Описание Эллады

Книга IX, гл. 30

[1] 1. Преж­де все­го мы встре­ча­ем ста­туи всех Муз — тво­ре­ние Кефи­со­до­та⁴⁵; прой­дя немно­го даль­ше, мы видим три ста­туи Муз того же Кефи­со­до­та и столь­ко же дру­гих ста­туй Муз работы Строн­ги­ли­о­на⁴⁶, худож­ни­ка, кото­рый пре­крас­но изо­бра­жал быков и лоша­дей. Ста­туи осталь­ных трех Муз были изва­я­ны Олим­пио­сфе­ном. Есть на Гели­коне мед­ная груп­па Апол­ло­на и Гер­ме­са, борю­щих­ся за лиру⁴⁷; есть ста­туя Дио­ни­са работы Лисип­па⁴⁸, а дру­гую ста­тую⁽¹⁾ Дио­ни­са, в позе сто­я­ще­го пря­мо, работы Миро­на, посвя­тил сюда Сул­ла. После миро­нов­ско­го Эрех­тея в Афи­нах эта его ста­туя осо­бен­но заме­ча­тель­на. Сул­ла поста­вил ее здесь, совер­шив это посвя­ще­ние не из сво­их средств, а отняв ее у орхо­мен­ских мини­ев. Это, по эллин­ской посло­ви­це, — «почи­тать бога чужим фимиа­мом».

