Описание Эллады

Книга IV, гл. 16

[1] 1. (XV, 5)^[1] С обе­их сто­рон перед бит­вой про­ри­ца­те­ли при­нес­ли жерт­вы; со сто­ро­ны лакеде­мо­нян — Гекас, пото­мок и тез­ка тому Гека­су, кото­рый при­был в Спар­ту с сыно­вья­ми Ари­сто­де­ма; со сто­ро­ны мес­сен­цев — Феокл; этот Феокл был родом от Эвман­ти­да, а это­го Эвман­ти­да, родом элей­ца из рода Иамидов, Крес­фонт при­вел с собой в Мес­се­нию. (1) При­сут­ст­вие таких муд­рых гада­те­лей тем более побуж­да­ло их к бит­ве. [2] Из чис­ла сра­жав­ших­ся мно­гие пыла­ли готов­но­стью к бою, насколь­ко каж­до­му поз­во­ля­ли его воз­раст и силы, осо­бен­но же выде­лял­ся лакеде­мон­ский царь Ана­к­сандр и те из спар­тан­цев, кото­рые его окру­жа­ли; со сто­ро­ны же мес­сен­цев — потом­ки Анд­рок­ла, Финт и Анд­рокл, и те, кото­рые сто­я­ли с ними, вся­че­ски ста­ра­лись про­явить себя храб­ры­ми вои­на­ми. Тир­тей же и гиеро­фан­ты (жре­цы) вели­ких богов сами не участ­во­ва­ли в бит­ве, но, стоя в тылу каж­дый сво­его вой­ска, поощ­ря­ли зад­ние ряды. [3] 2. Что каса­ет­ся само­го Ари­сто­ме­на, то дело обсто­я­ло так. Око­ло него был отбор­ный отряд мес­сен­цев в восемь­де­сят чело­век, одно­го с ним воз­рас­та; каж­дый из них счи­тал для себя вели­кой честью, что он удо­сто­ил­ся сра­жать­ся вме­сте с Ари­сто­ме­ном; они быст­ро сооб­ра­жа­ли, что начи­нал или даже еще соби­рал­ся сде­лать каж­дый из них, а осо­бен­но их вождь. И им самим и Ари­сто­ме­ну при­шлось при­нять на себя пер­вый удар, так как они сто­я­ли про­тив Ана­к­сандра и луч­ших из лакеде­мо­нян. Не боясь ран и руко­во­ди­мые выс­шей сте­пе­нью яро­сти бла­го­да­ря стой­ко­сти и натис­ку, они опро­ки­ну­ли сто­я­щих око­ло Ана­к­сандра. [4] 3. Пре­сле­до­вать их в бег­стве Ари­сто­мен пору­чил дру­го­му отряду мес­сен­цев, а сам устре­мил­ся туда, где вра­же­ский строй сто­ял осо­бен­но креп­ко; а когда он одо­лел и их, вновь обра­тил­ся на дру­гих. Быст­ро потес­нил он и этих и ему ста­ло уже лег­че напа­дать на остав­ших­ся до тех пор, пока ему не уда­лось, нако­нец, раз­бить и рас­се­ять весь строй как самих лакеде­мо­нян, так и их союз­ни­ков. И когда они бежа­ли, забыв уже вся­кий стыд, даже не желая под­жидать друг дру­га, он напа­дал на них с тылу, рас­про­стра­няя сре­ди них боль­ший ужас, чем это мог­ла бы сде­лать даже безум­ная храб­рость одно­го чело­ве­ка. [5] Тут на рав­нине рос­ла дикая гру­ша; про­ри­ца­тель Феокл не поз­во­лял Ари­сто­ме­ну бежать мимо нее; он не раз гово­рил ему, что на этой дикой гру­ше сидят Дио­с­ку­ры. Но Ари­сто­мен под вли­я­ни­ем сво­его гнев­но­го воз­буж­де­ния не услы­хал все­го, что гово­рил ему про­ри­ца­тель, и когда ока­зал­ся у это­го дере­ва, он поте­рял свой щит. Этот про­мах Ари­сто­ме­на дал воз­мож­ность неко­то­рым из лакеде­мо­нян спа­стись в бег­стве, так как Ари­сто­мен поте­рял вре­мя, ста­ра­ясь най­ти свой щит.

