Римские древности

Кн. II, гл. 25

25. Ромул не дал воз­мож­ность мужу обви­нять жену в том, что она изме­ня­ет ему или бес­при­чин­но покида­ет дом, а супру­ге — обви­нять мужа в зло­де­я­ни­ях или неспра­вед­ли­вом остав­ле­нии ее, не издал зако­нов отно­си­тель­но воз­вра­та при­да­но­го, вооб­ще не каса­ясь ниче­го в тому подоб­ных делах, уста­но­вив один толь­ко закон, наи­бо­лее зна­чи­мый из всех, как пока­за­ло его при­ме­не­ние, побудив жен­щин к бла­го­ра­зу­мию и пол­ной бла­го­при­стой­но­сти.

(2) Закон этот был таков: жен­щи­на, всту­пив­шая в брак по свя­щен­но­му зако­ну, разде­ля­ла с мужем обя­зан­но­сти в свя­щен­но­дей­ст­ви­ях. Древ­ние назы­ва­ли эти бра­ки свя­щен­ны­ми и закон­ны­ми, опре­де­ляя их, соглас­но рим­ско­му назва­нию, «фарре­ат­ны­ми» в свя­зи с при­ме­не­ни­ем у них «фар­ра», что мы назы­ваем пол­бой. Ибо для всех рим­лян с дав­них пор и в тече­ние дол­го­го вре­ме­ни она была при­выч­ной пищей, а рим­ская зем­ля обиль­но родит пре­крас­ную пол­бу. И подоб­но тому как мы, элли­ны, пола­гая древ­ней­шим ячмен­ный колос, начи­ня­ем жерт­вы ячме­нем, назы­вая его «жерт­вен­ны­ми зер­на­ми», так и рим­ляне, счи­тая пол­бу наи­бо­лее цен­ным и древним зла­ком, начи­на­ют жерт­во­при­но­ше­ния с ее сожже­ния. Этот обы­чай соблюда­ет­ся и поныне и не заме­ня­ет­ся на при­не­се­ние в жерт­ву более доро­го­сто­я­щих пер­ви­нок.

(3) На деле дан­ный обы­чай выра­зил­ся в том, что пол­ба ока­зы­ва­лась свя­щен­ной и пер­вой общей едой, и супру­ги соеди­ня­лись в еди­ной судь­бе, а союз их полу­чил наиме­но­ва­ние по «фар­ру», а это неиз­беж­но при­во­ди­ло к нераз­рыв­ной свя­зи семьи, поэто­му подоб­ные бра­ки были нерас­тор­жи­мы.

(4) Этот закон вынуж­дал замуж­них жен­щин жить, как бы не имея ника­ко­го дру­го­го выхо­да, не ина­че как в бра­ке, а мужьям — обла­дать жена­ми как необ­хо­ди­мой и неот­чуж­дае­мой соб­ст­вен­но­стью.

(5) Соот­вет­ст­вен­но, бла­го­ра­зум­ная и во всем пови­ну­ю­ща­я­ся супру­гу жена была наравне с мужем гос­по­жой в доме, а после его смер­ти ста­но­ви­лась наслед­ни­цей части иму­ще­ства, подоб­но доче­ри у отца. Если же он уми­рал без­дет­ным и без заве­ща­ния, жена ста­но­ви­лась хозяй­кой все­го остав­лен­но­го иму­ще­ства, если же у них име­лось потом­ство, она полу­ча­ла рав­ную с детьми долю.

(6) А совер­шив пре­гре­ше­ние в чем-либо, она полу­ча­ла в его лице судью, кото­рый опре­де­лял тяжесть нака­за­ния. И суд вер­ши­ли роди­чи вме­сте с мужем. К про­ступ­кам отно­си­лись осквер­не­ние тела или если какую-нибудь жен­щи­ну заста­нут выпив­шей вино, что у элли­нов счи­та­лось наи­мень­шим из пре­гре­ше­ний. И то и дру­гое как край­ние из жен­ских пре­ступ­ле­ний Ромул согла­сил­ся нака­зы­вать смер­тью, счи­тая телес­ное осквер­не­ние нача­лом без­рас­суд­ства, а опья­не­ние — пагу­бы.

(7) И в тече­ние дол­го­го вре­ме­ни оба эти про­ступ­ка оста­ва­лись у рим­лян пред­ме­том неумо­ли­мо­го гне­ва. Под­твер­жде­ни­ем же рев­ност­но­го соблюде­ния зако­на о жен­щи­нах высту­па­ла сама дол­говре­мен­ность его дей­ст­вия. При­зна­но, что в тече­ние пяти­сот два­дца­ти лет в Риме не был рас­торг­нут ни один брак. А в четы­ре­ста трид­цать седь­мую Олим­пи­а­ду^[11] в кон­суль­ство Мар­ка Пом­по­ния и Гая Папи­рия⁴⁵, гово­рят, пер­вым отпу­стил свою жену Спу­рий Кар­ви­лий, муж, не лишен­ный знат­но­сти, при­нуж­ден­ный цен­зо­ра­ми поклясть­ся, что он схо­дит­ся с дру­гой жен­щи­ной ради появ­ле­ния детей (жена его была бес­плод­ной). Он же из-за это­го обсто­я­тель­ства, хоть и воз­ник­ше­го в силу необ­хо­ди­мо­сти, про­вел жизнь, нена­види­мый наро­дом.