу­чае и из-за жары — в дру­гом насту­па­ет зати­шье, ибо [для обра­зо­ва­ния испа­ре­ний] зимой слиш­ком холод­но, а летом слиш­ком жар­ко» (Метео­ро­ло­ги­ка, 366 b 2).
  • 2Т. е. 5 фев­ра­ля 63 г. (Тацит в Анна­лах 15, 22, 5 дати­ру­ет это зем­ле­тря­се­ние 62 г.).
  • 3Совр. Ноче­ра.
  • 4Зем­ля — непо­движ­ный центр миро­зда­ния, соглас­но стои­че­ской кос­мо­ло­гии (так же учи­ли Пла­тон, Ари­сто­тель, их после­до­ва­те­ли, Пто­ле­мей и боль­шин­ство древ­них гре­ков и рим­лян; не разде­ля­ли это­го воз­зре­ния толь­ко ато­ми­сты — Демо­крит, Эпи­кур — и неко­то­рые пифа­го­рей­цы).
  • 5Силь­ней­шее зем­ле­тря­се­ние в Ахайе и Македо­нии слу­чи­лось в 60 г. Бла­го­да­ря это­му зем­ле­тря­се­нию осво­бо­дил­ся из тюрь­мы апо­стол Павел. См.: Деян., 16:24—26: «…Вверг­нул их во внут­рен­нюю тем­ни­цу и ноги их забил в коло­ду. Око­ло полу­но­чи Павел и Сила, молясь, вос­пе­ва­ли Бога; узни­ки же слу­ша­ли их. Вдруг сде­ла­лось вели­кое зем­ле­тря­се­ние, так что поко­ле­ба­лось осно­ва­ние тем­ни­цы; тот­час отво­ри­лись все две­ри, и у всех узы осла­бе­ли».
  • 6Вер­ги­лий. Эне­ида, 2, 354.
  • 7Об экс­пе­ди­ции, отправ­лен­ной Неро­ном иссле­до­вать вер­хо­вья и искать исто­ки Нила, см.: Пли­ний, 6, 181.
  • 8Веро­ят­но, это те самые две ска­лы меж­ду Сие­ной и Эле­фан­ти­ной, кото­рые опи­сы­ва­ет Геро­дот.
  • 9См.: Ана­к­са­гор, 59 A 89 DK; Ари­сто­тель. Метео­ро­ло­ги­ка 365 a 19; Амми­ан Мар­цел­лин, 17, 7, 11.
  • 10Архе­лай Афин­ский, уче­ник Ана­к­са­го­ра, учи­тель или друг Сокра­та. В отли­чие от Ана­к­са­го­ра не счи­тал Ум осо­бым нача­лом, пола­гая, что он участ­ву­ет в общем сме­ше­нии наряду с дру­ги­ми эле­мен­та­ми. Все при­род­ные про­цес­сы воз­во­дил к борь­бе и сме­ше­нию теп­ла (дви­жу­ще­го, животво­ря­ще­го нача­ла) и холо­да (нача­ла пас­сив­но­го и мерт­вя­ще­го).
  • 11Ари­сто­тель. Метео­ро­ло­ги­ка, 365 a 15 — 369 a 9.
  • 12Тео­фраст. О вет­рах, 22—24.
  • 13Имя «Тео­фраст» озна­ча­ет по-гре­че­ски «гово­ря­щий боже­ст­вен­ным сло­гом». Уче­ник Ари­сто­те­ля полу­чил его как про­зви­ще — di­vi­ni­ta­te lo­quen­di no­men in­ve­nit (Ci­ce­ro. Ora­tor, 62); преж­де его зва­ли Тир­та­мом.
  • 14Стра­тон из Ламп­са­ка сме­нил ок. 281 г. до н. э. Тео­ф­ра­с­та во гла­ве пери­па­те­ти­че­ской шко­лы.
  • 15Вер­ги­лий. Эне­ида, 6, 256.
  • 16Дио­ген Апол­ло­ний­ский — один из послед­них натур­фи­ло­со­фов ионий­ской шко­лы, веро­ят­но, ровес­ник Про­та­го­ра. Объ­яв­лял един­ст­вен­ным пер­во­на­ча­лом воздух, наде­ляя его свой­ства­ми ана­к­са­го­ров­ско­го Ума. См.: Дио­ген Лаэрт­ский, 9, 57; Сим­пли­кий. Комм. к физи­ке, 151, 28.
