Левкиппа и Клитофонт

Книга IV

1. Когда стра­те­гу ста­ло извест­но, что раз­бой­ни­ки гото­вят­ся к бит­ве, а союз­ни­ки задер­жа­лись, он решил вер­нуть­ся в селе­ние, из кото­ро­го мы высту­пи­ли, и там дожи­дать­ся при­хо­да под­креп­ле­ния. Нам с Лев­кип­пой отве­ли домик чуть повы­ше став­ки стра­те­га. Как толь­ко мы вошли, я сра­зу же обнял Лев­кип­пу и хотел пока­зать себя насто­я­щим муж­чи­ной, но она не поз­во­ли­ла.

—До каких же пор, — вос­клик­нул я тогда, — мы будем лишать себя таинств Афро­ди­ты? Неуже­ли ты не видишь, какие неожи­дан­но­сти пре­сле­до­ва­ли нас в послед­нее вре­мя, — тут и кораб­ле­кру­ше­ние, и раз­бой­ни­ки, и жерт­во­при­но­ше­ние, и погре­бе­ние. Но сей­час, в без­вет­рии судь­бы, как же не вос­поль­зо­вать­ся этим зати­шьем, пока не обру­ши­лись на нас еще более тяж­кие напа­сти?

—Нет, — отве­ти­ла мне Лев­кип­па, — сей­час это­го не будет. Когда я пла­ка­ла, обре­чен­ная на закла­ние, ко мне во сне яви­лась Арте­ми­да¹ и ска­за­ла: «Не плачь, теперь ты не умрешь, я буду тво­ей заступ­ни­цей. Ты оста­нешь­ся дев­ст­вен­ной, пока я не устрою тво­е­го бра­ко­со­че­та­ния, и мужем тво­им станет не кто иной, как Кли­то­фонт».

Я от про­мед­ле­ния горе­вал, но, в надеж­де на буду­щее, лико­вал. Услы­шав же о том, что при­сни­лось Лев­кип­пе, я тот­час вспом­нил свой сон, очень похо­жий. В про­шлую ночь при­снил­ся мне храм Афро­ди­ты, а в нем — ста­туя боги­ни. Когда я при­бли­зил­ся к это­му хра­му, наме­ре­ва­ясь помо­лить­ся в нем, две­ри пере­до мной закры­лись. Я рас­стро­ил­ся, и тогда пере­до мной пред­ста­ла жен­щи­на, в точ­но­сти похо­жая на изо­бра­же­ние боги­ни в хра­ме, и ска­за­ла:

—Еще не при­шла пора тебе всту­пить в храм; но подо­жди немно­го, и я не толь­ко открою перед тобой его две­ри, но сде­лаю тебя жре­цом боги­ни.

Я рас­ска­зал Лев­кип­пе этот сон и оста­вил попыт­ки овла­деть ею силой. Срав­ни­вая свой сон со сно­виде­ни­ем Лев­кип­пы, я испы­ты­вал силь­ное вол­не­ние.

2. Тем вре­ме­нем Хар­мид (так зва­ли стра­те­га) стал загляды­вать­ся на Лев­кип­пу, и вот как это нача­лось. Вои­ны пой­ма­ли уди­ви­тель­но­го реч­но­го зве­ря, — егип­тяне назы­ва­ют его ниль­ским конем. И он дей­ст­ви­тель­но похож на коня, осо­бен­но брю­хо и ноги, но копы­та у него раз­дво­е­ны. Живот­ное это вели­чи­ной с само­го боль­шо­го быка, у него корот­кий хвост, без­во­ло­сый, как все тело. Голо­ва круг­лая и не малень­кая, стро­е­ние скул — как у коня. Из широ­ких нозд­рей валит огнен­ный дым, как от кост­ра. Челю­сти у живот­но­го такой же шири­ны, как и ску­лы. До самых вис­ков разе­ва­ет он свою пасть. У него кри­вые клы­ки, по фор­ме как у каба­на, но в три раза длин­нее.

3. Хар­мид позвал нас посмот­реть на зве­ря. Лев­кип­па тоже пошла. Мы все уста­ви­лись на невидан­ное живот­ное, а Хар­мид на Лев­кип­пу, она пле­ни­ла его с пер­во­го взгляда. И так как ему хоте­лось задер­жать нас как мож­но доль­ше, чтобы вдо­воль наглядеть­ся на Лев­кип­пу, стра­тег завел длин­ный раз­го­вор. Сна­ча­ла он стал рас­ска­зы­вать о повад­ках это­го зве­ря, а потом уже и о том, как его ловят.

—Это живот­ное, — рас­ска­зы­вал он, — очень мно­го ест, оно может сожрать уро­жай с цело­го поля. Ловят его с помо­щью такой хит­ро­сти: нахо­дят сна­ча­ла его лого­ви­ще, потом роют яму и свер­ху при­кры­ва­ют ее трост­ни­ком и засы­па­ют зем­лей. На дне ямы под этим соору­же­ни­ем из трост­ни­ка ста­вят дере­вян­ную клет­ку с откры­той двер­цей, а затем начи­на­ют под­сте­ре­гать живот­ное. Как толь­ко зверь сту­пит на трост­ник, он тот­час про­ва­ли­ва­ет­ся и попа­да­ет в клет­ку, тогда охот­ни­ки захло­пы­ва­ют двер­цу, и добы­ча ока­зы­ва­ет­ся у них в руках. Толь­ко таким спо­со­бом и мож­но его пой­мать, а ина­че с ним не спра­вить­ся. Он обла­да­ет огром­ной силой, кожа у него, как види­те, доста­точ­но тол­стая, чтобы не почув­ст­во­вать уда­ров копья. Его мож­но назвать еще еги­пет­ским сло­ном. Кажет­ся, силь­нее его толь­ко индий­ский слон.

4.—А сло­на-то ты видел когда-нибудь? — спро­сил Мене­лай.

