Проклятия

Вергилий. Буколики. Георгики. Энеида. Художественная литература, Москва, 1979.
Перевод с латинского и комментарии Е. Г. Рабинович.

Лат. текст приводится по изд.: Virgil. T. II. Aeneid VII—XII // Loeb Classical Library, 1950 (2-е испр. переизд. 1918, репр. 1934).
СКРЫТЬ ЛАТИНСКИЙ ТЕКСТ

ПРИЛОЖЕНИЕ

«При­ло­же­ние» вклю­ча­ет в себя как юно­ше­ские сти­хотво­ре­ния Вер­ги­лия, так и при­пи­сан­ные ему позд­нее. На фоне несо­мнен­ной автор­ской при­над­леж­но­сти «Буко­лик», «Геор­гик» и «Эне­иды» в дан­ном слу­чае автор­ство Вер­ги­лия все­гда пред­став­ля­лось сомни­тель­ным и вызы­ва­ло неис­ся­кае­мые спо­ры.

Еще зна­ме­ни­тый ком­мен­та­тор Вер­ги­лия Сер­вий (V в. н. э.) пере­чис­лил в сво­ем обшир­ном труде восемь юно­ше­ских про­из­веде­ний Вер­ги­лия: «Комар», «Ско­па́», «Про­кля­тья», «Трак­тир­щи­ца», «Зав­трак», «Этна», «Меце­нат», «Смесь». Упо­ми­на­ют­ся неко­то­рые из этих сти­хотво­ре­ний и у дру­гих антич­ных авто­ров. Позд­нее, в эпо­ху гипер­кри­ти­че­ско­го под­хо­да к тек­стам, все юно­ше­ское наследие Вер­ги­лия было отверг­ну­то как непо­д­лин­ное. Исклю­че­ние соста­ви­ли толь­ко V и VI сти­хотво­ре­ния из «Сме­си». Одна­ко сей­час гипер­кри­ти­че­ский нега­ти­визм усту­па­ет место более гиб­ко­му ана­ли­зу. Таким обра­зом, мож­но пола­гать, что если и не все сти­хи, тра­ди­ци­он­но вклю­чае­мые в «При­ло­же­ние», напи­са­ны самим Вер­ги­ли­ем, то неко­то­рые из них все-таки при­над­ле­жат ему, а неко­то­рые напи­са­ны чле­на­ми того же поэ­ти­че­ско­го круж­ка. Тем не менее и в насто­я­щее вре­мя суще­ст­ву­ют край­ние точ­ки зре­ния: так, немец­кий фило­лог Бюх­нер (и его после­до­ва­те­ли) отри­ца­ет автор­ство Вер­ги­лия во всех слу­ча­ях, кро­ме упо­мя­ну­тых двух эпи­грамм, а италь­ян­ский лите­ра­ту­ро­вед Роста­ньи (и боль­шин­ство италь­ян­ских уче­ных) вслед за Сер­ви­ем при­пи­сы­ва­ет Вер­ги­лию все пере­чис­лен­ные про­из­веде­ния.

Из двух эпил­ли­ев, поме­щен­ных в насто­я­щем «При­ло­же­нии», «Комар» почти навер­ня­ка при­над­ле­жит Вер­ги­лию — в отли­чие от «Ско­пы», напи­сан­ной, по всей види­мо­сти, после «Эне­иды»«Ско­пе» см. ниже). «Про­кля­тья» и «Лидия» (объ­еди­няв­ши­е­ся боль­шин­ст­вом ману­скрип­тов под общим назва­ни­ем «Про­кля­тья») явно соот­но­сят­ся с био­гра­фи­ей Вер­ги­лия, и нет осно­ва­ний счи­тать, буд­то они напи­са­ны кем-то дру­гим, как и боль­шая часть «Сме­си». В «Трак­тир­щи­це» замет­но под­ра­жа­ние Катул­лу (Бюх­нер), одна­ко Вер­ги­лий в годы уче­ни­че­ства не мино­вал вли­я­ния Катул­ла. «Зав­трак», веро­ят­но, пред­став­ля­ет собой пере­вод, но тема­ти­ка это­го сти­хотво­ре­ния столь близ­ка склон­но­стям и инте­ре­сам Вер­ги­лия, что и тут нет осно­ва­ний отри­цать его автор­ство. «Этна» и эле­гия на смерть Меце­на­та в «При­ло­же­ние» не вклю­че­ны, посколь­ку несо­мнен­но не при­над­ле­жат Вер­ги­лию.

