Текст приводится по изданию: Плутарх. Сравнительные жизнеописания в двух томах, М.: издательство «Наука», 1994. Издание второе, исправленное и дополненное. Т. I.
Перевод С. П. Маркиша, обработка перевода для настоящего переиздания — С. С. Аверинцева, переработка комментария — М. Л. Гаспарова.
Сверка перевода сделана по последнему научному изданию жизнеописаний Плутарха: Plutarchi Vitae parallelae, recogn. Cl. Lindscog et K. Ziegler, iterum recens. K. Ziegler, Lipsiae, 1957—1973. V. I—III. Из существующих переводов Плутарха на разные языки переводчик преимущественно пользовался изданием: Plutarch. Grosse Griechen und Römer / Eingel, und Übers, u. K. Ziegler. Stuttgart; Zürich, 1954. Bd. 1—6 и комментариями к нему.
Издание подготовили С. С. Аверинцев, М. Л. Гаспаров, С. П. Маркиш. Ответственный редактор С. С. Аверинцев.

Plutarchi Vitae parallelae. C. Sintenis, Teubner, 1908.
Plutarchi Vitae parallelae, with Eng. transl. by B. Perrin, Loeb Classical Library, 1914/1967.

1. Подоб­но тому как уче­ные мужи, трудясь над опи­са­ни­ем земель, все усколь­заю­щее от их зна­ния оттес­ня­ют к самым кра­ям кар­ты, поме­чая на полях: «Далее без­вод­ные пес­ки и дикие зве­ри», или: «Болота Мра­ка», или: «Скиф­ские моро­зы», или: «Ледо­ви­тое море», точ­но так же и мне, Сосий Сене­ци­он, в рабо­те над срав­ни­тель­ны­ми жиз­не­опи­са­ни­я­ми прой­дя чрез вре­ме­на, доступ­ные осно­ва­тель­но­му изу­че­нию и слу­жа­щие пред­ме­том для исто­рии, заня­той под­лин­ны­ми собы­ти­я­ми, мож­но было бы о поре более древ­ней ска­зать: «Далее чуде­са и тра­гедии, раздо­лье для поэтов и мифо­гра­фов, где нет места досто­вер­но­сти и точ­но­сти». Но коль ско­ро мы изда­ли рас­сказ о зако­но­да­те­ле Ликур­ге и царе Нуме, то сочли разум­ным дой­ти и до Рому­ла, в ходе повест­во­ва­ния ока­зав­шись совсем рядом с его вре­ме­нем. И вот, когда я заду­мал­ся, гово­ря сло­ва­ми Эсхи­ла,


С подоб­ным мужем вый­дет кто на бой?
Кого послать? Кто с ним срав­нит­ся силой?1 

мне пред­ста­ви­лось, что с отцом непо­беди­мо­го и про­слав­лен­но­го Рима сле­ду­ет сопо­ста­вить и срав­нить осно­ва­те­ля пре­крас­ных, все­ми вос­пе­тых Афин. Я бы хотел, чтобы ска­зоч­ный вымы­сел под­чи­нил­ся разу­му и при­нял види­мость насто­я­щей исто­рии. Если же кое-где он со свое­воль­ным пре­зре­ни­ем отвер­нет­ся от прав­до­по­до­бия и не поже­ла­ет даже при­бли­зить­ся к нему, про­сим бла­го­склон­но­го чита­те­ля отне­стись со снис­хож­де­ни­ем к этим рас­ска­зам о ста­рине.

2. Итак, мне каза­лось, что Тесей во мно­гом схо­ден с Рому­лом. Оба появи­лись на свет тай­но и вне бра­ка, обо­им при­пи­сы­ва­лось боже­ст­вен­ное про­ис­хож­де­ние,


Оба слав­ней­шие вои­ны, в том убеди­ли­ся все мы2,

у обо­их сила соеди­не­на с муд­ро­стью. Один осно­вал Рим, дру­гой Афи­ны — два самых зна­ме­ни­тых горо­да в мире. Оба — похи­ти­те­ли жен­щин. Ни тот, ни дру­гой не избег­ли семей­ных бед­ст­вий и горя в част­ной жиз­ни, а под конец, гово­рят, стя­жа­ли нена­висть сограж­дан — конеч­но, если неко­то­рые пре­да­ния, наи­ме­нее бас­но­слов­ные, спо­соб­ны ука­зать нам путь к истине.

3. Род Тесея со сто­ро­ны отца вос­хо­дит к Эрех­тею3 и пер­вым корен­ным жите­лям Атти­ки, а с мате­рин­ской сто­ро­ны — к Пело­пу. Пелоп воз­вы­сил­ся сре­ди пело­пон­нес­ских госуда­рей бла­го­да­ря не столь­ко богат­ству, сколь­ко мно­го­чис­лен­но­му потом­ству: мно­гих из доче­рей он выдал замуж за самых знат­ных граж­дан, а сыно­вей поста­вил во гла­ве мно­гих горо­дов. Один из них, Пит­фей, дед Тесея, осно­вав­ший неболь­шой город Тре­зен, поль­зо­вал­ся сла­вою уче­ней­ше­го и муд­рей­ше­го мужа сво­его вре­ме­ни. Образ­цом и вер­ши­ною подоб­ной муд­ро­сти были, по-види­мо­му, изре­че­ния Геси­о­да, преж­де все­го в его «Трудах и днях»; одно из них, как сооб­ща­ют, при­над­ле­жа­ло Пит­фею:


Дру­гу все­гда обес­пе­че­на будь дого­вор­ная пла­та4.

Тако­го мне­ния дер­жит­ся и фило­соф Ари­сто­тель. А Эври­пид, назы­вая Иппо­ли­та «питом­цем непо­роч­но­го Пит­фея»5, пока­зы­ва­ет, сколь высо­ким было ува­же­ние к послед­не­му.

Эгей, желав­ший иметь детей, полу­чил от Пифии обще­из­вест­ное пред­ска­за­ние: бог вну­шал ему не всту­пать в связь ни с одной жен­щи­ной, пока он не при­будет в Афи­ны. Но выска­за­но это было не совсем ясно, и пото­му, при­дя в Тре­зен, Эгей поведал Пит­фею о боже­ст­вен­ном веща­нии, зву­чав­шем так:


Ниж­ний конец бур­дю­ка не раз­вя­зы­вай, воин могу­чий,
Рань­ше, чем ты посе­тишь народ пре­де­лов афин­ских.

Пит­фей понял, в чем дело, и то ли убедил его, то ли при­нудил обма­ном сой­тись с Этрой. Узнав, что это дочь Пит­фея, и пола­гая, что она понес­ла, Эгей уехал, оста­вив в Тре­зене свой меч и сан­да­лии спря­тан­ны­ми под огром­ным кам­нем с углуб­ле­ни­ем, доста­точ­но обшир­ным, чтобы вме­стить и то, и дру­гое. Он открыл­ся одной толь­ко Этре и про­сил ее, если родит­ся сын и, воз­му­жав, смо­жет отва­лить камень и достать спря­тан­ное, отпра­вить юно­шу с мечом и сан­да­ли­я­ми к нему, но так, чтобы об этом никто не знал, сохра­няя все в глу­бо­чай­шей тайне: Эгей очень боял­ся коз­ней Пал­лан­ти­дов (то были пять­де­сят сыно­вей Пал­лан­та6), пре­зи­рав­ших его за без­дет­ность.

4. Этра роди­ла сына, и одни утвер­жда­ют, что он был назван Тесе­ем7 сра­зу, по кла­ду с при­мет­ны­ми зна­ка­ми, дру­гие — что поз­же, в Афи­нах, когда Эгей при­знал его сво­им сыном. Пока он рос у Пит­фея, его настав­ни­ком и вос­пи­та­те­лем был Кон­нид, кото­ро­му афи­няне и поныне, за день до празд­ни­ка Тесеи8, при­но­сят в жерт­ву бара­на — память и поче­сти, гораздо более заслу­жен­ные, неже­ли те, что ока­зы­ва­ют скуль­п­то­ру Сила­ни­о­ну и живо­пис­цу Парра­сию, созда­те­лям изо­бра­же­ний Тесея.

5. Тогда еще было при­ня­то, чтобы маль­чи­ки, выхо­дя из дет­ско­го воз­рас­та, отправ­ля­лись в Дель­фы и посвя­ща­ли богу пер­ви­ны сво­их волос. Посе­тил Дель­фы и Тесей (гово­рят, что там есть место, кото­рое и теперь зовет­ся Тесея — в его честь), но воло­сы остриг толь­ко спе­ре­ди, как, по сло­вам Гоме­ра9, стриг­лись абан­ты, и этот вид стриж­ки был назван «Тесе­е­вым». Стричь­ся так абан­ты нача­ли пер­вы­ми, а не выучи­лись у ара­бов, как дума­ют неко­то­рые, и не под­ра­жа­ли мисий­цам. Они были воин­ст­вен­ным наро­дом, масте­ра­ми ближ­не­го боя, и луч­ше всех уме­ли сра­жать­ся вру­ко­паш­ную, как о том свиде­тель­ст­ву­ет и Архи­лох в сле­дую­щих стро­ках:


То не пра­щи засви­стят и не с луков бес­чис­лен­ных стре­лы
Вдаль поне­сут­ся, когда бой на рав­нине зачнет
Арес могу­чий: мечей мно­го­стон­ная грянет работа.
В бое подоб­ном они опыт­ны боле все­го, —
Мужи-вла­ды­ки Эвбеи, копей­щи­ки слав­ные…10 

И вот, чтобы вра­ги не мог­ли ухва­тить их за воло­сы, они корот­ко стриг­лись. Из этих же сооб­ра­же­ний, бес­спор­но, и Алек­сандр Македон­ский при­ка­зал, гово­рят, сво­им вое­на­чаль­ни­кам обрить македо­ня­нам боро­ды, к кото­рым в бит­ве так и тянут­ся руки про­тив­ни­ков.

6. В тече­ние все­го это­го вре­ме­ни Этра скры­ва­ла истин­ное про­ис­хож­де­ние Тесея, а Пит­фей рас­про­стра­нял слух, буд­то она роди­ла от Посей­до­на. Дело в том, что тре­зен­цы осо­бен­но чтут Посей­до­на, это их бог-хра­ни­тель, ему они посвя­ща­ют начат­ки пло­дов и на моне­тах чека­нят трезу­бец. Тесей был еще совсем молод, когда вме­сте с кре­по­стью тела в нем обна­ру­жи­лись отва­га, рас­суди­тель­ность, твер­дый и в то же вре­мя живой ум, и вот Этра, под­ведя его к кам­ню и открыв тай­ну его рож­де­ния, веле­ла ему достать опо­зна­ва­тель­ные зна­ки, остав­лен­ные отцом, и плыть в Афи­ны. Юно­ша про­скольз­нул под камень и лег­ко его при­под­нял, но плыть морем отка­зал­ся, невзи­рая на без­опас­ность путе­ше­ст­вия и прось­бы деда с мате­рью. Меж­ду тем добрать­ся в Афи­ны сушею было труд­но: на каж­дом шагу пут­ни­ка под­сте­ре­га­ла опас­ность погиб­нуть от руки раз­бой­ни­ка или зло­дея. Тот век про­из­вел на свет людей, мощью рук, быст­ро­тою ног и силою тела пре­вос­хо­див­ших, по-види­мо­му, обыч­ные чело­ве­че­ские воз­мож­но­сти, людей неуто­ми­мых, но свои при­род­ные пре­иму­ще­ства не обра­щав­ших ни на что полез­ное или доб­рое; напро­тив, они наслаж­да­лись сво­им наг­лым буй­ст­вом, дава­ли выход сво­им силам в дико­сти и сви­реп­стве, в убий­стве и рас­пра­ве над любым встреч­ным и, счи­тая, что боль­шей частью смерт­ные хва­лят совесть, спра­вед­ли­вость и чело­веч­ность, лишь не реша­ясь сами чинить наси­лия и стра­шась им под­верг­нуть­ся, были уве­ре­ны, что ни одно из этих качеств не подо­ба­ет тем, кто пре­вос­хо­дит мощью дру­гих. Стран­ст­вуя по све­ту, Геракл часть их истре­бил, осталь­ные при его при­бли­же­нии в ужа­се раз­бе­жа­лись, попря­та­лись и, вла­ча жал­кое суще­ст­во­ва­ние, были все­ми забы­ты. Когда же с Герак­лом стряс­лась беда и он, убив Ифи­та11, уда­лил­ся в Лидию, где дол­го нес раб­скую служ­бу у Омфа­лы, сам нало­жив на себя такую кару за убий­ство, у лидий­цев воца­ри­лись мир и без­мя­теж­ное спо­кой­ст­вие, зато в гре­че­ских зем­лях зло­де­я­ния вновь вырва­лись нару­жу и рас­цве­ли пыш­ным цве­том: не было нико­го, кто бы их пода­вил или обуздал. Вот поче­му пеший путь из Пело­пон­не­са в Афи­ны гро­зил гибе­лью, и Пит­фей, рас­ска­зы­вая Тесею о каж­дом из раз­бой­ни­ков и зло­де­ев в отдель­но­сти, о том, како­вы они и что тво­рят с чуже­стран­ца­ми, убеж­дал вну­ка ехать морем. Но Тесея, как вид­но, уже дав­но тай­но вол­но­ва­ла сла­ва Герак­ла: юно­ша питал к нему вели­чай­шее ува­же­ние и все­гда был готов слу­шать тех, кто гово­рил о герое, в осо­бен­но­сти оче­вид­цев, свиде­те­лей его дея­ний и рече­ний. Он испы­ты­вал, несо­мнен­но, те же самые чув­ства, какие мно­го поз­же испы­тал Феми­стокл, при­зна­вав­ший­ся, что его лиша­ет сна тро­фей12 Миль­ти­а­да. Так и Тесею, вос­хи­щав­ше­му­ся доб­ле­стью Герак­ла, и ночью сни­лись его подви­ги, и днем не дава­ли покоя рев­ность и сопер­ни­че­ство, направ­ляя мысль к одно­му — как бы свер­шить то же, что Геракл.