—Конеч­но, и не раз, — отве­тил Хар­мид, — све­ду­щие люди рас­ска­зы­ва­ли мне самые уди­ви­тель­ные вещи о том, как он появ­ля­ет­ся на свет.

—А мы, — ска­зал я, — до сих пор виде­ли его толь­ко на кар­тине.

—Я охот­но рас­ска­жу вам о слоне, — про­дол­жал Хар­мид, — ведь у нас есть вре­мя. Мать носит его очень дол­го. Плод созре­ва­ет целых десять лет². По исте­че­нии это­го сро­ка про­ис­хо­дят роды, при­чем дете­ныш рож­да­ет­ся уже ста­рым. Из-за это­го, я думаю, он и ста­но­вит­ся таким боль­шим, в бою непо­беди­мым, в еде неукро­ти­мым и в выс­шей сте­пе­ни живу­чим. Гово­рят, он живет доль­ше Геси­о­до­вой воро­ны³. Одна лишь челюсть сло­на вели­чи­ной с голо­ву быка. Увидев его пасть, ты бы ска­зал, что в ней два рога, на самом же деле это изо­гну­тые зубы. Меж­ду зуба­ми у него хобот, похо­жий на тру­бу и по фор­ме и по раз­ме­ру. Он совер­шен­но послу­шен воле сло­на. Хоботом слон под­хва­ты­ва­ет пищу — все, что толь­ко попа­дет­ся по доро­ге. Как толь­ко слон увидит что-нибудь съе­доб­ное, он тот­час пус­ка­ет в ход хобот, кото­рый обви­ва­ет­ся вокруг пищи, под­ни­ма­ет ее вверх и отправ­ля­ет пря­мо в рот. Слу­ча­ет­ся сло­ну наткнуть­ся и на что-нибудь, при­год­ное для чело­ве­ка, и тогда слон хоботом захва­ты­ва­ет най­ден­ное и про­тя­ги­ва­ет сво­е­му гос­по­ди­ну. Сидит же на нем эфи­оп, не обыч­ный всад­ник, и слон ста­ра­ет­ся подо­льстить­ся к нему, боит­ся его, слу­ша­ет­ся его окри­ков и пови­ну­ет­ся уда­рам. А бьют его желез­ной секи­рой.

Дове­лось мне одна­жды быть свиде­те­лем совер­шен­но необык­но­вен­но­го зре­ли­ща. Один эллин всу­нул свою голо­ву пря­мо в пасть сло­ну. Слон рази­нул пасть и обда­вал голо­ву это­го чело­ве­ка сво­им дыха­ни­ем. И то и дру­гое очень меня уди­ви­ло: и дерз­но­ве­ние чело­ве­ка, и снис­хож­де­ние сло­на. Эллин рас­ска­зы­вал потом, что за мзду слон ове­ва­ет его чуть ли не индий­ски­ми бла­го­во­ни­я­ми. Дыха­ние сло­на исце­ля­ет от голов­ной боли. Слон отлич­но зна­ет о целеб­ных свой­ствах сво­его дыха­ния и даром пасти не откро­ет. Он кич­ли­вый врач и тре­бу­ет пла­ты впе­ред. Но если уж ему запла­ти­ли, то он разе­ва­ет пасть и дер­жит ее откры­той столь­ко вре­ме­ни, сколь­ко нуж­но чело­ве­ку. Он пре­крас­но пони­ма­ет, что про­дал свое бла­го­ухан­ное дыха­ние.

5.—Откуда же чер­па­ет столь без­образ­ное живот­ное свои бла­го­во­ния? — спро­сил я.

—Источ­ник их в пище сло­на, — отве­тил мне Хар­мид. — Ведь Индия бли­жай­ший сосед солн­ца. Индий­цы пер­вы­ми видят вос­хож­де­ние это­го боже­ства, солн­це посы­ла­ет им самые теп­лые свои лучи, поче­му и кожа их сохра­ня­ет огнен­ный цвет. У элли­нов есть цве­ток тако­го же оттен­ка, как кожа эфи­о­па, у индий­цев же это не цве­ток, а лист, подоб­ный листьям наших рас­те­ний. Этот листок скры­ва­ет свои свой­ства и не выка­зы­ва­ет сво­ей спо­соб­но­сти бла­го­ухать. То ли не хочет он бахва­лить­ся перед зна­то­ка­ми, то ли не жела­ет убла­жать сво­их сограж­дан. Но сто­ит ему ока­зать­ся за пре­де­ла­ми роди­ны, как он щед­ро отда­ет скры­тое в нем наслаж­де­ние, ста­но­вит­ся из листа цвет­ком и рас­про­стра­ня­ет вокруг себя бла­го­уха­ние. Это чер­ная индий­ская роза, — она-то и явля­ет­ся пищей сло­на, подоб­но тра­ве наших быков. Слон пита­ет­ся этой розой с само­го сво­его рож­де­ния, поэто­му дыха­ние его, про­пи­тан­ное испа­ре­ни­я­ми чер­ной розы, бла­го­ухан­но.

6. Стра­тег закон­чил свой рас­сказ, и мы отпра­ви­лись восво­я­си, а он, немно­го помед­лив, чтобы никто не заме­тил его состо­я­ния, подо­звал Мене­лая, взял его за руку и ска­зал ему:

—Я знаю, что ты пре­крас­ный друг, — об этом лег­ко судить хотя бы по тому, что ты сде­лал для Кли­то­фон­та, но и во мне ты най­дешь не менее пре­дан­но­го дру­га. Я про­шу тебя об одной услу­ге, кото­рая не соста­вит для тебя осо­бо­го труда, а мне спа­сет жизнь, если толь­ко ты захо­чешь. Погу­би­ла меня Лев­кип­па. Помо­ги же мне. Она ведь еще не запла­ти­ла тебе за то, что ты не дал ей погиб­нуть. В награ­ду ты полу­чишь пять­де­сят золотых, а она сколь­ко поже­ла­ет.