  • 17Вер­ги­лий. Эне­ида, 8, 726.
  • 18Вер­ги­лий. Эне­ида, I, 55—56.
  • 19Эне­ида, I, 53. Пер. С. Оше­ро­ва.
  • 20Мет­ро­дор Хиос­ский — фило­соф-ато­мист и исто­рик, уче­ник Демо­кри­та, напи­сал О при­ро­де и Тро­ян­ская исто­рия.
  • 21Демо­крит, фр. 68 A 98 DK.
  • 22Фера (Сан­то­рин) — ост­ров вул­ка­ни­че­ско­го про­ис­хож­де­ния в южной части Эгей­ско­го моря, самый южный из Киклад­ских ост­ро­вов. По кра­те­ру быв­ше­го вул­ка­на, окруж­но­стью 12—18 км, почти до поверх­но­сти под­ни­ма­ет­ся коль­цом отмель с обры­ви­сты­ми кра­я­ми, огром­ная чаша; еще в двух местах она под­ни­ма­ет­ся над водой — это малень­кий ост­ро­вок Фера­сия и под­няв­ший­ся толь­ко в 46 г. н. э., при жиз­ни Сене­ки, ост­ров Фиа, вско­ре опять исчез­нув­ший. Вул­ка­ни­че­ская актив­ность и появ­ле­ние новых неболь­ших ост­ров­ков в кра­те­ре (они назы­ва­ют­ся сей­час архи­пела­гом Кеме­ни) про­дол­жа­ет­ся по сей день.
  • 23Посидо­ний из Апа­меи (135—51/50 г. до н. э.) — круп­ней­ший фило­соф-сто­ик, уче­ник Панэтия, вме­сте с кото­рым состав­ля­ет т. наз. Сред­нюю Стою.
  • 24Вер­ги­лий. Эне­ида, 8, 525.
  • 25Кал­ли­сфен (род. ок. 370 г. до н. э.) — исто­рик и фило­соф, вну­ча­тый пле­мян­ник и вос­пи­тан­ник Ари­сто­те­ля.
  • 26Гибе­ли этих горо­дов в 373 г. Кал­ли­сфен посвя­тил целую кни­гу. О ней пишут так­же Овидий, Мет., 15, 293 слл., Стра­бон (1, 3, 18), Пли­ний (2, 206), Марк Авре­лий, видев­ший в ней сим­вол брен­но­сти все­го суще­го (4, 48, 1).
  • 27«Зем­ли коле­ба­тель» — посто­ян­ный эпи­тет Посей­до­на у Гоме­ра (напри­мер, Или­а­да, 7, 445).
  • 28В 427 г. См.: Фукидид, 3, 89.
  • 29Зем­ле­тря­се­ние 5 фев­ра­ля 63 г. (как раз во вре­мя напи­са­ния Сене­кой этой работы) раз­ру­ши­ло боль­шую часть кам­пан­ских горо­дов Пом­пеи и Гер­ку­ла­нум; вско­ре, в 79 г., извер­же­ние Везу­вия уни­что­жи­ло их пол­но­стью.
  • 30Гомер. Одис­сея, 4, 354. Фарос — ост­ров в море напро­тив Алек­сан­дрии, на кото­ром при Пто­ле­мее II был постро­ен зна­ме­ни­тый маяк в 400 лок­тей высотой — седь­мое чудо све­та. Еще Алек­сандр соеди­нил его дам­бой с мате­ри­ком.
  • 31Вер­ги­лий. Эне­ида, III, 77.
  • 32Фукидид, 2, 8; Пин­дар, фр. 58.
  • 33ter­ra­rum cul­pa.
  • 34Вер­ги­лий. Эне­ида, III, 414—419. Пер. С. Оше­ро­ва.
  • 35Ср. у Гора­ция. Оды, 3, 3, 7: Si frac­tus il­la­ba­tur or­bis, im­pa­vi­dum fe­rient rui­nae.
  • 36Гай Лелий (ок. 190 — ум. после 129 г. до н. э.) — сын того Лелия, кото­ро­го свя­зы­ва­ла леген­дар­ная друж­ба со Сци­пи­о­ном Афри­кан­ским Стар­шим; сам он был дру­гом Млад­ше­го Сци­пи­о­на. Имен­но он высту­па­ет в диа­ло­ге Цице­ро­на О друж­бе.
  • ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО РИМА
    1364004412 1364004413 1364004421 1372554507 1375100001 1375100002