7. Они состо­я­ли в кров­ном род­стве, ибо роди­лись от двою­род­ных сестер: Этра была доче­рью Пит­фея, Алк­ме­на — Лисиди­ки, а Пит­фей с Лисиди­кой были бра­том и сест­рою, детьми Гип­по­да­мии и Пело­па. Поэто­му Тесей счи­тал нестер­пи­мым позо­ром, в то вре­мя как Геракл ходил на зло­де­ев повсюду, очи­щая от них и сушу и море, укло­нить­ся от битв, кото­рые сами ждут его на пути, бег­ст­вом по морю уни­зить бога, кото­ро­го мол­ва назы­ва­ет его отцом, а насто­я­ще­му отцу про­сто доста­вить при­мет­ные зна­ки — сан­да­лии и неза­пят­нан­ный кро­вью меч, — вме­сто того, чтобы сра­зу же обна­ру­жить чекан сво­его про­ис­хож­де­ния в слав­ных и высо­ких поступ­ках.

Рас­судив­ши так, он дви­нул­ся в доро­гу с наме­ре­ни­ем нико­го не оби­жать, но не давать спус­ку и поща­ды зачин­щи­кам наси­лия. 8. И преж­де все­го, в Эпидавр­ской зем­ле, ему дове­лось столк­нуть­ся с Пери­фе­том, ору­жи­ем кое­му слу­жи­ла пали­ца (он так и звал­ся «Пали­це­нос­ным»); Пери­фет задер­жал Тесея и пытал­ся не пустить его даль­ше, но был убит. Пали­ца полю­би­лась Тесею, он взял ее с собой и с тех пор посто­ян­но поль­зо­вал­ся ею в боях, как Геракл — льви­ною шку­рой: Геракл носил на пле­чах свиде­тель­ство того, сколь велик был зверь, кото­ро­го он оси­лил, пали­ца Тесея как бы воз­ве­ща­ла: «Мой новый хозя­ин меня одо­лел, но в его руках я неодо­ли­ма».

На Ист­ме он каз­нил Синида, сги­ба­те­ля сосен, — тем же самым спо­со­бом, каким Синид погу­бил мно­гих пут­ни­ков13. Не имея в этом деле ни навы­ка, ни опы­та, Тесей дока­зал, что при­род­ная доб­лесть выше вся­кой тща­тель­ной выуч­ки. У Синида была дочь по име­ни Пери­гу­на, очень кра­си­вая и гро­мад­но­го роста. Она бежа­ла, и Тесей искал ее повсюду. Забив­шись в густые зарос­ли сте­бы и дикой спар­жи, Пери­гу­на про­сто­душ­но, совсем по-дет­ски моли­ла эти рас­те­ния — слов­но они мог­ли услы­шать и понять — укрыть ее и спа­сти и кля­лась нико­гда боль­ше их не ломать и не жечь. Но Тесей звал ее, заве­ряя, что поза­бо­тит­ся о ней и не при­чи­нит ей ника­кой обиды, и она вышла; она роди­ла от Тесея сына Мела­нип­па, а впо­след­ст­вии была супру­гой эха­лий­ца Деионея, сына Эври­та, за кото­ро­го ее выдал Тесей. От Мела­нип­па, сына Тесея, родил­ся Иокс, помо­гав­ший Орни­ту выве­сти пере­се­лен­цев в Карию. Вот поче­му у потом­ков Иок­са исста­ри пове­лось не жечь ни сте­бы, ни колю­чек дикой спар­жи, но глу­бо­ко их чтить.

9. Кром­ми­он­ская сви­нья14 по клич­ке Фэя была воин­ст­вен­ным и сви­ре­пым диким зве­рем, про­тив­ни­ком отнюдь не пустяш­ным. Мимо­хо­дом Тесей под­сте­рег ее и убил, чтобы не каза­лось, буд­то все свои подви­ги он совер­ша­ет по необ­хо­ди­мо­сти; вдо­ба­вок он счи­тал, что опол­чать­ся про­тив негод­ных людей храб­ро­му мужу сле­ду­ет лишь в ответ на их враж­деб­ные дей­ст­вия, но на бла­го­род­но­го зве­ря до́лжно напа­дать пер­во­му, невзи­рая на опас­ность. Неко­то­рые, прав­да, утвер­жда­ют, что Фэя была раз­бой­ни­ца, кро­во­жад­ная и раз­нуздан­ная; оби­та­ла-де она там же, в Кром­ми­оне, «Сви­ньей» ее про­зва­ли за гнус­ный нрав и образ жиз­ни, а Тесей, мол, ее умерт­вил.

10. Око­ло гра­ниц Мега­риды Тесей убил Ски­ро­на, сбро­сив его со ска­лы. Обыч­но гово­рят, что Ски­рон гра­бил про­хо­жих, но есть и дру­гое мне­ние — буд­то он бес­чин­но и наг­ло про­тя­ги­вал чуже­зем­цам ноги и при­ка­зы­вал мыть, а когда те при­ни­ма­лись за дело, уда­ром пят­ки стал­ки­вал их в море. Одна­ко мегар­ские писа­те­ли оспа­ри­ва­ют эту мол­ву, «вою­ют со ста­ри­ной», по сло­ву Симо­нида, наста­и­вая на том, что Ски­рон не был ни наг­ле­цом, ни гра­би­те­лем, напро­тив — карал гра­би­те­лей и нахо­дил­ся в род­стве и друж­бе с бла­го­род­ны­ми и спра­вед­ли­вы­ми людь­ми. Ведь Эака15 счи­та­ют бла­го­че­сти­вей­шим из гре­ков, Ких­рею Сала­мин­ско­му возда­ют в Афи­нах боже­ские поче­сти, каж­до­му извест­на доб­лесть Пелея и Тела­мо­на, а меж­ду тем Ски­рон — зять Ких­рея, тесть Эака, дед Пелея и Тела­мо­на, родив­ших­ся от Энде­иды, доче­ри Ски­ро­на и Харик­ло́. Неве­ро­ят­но, чтобы луч­шие из луч­ших пород­ни­лись с самым низ­ким и под­лым, отда­ли ему и, в свою оче­редь, при­ня­ли из его рук вели­чай­ший и дра­го­цен­ней­ший дар! Тесей убил Ски­ро­на, заклю­ча­ют эти писа­те­ли, не в пер­вое свое путе­ше­ст­вие, по доро­ге в Афи­ны, а поз­же, когда отнял у мега­рян Элев­син, обма­нув тамош­не­го пра­ви­те­ля Диок­ла. Тако­вы про­ти­во­ре­чия в пре­да­ни­ях о Ски­роне.

11. В Элев­сине Тесей умерт­вил Кер­ки­о­на, одолев его в борь­бе, потом, немно­го далее, в Гер­ме, — Дама­ста-Рас­тя­га­те­ля16, заста­вив его само­го срав­нять­ся дли­ною с ложем, точь-в-точь как тот обхо­дил­ся со сво­и­ми гостя­ми. Посту­пая так, Тесей под­ра­жал Герак­лу. Геракл каз­нил напа­дав­ших тою же каз­нью, какую они гото­ви­ли ему: Буси­рида при­нес в жерт­ву богам, Антея побо­рол, Кик­на убил в поедин­ке, а Тер­ме­ру17 про­ло­мил череп. Отсюда, как сооб­ща­ют, и пошла пого­вор­ка о Тер­ме­ро­вом бед­ст­вии, ибо Тер­мер разил встреч­ных насмерть уда­ром голо­вы. Таким обра­зом и Тесей карал зло­де­ев, тер­пев­ших от него лишь ту муку, какой они под­вер­га­ли дру­гих, и нес­ших спра­вед­ли­вую рас­пла­ту в меру соб­ст­вен­ной неспра­вед­ли­во­сти.

12. Затем он пошел даль­ше, и у реки Кефи­са его встре­ти­ли мужи из рода Фита­лидов18. Они пер­вы­ми его при­вет­ст­во­ва­ли и, выслу­шав его прось­бу об очи­ще­нии, совер­ши­ли поло­жен­ные обряды, при­нес­ли уми­ло­сти­ви­тель­ные жерт­вы, а затем уго­сти­ли его у себя в доме — а до тех пор он не встре­чал еще ни одно­го госте­при­им­но­го чело­ве­ка на сво­ем пути.

В вось­мой день меся­ца кро­ния, ныне име­ну­е­мо­го гека­том­бео­ном, Тесей при­был в Афи­ны. Он застал в горо­де вол­не­ния и рас­при, да и в семье Эгея все было нелад­но. С ним жила бежав­шая из Корин­фа Медея, кото­рая посу­ли­ла царю с помо­щью вол­шеб­ных зелий исце­лить его от без­дет­но­сти. Дога­дав­шись пер­вой, кто такой Тесей, она уго­во­ри­ла Эгея, еще ни о чем не подо­зре­вав­ше­го, дрях­ло­го и во всем видев­ше­го угро­зу мяте­жа, опо­ить гостя ядом во вре­мя уго­ще­ния. При­дя к зав­тра­ку, Тесей почел за луч­шее не откры­вать, кто он такой, но пре­до­ста­вить отцу воз­мож­ность само­му узнать сына; и вот, когда пода­ли мясо, он выта­щил нож, чтобы, раз­ре­зая еду, пока­зать ста­ри­ку меч19. Эгей сра­зу узнал свой меч, отшвыр­нул чашу с ядом, рас­спро­сил сына, обнял его, и, созвав­ши граж­дан, пред­ста­вил им Тесея; афи­няне радост­но при­ня­ли юно­шу — они были уже наслы­ша­ны о его храб­ро­сти. Гово­рят, что когда чаша упа­ла, яд раз­лил­ся как раз на том месте, кото­рое ныне обне­се­но огра­дой и нахо­дит­ся в пре­де­лах Дель­фи­ния20. Эгей жил там, и изо­бра­же­ние Гер­ме­са, сто­я­щее к восто­ку от хра­ма, назы­ва­ют «Гер­ме­сом у Эге­е­вых врат».

13. До той поры пал­лан­ти­ды наде­я­лись завла­деть цар­ст­вом, если Эгей умрет, не оста­вив потом­ства. Но тут пре­ем­ни­ком был объ­яв­лен Тесей, и, кипя зло­бою от того, что над ними цар­ст­ву­ет Эгей, все­го-навсе­го усы­нов­лен­ный Пан­ди­о­ном21 и не име­ю­щий ни малей­ше­го отно­ше­ния к роду Эрех­тея, а вслед за ним царем сде­ла­ет­ся Тесей, тоже при­ше­лец и чужак, они нача­ли вой­ну. Мятеж­ни­ки раз­би­лись на два отряда: одни во гла­ве с Пал­лан­том откры­то дви­ну­лись на город со сто­ро­ны Сфет­та, дру­гие устро­и­ли заса­ду в Гар­гет­те, чтобы уда­рить на про­тив­ни­ка с двух сто­рон. Сре­ди них был гла­ша­тай, уро­же­нец Агнун­та по име­ни Леой22. Он сооб­щил Тесею о замыс­ле пал­лан­ти­дов, и тот, неожи­дан­но напав на сидев­ших в заса­де, всех пере­бил. Узнав о гибе­ли това­ри­щей, раз­бе­жал­ся и отряд Пал­лан­та. С тех пор, гово­рят, граж­дане из дема Пал­ле­на не заклю­ча­ют бра­ков с агнун­тий­ца­ми и гла­ша­таи у них не выкри­ки­ва­ют обыч­но­го: «Слу­шай­те люди!» — эти сло­ва им нена­вист­ны из-за пре­да­тель­ства Леоя.

14. Не желая сидеть без дела и в то же вре­мя ста­ра­ясь при­об­ре­сти любовь наро­да, Тесей вышел про­тив Мара­фон­ско­го быка, при­чи­няв­ше­го нема­ло зла и хло­пот жите­лям Четы­рёх­гра­дия23, и, захва­тив его живьем, пока­зал афи­ня­нам, про­ведя через весь город, а затем при­нес в жерт­ву Апол­ло­ну-Дель­фи­нию.