—Оставь при себе свое золо­то, — ска­зал Мене­лай, — при­бе­ре­ги его для тех, кто про­да­ет свои услу­ги за день­ги, я же поста­ра­юсь по-дру­же­ски помочь тебе.

Отве­тив ему так, Мене­лай поспе­шил ко мне и все рас­ска­зал. Мы ста­ли думать, что же теперь делать, и реши­ли обма­нуть Хар­мида. Ведь отка­зать ему было отнюдь не без­опас­но, пото­му что в этом слу­чае он мог при­бег­нуть к силе. Бежать было невоз­мож­но: нас окру­жа­ли со всех сто­рон раз­бой­ни­ки, а вой­ско было в руках стра­те­га.

7. Немно­го спу­стя Мене­лай при­шел к Хар­миду и гово­рит ему:

—Дело сде­ла­но. Пона­ча­лу она и слы­шать ни о чем не хоте­ла, но я так уго­ва­ри­вал ее и так кста­ти напом­нил ей о моем бла­го­де­я­нии, что она в кон­це кон­цов сда­лась. Прав­да, Лев­кип­па про­сит тебя, и, как мне кажет­ся, спра­вед­ли­во, подо­ждать немно­го, хотя бы пока она при­будет в Алек­сан­дрию. Ведь здесь дерев­ня, все про­изой­дет здесь же, у всех на виду, и будет черес­чур мно­го свиде­те­лей.

—Надол­го же ты откла­ды­ва­ешь мое наслаж­де­ние, — воз­ра­зил Хар­мид. — Раз­ве на войне мож­но мед­лить? Раз­ве воин с ору­жи­ем в руках зна­ет, дол­го ли еще ему жить? Неиз­ведан­ны пути к смер­ти. Испро­си у судь­бы без­опас­но­сти для меня, и я согла­шусь ждать. Сей­час я отправ­ля­юсь вое­вать с раз­бой­ни­ка­ми, а в душе у меня меж­ду тем раз­го­ре­лась дру­гая вой­на. Дру­гой воин оса­жда­ет меня, воору­жен­ный луком и стре­ла­ми. Я сра­жен, стре­лы его попа­ли в цель. Позо­ви же мне ско­рее вра­ча. Рана болит нестер­пи­мо. Я готов­люсь огнем истреб­лять вра­га, но Эрот зажи­га­ет про­тив меня дру­гие факе­лы. Поэто­му, Мене­лай, при­дет­ся тебе пога­сить этот огонь. Нет луч­ше­го пред­зна­ме­но­ва­ния перед вой­ной, чем любов­ное спле­те­ние тел. Пусть к Арею пошлет меня Афро­ди­та⁴.

—Но ты ведь пони­ма­ешь, — отве­тил ему Мене­лай, — что все это не так про­сто, да еще когда надо скры­вать­ся от мужа, кото­рый рядом и любит жену.

—Ну, от Кли­то­фон­та-то нетруд­но будет изба­вить­ся, — гово­рит Хар­мид.

Мене­лай понял, что Хар­мид не жела­ет мед­лить нисколь­ко, и, испу­гав­шись за меня, быст­ро сочи­нил прав­до­по­доб­ную отго­вор­ку.

—Ну лад­но уж, — ска­зал он, — я открою тебе истин­ную при­чи­ну про­мед­ле­ния, — вче­ра у нее нача­лись месяч­ные, и ей нель­зя схо­дить­ся с муж­чи­ной.

—Тогда подо­ждем здесь, — ска­зал Хар­мид, — ведь трех или четы­рех дней более чем доста­точ­но. А сей­час я про­шу у нее того, что мож­но. Пусть она часто пока­зы­ва­ет­ся мне на гла­за и гово­рит со мной. Я хочу слы­шать ее голос, касать­ся ее рук, ощу­щать при­кос­но­ве­ние ее тела: тако­вы усла­ды влюб­лен­ных. Кро­ме того, цело­вать ее ведь тоже мож­но, — боль­ной живот не поме­ха поце­лу­ям.

8. Когда Мене­лай пере­ска­зал мне сло­ва Хар­мида, я закри­чал, что ско­рее умру, чем допу­щу, чтобы поце­луи Лев­кип­пы доста­лись кому-то дру­го­му.

—Раз­ве есть что-нибудь упо­и­тель­нее поце­луя? Что каса­ет­ся само­го дела Афро­ди­ты, то у него есть пре­дел, и ниче­го от него не оста­нет­ся, если лишить его поце­лу­ев. Они не име­ют гра­ниц, ими нель­зя пре­сы­тить­ся, они все­гда новы. Три сокро­ви­ща заклю­че­ны в устах: дыха­ние, голос и поце­луй. Мы целу­ем друг дру­га губа­ми, и в душе воз­ни­ка­ет источ­ник наслаж­де­ния. Поверь моим сло­вам, Мене­лай, я открою тебе сей­час тай­ну, кото­рой не открыл бы, не попав в столь печаль­ные обсто­я­тель­ства: толь­ко одно и пода­ри­ла мне Лев­кип­па — поце­луи. Она дев­ст­вен­на и жена мне толь­ко через поце­луи. Если же кто-нибудь похи­тит у меня и это, я не пере­жи­ву поте­ри. Я не поз­во­лю осквер­нить ее поце­лу­ев, при­над­ле­жа­щих мне.