ПРОКЛЯТИЯ

Это сти­хотво­ре­ние отно­сит­ся к нача­лу прав­ле­ния Окта­ви­а­на Авгу­ста. В 41 г. до н. э. Август наде­лял зем­лей сво­их вете­ра­нов, исполь­зуя для этой цели поме­стья как сво­их поли­ти­че­ских про­тив­ни­ков, так и част­ных лиц, имев­ших несча­стье вла­деть пло­до­род­ны­ми уго­дья­ми. Таким обра­зом на вре­мя лишил­ся име­нья и Вер­ги­лий (вско­ре Август вер­нул ему отня­тые зем­ли по про­тек­ции Меце­на­та).


Будем, о Бат­тар, с тобой лебеди­ным вто­рить напе­вам,
Сно­ва и сно­ва спо­ем о рас­тер­зан­ных наших вла­де­ньях
И о зло­счаст­ной зем­ле, где про­кля­тья мы воз­гла­ша­ли.
Преж­де теле­нок льва пожрет, а вол­ка коз­ле­нок,
Bat­ta­re, cyc­neas re­pe­ta­mus car­mi­ne vo­ces:
di­vi­sas ite­rum se­des et ru­ra ca­na­mus,
ru­ra, qui­bus di­ras in­di­xi­mus, im­pia vo­ta.
an­te lu­pos ra­pient hae­di, vi­tu­li an­te leo­nes,
5 Преж­де кефа­ли дель­фин убо­ит­ся, а яст­реб голуб­ки,
Преж­де порядок миров сокру­шит­ся хао­сом новым,
Преж­де погибнет все, чем цев­ни­ца сво­бо­ду утра­тит!
Ныне, Ликург, о тебе леса услы­шат и горы!
Пусть для тебя во прах обра­тят­ся усла­ды зем­ные,
del­phi­ni fu­gient pis­cis, aqui­lae an­te co­lum­bas,
et con­ver­sa ret­ro re­rum dis­cor­dia glis­cet —
mul­ta pri­us fient quam non mea li­be­ra ave­na.
mon­ti­bus et sil­vis di­cam tua fac­ta, Ly­cur­ge.
«Im­pia Tri­nac­riae ste­ri­les­cant gau­dia vo­bis
10 Пусть зыбу­чим пес­ком покро­ет­ся туч­ная паш­ня,
Хлеб не взой­дет на полях, луга оскуде­ют тра­вою,
Плод недо­зре­лый падет, лоза до сро­ка увянет,
Высох­нут рус­ла ручьев и осып­лют­ся листья с дере­вьев!
Вновь чаро­дей­ную песнь повто­рим с тобою, о Бат­тар:
nec fe­cun­da, se­nis nostri fe­li­cia ru­ra,
se­mi­na par­tu­riant se­ge­tes, non pas­cua col­les,
non ar­bus­ta no­vas fru­ges, non pam­pi­nus uvas,
ip­sae non sil­vae fron­des, non flu­mi­na mon­tes».
Rur­sus et hoc ite­rum re­pe­ta­mus, Bat­ta­re, car­men:
15 Пусть в тво­ей борозде сгни­ет непро­рос­шее семя,
Пусть губи­тель­ный жар спа­лит луга залив­ные,
Пусть омерт­ве­лая ветвь стряхнет чер­ви­вую завязь,
Роща сбро­сит лист­ву, источ­ник гор­ный иссякнет,
Лишь у цев­ни­цы моей про­кля­тий пусть хва­тит надол­го!
«Ef­fe­tas Ce­re­ris sul­cis con­da­tis ave­nas,
pal­li­da fla­ves­cant aes­tu si­tien­tia pra­ta,
im­ma­tu­ra ca­dant ra­mis pen­den­tia ma­la;
de­sint et sil­vis fron­des et fon­ti­bus umor,
nec de­sit nostris de­vo­tum car­men ave­nis.
20 Пусть цве­точ­ный ковер, покров пест­ро­тка­ный Вене­ры,
Что по весне хол­мы укра­ша­ет пур­пу­ром слав­ным,
И аро­ма­ты полей, и зефи­ров неж­ные вздо­хи
Гроз­ной пове­ют чумой, напол­нят­ся гибель­ным ядом,
Пусть ни зре­нье, ни слух ни в чем не нахо­дят усла­ды!
haec Ve­ne­ris va­rio flo­ren­tia ser­ta de­co­re,
pur­pu­reo cam­pos quae pin­gunt ver­na co­lo­re