Что каса­ет­ся пре­да­ния о Гека­ле24 и ее госте­при­им­стве, в нем, на мой взгляд, есть какая-то доля исти­ны. В самом деле, окрест­ные демы все вме­сте справ­ля­ли Гека­ле­сии, при­но­ся жерт­вы Зев­су Гекаль­ско­му, и чти­ли Гека­лу, назы­вая ее умень­ши­тель­ным име­нем, в память о том, что она, при­ютив Тесея, еще совсем юно­го, по-ста­ру­ше­чьи при­вет­ли­во встре­ти­ла его и тоже назы­ва­ла лас­ка­тель­ны­ми име­на­ми. А так как перед бит­вой Гека­ла моли­лась за него Зев­су и дала обет, если Тесей оста­нет­ся невредим, при­не­сти богу жерт­ву, но не дожи­ла до его воз­вра­ще­ния, она, по при­ка­зу Тесея, полу­чи­ла после смер­ти ука­зан­ное выше возда­я­ние за свое раду­шие. Так рас­ска­зы­ва­ет Фило­хор.

15. Немно­го спу­стя с Кри­та в тре­тий раз при­еха­ли за данью. Когда после ковар­но­го, по обще­му убеж­де­нию, убий­ства Анд­ро­гея25 в Атти­ке, Минос, воюя, при­чи­нял афи­ня­нам неис­чис­ли­мые бед­ст­вия, а боги разо­ря­ли и опу­сто­ша­ли стра­ну, — на нее обру­шил­ся недо­род и страш­ный мор, иссяк­ли реки, — бог воз­ве­стил, что гнев небес успо­ко­ит­ся и бед­ст­ви­ям насту­пит конец, если афи­няне уми­ло­сти­вят Мино­са и скло­нят его пре­кра­тить враж­ду, и вот, отпра­вив послов с прось­бой о мире, они заклю­чи­ли согла­ше­ние, по кото­ро­му обя­за­лись каж­дые девять лет посы­лать на Крит дань — семе­рых не знаю­щих бра­ка юно­шей и столь­ко же деву­шек. В этом соглас­ны почти все писа­те­ли.

Если верить пре­да­нию, наи­бо­лее любез­но­му тра­ги­кам, достав­лен­ных на Крит под­рост­ков губил в Лаби­рин­те Мино­тавр, или же, по-дру­го­му, они уми­ра­ли сами, блуж­дая и не нахо­дя выхо­да. Мино­тавр, как ска­за­но у Эври­пида26, был


Пород сме­ше­нье двух, урод чудо­вищ­ный

и:


Быка и мужа есте­ство дво­я­кое

16. Но, по сло­вам Фило­хо­ра, кри­тяне отвер­га­ют это пре­да­ние и гово­рят, что Лаби­ринт был обык­но­вен­ной тюрь­мой, где заклю­чен­ным не дела­ли ниче­го дур­но­го и толь­ко кара­у­ли­ли их, чтобы они не убе­жа­ли, и что Минос устра­и­вал гим­ни­че­ские состя­за­ния в память об Анд­ро­гее, а победи­те­лю давал в награ­ду афин­ских под­рост­ков, до поры содер­жав­ших­ся под стра­жею в Лаби­рин­те. На пер­вых состя­за­ни­ях победил вое­на­чаль­ник по име­ни Тавр, поль­зо­вав­ший­ся тогда у Мино­са вели­чай­шим дове­ри­ем, чело­век гру­бо­го и дико­го нра­ва, обхо­див­ший­ся с под­рост­ка­ми высо­ко­мер­но и жесто­ко. Ари­сто­тель в «Государ­ст­вен­ном устрой­стве Бот­тии»27 так­же совер­шен­но ясно дает понять, что не верит, буд­то Минос лишал под­рост­ков жиз­ни: они, пола­га­ет фило­соф, успе­ва­ли соста­рить­ся на Кри­те, неся раб­скую служ­бу. Неко­гда кри­тяне, испол­няя ста­рин­ный обет, отпра­ви­ли в Дель­фы сво­их пер­вен­цев, и сре­ди послан­ных были потом­ки афи­нян. Одна­ко пере­се­лен­цы не смог­ли про­кор­мить­ся на новом месте и сна­ча­ла уеха­ли за море, в Ита­лию; они про­жи­ли неко­то­рое вре­мя в Иапи­гии, а затем, воз­вра­тив­шись, обос­но­ва­лись во Фра­кии и полу­чи­ли имя бот­тий­цев. Вот поче­му, закан­чи­ва­ет Ари­сто­тель, бот­тий­ские девуш­ки во вре­мя жерт­во­при­но­ше­ний ино­гда при­пе­ва­ют: «Пой­дем­те в Афи­ны!».

Да, поис­ти­не страш­ное дело — нена­висть горо­да, вла­де­ю­ще­го даром сло­ва! В атти­че­ском теат­ре Мино­са неиз­мен­но поно­си­ли и осы­па­ли бра­нью, ему не помог­ли ни Геси­од, ни Гомер28 (пер­вый назвал его «цар­ст­вен­ней­шим из госуда­рей», вто­рой — «собе­сед­ни­ком Кро­ни­о­на»), верх одер­жа­ли тра­ги­ки, вылив­шие на него с проске­ния и ске­ны29 целое море хулы и осла­вив­шие Мино­са жесто­ким насиль­ни­ком. А ведь в пре­да­ни­ях гово­рит­ся, что он царь и зако­но­да­тель, и что судья Рада­мант блюдет его спра­вед­ли­вые уста­нов­ле­ния.

17. Итак, подо­спел срок отсы­лать дань в тре­тий раз; роди­те­лям, у кото­рых были не знав­шие бра­ка дети, при­хо­ди­лось, сооб­раз­но жре­бию, рас­ста­вать­ся с сыно­вья­ми или дочерь­ми, и сно­ва у Эгея пошли раздо­ры с сограж­да­на­ми, кото­рые горе­ва­ли и с него­до­ва­ни­ем сето­ва­ли на то, что винов­ник всех бед­ст­вий един­ст­вен­ный сво­бо­ден от нака­за­ния, что, заве­щав власть неза­кон­но­рож­ден­но­му и чуже­зем­цу, он рав­но­душ­но глядит, как они теря­ют закон­ных отпрыс­ков и оста­ют­ся без­дет­ны­ми. Эти жало­бы угне­та­ли Тесея, и, счи­тая сво­им дол­гом не дер­жать­ся в сто­роне, но разде­лить участь сограж­дан, он сам, не по жре­бию, вызвал­ся ехать на Крит. Все диви­лись его бла­го­род­ству и вос­хи­ща­лись любо­вью к наро­ду, а Эгей, исчер­пав все свои прось­бы и моль­бы и видя, что сын непре­кло­нен и неко­ле­бим, назна­чил по жре­бию осталь­ных под­рост­ков. Гел­ла­ник, одна­ко, утвер­жда­ет, буд­то ника­ко­го жре­бия не мета­ли, но Минос сам при­ез­жал в Афи­ны и выби­рал юно­шей и деву­шек и в тот раз выбрал пер­вым Тесея; тако­вы-де были усло­вия, пред­у­смат­ри­вав­шие так­же, что афи­няне сна­ря­жа­ют корабль, на кото­ром плен­ни­ки вме­сте с Мино­сом плы­вут на Крит, не везя с собою ника­ко­го «ору­жия бра­ни», и что конец воз­мездию поло­жит смерть Мино­тав­ра.

Преж­де у отправ­ляв­ших­ся не оста­ва­лось ника­кой надеж­ды на спа­се­ние, поэто­му на кораб­ле был чер­ный парус в знак неми­ну­е­мо­го несча­стья. Одна­ко на этот раз Тесей обо­д­рял отца гор­ды­ми уве­ре­ни­я­ми, что одо­ле­ет Мино­тав­ра, и Эгей дал корм­че­му еще один парус, белый, и велел под­нять его на обрат­ном пути, если Тесей уце­ле­ет, если же нет — плыть под чер­ным, воз­ве­щая о беде. Симо­нид пишет, что Эгей дал не белый, а «пур­пур­ный парус, окра­шен­ный соком цве­тов вет­ви­сто­го дуба», и это долж­но было зна­ме­но­вать спа­се­ние. Вел суд­но Ферекл, сын Амар­си­а­да, как сооб­ща­ет Симо­нид. Но по сло­вам Фило­хо­ра, Тесей взял у Ски­ра с Сала­ми­на корм­че­го Нав­си­фоя и помощ­ни­ка корм­че­го Феа­ка, посколь­ку афи­няне тогда еще не зани­ма­лись море­пла­ва­ни­ем, а в чис­ле под­рост­ков нахо­дил­ся Менест, внук Ски­ра. В поль­зу это­го свиде­тель­ст­ву­ют свя­ти­ли­ща геро­ев Нав­си­фоя и Феа­ка, воз­двиг­ну­тые Тесе­ем в Фале­рах под­ле хра­ма Ски­ра; в их же честь, заклю­ча­ет Фило­хор, справ­ля­ет­ся и празд­ник Кибер­не­сии30.

18. Когда мета­нье жре­бия было завер­ше­но, Тесей забрал тех, кому он выпал, и, прой­дя из при­та­нея31 в Дель­фи­ний, поло­жил за них пред Апол­ло­ном мас­лич­ную ветвь32. То была ветвь со свя­щен­но­го дере­ва, уви­тая белой шер­стью. Помо­лив­шись, он спу­стил­ся к морю. Все это про­ис­хо­ди­ло в шестой день меся­ца муни­хи­о­на, в кото­рый и ныне посы­ла­ют в Дель­фи­ний деву­шек с моль­бою о мило­сти. Гово­рят, что дель­фий­ский бог пове­лел Тесею взять в путе­во­ди­тель­ни­цы Афро­ди­ту, и когда Тесей на бере­гу моря при­но­сил ей в жерт­ву козу, живот­ное вдруг обер­ну­лось коз­лом; отсюда и про­зви­ще боги­ни — «Коз­ли­ная».

19. При­быв­ши на Крит, Тесей, как гово­рит­ся у боль­шин­ства писа­те­лей и поэтов, полу­чил от влю­бив­шей­ся в него Ари­ад­ны нить, узнал, как не заплу­тать­ся в изви­вах Лаби­рин­та, убил Мино­тав­ра и сно­ва пустил­ся в пла­ва­ние, поса­див на корабль Ари­ад­ну и афин­ских под­рост­ков. Фере­кид добав­ля­ет, что Тесей про­бил дно у крит­ских судов, лишив кри­тян воз­мож­но­сти пре­сле­до­вать бег­ле­цов. Более того, по сведе­ни­ям, кото­рые мы нахо­дим у Демо­на, пал вое­на­чаль­ник Мино­са Тавр, завя­зав­ший в гава­ни бой с Тесе­ем, когда тот уже снял­ся с яко­ря.

Но Фило­хор рас­ска­зы­ва­ет все совер­шен­но по-ино­му. Минос назна­чил день состя­за­ний, и ожи­да­ли, что Тавр сно­ва всех оста­вит поза­ди. Мысль эта была нена­вист­на кри­тя­нам: они тяго­ти­лись могу­ще­ст­вом Тав­ра из-за его гру­бо­сти и вдо­ба­вок подо­зре­ва­ли его в бли­зо­сти с Паси­фа­ей33. Вот поче­му, когда Тесей попро­сил раз­ре­ше­ния участ­во­вать в состя­за­ни­ях, Минос согла­сил­ся. На Кри­те было при­ня­то, чтобы и жен­щи­ны смот­ре­ли игры, и Ари­ад­ну потряс­ла наруж­ность Тесея и вос­хи­ти­ла его победа над все­ми сопер­ни­ка­ми. Радо­вал­ся и Минос, в осо­бен­но­сти — уни­зи­тель­но­му пора­же­нию Тав­ра; он вер­нул Тесею под­рост­ков и осво­бо­дил Афи­ны от упла­ты дани.

По-сво­е­му, ни с кем не схо­же, повест­ву­ет об этих собы­ти­ях Клидем, начи­наю­щий весь­ма изда­ле­ка. По его сло­вам, сре­ди гре­ков суще­ст­во­ва­ло общее мне­ние, что ни одна три­е­ра не долж­на выхо­дить в море, имея на бор­ту…34 сверх пяти чело­век. Лишь Ясон, началь­ник «Арго»35 пла­вал, очи­щая море от пира­тов. Когда Дедал на неболь­шом кораб­ле бежал в Афи­ны, Минос, вопре­ки обы­чаю, пустил­ся в пого­ню на боль­ших судах, но бурею был зане­сен в Сици­лию и там окон­чил свои дни. Его сын Дев­ка­ли­он, настро­ен­ный к афи­ня­нам враж­деб­но, потре­бо­вал выдать ему Деда­ла, в про­тив­ном же слу­чае гро­зил­ся умерт­вить залож­ни­ков, взя­тых Мино­сом. Тесей отве­чал мяг­ко и сдер­жан­но, оправ­ды­вая свой отказ тем, что Дедал — его двою­род­ный брат и кров­ный род­ст­вен­ник через свою мать Меро­пу, дочь Эрех­тея, а меж­ду тем при­нял­ся стро­ить кораб­ли как в самой Атти­ке, но дале­ко от боль­шой доро­ги, в Тиме­та­дах, так и в Тре­зене, с помо­щью Пит­фея: он желал сохра­нить свои пла­ны в тайне. Когда суда были гото­вы, он дви­нул­ся в путь; про­вод­ни­ка­ми ему слу­жи­ли Дедал и крит­ские изгнан­ни­ки. Ни о чем не подо­зре­вав­шие кри­тяне реши­ли, что к их бере­гу под­хо­дят дру­же­ст­вен­ные суда, а Тесей, заняв гавань и выса­див­шись, ни мину­ты не мед­ля устре­мил­ся к Кнос­су, завя­зал сра­же­ние у ворот Лаби­рин­та и убил Дев­ка­ли­о­на вме­сте с его тело­хра­ни­те­ля­ми. Власть пере­шла к Ари­адне, и Тесей, заклю­чив с нею мир, полу­чил обрат­но под­рост­ков-залож­ни­ков; так воз­ник дру­же­ский союз меж­ду афи­ня­на­ми и кри­тя­на­ми, кото­рые покля­лись нико­гда более не начи­нать вой­ну.