—В таком слу­чае, — отве­чал мне Мене­лай, — нам необ­хо­ди­мо при­нять какое-то муд­рое реше­ние, и как мож­но ско­рее. Влюб­лен­ный может пере­не­сти все, что угод­но, пока он во вла­сти надежд. Но как толь­ко он отча­ет­ся в сво­ем стрем­ле­нии достичь желае­мо­го, настро­е­ние его изме­нит­ся, и он с такой же силой будет стре­мить­ся как мож­но боль­нее уяз­вить сво­его про­тив­ни­ка. Если же слу­ча­ет­ся так, что он доста­точ­но силен, чтобы дей­ст­во­вать без­на­ка­зан­но, то отсут­ст­вие опа­се­ний в его душе еще боль­ше раз­дра­жа­ет ско­пив­шу­ю­ся в ней ярость. Да и момент сей­час очень непо­д­хо­дя­щий.

9. В то вре­мя как мы обсуж­да­ли создав­ше­е­ся поло­же­ние, вбе­жал пере­пу­ган­ный воин и ска­зал мне, что Лев­кип­па, гуляя, неожи­дан­но упа­ла, зака­тив гла­за. Мы вско­чи­ли, побе­жа­ли к ней и увиде­ли, что она лежит на зем­ле. Подой­дя к Лев­кип­пе, я стал допы­ты­вать­ся у нее, что с ней. Но она, увидев меня, вско­чи­ла на ноги, дала мне поще­чи­ну и уста­ви­лась на меня нали­ты­ми кро­вью гла­за­ми. Когда же Мене­лай попы­тал­ся оста­но­вить ее, она и его уда­ри­ла ногой. Мы ста­ли удер­жи­вать ее силой, так как поня­ли, что у нее буй­ное поме­ша­тель­ство. Лев­кип­па же всту­пи­ла с нами в борь­бу, при­чем она совер­шен­но не ста­ра­лась скрыть того, что жен­щи­ны обык­но­вен­но не поз­во­ля­ют видеть. Око­ло палат­ки под­нял­ся страш­ный шум, так что сам стра­тег при­бе­жал посмот­реть, что слу­чи­лось. Сна­ча­ла он запо­до­зрил, что Лев­кип­па при­киды­ва­ет­ся, чтобы про­ве­сти его, и испод­ло­бья взгля­нул на Мене­лая. Но убедив­шись, что недуг ее непри­тво­рен, он и сам очень огор­чил­ся и стал жалеть девуш­ку. Тут же при­нес­ли верев­ки и несчаст­ную свя­за­ли. Увидев ее сно­ва свя­зан­ной, я дождал­ся, пока все ушли, и стал умо­лять Мене­лая:

—Раз­вя­жи­те ее, умо­ляю вас, раз­вя­жи­те. Ее неж­ные руки не созда­ны для вере­вок, поз­воль­те мне остать­ся с ней. Я один обо­вью ее и ста­ну для нее уза­ми. Пусть она безум­ст­ву­ет про­тив меня. На что теперь мне жизнь? Я рядом, и Лев­кип­па не узна­ёт меня. Вот она лежит пере­до мной свя­зан­ная, а я, бес­стыд­ный, могу осво­бо­дить ее и не хочу. Неуже­ли судь­ба вырва­ла тебя из рук раз­бой­ни­ков, чтобы теперь ты ста­ла игра­ли­щем безу­мия? Как же мы несчаст­ны, чуть было не достиг­нув сча­стья! Мы убе­жа­ли от ужа­сов, кото­рые пре­сле­до­ва­ли нас дома, — лишь для того, чтобы стать жерт­ва­ми кораб­ле­кру­ше­ния; мы не погиб­ли в мор­ской пучине, для того чтобы потом попасть в руки раз­бой­ни­ков; уце­ле­ли, пле­нен­ные ими, чтобы теперь на нас напа­ло безу­мие. И теперь, если разум вер­нет­ся к тебе, воз­люб­лен­ная моя, я буду опа­сать­ся новых зло­де­я­ний боже­ства. Есть ли кто-нибудь зло­по­луч­нее нас? Ведь мы боим­ся даже само­го сча­стья! Но все же при­ди в себя, стань преж­ней Лев­кип­пой, и тогда пусть судь­ба сно­ва начнет свои шут­ки.

10. Мене­лай и все окру­жаю­щие ста­ли уте­шать меня, гово­ря, что подоб­ные неду­ги пре­хо­дя­щи и воз­ни­ка­ют из-за бур­но­го рас­цве­та юно­сти. Моло­дая кровь, кото­рая бур­лит в теле во вре­мя созре­ва­ния его, напол­ня­ет сосуды, при­ли­ва­ет к голо­ве и затме­ва­ет порой рас­судок. Надо послать за вра­чом и попы­тать­ся ока­зать ей помощь. Мене­лай пошел к стра­те­гу и попро­сил у него раз­ре­ше­ния вызвать вой­ско­во­го вра­ча. Хар­мид, конеч­но, охот­но раз­ре­шил, — ведь влюб­лен­но­му все­гда при­ят­ны дела, свя­зан­ные с его любо­вью.

При­шел врач и ска­зал:

—Преж­де все­го мы погру­зим ее в сон, чтобы при­оста­но­вить раз­гар безу­мия. Сон — луч­шее лекар­ство от всех болез­ней. А затем будем при­ни­мать все про­чие меры.

Он дал нам неболь­шое, вели­чи­ной с горо­ши­ну, лекар­ство, велел рас­т­во­рить его в мас­ле и нате­реть им голо­ву Лев­кип­пы. Пообе­щал при­гото­вить и дру­гое лекар­ство для очи­ще­ния желуд­ка. Мы выпол­ни­ли все ука­за­ния вра­ча: натер­ли ей голо­ву, и она тот­час усну­ла и про­спа­ла остав­шу­ю­ся часть ночи до вос­хо­да солн­ца. Я же неусып­но бодр­ст­во­вал око­ло нее, смот­рел на свя­зы­ваю­щие ее верев­ки и пла­кал:

—Горе мне, о воз­люб­лен­ная моя, даже спишь ты свя­зан­ная, даже сон твой несво­бо­ден. Что гре­зит­ся тебе? Вер­нул­ся ли к тебе твой разум, или и во сне ты безум­ст­ву­ешь?