(hinc aurae dul­ces, hinc sua­vis spi­ri­tus ag­ri)
mu­tent pes­ti­fe­ros aes­tus et taet­ra ve­ne­na;
dul­cia non ocu­lis, non auri­bus ul­la fe­ran­tur».
25 Вновь закли­наю и вновь повто­ряю песнь кол­дов­скую:
Ты, что с любо­вью вос­пет в пес­но­пе­ньях радост­ных наших,
Луч­ший из луч­ших лесов, див­но­лист­ным бога­тый убо­ром,
Сени зеле­ной лишись: да не будешь боле хва­лить­ся
Куд­ря­ми неж­ных вет­вей, ове­вае­мых лег­ким Зефи­ром!
Sic pre­cor et nostris su­pe­rent haec car­mi­na vo­tis:
«Lu­si­bus et nostris mul­tum can­ta­ta li­bel­lis
op­ti­ma sil­va­rum, for­mo­sis den­sa vi­rec­tis,
ton­de­bis vi­ri­dis umbras: nec lae­ta co­man­tis
iac­ta­bis mol­lis ra­mos inflan­ti­bus auris,
30 Пес­ни лес­ные мои да смолк­нут, о Бат­тар, наве­ки!
Гру­бый воя­ка ство­лы топо­ром изру­бит жесто­ким,
Наземь тени­стая сень падет со сто­ном — и сгинет
Рощи былая кра­са, уте­ха преж­них хозя­ев.
Чем зазря про­па­дать, уж луч­ше, про­кля­тью послуш­ный,
nec mi­hi sae­pe meum re­so­na­bit, Bat­ta­re, car­men
mi­li­tis im­pia cum suc­ci­det dex­te­ra fer­ro
for­mo­sae­que ca­dent umbrae, for­mo­sior il­lis
ip­sa ca­des, ve­te­ris do­mi­ni fe­li­cia lig­na.
ne­qui­quam! nostris po­tius de­vo­ta li­bel­lis,
35 Вос­пла­ме­нись в огне боже­ст­вен­ном! Ты, Гро­мо­вер­жец,
Этот лес воз­рас­тил — тебе его сжечь подо­ба­ет!
Пусть фра­кий­ский Борей дохнет сокру­ши­тель­ным вих­рем,
Пусть зату­ма­нит Эвр небе­са зло­ве­щею тьмою,
Пусть бес­по­щад­ный Афр при­не­сет обла­ка гро­зо­вые,
ig­ni­bus aet­he­riis flag­ra­bis. Iup­pi­ter (ip­se
Iup­pi­ter hanc aluit), ci­nis haec ti­bi fiat opor­tet.
Thrae­cis tum Bo­reae spi­rent im­ma­nia vi­res,
Eurus agat mix­tam ful­va ca­li­gi­ne nu­bem,
Af­ri­cus im­mi­neat nim­bis mi­ni­tan­ti­bus imbrem,
40 В миг, когда гиб­ну­щий лес, полы­хая в возду­хе синем,
Вновь про­шеп­чет «люб­лю», на про­ща­нье Лидии вто­ря.
Пусть пожи­ра­ет пожар вино­град­ни­ка ближ­не­го лозы,
Пусть опа­ля­ет поля, рас­сы­па­ют по вет­ру искры,
Соеди­няя в огне погре­баль­ном колос и дре­во!
cum tua cya­neo resplen­dens aet­he­re sil­va
non ite­rum dis­cet, creb­ro quae, Ly­dia, dix­ti.
vi­ci­nae flam­mae ra­piant ex or­di­ne vi­tis,
pas­can­tur se­ge­tes, dif­fu­sis ig­ni­bus auras
transvo­let, ar­bo­ri­bus co­niun­gat et ar­dor aris­tas.
45 Там, где гнус­ным шестом обме­ре­ны отчи­ны наши,
Да опу­сте­ет зем­ля, покры­тая пеп­лом могиль­ным!
Вновь закли­наю и вновь повто­ряю песнь кол­дов­скую:
Ты, о пен­ный при­бой, бере­га омы­ваю­щий вла­гой,
Ты, о берег, лугам посы­лаю­щий неж­ные вздо­хи,
per­ti­ca qua nostros me­ta­ta est im­pia agel­los,
qua nostri fi­nes olim, ci­nis om­nia fiat».
Sic pre­cor et nostris su­pe­rent haec car­mi­na vo­tis:
«Un­dae, quae vestris pul­sa­tis li­to­ra lym­phis,
li­to­ra, quae dul­cis auras dif­fun­di­tis ag­ris,