[2] 2. Постав­ле­ны там ста­туи сле­дую­щих поэтов и вооб­ще людей, выдаю­щих­ся в музы­ке: Фами­рид^[1], уже сле­пой, касаю­щий­ся рукою сло­ман­ной лиры; Ари­он из Мефим­ны на дель­фине. Вая­тель ста­туи Сака­да из Аргоса, не поняв вступ­ле­ния оды Пин­да­ра к нему, сде­лал фигу­ру это­го флей­ти­ста ничуть не боль­ше его флей­ты. [3] Сидит там и Геси­од, дер­жа на коле­нях лиру, что совер­шен­но не соот­вет­ст­ву­ет обы­чаю Геси­о­да: из его соб­ст­вен­ных поэм совер­шен­но ясно, что он пел, дер­жа в руках жезл из лав­ра. Я мно­го и вни­ма­тель­но работал над эпо­хой Геси­о­да и Гоме­ра, но о резуль­та­тах разыс­ка­ний мне не хочет­ся писать, так как я знаю насмеш­ли­вое отно­ше­ние как мно­гих дру­гих, так в осо­бен­но­сти тех, кото­рые в мое вре­мя счи­та­ют­ся <судья­ми> в деле поэ­зии. [4] 3. Есть тут и ста­туя фра­кий­ско­го Орфея, рядом с кото­рым сто­ит Телетэ (Посвя­ще­ние)^[2], а вокруг него из мра­мо­ра и меди — изо­бра­же­ния диких зве­рей, слу­шаю­щих его пение⁴⁹. Отно­си­тель­но Орфея элли­ны верят мно­го­му, что явля­ет­ся сущей неправ­дой, меж­ду про­чим, тому, что Орфей был сыном музы Кал­лио­пы, а не доче­ри Пиера, что к нему соби­ра­лись дикие зве­ри, оча­ро­ван­ные пре­ле­стью зву­ков его песен; что он живым схо­дил в Аид к под­зем­ным богам, про­ся вер­нуть ему его жену. Как мне кажет­ся, Орфей пре­вос­хо­дил кра­сотой сво­их поэм всех быв­ших до него, но наи­боль­ший авто­ри­тет он заслу­жил тем, что его счи­та­ли знаю­щим, как совер­шать таин­ства в честь богов, как про­из­во­дить очи­ще­ния за без­бож­ные поступ­ки, как вра­че­вать болез­ни и как отвра­щать гнев богов. [5] Рас­ска­зы­ва­ют, что фра­кий­ские жен­щи­ны уже дав­но заду­ма­ли убить его за то, что, блуж­дая сам, он убедил их мужей сле­до­вать за ним повсюду, но из-за стра­ха перед сво­и­ми мужья­ми они не реша­лись выпол­нить сво­его наме­ре­ния. Но когда они как-то черес­чур напи­лись вина, они выпол­ни­ли это пре­ступ­ное дело. С это­го вре­ме­ни и у их муж­чин уста­но­вил­ся обы­чай идти в бит­ву пья­ны­ми. Есть, кото­рые гово­рят, что Орфей нашел себе кон­чи­ну, пора­жен­ный по воле бога мол­нией. А пора­жен он был мол­нией за те речи и откро­ве­ния, кото­рым, неслы­хан­ным преж­де людь­ми, он учил в таин­ствах и обрядах. [6] Но дру­гие пере­да­ют, что после преж­девре­мен­ной смер­ти сво­ей жены он ходил из-за нее в Аорн в Фес­про­ти­дской обла­сти; там издрев­ле был ора­кул и прак­ти­ко­ва­лось вызы­ва­ние теней умер­ших. Он думал, что душа Эвриди­ки сле­ду­ет за ним; но когда, обер­нув­шись, он увидал, что он ошиб­ся, то от горя он соб­ст­вен­но­руч­но лишил себя жиз­ни. Фра­кий­цы гово­рят, что те соло­вьи, чьи гнезда нахо­дят­ся у моги­лы Орфея, поют сла­ще и гром­че, <чем в дру­гих местах>. [7] Македо­няне, кото­рые живут в мест­но­сти под горой Пие­ри­ей^[3] и в горо­де Дие, гово­рят, что Орфей был убит жен­щи­на­ми имен­но здесь. Если идти из Дия в гору и прой­ти ста­дий 20, то напра­во есть камен­ный столб, а на стол­бе сто­ит мра­мор­ная урна. Как гово­рят мест­ные жите­ли, в этой урне лежат кости Орфея. [8] 4. Тут про­те­ка­ет река Гели­кон; она течет при­бли­зи­тель­но ста­дий 75, а затем в этом месте ее тече­ние скры­ва­ет­ся и ухо­дит под зем­лю. После пере­ры­ва ров­но в 22 ста­дия ее вода вновь появ­ля­ет­ся на поверх­но­сти, и, при­няв имя Бафи­ры вме­сто Гели­ко­на, она впа­да­ет в море, став уже судо­ход­ной. Жите­ли Дия гово­рят, что эта река преж­де все вре­мя тек­ла по поверх­но­сти зем­ли, но когда жен­щи­ны, убив­шие Орфея, захо­те­ли смыть в ней его кровь, то река ушла под зем­лю с тем, чтобы ее воды не послу­жи­ли очи­ще­ни­ем от это­го убий­ства. [9] 5. Я слы­шал в Лари­се и дру­гой рас­сказ: на склоне Олим­па, обра­щен­ном к Македо­нии, есть город Либе­ф­ра, а неда­ле­ко от горо­да есть могиль­ный памят­ник Орфея. Как-то от Дио­ни­са во Фра­кии при­шло жите­лям Либе­ф­ры пред­ска­за­ние, что, когда солн­це увидит кости Орфея, тогда город у либе­ф­рий­цев будет раз­ру­шен сви­ньею. Они не при­да­ли боль­шо­го зна­че­ния это­му рече­нию бога, счи­тая, что нет тако­го дико­го зве­ря, столь боль­шо­го и силь­но­го, чтобы взять их город. [10] Но, по божье­му соиз­во­ле­нию, слу­чи­лось с ними сле­дую­щее: один пас­тух при­бли­зи­тель­но око­ло полу­дня при­лег у моги­лы Орфея и заснул; во сне на него сни­зо­шло вдох­но­ве­ние, и он запел сти­хи Орфея силь­ным при­ят­ным голо­сом. Быв­шие побли­зо­сти пас­ту­хи и зем­ледель­цы все бро­си­ли свою работу, собра­лись к пас­ту­ху, чтобы послу­шать, как он поет во сне. Тол­ка­ясь и спо­ря друг с дру­гом, чтобы стать побли­же к пас­ту­ху, они пова­ли­ли колон­ну на моги­ле; сто­я­щая на ней урна упа­ла и раз­би­лась, и солн­це увида­ло кости Орфея, кото­рые там еще оста­лись. [11] И тот­час в сле­дую­щую ночь бог послал силь­ный дождь, и река Сис (Сви­нья) — сре­ди гор­ных пото­ков Олим­па есть и такая — устре­ми­лась на сте­ны либе­ф­рий­цев, низ­вер­гая свя­ти­ли­ща богов и дома част­ных лиц; люди и все живот­ные в горо­де пото­ну­ли. Так как либе­ф­рий­цы уже погиб­ли, то македо­няне из Дия^[4], по сло­вам мое­го зна­ко­мо­го из Лари­сы, пере­вез­ли к себе кости Орфея. [12] Кто зани­мал­ся вопро­са­ми поэ­зии, тот зна­ет, что все гим­ны Орфея каж­дый в отдель­но­сти очень корот­ки и что всех их очень немно­го. 6. Лико­миды их зна­ют и поют их при совер­ше­нии таинств. По кра­со­те сти­хов они зани­ма­ют вто­рое место после гим­нов Гоме­ра, но намно­го их пре­вос­хо­дят глу­би­ной сво­его рели­ги­оз­но­го чув­ства и боже­ст­вен­но­го наи­тия.