Описание Эллады

Книга IV, гл. 4

[1] 1. При Фин­те, сыне Сибота, мес­сен­цы впер­вые посла­ли на Делос Апол­ло­ну жерт­ву и муж­ской хор. Гимн в честь бога на этот слу­чай был для них состав­лен Эвме­лом и счи­та­ет­ся, что это про­из­веде­ние един­ст­вен­но под­лин­ное из всех, при­пи­сы­вае­мых Эвме­лу. В цар­ст­во­ва­ние Фин­та впер­вые про­изо­шла рас­пря с лакеде­мо­ня­на­ми; о при­чи­нах ее нет еди­но­гла­сия; рас­ска­зы­ва­ют же, что она про­изо­шла сле­дую­щим обра­зом. [2] 2. На гра­ни­цах Мес­се­нии есть свя­ти­ли­ще Арте­ми­ды, име­ну­е­мой Лим­на­ти­дой (Вла­ды­чи­цей озер); из дорян одни толь­ко мес­сен­цы и лакеде­мо­няне сов­мест­но вла­де­ли этим свя­ти­ли­щем. Лакеде­мо­няне рас­ска­зы­ва­ют, что над их девуш­ка­ми, явив­ши­ми­ся на празд­ник, мес­сен­цы совер­ши­ли наси­лие, а их царя Телек­ла, про­ис­хо­дя­ще­го <по вос­хо­дя­щей линии> от Архе­лая, Аге­си­лая, Дорисса, Лабота, Эхе­стра­та, Аги­са и пытав­ше­го­ся им поме­шать, уби­ли. Более того, изна­си­ло­ван­ные девуш­ки из-за сты­да, как гово­рят, нало­жи­ли на себя руки. [3] Мес­сен­цы же рас­ска­зы­ва­ют, что Телекл, побуж­дае­мый пло­до­ро­ди­ем Мес­сен­ской стра­ны, соста­вил заго­вор про­тив пер­вых лиц из пра­ви­тель­ства Мес­се­нии, <соби­ра­ясь убить их>, когда они вой­дут в храм; для совер­ше­ния заго­во­ра он выбрал из моло­дых спар­тан­цев тех, у кого еще не было боро­ды, дал им деви­чью одеж­ду и вся­кое дру­гое укра­ше­ние как буд­то девуш­кам, дал и кин­жа­лы, чтобы напасть на мес­сен­цев, кото­рые ниче­го подоб­но­го не ожи­да­ли. Но мес­сен­цы, защи­ща­ясь, уби­ли этих без­бо­ро­дых юно­шей и само­го Телек­ла; так как этот замы­сел был заду­ман их царем не без ведо­ма все­го государ­ства, то лакеде­мо­няне, созна­вая, что они наме­ре­ва­лись совер­шить неспра­вед­ли­вость, даже не потре­бо­ва­ли удо­вле­тво­ре­ния за убий­ство Телек­ла. Вот что гово­рят и те и дру­гие, а верить может каж­дый, чему он хочет, смот­ря по сво­им сим­па­ти­ям.

[4] 3. В сле­дую­щем поко­ле­нии, когда в Лакеде­моне цар­ст­во­вал Алка­мен, сын Телек­ла, а из дру­го­го дома Фео­помп, по вос­хо­дя­щей линии сын Никанд­ра, пото­мок Харил­ла, Полидек­та, Эвно­ма, При­та­нида, Эври­пон­та, а у мес­сен­цев цар­ст­во­ва­ли Антиох и Анд­рокл, сыно­вья Фин­та, вза­им­ная нена­висть лакеде­мо­нян и мес­сен­цев достиг­ла выс­шей точ­ки. Нача­ли вой­ну лакеде­мо­няне: при их враж­деб­ном настро­е­нии и реше­нии вое­вать во что бы то ни ста­ло пред­ста­вив­ший­ся им для это­го повод они сочли не толь­ко вполне доста­точ­ным, но и очень бла­го­вид­ным, хотя при более миро­лю­би­вых настро­е­ни­ях вопрос мог бы раз­ре­шить­ся судеб­ным раз­би­ра­тель­ст­вом. Обсто­я­тель­ства дела были сле­дую­щие.