20. Обо всем этом, рав­но как и об Ари­адне, ходит еще нема­ло дру­гих пре­да­ний, ни в чем друг с дру­гом не схо­жих. Одни гово­рят, буд­то Ари­ад­на уда­ви­лась, бро­шен­ная Тесе­ем, иные — буд­то моря­ки увез­ли ее на ост­ров Нак­сос, и там она разде­ля­ла ложе с Она­ром, жре­цом Дио­ни­са. Тесей же оста­вил ее, полю­бив дру­гую.


Страсть пожи­ра­ла его к Пано­пе­е­вой доче­ри Эгле

гла­сит стих из Геси­о­да, кото­рый, по сооб­ще­нию Герея Мегар­ско­го, вычерк­нул Писи­страт, подоб­но тому, как, ста­ра­ясь уго­дить афи­ня­нам, при­ка­зал вста­вить в Гоме­ро­во «Закли­на­ние мерт­вых» стих:


Слав­ных, бога­ми рож­ден­ных, Тесея царя, Пири­тоя36.

Иные же утвер­жда­ют, что Ари­ад­на роди­ла от Тесея Эно­пи­о­на и Ста­фи­ла. В их чис­ле и хио­сец Ион, кото­рый гово­рит о сво­ем род­ном горо­де:


Эно­пи­он Тесе­ид град этот встарь осно­вал.

Что же каса­ет­ся само­го бла­го­при­ят­но­го для Тесея пре­да­ния, то оно, с поз­во­ле­ния ска­зать, навяз­ло у всех на зубах. Но Пеон Ама­фунт­ский изла­га­ет его совер­шен­но отлич­но от дру­гих. Тесея, гово­рит он, при­би­ло бурею к Кипру, бере­мен­ная Ари­ад­на, изму­чен­ная кач­кой, сошла на берег одна, а сам Тесей хло­потал на судне, как вдруг его сно­ва понес­ло в откры­тое море. Мест­ные жен­щи­ны при­ня­ли Ари­ад­ну, ста­ра­лись рас­се­ять уны­ние, в кото­рое ее погру­зи­ла раз­лу­ка, при­но­си­ли под­лож­ные пись­ма, яко­бы писан­ные ей Тесе­ем, ока­за­ли ей помощь и состра­да­ли ее мукам во вре­мя родов, а когда она умер­ла, так и не раз­ре­шив­шись от бре­ме­ни, похо­ро­ни­ли. Затем вер­нул­ся Тесей. Страш­но опе­ча­лен­ный, он оста­вил мест­ным жите­лям день­ги и нака­зал им при­но­сить Ари­адне жерт­вы, а так­же воз­двиг два малень­ких ее изо­бра­же­ния, одно сереб­ря­ное, дру­гое брон­зо­вое. Во вре­мя празд­не­ства во вто­рой день меся­ца гор­пи­ея кто-нибудь из моло­дых людей опус­ка­ет­ся на ложе и под­ра­жа­ет сто­нам и дви­же­ни­ям роже­ни­цы. Жите­ли Ама­фун­та назы­ва­ют рощу, где пока­зы­ва­ют моги­лу Ари­ад­ны, рощею Ари­ад­ны-Афро­ди­ты.

Неко­то­рые писа­те­ли с Нак­со­са тоже по-сво­е­му пере­да­ют исто­рию Ари­ад­ны. Было яко­бы два Мино­са и две Ари­ад­ны, из коих одна соче­та­лась бра­ком с Дио­ни­сом на Нак­со­се и роди­ла Ста­фи­ла, а дру­гая, млад­шая, была похи­ще­на Тесе­ем; поки­ну­тая им, она при­бы­ла на Нак­сос вме­сте со сво­ею кор­ми­ли­цей Кор­ки­ной, чья моги­ла цела поныне. Там же, на Нак­со­се, умер­ла и Ари­ад­на, и ей ока­зы­ва­ют поче­сти, не похо­жие на те, кото­ры­ми чтут первую Ари­ад­ну: в память о стар­шей справ­ля­ют весе­лый и радост­ный празд­ник, когда же при­но­сят жерт­вы млад­шей, то они отли­ча­ют­ся харак­те­ром печаль­ным и угрю­мым.

21. Плы­вя с Кри­та назад, Тесей при­ча­лил к Дело­су, при­нес жерт­ву богу и посвя­тил ему ста­тую Афро­ди­ты, кото­рую взял у Ари­ад­ны, а затем вме­сте со спа­сен­ны­ми под­рост­ка­ми испол­нил пляс­ку, кото­рую, как сооб­ща­ют, еще и теперь пля­шут делос­цы: мер­ные дви­же­ния то в одну сто­ро­ну, то в дру­гую как бы вос­про­из­во­дят запу­тан­ные ходы Лаби­рин­та. Этот танец делос­цы назы­ва­ют «журав­лем», как пишет Дике­арх. Пля­сал Тесей вокруг Рого­во­го жерт­вен­ни­ка, цели­ком сби­то­го из левых рогов живот­ных37. Гово­рят, что он устро­ил и состя­за­ния на Дело­се, и победи­те­ли тогда впер­вые полу­чи­ли в награ­ду паль­мо­вую ветвь.

22. Корабль уже при­бли­жал­ся к Атти­ке, но и корм­чий, и сам Тесей на радо­стях забы­ли под­нять парус, кото­рый дол­жен был уве­до­мить Эгея об их спа­се­нии, и царь, обма­нув­шись в сво­их надеж­дах, бро­сил­ся вниз со ска­лы и погиб. Вый­дя на сушу, Тесей сам остал­ся в Фале­рах, чтобы при­не­сти жерт­вы богам, кото­рые он обе­щал им по обе­ту, ухо­дя в море, а в город отпра­вил гон­ца с вестью о счаст­ли­вом воз­вра­ще­нии. Вест­ник застал мно­гих граж­дан опла­ки­ваю­щи­ми смерть царя, но дру­гие, как и сле­до­ва­ло ожи­дать, радо­ва­лись и лико­ва­ли, услы­шав сло­ва гон­ца, и хоте­ли укра­сить его вен­ка­ми. Одна­ко, при­няв вен­ки, он обвил ими свой жезл и вер­нул­ся к морю. Тесей еще не совер­шил воз­ли­я­ний, и, не желая мешать свя­щен­но­дей­ст­вию, гонец задер­жал­ся в сто­роне, а когда воз­ли­я­ния были закон­че­ны, сооб­щил о смер­ти Эгея. Тогда с пла­чем и воп­ля­ми все поспеш­но дви­ну­лись в город. Вот поче­му, гово­рят, и ныне во вре­мя Осхофо­рий38 увен­чи­ва­ют не гла­ша­тая, а его жезл и воз­ли­я­ния сопро­вож­да­ют­ся кри­ка­ми: «Эле­ле́у! Иу́-иу́!» Пер­вый из них — обыч­но изда­ют, тво­ря воз­ли­я­ние или рас­пе­вая радост­ные пес­ни, вто­рой — в смя­те­нии и заме­ша­тель­стве.

Похо­ро­нив отца, Тесей испол­нил дан­ный Апол­ло­ну обет. В седь­мой день меся­ца пиа­неп­си­о­на спа­сен­ные юно­ши и девуш­ки всту­пи­ли в город. Обы­чай варить в этот день бобы ведет свое нача­ло, как гово­рят, от того, что спа­сен­ные собра­ли вме­сте все остав­ши­е­ся у них при­па­сы и, сва­рив в одном горш­ке, съе­ли за общим сто­лом. Выно­сят ире­си­о­ну — ветвь оли­вы, пере­ви­тую шер­стью (напо­до­бие тех мас­лич­ных вет­вей, с каки­ми явля­лись тогда про­си­те­ли) и уве­шан­ную жерт­вен­ны­ми пер­ви­на­ми все­воз­мож­ных пло­дов Зем­ли, в память об окон­ча­нии недо­ро­да, и при­пе­ва­ют:


Ире­си­о­на, пошли нам фиги и хлеб в изоби­лье,
Дай нам меда вку­сить, нате­реть­ся олив­ко­вым мас­лом,
Чисто­го дай нам вина, чтоб слад­ко уснуть, опья­нив­шись.

Неко­то­рые, впро­чем, пола­га­ют, что это обряд в честь Герак­лидов, кото­рых вос­пи­ты­ва­ли афи­няне39, но боль­шин­ство дер­жит­ся мне­ния, изло­жен­но­го выше.

23. Трид­ца­ти­ве­сель­ное суд­но, на кото­ром Тесей с под­рост­ка­ми вышел в пла­ва­нье и бла­го­по­луч­но вер­нул­ся, афи­няне хра­ни­ли вплоть до вре­мен Демет­рия Фалер­ско­го40, уби­рая ста­рые дос­ки и бал­ки по мере того, как они вет­ша­ли, и ста­вя на их место дру­гие, креп­кие, так что корабль этот сде­лал­ся даже спор­ным[1] при­ме­ром в рас­суж­де­ни­ях фило­со­фов, опре­де­ля­ю­щих поня­тие воз­рас­та­ния: одни утвер­жда­ли, что он оста­ет­ся самим собою, дру­гие — что он пре­вра­тил­ся в новый пред­мет.

Празд­ник Осхофо­рий был так­же учреж­ден Тесе­ем. Дело в том, что, отправ­ля­ясь на Крит, он увез с собою не всех деву­шек, на кото­рых пал жре­бий, но двух из них под­ме­нил сво­и­ми дру­зья­ми, жен­ст­вен­ны­ми и юны­ми с виду, но муже­ст­вен­ны­ми и неустра­ши­мы­ми духом, совер­шен­но пре­об­ра­зив их наруж­ность теп­лы­ми баня­ми, покой­ною, изне­жен­ною жиз­нью, ума­ще­ни­я­ми, при­даю­щи­ми мяг­кость воло­сам, глад­кость и све­жесть коже, научив их гово­рить деви­чьим голо­сом, ходить деви­чьей посту­пью, не отли­чать­ся от деву­шек ни осан­кой, ни повад­ка­ми, так что под­ме­ны никто не заме­тил. Когда же он вер­нул­ся, то и сам и эти двое юно­шей про­ше­ст­во­ва­ли по горо­ду в том же обла­че­нии, в каком ныне высту­па­ют осхо­фо­ры. Они несут вино­град­ные вет­ви с гроз­дья­ми — в уго­ду Дио­ни­су и Ари­адне, если сле­до­вать пре­да­нию, или же (и послед­нее вер­нее) пото­му, что Тесей вер­нул­ся порою сбо­ра пло­дов. При­гла­ша­ют­ся и дип­но­фо­ры41: они участ­ву­ют в жерт­во­при­но­ше­нии, изо­бра­жая мате­рей тех, кому выпа­ло ехать на Крит, — под­хо­дят с хле­бом и раз­ны­ми яст­ва­ми и рас­ска­зы­ва­ют сказ­ки, так же как рас­ска­зы­ва­ли мате­ри тогда, ста­ра­ясь обо­д­рить и уте­шить сво­их детей. Эти сведе­ния мы нахо­дим и у Демо­на.

Тесею отве­ли свя­щен­ный уча­сток и рас­по­ряди­лись покры­вать его рас­хо­ды по жерт­во­при­но­ше­ни­ям сбо­ра­ми с тех семейств, кото­рые отда­ли сво­их детей в дань Мино­су. Веда­ли свя­щен­но­дей­ст­ви­я­ми фита­лиды — так Тесей отбла­го­да­рил их за госте­при­им­ство.