[6] После это­го пора­же­ния лакеде­мо­няне упа­ли духом и хоте­ли уже пре­кра­тить вой­ну, но Тир­тей сво­и­ми пес­ня­ми изме­нил их мыс­ли; вме­сто уби­тых они зачис­ли­ли в свои отряды муж­чин из ило­тов. 4. Ари­сто­ме­на же, когда он вер­нул­ся в Анда­нию, жен­щи­ны закида­ли вен­ка­ми и цве­та­ми и сло­жи­ли пес­ню, кото­рая поет­ся еще и до наше­го вре­ме­ни:

[7] И свой щит Ари­сто­мен вер­нул себе после того, как он отпра­вил­ся в Дель­фы, и потом, как ему пове­ле­ла Пифия, спу­стил­ся в таин­ст­вен­ное свя­ти­ли­ще Тро­фо­ния в Леба­дии. Впо­след­ст­вии этот щит он посвя­тил богу, при­не­ся его в Леба­дию, где я его сам видел вися­щим; в виде гер­ба на нем был изо­бра­жен орел, рас­пу­стив­ший кры­лья по обе сто­ро­ны до края обо­да. 5. После это­го, когда Ари­сто­мен вер­нул­ся из Бео­тии, най­дя свой щит в пеще­ре Тро­фо­ния и при­не­ся его с собой, он тот­час стал замыш­лять еще боль­шие подви­ги. [8] Собрав всех мес­сен­цев и осо­бен­но свой отбор­ный отряд, дождав­шись позд­не­го вече­ра, он дви­нул­ся на город в Лако­нии, древ­нее назва­ние кото­ро­го и в «Ката­ло­ге» у Гоме­ра было Фарис, спар­тан­ца­ми же и окруж­ны­ми жите­ля­ми он назы­вал­ся Фара­ми. Подой­дя к нему, он всех пытав­ших­ся сопро­тив­лять­ся пере­бил и, забрав добы­чу, погнал ее в Мес­се­нию. Когда лакеде­мон­ские гопли­ты и их царь Ана­к­сандр напа­ли на них в пути, он обра­тил в бег­ство и их и устре­мил­ся пре­сле­до­вать Ана­к­сандра. Ранен­ный копьем в зад­нюю часть, он дол­жен был пре­кра­тить пре­сле­до­ва­ние, одна­ко не поте­рял той добы­чи, кото­рую он гнал. [9] После пере­ры­ва, доста­точ­но­го для того, чтобы зале­чить рану, он ночью соби­рал­ся сде­лать напа­де­ние на самую Спар­ту; от это­го он был удер­жан явив­ши­ми­ся ему при­зра­ка­ми Еле­ны и Дио­с­ку­ров, но днем он устро­ил заса­ду на деву­шек, кото­рые в Кари­ях совер­ша­ли тор­же­ст­вен­ный хоро­вод в честь Арте­ми­ды⁽¹⁾, и всех тех, отцы кото­рых отли­ча­лись богат­ст­вом или знат­но­стью, он взял в плен и увел в мес­сен­скую дерев­ню, где и оста­вил на целую ночь, пору­чив охра­ну деву­шек людям из сво­его отряда. [10] Тут юно­ши под вли­я­ни­ем опья­не­ния, да и вооб­ще, думаю, не отли­чаю­щи­е­ся твер­до­стью харак­те­ра, пыта­лись совер­шить над девуш­ка­ми наси­лие. Ари­сто­мен ста­рал­ся удер­жать их, гово­ря, что они наме­ре­ва­ют­ся совер­шить то, что счи­та­ет­ся у элли­нов недоз­во­лен­ным; так как они не слу­ша­ли ника­ких слов, то неко­то­рых из них, осо­бен­но пья­ных, он при­нуж­ден был убить. Плен­ных же деву­шек он взял к себе и отпу­стил их за боль­шой выкуп таки­ми же, как он их взял, чисты­ми.