Нако­нец она про­буди­лась и сно­ва ста­ла выкри­ки­вать какие-то бес­связ­ные сло­ва. Тогда явил­ся врач и стал лечить ее по-дру­го­му.

11. Тут при­бы­ва­ет посла­нец от еги­пет­ско­го сатра­па и при­но­сит пись­мо стра­те­гу. Судя по все­му, в пись­ме содер­жа­лось ука­за­ние пото­ро­пить­ся с выступ­ле­ни­ем. Хар­мид тот­час при­ка­зал всем сна­рядить­ся, чтобы идти вой­ной на раз­бой­ни­ков. Все зато­ро­пи­лись, каж­дый воору­жил­ся, и вско­ре вой­ско выстро­и­лось под коман­дой лоха­гов⁵. Стра­тег сооб­щил им пароль и при­ка­зал раз­бить лагерь, — сам же остал­ся один. На дру­гой день вме­сте с зарей он высту­пил про­тив вра­гов.

Дерев­ня, кото­рую зани­ма­ли раз­бой­ни­ки, была рас­по­ло­же­на сле­дую­щим обра­зом. Нил течет свер­ху от Еги­пет­ских Фив⁶ и, не раз­ветв­ля­ясь, дости­га­ет Мем­фи­са⁷. Немно­го ниже по тече­нию, где кон­ча­ет­ся еди­ный поток реки, есть дерев­ня, кото­рая назы­ва­ет­ся Кер­ка­сор. Там реч­ной поток пре­граж­да­ет суша, и из одной реки обра­зу­ют­ся три, при­чем две меня­ют направ­ле­ние и текут в раз­ные сто­ро­ны, а третья сохра­ня­ет основ­ное направ­ле­ние Нила. Но и из этих рек ни одна не дости­га­ет моря: отде­лив­шись друг от дру­га у раз­ных горо­дов, они текут в раз­ные сто­ро­ны, при­чем рука­ва эти шире, чем иные эллин­ские реки. Хотя Нил отда­ет столь­ко воды сво­им при­то­кам, он не оскуде­ва­ет, но дает воз­мож­ность для судо­ход­ства, снаб­жа­ет водой и ока­зы­ва­ет помощь зем­ледель­цам.

12. Нил для егип­тян все: и река, и зем­ля, и море, и боло­то. Труд­но пове­рить сво­им гла­зам, когда видишь соседя­ми корабль и кир­ку, вес­ло и плуг, руль и серп, моря­ков и зем­ледель­цев, рыб и быков. Там, где ты толь­ко что плыл, ты можешь засе­ять поле, а засе­ян­ное поле ока­жет­ся возде­лан­ным морем. Вре­ме­на­ми Нил раз­ли­ва­ет­ся, и тогда егип­тяне сидят и ждут, счи­тая дни. И Нил не станет обма­ны­вать, — это река, кото­рая дру­жит с вре­ме­нем, очень точ­но отме­ри­ва­ет свои воды и не хочет, чтобы ее обви­ни­ли в опозда­нии.

Мож­но видеть, как зем­ля и вода сопер­ни­ча­ют друг с дру­гом. Идет меж­ду ними посто­ян­ная борь­ба, при­чем вода стре­мит­ся зато­пить обшир­ные зем­ли, а зем­ля хочет вме­стить мощ­ные пото­ки прес­ной воды. Но обе сти­хии ока­зы­ва­ют­ся победи­тель­ни­ца­ми, и ни одна не тер­пит пора­же­ния. Пото­му что вода и зем­ля рас­про­стра­ня­ют­ся вме­сте, и раз­бой­ни­ки оседа­ют в тех местах, где нахо­дят изоби­лие двух сти­хий. Но при­хо­дит вре­мя, когда Нил зали­ва­ет всю стра­ну и пре­вра­ща­ет ее в боло­то. Даже после того как Нил вхо­дит обрат­но в бере­га, болота оста­ют­ся, не отда­вая воды. Егип­тяне и ходят и пла­ва­ют по этим болотам, но суд­ну, на кото­ром боль­ше одно­го чело­ве­ка, не про­плыть по ним. Зем­лей завла­де­ва­ет ил. Лег­кие лод­ки раз­бой­ни­ков не нуж­да­ют­ся в боль­шом коли­че­стве воды, а если вода спа­да­ет совсем, то они пере­но­сят лод­ки на спи­нах, пока не достиг­нут места, где сно­ва смо­гут сесть на вес­ла. Болота усе­я­ны раз­бро­сан­ны­ми по ним отдель­ны­ми ост­ров­ка­ми. Иные из этих ост­ров­ков совер­шен­но лише­ны каких-либо стро­е­ний и зарос­ли папи­ру­сом. Папи­рус рас­тет ряда­ми, при­чем настоль­ко густо, что меж­ду стеб­ля­ми может встать толь­ко один чело­век. Над голо­вой же его спле­та­ют­ся меж­ду собой листья папи­ру­са, обра­зуя надеж­ное укры­тие, и жите­ли поль­зу­ют­ся им, они зале­за­ют в зарос­ли, сове­ща­ют­ся там и устра­и­ва­ют заса­ды, защи­щен­ные сте­ной из папи­ру­са. На дру­гих ост­ров­ках сто­ят трост­ни­ко­вые хижи­ны, и ост­ров­ки эти напо­ми­на­ют горо­да, укреп­лен­ные болота­ми. Здесь-то и рас­по­ло­же­ны при­ста­ни­ща раз­бой­ни­ков. Один из ост­ро­вов, что побли­же, выде­ля­ет­ся сре­ди дру­гих сво­ей вели­чи­ной и засе­лен­но­стью, назы­ва­ет­ся он Нико­хида. Раз­бой­ни­ки собра­лись на этом ост­ро­ве, счи­тая его наи­бо­лее защи­щен­ным. Они воз­ла­га­ли боль­шие надеж­ды как на свою чис­лен­ность, так и на рас­по­ло­же­ние Нико­хиды. Толь­ко один пере­ше­ек соеди­нял Нико­хиду с сушей, этот пере­ше­ек и делал из ост­ро­ва полу­ост­ров. Дли­на пере­шей­ка — ста­дий, а шири­на — две­на­дцать оргий⁸. Город окру­жен болота­ми со всех сто­рон.