24. После смер­ти Эгея Тесею запа­ла в душу вели­кая и заме­ча­тель­ная мысль — он собрал всех жите­лей Атти­ки, сде­лав их еди­ным наро­дом, граж­да­на­ми одно­го горо­да, тогда как преж­де они были рас­се­я­ны, их с трудом уда­ва­лось созвать, даже если дело шло об общем бла­ге, а неред­ко меж­ду ними раз­го­ра­лись раздо­ры и насто­я­щие вой­ны. Обхо­дя дем за демом и род за родом, он объ­яс­нял повсюду свой план, про­стые граж­дане и бед­ня­ки быст­ро скло­ня­лись на его уве­ща­ния, а людям вли­я­тель­ным он сулил государ­ство без царя, демо­кра­ти­че­ское устрой­ство, кото­рое ему, Тесею, даст лишь место вое­на­чаль­ни­ка и стра­жа зако­нов, в осталь­ном же при­не­сет всем равен­ство, — и одних сумел уго­во­рить, а дру­гие, стра­шась его отва­ги и могу­ще­ства, к тому вре­ме­ни уже нема­ло­го, пред­по­чли усту­пить доб­ром, неже­ли поко­рить­ся при­нуж­де­нию. Итак, раз­ру­шив отдель­ные при­та­неи и дома сове­та и рас­пу­стив мест­ные вла­сти, он воз­двиг еди­ный, общий для всех при­та­ней и дом сове­та в нынеш­ней ста­рой части горо­да, город назвал Афи­на­ми и учредил Пана­фи­неи — общее празд­не­ство с жерт­во­при­но­ше­ни­я­ми. Далее в шест­на­дца­тый день меся­ца гека­том­бео­на он спра­вил Мет­экии42, кото­рые справ­ля­ют­ся и поныне. Затем, сло­жив с себя, как и обе­щал, цар­скую власть, Тесей при­сту­пил к устро­е­нию государ­ст­вен­ных дел и преж­де все­го обра­тил­ся за сове­том к богам. Из Дельф ему при­шел сле­дую­щий ответ:


Отпрыск Эгея, Тесей, Пит­фе­е­вой доче­ри чадо!
Мно­гих чужих горо­дов и земель пре­де­лы и жре­бий
Горо­ду ваше­му сам мой отец вру­чил и дове­рил.
Но не стра­шись через­мер­но и дух свой печа­лью не мучай;
Будешь, как лег­кий бур­дюк, по мор­ской ты пла­вать пучине.

То же, как сооб­ща­ют, воз­ве­сти­ла Афи­нам впо­след­ст­вии и Сивил­ла:


В глубь, как бур­дюк, погру­зишь­ся — тонуть же судь­ба не поз­во­лит.

25. Стре­мясь еще уве­ли­чить город, Тесей при­зы­вал в него всех желаю­щих, пред­ла­гая пра­ва граж­дан­ства, и воз­ве­ще­ние: «При­ди­те сюда, все наро­ды» при­над­ле­жит, гово­рят, Тесею, хотев­ше­му осно­вать союз всех наро­дов. Но он не допу­стил, чтобы бес­по­рядоч­ные тол­пы пере­се­лен­цев вызва­ли в государ­стве сме­ше­ние и рас­строй­ство — он впер­вые выде­лил сосло­вия бла­го­род­ных, земле­вла­дель­цев и ремес­лен­ни­ков, и бла­го­род­ным пре­до­ста­вил судить о бого­по­чи­та­нии, зани­мать выс­шие долж­но­сти, а так­же учить зако­нам и тол­ко­вать уста­нов­ле­ния боже­ские и чело­ве­че­ские, хотя в целом как бы урав­нял меж собою все три сосло­вия: бла­го­род­ные пре­вос­хо­ди­ли про­чих досто­ин­ст­вом, земле­вла­дель­цы полез­ным трудом, ремес­лен­ни­ки чис­лен­но­стью. О том, что Тесей, по сло­вам Ари­сто­те­ля, пер­вым про­явил бла­го­склон­ность к про­сто­му люду и отка­зал­ся от еди­но­вла­стия, свиде­тель­ст­ву­ет, по-види­мо­му, и Гомер43, в «Пере­чне кораб­лей» назы­ваю­щий «наро­дом» одних толь­ко афи­нян.

Тесей чека­нил моне­ту, выби­вая на ней изо­бра­же­ние быка: это был либо намек на Мара­фон­ско­го быка или на Мино­со­ва пол­ко­во­д­ца, либо совет сограж­да­нам зани­мать­ся зем­леде­ли­ем. Отсюда, гово­рят, пошли выра­же­ния «сто­и­мо­стью в сто быков»44, «сто­и­мо­стью в десять быков».

При­со­еди­нив к Атти­ке Мега­риду, Тесей поста­вил на Ист­ме зна­ме­ни­тый столб с дву­мя ямби­че­ски­ми стро­ка­ми, раз­гра­ни­чив­ши­ми сосед­ние зем­ли. Одна стро­ка, обра­щен­ная к восто­ку, гла­си­ла:


Сие не край Пело­пов, но Иония,

а дру­гая, глядев­шая на запад, сооб­ща­ла:


Сие же край Пело­пов, не Иония.

Он пер­вым пошел по сто­пам Герак­ла в устрой­стве состя­за­ний, счи­тая сла­вою для себя, что гре­ки, справ­ля­ю­щие Олим­пий­ские игры в честь Зев­са бла­го­да­ря Герак­лу, ста­нут бла­го­да­ря ему справ­лять Ист­мий­ские в честь Посей­до­на. (Про­ис­хо­див­шие там же состя­за­ния, посвя­щен­ные Мели­кер­ту45, устра­и­ва­лись ночью и напо­ми­на­ли ско­рее таин­ства, неже­ли зре­ли­ще и пыш­ный празд­ник.) Неко­то­рые, прав­да, гово­рят, буд­то Ист­мий­ские игры посвя­ще­ны Ски­ро­ну, ибо Тесей хотел иску­пить вину за убий­ство роди­ча: ведь Ски­рон был сын Кане­та и Генио­хи, доче­ри Пит­фея. Нако­нец третьи назы­ва­ют сыном Генио­хи не Ски­ро­на, а Синида — это в его-де честь учреж­де­ны Тесе­ем игры. Тесей усло­вил­ся с корин­фя­на­ми и нака­зал им, чтобы афи­ня­нам, при­бы­ваю­щим на игры, пре­до­став­ля­лось столь­ко места в почет­ных рядах, сколь­ко покро­ет раз­вер­ну­тый парус фео­риды46. Так пишут Гел­ла­ник и Анд­рон Гали­кар­насский.

26. По сооб­ще­ни­ям Фило­хо­ра и неко­то­рых дру­гих, Тесей пла­вал к бере­гам Пон­та Эвк­син­ско­го вме­сте с Герак­лом, помо­гая ему в войне про­тив ама­зо­нок, и в награ­ду за храб­рость полу­чил Антио­пу. Но боль­шин­ство исто­ри­ков — в том чис­ле Фере­кид, Гел­ла­ник и Геро­дор — утвер­жда­ют, что Тесей пла­вал после Герак­ла, на сво­ем кораб­ле, и захва­тил ама­зон­ку в плен; это зву­чит более убеди­тель­но, ибо ни о ком из его това­ри­щей по ору­жию не рас­ска­зы­ва­ют, буд­то он взял в плен ама­зон­ку, а Бион гово­рит, что и та един­ст­вен­ная была захва­че­на и уве­зе­на обма­ном. От при­ро­ды ама­зон­ки муже­лю­би­вы, они не толь­ко не бежа­ли, когда Тесей при­ча­лил к их зем­ле, но даже посла­ли ему дары госте­при­им­ства. А Тесей зазвал ту, что их при­нес­ла, на корабль и, когда она под­ня­лась на борт, ото­шел от бере­га.

Некий Мене­крат, издав­ший исто­рию вифин­ско­го горо­да Никеи, пишет, что Тесей, завла­дев Антио­пой, не сра­зу поки­нул стра­ну ама­зо­нок. Сре­ди его спут­ни­ков было трое моло­дых людей из Афин, род­ные бра­тья Эвней, Фоант и Соло­энт. Послед­ний полю­бил Антио­пу и, скры­вая свое чув­ство от всех про­чих, дове­рил­ся одно­му из това­ри­щей. Тот пого­во­рил с Антио­пой, кото­рая реши­тель­но отверг­ла иска­ния влюб­лен­но­го, но отнес­лась к делу разум­но и тер­пи­мо и не ста­ла жало­вать­ся Тесею. Соло­энт, отча­яв­шись, бро­сил­ся в какую-то реку и уто­нул, а Тесей, узнав о при­чине его гибе­ли и о стра­сти юно­ши, был чрез­вы­чай­но огор­чен, и это горе напом­ни­ло ему об одном пифий­ском ора­ку­ле, кото­рый он счел соот­вет­ст­ву­ю­щим тогдаш­ним сво­им обсто­я­тель­ствам. Пифия в Дель­фах пове­ле­ла ему, как ско­ро в чужих кра­ях его охва­тит неиз­быв­ная скорбь и уны­ние, стро­ить на том месте город и остав­лять в нем пра­ви­те­ля­ми кого-нибудь из сво­их людей. Вот поче­му, осно­вав город, он дал ему имя Пифо­по­ля, в честь Апол­ло­на, а ближ­ней реке — Соло­эн­та, в память о юно­ше; началь­ни­ка­ми и зако­но­да­те­ля­ми ново­го горо­да он поста­вил бра­тьев умер­ше­го и вме­сте с ними Гер­ма, афи­ня­ни­на из сосло­вия бла­го­род­ных. По нему одно из мест в горо­де было назва­но «Домом Гер­ма», но пифо­по­ли­тан­цы оши­боч­но при­ба­ви­ли лиш­ний слог и гово­рят «Дом Гер­ме­са», сла­ву, при­над­ле­жа­щую герою, пере­но­ся на бога.

27. Таков был повод к войне с ама­зон­ка­ми, кото­рая, по всей види­мо­сти, ока­за­лась делом отнюдь не пустяш­ным, не жен­скою заба­вой. И вер­но, ама­зон­ки не раз­би­ли бы лагерь в самих Афи­нах и не сра­жа­лись бы совсем рядом с Пник­сом и Мусе­ем47, если бы сна­ча­ла не овла­де­ли всей стра­ной и не под­сту­пи­ли без­бо­яз­нен­но к город­ским сте­нам. Что они, как сооб­ща­ет Гел­ла­ник, при­шли в Атти­ку, пере­брав­шись через Бос­пор Ким­ме­рий­ский по льду, пове­рить труд­но, но о том, что они сто­я­ли лаге­рем почти в Акро­по­ле, свиде­тель­ст­ву­ют назва­ния мно­гих мест и моги­лы пав­ших. Дол­гое вре­мя обе сто­ро­ны мед­ли­ли, не реша­ясь начать, но, в кон­це кон­цов, Тесей, сле­дуя како­му-то про­ри­ца­нию, при­нес жерт­ву Ужа­су48 и уда­рил на про­тив­ни­ка. Бит­ва про­ис­хо­ди­ла в меся­це боэд­ро­ми­оне, в память о ней и справ­ля­ют афи­няне празд­ник Боэд­ро­мии. Клидем, ста­ра­ясь быть точ­ным во всем, сооб­ща­ет, что левое кры­ло ама­зо­нок рас­тя­ну­лось до нынеш­не­го Ама­зо­ния, пра­вым же они надви­га­лись на Пникс вдоль Хри­сы. С пра­вым кры­лом афи­няне и завя­за­ли бой, спу­стив­шись с Мусея, и моги­лы уби­тых нахо­дят­ся на ули­це, веду­щей к воротам под­ле свя­ти­ли­ща героя Хал­ко­дон­та, кото­рые ныне зовут Пирей­ски­ми. В этой схват­ке афи­няне отсту­пи­ли перед жен­щи­на­ми и были уже у хра­ма Эвме­нид, когда дру­гой их отряд подо­спев­ший от Пал­ла­дия, Ардет­та и Ликея, отбро­сил ама­зо­нок до само­го лаге­ря, нане­ся им боль­шие поте­ри. На чет­вер­том меся­це вой­ны про­тив­ни­ки заклю­чи­ли пере­ми­рие бла­го­да­ря посред­ни­че­ству Иппо­ли­ты (Клидем назы­ва­ет подру­гу Тесея не Антио­пой, а Иппо­ли­той); впро­чем у неко­то­рых исто­ри­ков гово­рит­ся, что эта жен­щи­на пала от копья Мол­па­дии, сра­жа­ясь рядом с Тесе­ем, и памят­ник под­ле хра­ма Геи Олим­пий­ской воз­двиг­нут над ее телом. Нет ниче­го уди­ви­тель­но­го в том, что исто­рия блуж­да­ет в потем­ках, повест­вуя о собы­ти­ях столь отда­лен­ных. Так, напри­мер, нам рас­ска­зы­ва­ют, что ране­ных ама­зо­нок Антио­па тай­но пере­пра­ви­ла в Хал­киду, и там они полу­чи­ли необ­хо­ди­мый уход, а неко­то­рые были похо­ро­не­ны близ места, теперь име­ну­е­мо­го Ама­зо­ни­ем. Но о том, что вой­на завер­ши­лась мир­ным согла­ше­ни­ем, свиде­тель­ст­ву­ет и назва­ние сосед­ст­ву­ю­ще­го с хра­мом Тесея Гор­ко­мо­сия49, и жерт­вы, кото­рые в древ­но­сти при­но­си­ли ама­зон­кам нака­нуне Тесей. Гроб­ни­цу ама­зо­нок пока­зы­ва­ют у себя и мега­ряне по доро­ге от пло­ща­ди к так назы­вае­мо­му Русу, там, где сто­ит Ром­бо­ид50. Сооб­ща­ют так­же, что иные ама­зон­ки скон­ча­лись близ Херо­неи и были пре­да­ны зем­ле на бере­гу ручья, кото­рый когда-то, по-види­мо­му, име­но­вал­ся Фер­мо­дон­том, а теперь носит назва­ние Гемо­на. Об этом гово­рит­ся в жиз­не­опи­са­нии Демо­сфе­на51. Кажет­ся, что и Фес­са­лию ама­зон­ки пере­сек­ли не без труд­но­стей: их моги­лы еще и ныне пока­зы­ва­ют в Скотус­се близ Кинос­ке­фал.