50 Песне внем­ли­те моей: Неп­тун да хлынет на паш­ни,
Да похо­ро­нит поля песок, вол­на­ми взме­тен­ный!
Там, где кор­ми­лец-Вул­кан извер­гал бла­го­дат­ное пла­мя,
Новый да будет Сирт, ливий­ской родич пусты­ни!
Вновь жесто­кий напев повто­ряю я ныне, о Бат­тар:
ac­ci­pi­te has vo­ces: mig­ret Nep­tu­nus in ar­va
fluc­ti­bus et spis­sa cam­pos per­fun­dat ha­re­na.
qua Vol­ca­nus ag­ros pas­tus Iovis ig­ni­bus ar­sit,
bar­ba­ra di­ca­tur Li­by­cae so­ror al­te­ra Syr­tis».
Tris­tius hoc, me­mi­ni, re­vo­cas­ti, Bat­ta­re, car­men:
55 Мно­же­ство в без­дне мор­ской таит­ся тва­рей пред­ив­ных,
Чей устра­шаю­щий вид пора­жа­ет взо­ры люд­ские,
Если из тем­ных глу­бин под­ни­ма­ют­ся чуди­ща к све­ту.
Пусть же гроз­ный Неп­тун тре­зуб­цем их гонит на зем­лю,
Пусть на наши поля лави­ной обру­шат­ся вол­ны,
«Nig­ro mul­ta ma­ri di­cunt por­ten­ta na­ta­re,
monstra re­pen­ti­nis ter­ren­tia sae­pe fi­gu­ris,
cum sub­ito emer­se­re fu­ren­ti cor­po­ra pon­to:
haec agat in­fes­to Nep­tu­nus cae­ca tri­den­ti,
at­rum con­ver­tens aes­tum ma­ris un­di­que ven­tis
60 Пусть седые валы зато­пят тле­ю­щий пепел!
Паш­ня, пучи­ною стань! Беги, кора­бель­щик, отсе­ле,
Ибо эти края мы пре­да­ли зло­му про­кля­тью!
Если не скло­нит слух Неп­тун к закли­на­ни­ям нашим,
Скорб­ную речь обра­ти, о Бат­тар, к источ­ни­кам прес­ным,
et fus­cum ci­ne­rem ca­nis ex­hau­riat un­dis.
di­can­tur mea ru­ra fe­rum ma­re; nau­ta, ca­ve­to
ru­ra, qui­bus di­ras in­di­xi­mus, im­pia vo­ta».
Si mi­nus haec, Nep­tu­ne, tuas in­fun­di­mus auris,
Bat­ta­re, flu­mi­ni­bus tu nostros tra­de do­lo­res;
65 Ибо река и ручей все­гда тебе были дру­зья­ми.
Вспять повер­ни, поток, свои быст­ро­теч­ные струи,
Вспять вол­ну обра­ти, поля зато­пи поло­во­дьем,
Пусть рас­тер­за­ют ручьи уда­ра­ми влаж­ны­ми паш­ню,
Толь­ко бы наша зем­ля не доста­лась под­лым бро­дя­гам!
nam ti­bi sunt fon­tes, ti­bi sem­per flu­mi­na ami­ca.
nil est quod per­dam ul­te­rius; me­ri­to om­nia Di­tis.
«Flec­ti­te cur­ren­tis nym­phas, va­ga flu­mi­na, ret­ro,
flec­ti­te et ad­ver­sis rur­sum dif­fun­di­te cam­pis;
in­cur­rant am­nes pas­sim ri­man­ti­bus un­dis
70 Этот звуч­ный напев вспо­ми­нал ты часто, о Бат­тар:
Пусть пепе­ли­ща полей обра­тят­ся в топи гни­лые,
Пусть болот­ный камыш уро­жа­ем будет зло­дею,
Пусть оби­тель цикад осквер­нят болт­ли­вые жабы!
Вновь заво­дит сви­рель напев суро­вый и скорб­ный;
nec nostros ser­vi­re si­nant er­ro­ni­bus ag­ros».
Dul­cius hoc, me­mi­ni, re­vo­cas­ti, Bat­ta­re, car­men:
«Ema­nent sub­ito sic­ca tel­lu­re pa­lu­des
et me­tat hic iun­cos, spi­cas ubi le­gi­mus olim;
co­gu­let ar­gu­ti gryl­li ca­va gar­ru­la ra­na».
75 Пусть оде­нут дожди тума­на­ми гор­ные скло­ны,
Пусть на поля потоп дож­де­вую вла­гу обру­шит,
Паха­рю горем гро­зя, за собой остав­ляя тря­си­ну!
