Римские древности

Кн. IV, гл. 30

30. Так рек­ла Тул­лия, а Тарк­ви­ний охот­но дела­ет выбор в поль­зу ее пред­ло­же­ния и, обме­няв­шись руча­тель­ства­ми вер­но­сти и совер­шив перед нече­сти­вым бра­ком пред­ва­ри­тель­ные жерт­во­при­но­ше­ния, сра­зу же уда­ля­ет­ся. А после недол­го­го вре­ме­ни, поги­ба­ют одним и тем же спо­со­бом стар­шая из доче­рей Тул­лия и млад­ший из Тарк­ви­ни­ев.

(2) Здесь я сно­ва вынуж­ден вспом­нить о Фабии и выска­зать ему упрек за небреж­ность в отно­ше­нии хро­но­ло­гии. Ведь, заведя речь о кон­чине Аррун­та, он оши­ба­ет­ся не толь­ко в том, как я ска­зал ранее, что напи­сал, буд­то Аррунт был сыном Тарк­ви­ния, но и в дру­гом, заявив, что после смер­ти он был похо­ро­нен сво­ей мате­рью Тана­к­виль, а она в это вре­мя уже не мог­ла быть живой.

(3) Ведь Тана­к­ви­ли, как ука­за­но было вна­ча­ле, когда почил царь Тарк­ви­ний, было семь­де­сят пять лет; а к этим семи­де­ся­ти пяти надо доба­вить еще сорок дру­гих лет; посколь­ку из погод­ных запи­сей мы узна­ли, что Аррунт умер в соро­ко­вой год прав­ле­ния Тул­лия. Выхо­дит, что Тана­к­ви­ли долж­но было испол­нить­ся сто пят­на­дцать лет. Таким обра­зом, в рас­ска­зе Фабия выяв­ля­ет­ся мало уси­лий в отыс­ка­нии исти­ны.

(4) Так вот, после все­го это­го, уже не мед­ля, Тарк­ви­ний берет Тул­лию себе в жены, взяв ее от нее самой, посколь­ку ни отец ее не утвер­дил их брак, ни мать не одоб­ри­ла.

(5) Как толь­ко эти нече­сти­вые кро­во­жад­ные харак­те­ры сли­лись воеди­но, они нача­ли выис­ки­вать пути, чтобы ски­нуть Тул­лия с цар­ско­го тро­на, если он по доб­рой воле не захо­чет пере­дать власть. Соби­рая това­ри­ще­ства сто­рон­ни­ков из чис­ла тех пат­ри­ци­ев, кто враж­деб­но отно­сил­ся к царю за его наро­до­лю­би­вые ново­введе­ния, и вер­буя бед­ней­ших из пле­бе­ев, кото­рые были дале­ки от дум о какой-то там закон­но­сти, путем под­ку­па их день­га­ми, Тарк­ви­ний тво­рил все это не под покро­вом тай­ны.

(6) Взи­рая на это, Тул­лий не толь­ко тер­зал­ся за себя, опа­са­ясь, что с ним вдруг что-то стря­сет­ся, пото­му что его застиг­нут врас­плох, но не мень­ше доса­до­вал на то, что ему при­дет­ся начать вой­ну про­тив доче­ри и зятя и нало­жить на них кару, слов­но на вра­гов, и он часто при­зы­вал Тарк­ви­ния вме­сте с его дру­зья­ми на беседы и то уве­ще­вал, то упре­кал, то убеж­дал зятя не совер­шать про­тив него ника­ко­го зла. А так как тот не обра­щал на это вни­ма­ния, но заявил, что выска­жет ему то, что счи­та­ет спра­вед­ли­вым, на заседа­нии сена­та, царь, созвав сенат, заявил:

(7) «О мужи сена­то­ры, для меня ста­ло оче­вид­ным, что Тарк­ви­ний соби­ра­ет про­тив меня тай­ные сою­зы и стре­мит­ся лишить меня вла­сти. Я хочу в при­сут­ст­вии всех вас узнать у него, какое зло или какую неспра­вед­ли­вость лич­но он пре­тер­пел или, по его мне­нию, испы­та­ло государ­ство по моей вине, раз уж он гото­вит все это про­тив меня. Отве­чай же, Тарк­ви­ний, ниче­го не ута­и­вая, в чем можешь меня упрек­нуть, ведь ты тре­бо­вал, чтобы сена­то­ры все выслу­ша­ли».