13. Когда раз­бой­ни­ки увиде­ли, что стра­тег при­бли­жа­ет­ся, они реши­ли при­бег­нуть к хит­ро­сти: собра­ли всех ста­ри­ков и вру­чи­ли им паль­мо­вые жез­лы, обо­зна­чаю­щие прось­бу о мило­сти, а сза­ди поста­ви­ли здо­ро­вых моло­дых муж­чин, воору­жен­ных щита­ми и копья­ми. Под­няв паль­мо­вые вет­ви, ста­ри­ки долж­ны были заго­ро­дить ими сто­я­щих поза­ди раз­бой­ни­ков, а те, в свою оче­редь, долж­ны были скло­нить копья к самой зем­ле, чтобы их нель­зя было заме­тить. Если стра­тег согла­сит­ся на моль­бы ста­ри­ков, то копье­нос­цы не всту­пят в сра­же­ние, если же нет, то реше­но было зама­нить стра­те­га в город, пообе­щав ему, что раз­бой­ни­ки сами пре­да­дут себя смер­ти. Когда вой­ско стра­те­га ока­жет­ся на середине пере­шей­ка, то ста­ри­ки по услов­лен­но­му зара­нее сиг­на­лу бро­сят паль­мо­вые вет­ви и раз­бе­гут­ся в раз­ные сто­ро­ны, осво­бо­див доро­гу воору­жен­ным раз­бой­ни­кам, кото­рые окру­жат вой­ско, ока­зав­ше­е­ся в пол­ной их вла­сти.

Так они и сде­ла­ли. Ста­ри­ки при­шли со сво­и­ми жез­ла­ми и ста­ли про­сить стра­те­га, чтобы он не пре­не­брег их прось­ба­ми о снис­хож­де­нии и поща­дил город. Ста­ри­ки посу­ли­ли дать само­му стра­те­гу сто талан­тов⁹ сереб­ра, а сатра­пу послать сто чело­век, кото­рые гото­вы были за род­ной город при­не­сти себя в жерт­ву, став добы­чей сатра­па. Надо ска­зать, что эти обе­ща­ния ста­ри­ков не были ложью и они выпол­ни­ли бы их, если бы стра­тег внял их прось­бам. Но стра­тег откло­нил их. И тогда ста­ри­ки ска­за­ли:

—Что же, если так, нам ниче­го не оста­ет­ся, как сми­рен­но под­чи­нить­ся реше­нию злой судь­бы. Но не уби­вай нас вда­ли от ворот род­но­го горо­да, отведи в род­ные места, на зем­лю отцов, к роди­мым домам, и там похо­ро­ни нас. Мы ведем тебя на нашу смерть.

Когда стра­тег услы­шал эти сло­ва, он успо­ко­ил­ся, пре­кра­тил при­готов­ле­ния к сра­же­нию и при­ка­зал вой­ску сле­до­вать за собой.

14. Поодаль раз­бой­ни­ки рас­по­ло­жи­ли раз­вед­чи­ков и при­ка­за­ли им следить за при­бли­же­ни­ем про­тив­ни­ка, — как толь­ко раз­вед­чи­ки заме­тят, что вой­ско начи­на­ет пере­пра­ву, они долж­ны про­рвать пло­ти­ну, чтобы на непри­я­те­ля обру­ши­лась вода.

Егип­тяне стро­ят пло­ти­ны на всех при­то­ках Нила для того, чтобы река не зато­пи­ла зем­ли, раз­лив­шись рань­ше вре­ме­ни. Если же вода тре­бу­ет­ся для оро­ше­ния рав­ни­ны, то егип­тяне чуть приот­кры­ва­ют пло­ти­ну, и вода устрем­ля­ет­ся на нее.

Поза­ди горо­да нес свои воды пол­но­вод­ный при­ток Нила. Когда раз­вед­чи­ки увиде­ли при­бли­жаю­ще­е­ся вой­ско, то пло­ти­ну немед­лен­но про­ры­ли в несколь­ких местах. А затем все про­изо­шло одно­вре­мен­но. Ста­ри­ки неожи­дан­но рас­сту­пи­лись, из-за их спин выбе­жа­ли воору­жен­ные копья­ми раз­бой­ни­ки, и нача­ла при­бы­вать вода. Болота, раз­бу­хая от воды, шири­лись на гла­зах, вода затоп­ля­ла пере­ше­ек, все кру­гом ста­ло похо­дить на море. Раз­бой­ни­ки, ринув­шись в ата­ку, прон­за­ют копья­ми ока­зав­ших­ся перед ними вои­нов и само­го стра­те­га, застиг­ну­тых врас­плох и смя­тен­ных неожи­дан­но­стью натис­ка. Смерть про­чих не под­да­ет­ся опи­са­нию. Одни погиб­ли в самом нача­ле ата­ки, не успев даже взять­ся за копье, дру­гие пали, не успев защи­тить­ся: ведь все слу­чи­лось одно­вре­мен­но, — разом они поня­ли свою беду и уже были сра­же­ны. Неко­то­рые погиб­ли даже преж­де, чем поня­ли при­чи­ну настиг­нув­шей их смер­ти. Иные, ока­ме­нев от неожи­дан­но­сти, сто­я­ли, объ­ятые ужа­сом, и ожи­да­ли смер­ти, дру­гие пыта­лись спа­стись бег­ст­вом, но не мог­ли бежать, так как сколь­зи­ли в про­дол­жав­шей при­бы­вать воде; те же, кому уда­лось про­бе­жать несколь­ко шагов, попа­да­ли в боло­то, и оно их заса­сы­ва­ло. Сто­я­щих вода зато­пи­ла уже по пояс, щиты их отнес­ло, и животы были откры­ты. А в болотах вода под­ня­лась уже выше чело­ве­че­ско­го роста. Нель­зя было понять, где боло­то, а где твер­дая зем­ля. Те, кто был на твер­дой зем­ле, боясь осту­пить­ся, замед­ля­ли шаги и мгно­вен­но ока­зы­ва­лись в пле­ну, те же, кто бро­дил по болоту, наде­ясь на то, что это суша, тону­ли в нем. Про­ис­хо­ди­ла невидан­ная беда, страш­ное кораб­ле­кру­ше­ние, и при этом ни одно­го кораб­ля не было вид­но; и стран­ное что-то про­ис­хо­ди­ло и необыч­ное, — сухо­пут­ная бит­ва в воде и мор­ское сра­же­ние на зем­ле. Раз­бой­ни­ки воз­гор­ди­лись сверх вся­кой меры сво­ей победой, забыв о том, что победу одер­жа­ла не храб­рость их, а ковар­ство. Егип­тя­нин устро­ен так, что если он напу­ган, то цели­ком попа­да­ет в плен сво­ей тру­со­сти, если же рас­храб­рит­ся, то воин­ст­вен­ность его без­удерж­на, при­чем в обо­их слу­ча­ях он не зна­ет меры. Слиш­ком слаб он в несча­стье, слиш­ком кич­лив в сча­стье.

