Римские древности

Кн. IV, гл. 32

32. «Ведь тебе, сде­лай ты это, было угото­ва­но то, что сна­ча­ла о тебе гово­ри­ли бы, что ты бла­го­че­сти­вый и спра­вед­ли­вый, а, кро­ме того, ты цар­ст­во­вал бы вме­сте со мной и полу­чал бы все при­чи­таю­щи­е­ся тебе поче­сти и слы­шал бы все, сколь­ко их есть, почет­ней­шие про­зва­ния, кото­рые дают­ся людь­ми за доб­рые дела — что ты и бла­го­де­тель, и отец, и спа­си­тель, а не то, что отнял у меня при­над­ле­жа­щее мне вот уже сорок чет­вер­тый год, — у меня, и телом не увеч­но­го, и рас­суд­ком не сла­бо­го. А потом ты осме­ли­ва­ешь­ся спра­ши­вать меня, по какой при­чине я счи­таю тебя вра­гом и за что я обви­няю тебя.

(2) И вот ответь мне, Тул­лий, за какую вину ты не счи­та­ешь меня достой­ным насле­до­вать дедов­ские поче­сти, на какой бла­го­вид­ный пред­лог ссы­ла­ясь? Или ты счи­та­ешь, что я по рож­де­нию не при­над­ле­жу к это­му роду, но под­кидыш какой-то и неза­кон­но­рож­ден­ный? Но что же ты тогда был опе­ку­ном чужа­ка в роде и хозяй­ство ему пере­дал, когда он стал муж­чи­ной? Или же пола­га­ешь, что я оси­ро­те­лое дитя и не в состо­я­нии вести обще­ст­вен­ные дела, я, едва ли не достиг­ший воз­рас­та пяти­де­ся­ти лет? Да отбрось же насмеш­ки бес­стыд­ных вопро­сов и пере­стань вести себя бес­чест­но.

(3) И, если ты в состо­я­нии воз­ра­зить нечто спра­вед­ли­вое на мои сло­ва, я готов обра­тить­ся к этим вот судьям — ведь ты не мог бы ска­зать, что есть в горо­де дру­гие мужи луч­ше этих; но, если ты ускольз­нешь отсюда и побе­жишь спа­сать­ся к тол­пе, кото­рую ты вся­че­ски при­вле­кал на свою сто­ро­ну, как ты при­вык посту­пать, я тебе это­го не поз­во­лю. Ведь я под­гото­вил­ся не толь­ко к тому, чтобы выска­зать пра­вед­ное, но и к тому, чтобы при­ме­нить силу, если ты не захо­чешь под­чи­нять­ся».