Там, где паш­ня моя в бушу­ю­щей скро­ет­ся вла­ге,
Будет рыба­чить чужак, из несча­стья корысть извле­кая,
Tris­tius hoc rur­sum di­cit mea fis­tu­la car­men:
«Prae­ci­pi­tent al­tis fu­man­tes mon­ti­bus imbres,
et la­te te­neant dif­fu­so gur­gi­te cam­pos,
qui do­mi­nis in­fes­ta mi­nan­tes stag­na re­lin­quant.
cum de­lap­sa meos ag­ros per­ve­ne­rit un­da,
80 Ибо все­гда он умел нажить­ся на бедах сограж­дан!
Боль­ше про­клясть не могу — все Дито­вым будет по пра­ву!
О, зло­по­луч­ный надел, осуж­ден­ный непра­вед­ным сло­вом!
О, граж­дан­ский Раздор, Спра­вед­ли­во­сти враг веко­веч­ный!
Ско­ро роди­мый при­ют я поки­ну, изгнан­ник без­вин­ный,
pis­ce­tur nostris in fi­ni­bus ad­ve­na ara­tor,
ad­ve­na, ci­vi­li qui sem­per cri­mi­ne cre­vit».
O ma­le de­vo­ti prae­to­rum cri­mi­ne agel­li,
tu­que ini­mi­ca pii sem­per Dis­cor­dia ci­vis:
ex­sul ego in­dem­na­tus egens mea ru­ra re­li­qui,
85 Дабы мзду полу­чил за бра­ни кро­ва­вые воин.
Ныне с вер­ши­ны хол­ма про­ща­юсь взо­ром с поля­ми
И уда­ля­юсь в леса — очам пре­гра­дой пред­станет
Гор­ных отро­гов сте­на, но глас мой услы­шит доли­на:
Ах, навсе­гда про­щай, о Лидия, милая серд­цу,
mi­les ut ac­ci­piat fu­nes­ti prae­mia bel­li.
hinc ego de tu­mu­lo mea ru­ra no­vis­si­ma vi­sam,
hinc ibo in sil­vas; obsta­bunt iam mi­hi col­les,
obsta­bunt mon­tes, cam­pos audi­re li­ce­bit:
«Dul­cia ru­ra va­le­te, et Ly­dia dul­cior il­lis,
90 Чистый род­ник, про­сти! Про­сти, счаст­ли­вая паш­ня!
Здесь, на склоне кру­том, помед­ли­те, бед­ные козы,
Ибо на неж­ных лугах пастись не буде­те боле!
Чуть помеш­кай, вожак, — хочу я взгля­нуть на доли­ну
И на име­нье свое, с кото­рым наве­ки рас­ста­нусь.
et cas­ti fon­tes et fe­lix no­men agel­li».
Tar­dius a mi­se­rae des­cen­di­te mon­te ca­pel­lae:
mol­lia non ite­rum car­pe­tis pa­bu­la no­ta;
tu­que re­sis­te pa­ter. en pri­ma no­vis­si­ma no­bis,
in­tueor cam­pos: lon­gum ma­net es­se si­ne il­lis.
95 Поле, про­щай! Про­щай, о Лидия, серд­ца усла­да;
Будешь жива или нет, для меня пре­будешь живою!
Преж­де смяг­чит­ся твердь, обра­тит­ся слад­кое горь­ким,
Левое впра­во свернет, белиз­на чер­нотою пред­станет
«Ru­ra va­le­te ite­rum, tu­que op­ti­ma Ly­dia sal­ve,
si­ve eris et si non, me­cum mo­rie­ris ut­rum­que».
Extre­mum car­men re­vo­ce­mus, Bat­ta­re, ave­na:
«Dul­cia ama­ra pri­us fient et mol­lia du­ra,
can­di­da nig­ra ocu­li cer­nent et dex­te­ra lae­va,
100 И соче­та­нье сти­хий поро­дит невидан­ных чудищ,
Чем с усла­дой былой раз­лу­чит­ся вер­ное серд­це!
Стань хоть водой, хоть огнем — моя любовь не иссякнет,
Ибо пре­лесть твою заклю­чил я в душу наве­ки!
mig­ra­bunt ca­sus alie­na in cor­po­ra re­rum,
quam tua de nostris emig­ret cu­ra me­dul­lis.
quam­vis ig­nis eris, quam­vis aqua, sem­per ama­bo:
gau­dia sem­per enim tua me me­mi­nis­se li­ce­bit».