28. Вот все об ама­зон­ках, что заслу­жи­ва­ет упо­ми­на­ния. Что же каса­ет­ся рас­ска­за авто­ра «Тесе­иды»52 о вос­ста­нии ама­зо­нок про­тив Тесея, женив­ше­го­ся на Фед­ре, о том, как Антио­па напа­ла на город, как сле­дом за нею бро­си­лись дру­гие ама­зон­ки, жаж­дав­шие ото­мстить обид­чи­ку, и как Геракл их пере­бил, — все это слиш­ком похо­же на сказ­ку, на вымы­сел.

Тесей женил­ся на Фед­ре после смер­ти Антио­пы, от кото­рой имел сына Иппо­ли­та или, как ска­за­но у Пин­да­ра, Демо­фон­та. О несча­стьях Фед­ры и сына Тесея все исто­ри­ки и тра­ги­ки пишут совер­шен­но соглас­но, и пото­му сле­ду­ет допу­стить, что ход собы­тий в их изло­же­нии соот­вет­ст­ву­ет истине.

29. Суще­ст­ву­ют и дру­гие пре­да­ния о бра­ках Тесея53, не попав­шие на театр, без воз­вы­шен­но­го нача­ла, без счаст­ли­вой раз­вяз­ки. Он похи­тил, гово­рят, тре­зен­скую девуш­ку Ана­к­со́, силою взял доче­рей уби­тых им Синида и Кер­ки­о­на, был женат на Пери­бее, мате­ри Аяк­са, на Фере­бее, на Иопе, доче­ри Ифик­ла. Его винят в том, что, влю­бив­шись в Эглу, дочь Пано­пея, он, как уже ска­за­но выше, бро­сил Ари­ад­ну, бро­сил небла­го­род­но и бес­чест­но. И нако­нец, похи­ще­ние Еле­ны, напол­нив­шее всю Атти­ку зво­ном ору­жия, а для само­го Тесея завер­шив­ше­е­ся бег­ст­вом и гибе­лью. Но об этом несколь­ко поз­же.

То было вре­мя, когда храб­рей­шие мужи совер­ша­ли мно­же­ство труд­ных подви­гов, но Тесей, по сло­вам Геро­до­ра, не при­ни­мал уча­стия ни в одном из них, кро­ме бит­вы лапи­фов с кен­тав­ра­ми. Дру­гие пишут, что он был и в Кол­хиде с Ясо­ном, и ходил с Меле­а­гром на веп­ря (откуда-де и посло­ви­ца: «Не без Тесея»), а сам свер­шил нема­ло пре­крас­ных дея­ний один, не нуж­да­ясь ни в каких союз­ни­ках, и за ним укре­пи­лась сла­ва «вто­ро­го Герак­ла». Он помог Адрас­ту похо­ро­нить тела пав­ших под Кад­ме­ей54, но не раз­бив фиван­цев в сра­же­нии, как изо­бра­зил в тра­гедии Эври­пид, а уго­во­ра­ми скло­нив их к пере­ми­рию. Тако­во мне­ние боль­шин­ства писа­те­лей; Фило­хор добав­ля­ет даже, что это был пер­вый дого­вор о погре­бе­нии тру­пов, но в дей­ст­ви­тель­но­сти пер­вым выдал непри­я­те­лю его уби­тых Геракл (смот­ри нашу кни­гу о нем55). Моги­лы про­стых вои­нов нахо­дят­ся в Элев­фе­рах, а пол­ко­вод­цев близ Элев­си­на: это еще одна милость, ока­зан­ная Тесе­ем Адрас­ту. Эври­пидо­вых «Про­си­тель­ниц» опро­вер­га­ют, меж­ду про­чим, и «Элев­син­цы» Эсхи­ла, где выведен Тесей, повест­ву­ю­щий об этих собы­ти­ях.

30. Друж­ба с Пири­фо­ем завя­за­лась у него сле­дую­щим обра­зом. Мол­ва о силе и храб­ро­сти Тесея обле­те­ла всю Гре­цию, и вот Пири­фой, желая его испы­тать, угнал из Мара­фо­на Тесе­е­вых коров и, услы­шав, что хозя­ин с ору­жи­ем в руках пустил­ся по сле­ду, не бежал, но повер­нул ему навстре­чу. Едва, одна­ко, оба мужа завиде­ли друг дру­га, каж­дый был вос­хи­щен кра­сотою и отва­гой про­тив­ни­ка; они воз­дер­жа­лись от бит­вы, и Пири­фой, пер­вым протя­нув руку, про­сил Тесея само­го быть судьею: он-де согла­сит­ся с любым нака­за­ни­ем, какое тот назна­чит ему за угон коров. Тесей не толь­ко отпу­стил ему его вину, но и пред­ло­жил Пири­фою друж­бу и союз в борь­бе с вра­га­ми. Пири­фой согла­сил­ся, и свой уго­вор они скре­пи­ли клят­вой.

Через неко­то­рое вре­мя Пири­фой, соби­ра­ясь женить­ся на Деида­мии56, при­гла­сил Тесея поглядеть зем­лю лапи­фов и побли­же с ними позна­ко­мить­ся. Слу­чи­лось так, что на сва­деб­ный пир жених позвал и кен­тав­ров. Захмелев, они ста­ли бес­чин­ст­во­вать и наг­ло при­вя­зы­вать­ся к жен­щи­нам, лапи­фы дали отпор буя­нам и одних уби­ли на месте, а дру­гих поз­же одо­ле­ли в сра­же­нии и изгна­ли за пре­де­лы стра­ны, и Тесей помо­гал в этой войне сво­им дру­зьям. Геро­дор изла­га­ет собы­тия по-ино­му: Тесей, если сле­до­вать ему, при­шел на помощь лапи­фам, когда вой­на уже нача­лась, и тогда же впер­вые воочию увидел Герак­ла, поста­вив себе целью встре­тить­ся с ним в Тра­хине, где Геракл жил на покое, уже окон­чив свои ски­та­ния и подви­ги, и что встре­ча была испол­не­на вза­им­но­го ува­же­ния, дру­же­лю­бия и обо­юд­ных похвал. Впро­чем ско­рее мож­но при­со­еди­нить­ся к тем, кто утвер­жда­ет, что они часто встре­ча­лись друг с дру­гом и что Геракл был посвя­щен в таин­ства забота­ми Тесея и его же забота­ми очи­щен нака­нуне посвя­ще­ния от неволь­ных гре­хов57.

31. Уже пяти­де­ся­ти лет от роду, забыв о сво­ем воз­расте, Тесей, как рас­ска­зы­ва­ет Гел­ла­ник, увез Еле­ну, и, дабы снять с него это тяг­чай­шее из обви­не­ний, иные гово­рят, буд­то Еле­ну похи­тил не Тесей, а Идас с Лин­ке­ем, меж тем как он лишь при­нял ее под охра­ну, кара­у­лил и отве­чал отка­зом на тре­бо­ва­ние Дио­с­ку­ров вер­нуть сест­ру, или же — поду­мать толь­ко! — буд­то сам Тин­дар58 пере­дал ему дочь, совсем малень­кую и несмыш­лен­ную, стра­шась, как бы ее не захва­тил силой Эна­ре­фор, сын Гип­по­ко­он­та.

Вот что, одна­ко, все­го более похо­же на исти­ну и под­креп­ля­ет­ся наи­боль­шим чис­лом дока­за­тельств. Тесей и Пири­фой вме­сте яви­лись в Спар­ту и, похи­тив девуш­ку, когда она пля­са­ла в хра­ме Арте­ми­ды Орфии, бежа­ли. Выслан­ная за ними пого­ня, дой­дя до Тегеи, повер­ну­ла назад; бес­пре­пят­ст­вен­но пере­сек­ши Пело­пон­нес, похи­ти­те­ли уго­во­ри­лись, что тот, кому по жре­бию доста­нет­ся Еле­на, помо­жет това­ри­щу добыть дру­гую жен­щи­ну. Жре­бий выпал Тесею; он забрал девуш­ку, кото­рой еще не при­спе­ла пора выхо­дить замуж, при­вез ее в Афид­ны и, при­ста­вив к ней свою мать Этру, пере­дал обе­их на попе­че­ние сво­е­му дру­гу Афид­ну, нака­зав сте­речь Еле­ну и скры­вать от чужих глаз, а сам, пла­тя Пири­фою услу­гою за услу­гу, отпра­вил­ся вме­сте с ним в Эпир добы­вать дочь Аидо­нея59, царя молос­сов. Дав жене имя Пер­се­фо­ны, доче­ри — Коры, а псу — Кер­бе­ра, Аидо­ней пред­ла­гал бить­ся с этим псом вся­ко­му, кто сва­тал­ся к Коре, обе­щая, что победи­тель полу­чит ее в жены. Но, узнав, что Пири­фой с това­ри­щем заду­ма­ли не сва­тать девуш­ку, а похи­тить ее, он велел схва­тить обо­их, и Пири­фоя тут же рас­тер­зал Кер­бер, а Тесея запер­ли в тюрь­му.

32. Тем вре­ме­нем Мене­сфей, сын Петеоя, внук Орнея и пра­внук Эрех­тея, как сооб­ща­ют, пер­вый из смерт­ных, начав­ший в свое­ко­рыст­ных целях искать народ­ной бла­го­склон­но­сти и льстить тол­пе, ста­рал­ся воз­му­тить и озло­бить могу­ще­ст­вен­ных граж­дан, кото­рые уже дав­но с трудом тер­пе­ли Тесея, счи­тая, что он, лишив знат­ных цар­ской вла­сти, при­над­ле­жав­шей каж­до­му из них в соб­ст­вен­ном деме, и загнав всех в один город, пре­вра­тил их в сво­их под­дан­ных и рабов; он под­стре­кал к бун­ту и про­стой люд, вну­шая ему, что его сво­бо­да не более, чем сон, что на самом деле он поте­рял и оте­че­ство, и род­ные свя­ты­ни, ибо вме­сто мно­гих царей, закон­ных и доб­рых, он со стра­хом обра­ща­ет взо­ры к одно­му вла­ды­ке — при­шель­цу и чуже­зем­цу! Осу­щест­вле­нию мятеж­ных пла­нов Мене­сфея в зна­чи­тель­ной мере спо­соб­ст­во­ва­ла вой­на с тин­да­рида­ми, кото­рые вторг­лись в Атти­ку. (Неко­то­рые вооб­ще счи­та­ют, что они яви­лись лишь на зов Мене­сфея.) Не чиня сна­ча­ла нико­му ника­ких обид, они тре­бо­ва­ли вер­нуть им сест­ру. Горо­жане отве­ча­ли, что девуш­ки у них нет и что они не зна­ют, где ее дер­жат под охра­ной, и тогда Кастор и Полидевк при­сту­пи­ли к воен­ным дей­ст­ви­ям. Но Ака­дем, каким-то обра­зом про­ведав, что Еле­ну пря­чут в Афид­нах, все открыл Дио­с­ку­рам. За это ему при жиз­ни тин­да­риды ока­зы­ва­ли поче­сти, и впо­след­ст­вии лакеде­мо­няне, сколь­ко раз ни напа­да­ли они на Атти­ку, жесто­ко опу­сто­шая всю стра­ну, неиз­мен­но щади­ли Ака­де­мию60 в память об Ака­де­ме. Прав­да, Дике­арх пишет, что союз­ни­ка­ми тин­да­ридов были Эхем и Мараф из Арка­дии и что от пер­во­го полу­чи­ла свое имя Эхеде­мия — нынеш­няя Ака­де­мия, — а от вто­ро­го дем Мара­фон: во испол­не­ние неко­е­го про­ро­че­ства Мараф доб­ро­воль­но дал при­не­сти себя в жерт­ву перед сра­же­ни­ем.

Дви­нув­шись к Афид­нам, Кастор и Полидевк взя­ли их, раз­бив про­тив­ни­ка. В бит­ве, гово­рят, пал Галик, сын Ски­ро­на, вое­вав­ший на сто­роне Дио­с­ку­ров, поэто­му и мест­ность в Мега­риде, где его схо­ро­ни­ли, зовет­ся Галик. Герей сооб­ща­ет, что Галик погиб от руки само­го Тесея, и в дока­за­тель­ство при­во­дит сле­дую­щие сти­хи о Гали­ке:


…на широ­кой рав­нине Афид­ны
Храб­ро сра­жа­ясь за честь пыш­но­куд­рой Еле­ны, повер­жен
Был он Тесе­ем…

Но мало веро­ят­но, чтобы вра­ги, будь Тесей сре­ди сво­их, смог­ли захва­тить его мать и Афид­ны.