[5] 4. В Мес­се­нии был Поли­хар, чело­век во всех отно­ше­ни­ях вид­ный: он одер­жал победу на Олим­пий­ских играх; элей­цы про­во­ди­ли 4-ю олим­пи­а­ду, и состя­за­ние было толь­ко в беге; вот тогда-то Поли­хар и победил. У это­го чело­ве­ка было ста­до коров, но не было доста­точ­но­го выго­на для них — он не при­об­рел себе зем­ли в соб­ст­вен­ность, — и поэто­му он дал свое ста­до спар­тан­цу Эвеф­ну, кото­рый дол­жен был пасти их на сво­ей зем­ле с пра­вом исполь­зо­вать для себя часть при­бы­ли от это­го ста­да коров. [6] Но ока­за­лось, что Эвефн был таким чело­ве­ком, кото­рый непра­вед­ную корысть ста­вил выше сове­сти и чести и при всем том был лов­кий прой­до­ха. И вот он, тогда про­дав ста­до Поли­ха­ра при­ехав­шим в Лако­нию куп­цам, сам отпра­вил­ся к Поли­ха­ру с изве­сти­ем и, при­дя к нему, ска­зал, буд­то бы на стра­ну напа­ли раз­бой­ни­ки и, одолев его, угна­ли в каче­стве добы­чи коров и пас­ту­хов. В тот момент, когда он его так обма­ны­вал, явил­ся один из пас­ту­хов, кото­ро­му уда­лось убе­жать от куп­цов, и, застав здесь у сво­его гос­по­ди­на это­го Эвеф­на, ули­чил его во лжи перед Поли­ха­ром. [7] Ули­чен­ный, и не имея воз­мож­но­сти отри­цать, Эвефн уси­лен­но стал про­сить про­ще­ния и у само­го Поли­ха­ра и у сына Поли­ха­ра: ведь, по его сло­вам, при нали­чии в чело­ве­че­ской при­ро­де мно­гих дру­гих стра­стей, застав­ля­ю­щих нас совер­шать пре­ступ­ле­ния, жаж­да нажи­вы явля­ет­ся глав­ней­шей. Он объ­явил ему на сло­вах о той цене, кото­рую он взял за коров, и про­сил сына Поли­ха­ра пой­ти с ним, чтобы при­не­сти день­ги <отцу>. Когда они, уйдя, ока­за­лись в Лако­ни­ке, Эвефн решил­ся на дело еще более без­бож­ное, чем преж­нее: он убил сына Поли­ха­ра. [8] Когда Поли­хар узнал, что ему при­шлось испы­тать это новое зло­де­я­ние, он отпра­вил­ся в Лакеде­мон к царям и к эфо­рам, настой­чи­во и уси­лен­но жалу­ясь на (убий­ство) сво­его сына, пере­чис­ляя, сколь­ко он испы­тал непри­ят­но­стей из-за Эвеф­на, кото­ро­го он сде­лал сво­им дру­гом и кото­ро­му верил боль­ше всех дру­гих лакеде­мо­нян. Когда же, несмот­ря на его неод­но­крат­ные хож­де­ния к вла­стям, Поли­хар не полу­чил ника­ко­го удо­вле­тво­ре­ния, он обе­зу­мел и под вли­я­ни­ем гне­ва, уже не щадя даже само­го себя, стал уби­вать вся­ко­го лакеде­мо­ня­ни­на, кото­рый толь­ко ему попа­дал­ся в руки. Тогда лакеде­мо­няне под пред­ло­гом того, что Поли­хар не был им выдан, рав­но ука­зы­вая и на убий­ство Телек­ла, а так­же ввиду воз­буж­ден­ных у них еще преж­де подо­зре­ний из-за хит­рых про­де­лок Крес­фон­та с жре­би­ем, объ­яви­ли вой­ну.