ПРИМЕЧАНИЯ


  • Стих 1. Бат­тар — види­мо, сосед поэта, так­же изгнан­ный со сво­ей зем­ли.
  • Стих 8. Ликург — сол­дат, захва­тив­ший поме­стье Вер­ги­лия.
  • Сти­хи 37—39. Борей. — См. при­меч. к «Эне­иде», III, 688. Эвр. — См. при­меч. к «Геор­ги­кам», III, 382. Афр — юго-запад­ный ветер, ура­га­ном нале­тав­ший с афри­кан­ско­го побе­ре­жья (обыч­но зимой).
  • Стих 41. Види­мо, имен­но в этом лесу поэт встре­чал­ся со сво­ей подру­гой Лиди­ей (о том, что встре­чи их были тай­ны­ми, свиде­тель­ст­ву­ет сти­хотво­ре­ние «Лидия»).
  • Стих 52. Вул­кан назван здесь кор­миль­цем пото­му, что наи­бо­лее пло­до­род­ные зем­ли были удоб­ре­ны вул­ка­ни­че­ским пеп­лом (име­ние Вер­ги­лия нахо­ди­лось в окрест­но­стях Неа­по­ля).
  • Стих 53. Сирт — здесь в поэ­ти­че­ском зна­че­нии «жар­кая пусты­ня» (см. так­же: «Эне­ида», IV, 41).
  • Сти­хи 89—103. Эти стро­ки дали повод объ­еди­нить «Про­кля­тья» и «Лидию» в одну поэ­му, но реаль­но меж­ду дву­мя сти­хотво­ре­ни­я­ми не слиш­ком мно­го обще­го, если не счи­тать темы раз­лу­ки с воз­люб­лен­ной. В насто­я­щее вре­мя обе эле­гии печа­та­ют­ся раздель­но, но «Лидия» все­гда сле­ду­ет за «Про­кля­тья­ми».
  • ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО РИМА
    1364004323 1364004404 1364004409 1375400004 1375400005 1375400006