33. Итак, непри­я­тель овла­дел Афид­на­ми. Все горо­жане были в стра­хе, и Мене­сфей уго­во­рил народ впу­стить в Афи­ны и дру­же­люб­но при­нять тин­да­ридов, кото­рые-де вою­ют с одним лишь Тесе­ем, зачин­щи­ком враж­ды и наси­лия, всем же осталь­ным людям явля­ют себя бла­го­де­те­ля­ми и спа­си­те­ля­ми. Прав­ди­вость этих слов под­твер­жда­ло и поведе­ние победи­те­лей: вла­дея всем, они не при­тя­за­ли ни на что и про­си­ли толь­ко посвя­тить их в таин­ства, ссы­ла­ясь на род­ство, свя­зы­ваю­щее их с Афи­на­ми не менее тес­но, чем Герак­ла. Прось­ба их была ува­же­на, при­чем обо­их усы­но­вил Афидн, как преж­де Пилий Герак­ла, а затем они стя­жа­ли боже­ские поче­сти под име­нем Ана­ков61 — в память либо о пере­ми­рии [ano­chai], либо о неусып­ной забо­те, как бы кто не потер­пел какой обиды от раз­ме­стив­ше­го­ся в город­ских сте­нах огром­но­го вой­ска (вни­ма­тель­но наблюдать или следить за чем-либо — по-гре­че­ски «ана­ко́с э́хейн» [anakôs éc­hein]; веро­ят­но, и царей назы­ва­ют «а́нак­тас» [ának­tas] по той же при­чине). Неко­то­рые дума­ют, что их назва­ли Ана­ка­ми по явив­шим­ся в небе­сах звездам, ибо «ввер­ху» по-атти­че­ски «ане́кас» [ané­kas], а «свер­ху» — «ане́катен» [ané­ka­then].

34. Захва­чен­ную в плен мать Тесея Этру отве­ли, как сооб­ща­ют, в Лакеде­мон, а оттуда она вме­сте с Еле­ной была уве­зе­на в Трою, в поль­зу чего свиде­тель­ст­ву­ет и Гомер, гово­ря, что сле­дом за Еле­ной поспе­ша­ли


Этра, Пит­фе­е­ва дочь, и Кли­ме­на, с бли­ста­тель­ным взо­ром62.

Иные, одна­ко, отвер­га­ют и этот стих, как под­лож­ный, и пре­да­ние о Муни­хе, кото­ро­го яко­бы тай­но роди­ла в Трое Лаоди­ка от Демо­фон­та63, а вос­пи­ты­ва­ла вме­сте с нею Этра. Совер­шен­но осо­бые, не схо­жие ни с каки­ми ины­ми сведе­ния об Этре при­во­дит Истр в трид­ца­той кни­ге «Исто­рии Атти­ки»: соглас­но неко­то­рым писа­те­лям, заяв­ля­ет он, Алек­сандр-Парис был побеж­ден Ахил­лом и Патро­к­лом в бит­ве на бере­гу Спер­хея64, а Гек­тор взял и разо­рил Тре­зен и увел оттуда Этру. Впро­чем это уже совер­шен­ная бес­смыс­ли­ца!

35. Меж­ду тем Аидо­ней Молос­ский, при­ни­мая у себя в доме Герак­ла, слу­чай­но упо­мя­нул о Тесее и Пири­фое — о том, зачем они при­шли и как попла­ти­лись за свою дер­зость, когда их изоб­ли­чи­ли, и Герак­лу тяж­ко было услы­шать, что один бес­слав­но погиб, а дру­го­му гро­зит гибель. Что до смер­ти Пири­фоя, Геракл счи­тал теперь все жало­бы и упре­ки бес­по­лез­ны­ми, но за Тесея стал про­сить, убеж­дая царя, чтобы тот отпу­стил сво­его плен­ни­ка из ува­же­ния к нему, Герак­лу. Аидо­ней согла­сил­ся, и Тесей, вый­дя на волю и воз­вра­тив­шись в Афи­ны, где его сто­рон­ни­ков еще не вполне одо­ле­ли, все свя­щен­ные участ­ки, кото­рые преж­де отвел ему город, посвя­тил Герак­лу, повелев впредь звать их не Тесе­я­ми, а Герак­ле­я­ми, — все, кро­ме четы­рех, как ука­зы­ва­ет Фило­хор. Но, поже­лав власт­во­вать и управ­лять государ­ст­вом по-преж­не­му, он тут же столк­нул­ся с вол­не­ни­я­ми и мяте­жом, убедив­шись, что те, кого он оста­вил пол­ны­ми нена­ви­сти к нему, теперь, вдо­ба­вок, и боять­ся его пере­ста­ли, а народ силь­но испор­тил­ся — не рас­по­ло­жен более мол­ча выпол­нять при­ка­за­ния, но ждет угож­де­ний и заис­ки­ва­ний.

Тесей попы­тал­ся сми­рить вра­гов силой, одна­ко стал жерт­вою коз­ней и заго­во­ров и, в кон­це кон­цов, поте­ряв вся­кую надеж­ду на успех, детей тай­ком пере­пра­вил на Эвбею к Эле­фе­но­ру, сыну Хал­ко­дон­та, а сам, тор­же­ст­вен­но про­кляв­ши афи­нян в Гар­гет­те, на том месте, что ныне зовет­ся Ара­те­рий65, отплыл на Ски­рос, где, как он наде­ял­ся, его жда­ли дру­зья и где когда-то вла­дел зем­ля­ми его отец. Царем Ски­ро­са был тогда Лико­мед. При­быв к нему, Тесей выра­зил жела­ние полу­чить назад отцов­ские поме­стья, чтобы там посе­лить­ся. Неко­то­рые утвер­жда­ют, что он про­сил у царя помо­щи про­тив афи­нян. Но Лико­мед, то ли стра­шась сла­вы мужа, столь вели­ко­го, то ли желая уго­дить Мене­сфею, повел Тесея на самую высо­кую гору ост­ро­ва, яко­бы для того, чтобы пока­зать ему его вла­де­ния, и столк­нул со ска­лы. Тесей рас­шиб­ся насмерть. Иные, прав­да, гово­рят, буд­то он сам сорвал­ся вниз, поскольз­нув­шись во вре­мя обыч­ной про­гул­ки после обеда.

В ту пору его смерть про­шла неза­ме­чен­ной. В Афи­нах цар­ст­во­вал Мене­сфей66, а дети Тесея в каче­стве про­стых граж­дан отпра­ви­лись с Эле­фе­но­ром под Трою. Но, когда Мене­сфей погиб, они вер­ну­лись в Афи­ны и воз­вра­ти­ли себе цар­ство. Лишь во вре­ме­на гораздо более позд­ние реши­ли афи­няне при­знать Тесея геро­ем и соот­вет­ст­вен­но его почтить; сре­ди про­чих сооб­ра­же­ний, они руко­вод­ст­во­ва­лись и тем, что мно­гим вои­нам, сра­жав­шим­ся с пер­са­ми при Мара­фоне, явил­ся Тесей в пол­ном воору­же­нии, несу­щий­ся на вар­ва­ров впе­ре­ди гре­че­ских рядов.

36. После окон­ча­ния Пер­сид­ских войн, при архон­те Федоне Пифия при­ка­за­ла афи­ня­нам, вопро­шав­шим ора­кул, собрать кости Тесея и, с поче­том их похо­ро­нив, береж­но хра­нить у себя. Но взять прах и даже обна­ру­жить моги­лу ока­за­лось делом нелег­ким из-за угрю­мо­го и замкну­то­го нра­ва насе­ляв­ших Ски­рос доло­пов. Одна­ко ж, когда Кимон, как рас­ска­зы­ва­ет­ся в его жиз­не­опи­са­нии67, взял ост­ров и горел жела­ни­ем отыс­кать место погре­бе­ния, слу­чи­лось, гово­рят, что он заме­тил орла, кото­рый дол­бил клю­вом и раз­ры­вал ког­тя­ми какой-то хол­мик. Осе­нен­ный свы­ше, Кимон при­ка­зал копать. Под хол­мом нашли огром­ных раз­ме­ров гроб, рядом лежа­ли мед­ное копье и меч. Когда Кимон при­вез все это на сво­ей три­е­ре, афи­няне, ликуя, устро­и­ли тор­же­ст­вен­ную встре­чу, с пыш­ны­ми шест­ви­я­ми и жерт­во­при­но­ше­ни­я­ми, точ­но воз­вра­щал­ся сам Тесей. Ныне его остан­ки поко­ят­ся в цен­тре горо­да, под­ле гим­на­сия68, и это место слу­жит убе­жи­щем для рабов и вооб­ще для всех сла­бых и угне­тен­ных, кото­рые стра­шат­ся силь­но­го, ибо и Тесей ока­зы­вал людям защи­ту и покро­ви­тель­ство и все­гда бла­го­склон­но выслу­ши­вал прось­бы сла­бых.

Глав­ный празд­ник в его честь справ­ля­ет­ся вось­мо­го пиа­неп­си­о­на — в день, когда он вме­сте с афин­ски­ми юно­ша­ми и девуш­ка­ми вер­нул­ся с Кри­та. Одна­ко ему при­но­сят жерт­вы и по вось­мым чис­лам осталь­ных меся­цев — либо пото­му, что он впер­вые при­шел из Тре­зе­на вось­мо­го гека­том­бео­на (тако­во мне­ние Дио­до­ра Путе­ше­ст­вен­ни­ка), либо пола­гая, что это чис­ло осо­бен­но ему близ­ко, посколь­ку он счи­та­ет­ся сыном Посей­до­на, а жерт­во­при­но­ше­ния Посей­до­ну совер­ша­ют вось­мо­го чис­ла каж­до­го меся­ца. Ведь вось­мер­ка — это куб пер­во­го из чет­ных чисел и удво­ен­ный пер­вый квад­рат, а пото­му достой­ным обра­зом зна­ме­ну­ет надеж­ность и незыб­ле­мость, свой­ст­вен­ные могу­ще­ству бога, кото­ро­го мы зовем Неко­ле­би­мым и Зем­ледерж­цем.