15. Уже десять дней про­дол­жа­лось безу­мие Лев­кип­пы, а улуч­ше­ния все не было. Одна­жды она про­из­нес­ла во сне вещие сло­ва: «Гор­гий, из-за тебя я безум­ст­вую». Едва заня­лась заря, как я пере­дал Мене­лаю эти сло­ва и стал при­по­ми­нать, нет ли в деревне како­го-нибудь чело­ве­ка по име­ни Гор­гий.

Не успе­ли мы прий­ти в дерев­ню, как сра­зу же к нам подо­шел какой-то юно­ша и ска­зал: «Я при­шел, чтобы спа­сти тебя и твою жену». Я пере­пу­гал­ся, поду­мав, что он, вид­но, посла­нец богов.

—Уж не Гор­гий ли ты? — спро­сил я.

—Нет, — отве­тил он, — я не Гор­гий, а Хэрей. Что же каса­ет­ся Гор­гия, то он-то тебя и погу­бил.

Я еще боль­ше испу­гал­ся и спра­ши­ваю:

—Кто же такой этот Гор­гий и как он это сде­лал? Некое боже­ство ночью откры­ло мне его имя. Объ­яс­ни же мне это про­ри­ца­ние.

—Гор­гий — это один из еги­пет­ских вои­нов. Теперь его уже нет, он стал жерт­вой раз­бой­ни­ков. Этот Гор­гий был влюб­лен в твою жену. Так как он от при­ро­ды был чаро­де­ем, то при­гото­вил какое-то любов­ное зелье и уго­во­рил при­слу­жи­вав­ше­го вам егип­тя­ни­на взять это зелье и под­ме­шать его в питье Лев­кип­пы. Но ему было невдо­мек, что яд-то был нераз­бав­лен­ный, и вме­сто того, чтобы полю­бить его, Лев­кип­па обе­зу­ме­ла. Все это рас­ска­зал мне вче­ра слу­га Гор­гия, он отпра­вил­ся в поход вме­сте с ним, но каким-то чудом уце­лел, — может быть, судь­ба поща­ди­ла его имен­но ради вас. Он обе­ща­ет исце­лить твою жену и про­сит за это четы­ре золотых. Ему извест­но, как при­гото­вить дру­гое зелье, кото­рое уни­что­жит дей­ст­вие пер­во­го.

—Да будешь ты бла­го­сло­вен за твою помощь, — ска­зал я ему, — и при­веди к нам того чело­ве­ка, о кото­ром ты гово­рил.

Он ушел, а я разыс­кал наше­го слу­гу-егип­тя­ни­на и, вне себя от гне­ва, два или три раза уда­рил его кула­ком по лицу, при­го­ва­ри­вая:

—Гово­ри, что ты дал Лев­кип­пе, отче­го она впа­ла в безу­мие?

Он, дро­жа от стра­ха, рас­ска­зал мне все, о чем я уже знал от Хэрея. Мы заклю­чи­ли его под стра­жу.

16. В это вре­мя появил­ся Хэрей со слу­гой Гор­гия. Я обра­тил­ся к ним обо­им с таки­ми сло­ва­ми:

—Я сра­зу даю вам четы­ре золотых, вот они, бери­те в награ­ду за хоро­шие изве­стия. Но выслу­шай­те то, что я хочу вам ска­зать о вашем лекар­стве. Вы види­те, что при­чи­на нынеш­не­го состо­я­ния Лев­кип­пы кро­ет­ся тоже в лекар­стве. Ее желудок и так уже про­пи­тан зельем, — не опас­но ли про­дол­жать кор­мить ее лекар­ства­ми? Будь добр, рас­ска­жи нам про свой­ства тво­е­го зелья и при­готовь его в нашем при­сут­ст­вии. Если ты так сде­ла­ешь, полу­чишь еще четы­ре золотых.

—Я вполне пони­маю твои опа­се­ния, — отве­тил мне этот чело­век, — но состав­ные части мое­го зелья обще­из­вест­ны и съе­доб­ны. Я сам отведаю его столь­ко же, сколь­ко при­мет она.