ПРИМЕЧАНИЯ


  • 1С подоб­ным мужемКто с ним срав­нит­ся силой? — Эсхил, Семе­ро про­тив Фив, 435, 395, 396 (кон­та­ми­на­ция).
  • 2Оба — слав­ней­шие вои­ны… — Гомер, Или­а­да, VII, 281, о Гек­то­ре и Аяк­се.
  • 3Эрех­тей… — Пелоп… — Эрех­тей, сын Зем­ли, счи­тал­ся одним из древ­ней­ших афин­ских царей; его сыном был Кек­роп, вну­ком Пан­ди­он, пра­вну­ком Эгей, отец Тесея. Пелоп, по кото­ро­му назван Пело­пон­нес, счи­тал­ся пред­ком боль­шин­ства ахей­ских царей, в том чис­ле дедом Ага­мем­но­на и Мене­лая.
  • 4Дру­гу все­гда… — Геси­од, Труды и дни, 370 (пер. В. Вере­са­е­ва).
  • 5Эври­пид назы­вая Иппо­ли­та «питом­цем непо­роч­но­го Пит­фея»… — Эври­пид, Иппо­лит, 11.
  • 6Пал­лант — брат Эгея; сыно­вья Пал­лан­та, думая, что Эгей без­де­тен, счи­та­ли себя наслед­ни­ка­ми его цар­ства и пото­му, узнав о сопер­ни­ке, мог­ли бы убить и Эгея, и Тесея.
  • 7Назван Тесе­ем — натя­ну­тые эти­мо­ло­гии от the­sis (клад) и от thes­thai pai­da (усы­но­вить ребен­ка).
  • 8Тесеи справ­ля­лись в июле, в 8 день афин­ско­го ново­го года, когда Тесей при­был в Афи­ны (ниже, гл. 12), и через три меся­ца в октяб­ре, в день, когда Тесей вер­нул­ся с Кри­та (ниже, гл. 36).
  • 9По сло­вам Гоме­ра — «Или­а­да», II, 542. Абан­ты — древ­ние жите­ли ост­ро­ва Эвбеи.
  • 10Архи­лох — пер. В. Вере­са­е­ва (фр. 3 по Дилю).
  • 11Ифит — друг Герак­ла, сбро­шен­ный им в при­пад­ке безу­мия с город­ской сте­ны.
  • 12Тро­фей — у древ­них гре­ков памят­ник, остав­ляв­ший­ся на поле сра­же­ния в знак победы: столб с наве­шан­ным на него непри­я­тель­ским ору­жи­ем. «Тро­фей Миль­ти­а­да» — при Мара­фоне, см. Фем., 3.
  • 13тем же самым спо­со­бом, каким Синид погу­бил мно­гих пут­ни­ков… — Синид при­вя­зы­вал про­хо­жих к вер­хуш­кам двух согну­тых сосен, и они, выпрям­ля­ясь, раз­ры­ва­ли жерт­ву.
  • 14Кром­ми­он­ская сви­нья — Кром­ми­он — горо­док на пол­пу­ти от коринф­ско­го Ист­ма до Мегар, близ при­мор­ских Ски­ро­но­вых скал.
  • 15Эак, спра­вед­ли­вей­ший гре­че­ский царь, и его сыно­вья Пелей, отец Ахил­ла, и Тела­мон, отец Аяк­са, были мест­ны­ми геро­я­ми Эги­ны, а Ких­рей, отец Харик­ло — геро­ем сосед­не­го Сала­ми­на (ср. Сол., 9); в Афи­нах их чти­ли за доб­рое зна­ме­ние в Сала­мин­ском бою 480 г.
  • 16«Рас­тя­га­тель» — по-гре­че­ски, Prok­roustēs. Отсюда — зна­ме­ни­тое «Про­кру­сто­во ложе», на кото­ром Дамаст слиш­ком корот­ких гостей рас­тя­ги­вал, а слиш­ком длин­ным отру­бал ноги.
  • 17Тер­мер — карий­ский бога­тырь, мест­ный герой горо­да Тер­ме­ры близ Гали­кар­на­са.
  • 18Фита­лиды — потом­ки элев­син­ца Фита­ла, при­няв­ше­го в дом боги­ню Демет­ру в ее ски­та­ни­ях. Жерт­вен­ник Зев­су, где Тесей при­нял очи­ще­ние от совер­шен­ных им убийств, сто­ял над Кефи­сом еще при Плу­тар­хе.
  • 19Выта­щил нож… — «По-види­мо­му, нож у Тесея висел рядом с мечом. Извле­кая нож, Тесей при­влек вни­ма­ние отца к руко­я­ти меча» (при­меч. С. И. Соболев­ско­го). Воз­мо­жен и более про­стой пере­вод: «выта­щил меч, чтобы им раз­ре­зать мясо, и пока­зал его Эгею».
  • 20В пре­де­лах Дель­фи­ния… — хра­ма Апол­ло­на в восточ­ной части Афин; ср, ниже, гл. 14 и 18.
  • 21Усы­нов­лен­ный Пан­ди­о­ном… — Ста­ра­ясь опо­ро­чить Эгея, пал­лан­ти­ды утвер­жда­ли, что Пан­ди­он не был его род­ным отцом.
  • 22Сфетт — дерев­ня к юго-восто­ку, Гар­гетт, Пал­ле­на и Агнунт — к восто­ку от Афин. «Леой» — фан­та­сти­че­ская эти­мо­ло­гия воз­гла­са гла­ша­тая «akoue­te leo» («слу­шай­те, люди!»).
  • 23Четы­рёх­гра­дие — Мара­фон и три менее зна­чи­тель­ных горо­да к севе­ро-восто­ку от Афин.
  • 24пре­да­ние о Гека­ле… — Пре­да­ние о ста­руш­ке из одно­имен­но­го села, в хижине кото­рой ноче­вал Тесей перед рас­пра­вой с мара­фон­ским быком, было пере­ска­за­но в зна­ме­ни­том сти­хотво­ре­нии Кал­ли­ма­ха, сохра­нив­шем­ся лишь в отрыв­ках (III в.).
  • 25Анд­ро­гей — сын Мино­са, крит­ско­го царя, погиб­ший в Атти­ке.
  • 26У Эври­пида — фраг­мен­ты из несо­хра­нив­шей­ся тра­гедии.
  • 27Бот­тия (Бот­ти­эя) — область в Македо­нии вокруг ее сто­ли­цы Пел­лы. Из очер­ков Ари­сто­те­ля о государ­ст­вен­ном устрой­стве 159 государств дошел толь­ко один — «Афин­ская поли­тия».
  • 28Ни Геси­од, ни Гомер — Геси­од, фр. 103; Гомер, Одис­сея, XIX, 179.
  • 29С проске­ния и ске­ны — «ске­ной» в антич­ном теат­ре назы­ва­лась палат­ка с рас­пис­ным пере­дом, где пере­оде­ва­лись акте­ры; а игра­ли они на «проске­нии», узкой пло­щад­ке перед этой ске­ной.
  • 30Кибер­не­сии — празд­ник корм­чих, справ­лял­ся в апре­ле-мае (в муни­хи­оне, в день отплы­тия Тесея) или в октяб­ре, т. е. при нача­ле или при кон­це море­ход­но­го сезо­на.
  • 31При­та­ней — обще­ст­вен­ное зда­ние в Афи­нах, где за государ­ст­вен­ный счет обеда­ли дежур­ные долж­ност­ные лица, послы, а так­же осо­бо заслу­жен­ные граж­дане — пол­ко­вод­цы, победи­те­ли на состя­за­ни­ях и др.
  • 32Мас­лин­ная ветвь — сим­вол моль­бы (ср. ниже, гл. 22 об ире­си­оне).
  • 33Паси­фая — супру­га Мино­са.
  • 34Текст в ори­ги­на­ле испор­чен.
  • 35Текст в ори­ги­на­ле испор­чен.
  • 36Слав­ных, бога­ми… — «Одис­сея», XI, 631 («Закли­на­ние мерт­вых» — тра­ди­ци­он­ное назва­ние этой кни­ги о спус­ке Одис­сея в аид).
  • 37рого­во­го жерт­вен­ни­ка… — По пре­да­нию (Кал­ли­мах, «Гимн к Апол­ло­ну»), этот жерт­вен­ник был сде­лан самим Апол­ло­ном из рогов диких коз, уби­тых Арте­ми­дой, и счи­тал­ся одним из Семи чудес све­та.
  • 38Осхофо­рии — «при­но­ше­ние гроз­дьев», празд­ник, справ­ляв­ший­ся в октяб­ре (седь­мой день пиа­неп­си­о­на) в бла­го­дар­ность богам за сбор вино­гра­да и мас­лин; в этот день Тесей и вер­нул­ся с Кри­та.
  • 39Герак­лидов… вос­пи­ты­ва­ли афи­няне… — После смер­ти Герак­ла, когда их пре­сле­до­ва­ли.
  • 40до вре­мен Демет­рия Фалер­ско­го… — Т. е. до 318—307 гг., в тече­ние почти 1000 лет.
  • 41Дип­но­фо­ры — «при­но­ся­щие обед», знат­ные граж­дан­ки, уго­щав­шие детей, участ­ни­ков бега с вино­град­ны­ми вет­вя­ми на Осхофо­ри­ях.
  • 42Мет­экии — (или Синой­кии) — празд­ник в честь Афи­ны в память «синой­киз­ма» — соеди­не­ния Тесе­ем две­на­дца­ти атти­че­ских общин в одно государ­ство. Справ­ля­лись в пер­вый месяц афин­ско­го ново­го года (в авгу­сте), за 12 дней до «все­а­фин­ских» Пана­фи­ней.
  • 43Гомер — «Или­а­да», II, 547.
  • 44«сто­и­мо­стью в сто быков» — выра­же­ние, встре­чаю­ще­е­ся у Гоме­ра (напр., «Или­а­да», XXI, 79) и отра­жаю­щее быт до изо­бре­те­ния моне­ты, когда мери­лом богат­ства был скот. Обыч­но гре­ки так это и пони­ма­ли, отно­ся введе­ние моне­ты к более позд­не­му вре­ме­ни (VIII в., при аргос­ском царе Фидоне).
  • 45Мели­кер­ту — мла­ден­цу-сыну Афа­ман­та, уто­нув­ше­му здесь и став­ше­му мор­ским боже­ст­вом. Ист­мий­ские игры были рас­ши­ре­ни­ем и пре­об­ра­зо­ва­ни­ем этих погре­баль­ных игр.
  • 46Фео­рида — свя­щен­ный корабль, возив­ший государ­ст­вен­ных послов и палом­ни­ков.
  • 47рядом с Пник­сом и Мусе­ем… — К запа­ду и юго-запа­ду от афин­ско­го акро­по­ля: все пере­чис­ля­е­мые ниже афин­ские места нахо­дят­ся там.
  • 48при­нес жерт­ву Ужа­су… (Богу вой­ны, спут­ни­ку Аре­са) ибо он мешал афи­ня­нам начать сра­же­ние с ама­зон­ка­ми.
  • 49Гор­ко­мо­сий — место заклю­че­ния и оформ­ле­ния тор­же­ст­вен­ных дого­во­ров в Афи­нах.
  • 50Ром­бо­ид — какое-то круг­лое зда­ние («ромб» по-гре­че­ски озна­ча­ет вся­кое круг­лое тело). «Памят­ник ее [Иппо­ли­ты на мегар­ском акро­по­ле] име­ет фор­му ама­зон­ско­го щита», — пишет Пав­са­ний (I, 41, 7).
  • 51В жиз­не­опи­са­нии Демо­сфе­на — Дем., 19.
  • 52«Тесе­ида» — поэ­ма (бли­же неиз­вест­на), упо­ми­нае­мая еще Ари­сто­те­лем в «Поэ­ти­ке», 8.
  • 53дру­гие пре­да­ния о бра­ках Тесея. — Обыч­но они вво­дят Тесея в род­ство с дру­ги­ми геро­я­ми — Аяк­сом, Герак­лом (Ификл — брат Герак­ла), Дио­с­ку­ра­ми с Еле­ною. Ср. Афи­ней, XIII, 557 ab.
  • 54пав­ших под Кад­ме­ей… — (фиван­ской кре­по­стью-акро­по­лем) — в похо­де Семе­рых про­тив Фив, послу­жив­шем сюже­том для мно­гих тра­гедий, в том чис­ле для «Про­си­тель­ниц» Эври­пида (сохр.) и «Элев­син­цев» Эсхи­ла (не сохр.).
  • 55нашу кни­гу о нем… — Это сочи­не­ние не сохра­ни­лось.
  • 56Деида­мия — (у всех дру­гих авто­ров жена Пири­фоя назы­ва­ет­ся Гип­по­да­ми­ей) была царев­ной леген­дар­но­го фес­са­лий­ско­го пле­ме­ни лапи­фов; бой лапи­фов с кен­тав­ра­ми был одной из люби­мых тем гре­че­ско­го искус­ства.
  • 57от неволь­ных гре­хов… — Совер­шен­но­го в безу­мии убий­ства сво­их детей и пр.; без это­го очи­ще­ния Геракл не мог при­нять посвя­ще­ние.
  • 58Тин­дар — спар­тан­ский царь, отец Еле­ны и Дио­с­ку­ров (Касто­ра и Полидев­ка; они же назва­ны ниже «Тин­да­рида­ми»); бра­том его был мес­сен­ский Афа­рей, отец «мес­сен­ских Дио­с­ку­ров» Ида­са и Лин­кея; а двою­род­ным бра­том — мятеж­ный Гип­по­ко­онт, отец Эна­ре­фо­ра.
  • 59Аидо­ней — фор­ма име­ни под­зем­но­го бога Аида; это — такое же рацио­на­ли­сти­че­ское пере­осмыс­ле­ние мифа о схож­де­нии Тесея в цар­ство мерт­вых, как выше, гл. 16—19 — мифа о Мино­тав­ре.
  • 60Ака­де­мия — посвя­щен­ная Ака­де­му роща к севе­ру от Афин; в ней учил Пла­тон, отсюда — зна­че­ние это­го сло­ва в новых язы­ках.
  • 61Ана­ков — все пред­ла­гае­мые эти­мо­ло­гии фан­та­стич­ны.
  • 62Этра, Пит­фе­е­ва дочь… — «Или­а­да», III, 144.
  • 63Муних — чтил­ся как герой, по кото­ро­му назы­вал­ся Муни­хий, гавань в Пирее. Лаоди­ка — дочь При­а­ма, Демо­фонт — сын Тесея.
  • 64Спер­хей — река в южной Фес­са­лии (в цар­стве Ахил­ла), неда­ле­ко от Фер­мо­пил. Это остат­ки мифа о том, что тро­ян­ская вой­на была не похо­дом гре­ков на Трою, а похо­дом тро­ян­цев на Гре­цию.
  • 65Ара­те­рий — «место про­кля­тий».
  • 66В Афи­нах цар­ст­во­вал Мене­сфей… — У Гоме­ра («Или­а­да», II, 552) он назван вождем афи­нян под Тро­ей, Эле­фе­нор началь­ст­ву­ет эвбей­ски­ми абан­та­ми (ср. выше, гл. 5), а сыно­вья Тесея Ака­мант и Демо­фонт не упо­ми­на­ют­ся совсем.
  • 67в его жиз­не­опи­са­нии… — Ким., 8.
  • 68Гим­на­сий — обще­ст­вен­ное место для телес­ных упраж­не­ний и бесед. Тесей был погре­бен на город­ской пло­ща­ди, чтобы стать геро­ем куль­та: обыч­но же покой­ни­ков хоро­ни­ли за город­ски­ми ворота­ми. Гим­на­сий рядом с его моги­лой был постро­ен уже в III в. Пто­ле­ме­ем Фила­дель­фом.
  • ПРИМЕЧАНИЯ РЕДАКЦИИ САЙТА

  • [1]В изд. 1961: «спор­ным», в изд. 1994: «опор­ным». В ори­ги­на­ле: ἀμφι­δοξού­μενον, «спор­ным». ИСПРАВЛЕНО.
  • ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО РИМА
    1364004323 1364004404 1364004409 1439000200 1439000300 1439000400