С эти­ми сло­ва­ми он при­ка­зы­ва­ет слу­ге купить все необ­хо­ди­мое для при­готов­ле­ния спа­си­тель­но­го сред­ства, при­чем пере­чис­ля­ет все его состав­ные части. Вско­ре слу­га вер­нул­ся с покуп­ка­ми, и егип­тя­нин, при­гото­вив в нашем при­сут­ст­вии лекар­ство, разде­лил его на две части.

—Поло­ви­ну я выпью сам, а осталь­ное дам ей. После того как она при­мет поло­жен­ную дозу, она про­спит всю ночь, а на заре ее поки­нут и сон и болезнь.

Он выпи­ва­ет свою часть лекар­ства, а остав­ше­е­ся при­ка­зы­ва­ет под вечер дать Лев­кип­пе.

—Я ухо­жу, пото­му что теперь я дол­жен лечь спать, это­го тре­бу­ет зелье.

Я дал ему четы­ре золотых, и он ушел.

—Осталь­ное я дам тебе, когда Лев­кип­па выздо­ро­ве­ет.

17. Когда при­шло вре­мя дать Лев­кип­пе лекар­ство, я налил его и стал ему молить­ся:

—О дитя зем­ли, о дар Аскле­пия¹⁰, о зелье, да ока­жет­ся исти­ной то, что гово­рят о тебе. При­не­си же мне самое боль­шое сча­стье, исце­ли мою воз­люб­лен­ную. Одер­жи победу над тем сви­ре­пым и вар­вар­ским зельем, кото­рым опо­и­ли ее.

Наста­вив зелье таким обра­зом, я поце­ло­вал кубок и подал его Лев­кип­пе. Она же, как и пред­ска­зы­вал егип­тя­нин, выпив его, тут же усну­ла. Я сел рядом с ней и стал гово­рить, как буд­то она меня слы­ша­ла:

—Неуже­ли к тебе вер­нет­ся рас­судок? Узна­ешь ли ты меня нако­нец? Неужто сно­ва услы­шу я твой голос? Открой мне что-нибудь теперь, когда ты спишь. Ведь вче­ра ты во сне назва­ла имя Гор­гия, и исти­ной ста­ло твое веща­ние. Может стать­ся, что во сне покида­ет тебя твое безу­мие и, обре­тая разум, ты счаст­ли­вее, когда спишь, чем когда бодр­ст­ву­ешь.

Пока я вел с Лев­кип­пой такие раз­го­во­ры, как буд­то она мог­ла меня слы­шать, заня­лась нако­нец дол­го­ждан­ная заря. И Лев­кип­па заго­во­ри­ла. Пер­вым ее сло­вом было: «Кли­то­фонт!» Я вско­чил, подо­шел к ней и тот­час стал рас­спра­ши­вать, как она себя чув­ст­ву­ет. Но ока­за­лось, что она совер­шен­но не пом­нит, что с ней про­изо­шло; толь­ко увидев на себе верев­ки, она очень уди­ви­лась и спро­си­ла, кто же ее свя­зал. Убедив­шись в том, что пере­до мной преж­няя Лев­кип­па, я испы­тал огром­ную радость и бро­сил­ся раз­вя­зы­вать верев­ки, а потом уж и рас­ска­зал ей, как все было. Узнав о том, что с ней про­изо­шло, Лев­кип­па очень сму­ти­лась, покрас­не­ла, слов­но все это она совер­ша­ла сей­час. Я убеж­дал ее не сты­дить­ся, уте­шал ее и охот­но запла­тил за лекар­ство. Ведь раз­бой­ни­ки не отня­ли у Сати­ра день­ги, заши­тые в его поя­се, да и у Мене­лая все было цело.

18. Тогда же про­тив раз­бой­ни­ков были дви­ну­ты из сто­ли­цы более круп­ные силы, кото­рые до осно­ва­ния уни­что­жи­ли их город. Таким обра­зом река была осво­бож­де­на от дерз­ких раз­бой­ни­ков, и мы ста­ли гото­вить­ся к отплы­тию в Алек­сан­дрию. С нами соби­рал­ся отпра­вить­ся и Хэрей, так как он стал нашим дру­гом, после того как помог спа­сти Лев­кип­пу. Сам он был родом с ост­ро­ва Фарос, где зани­мал­ся рыб­ной лов­лей. Он слу­жил наем­ни­ком на кораб­ле в похо­де про­тив раз­бой­ни­ков, так что по окон­ча­нии его был осво­бож­ден от воин­ской служ­бы. После дол­го­го зати­шья суда сно­ва запо­ло­ни­ли реку, и гла­за радо­ва­лись при виде царив­ше­го на ней ожив­ле­ния. Зву­ча­ли пес­ни мат­ро­сов, разда­ва­лись кри­ки кора­бель­щи­ков, вели свой хоро­вод суда. Празд­ник был на реке, и наш пере­езд похо­дил на весе­лое гуля­нье. Тогда я впер­вые испил ниль­ской воды, не сме­шан­ной с вином, так как мне хоте­лось вку­сить чисто­го наслаж­де­ния от питья. Ведь вино иска­жа­ет при­род­ный вкус воды. Я зачерп­нул воду чашей из про­зрач­но­го хру­ста­ля и сра­зу увидел, что блеск воды пре­вос­хо­дил свер­ка­ние хру­ста­ля. Сла­дост­но было пить эту воду, студе­ную как раз в меру наслаж­де­ния. Я знаю, что в иных реках Элла­ды вода про­сто ранит сво­им холо­дом. Так что я мог срав­нить воду Нила с ними. Мне ста­ло понят­но, поче­му егип­тяне без стра­ха пьют ниль­скую воду, не нуж­да­ясь в услу­гах Дио­ни­са. Дивил­ся я и тому, каким спо­со­бом егип­тяне пьют ее. Они нико­гда не пьют из куб­ков, тер­петь их не могут и пред­по­чи­та­ют им соб­ст­вен­ные руки. Если кто-нибудь во вре­мя пла­ва­ния испы­ты­ва­ет жаж­ду, он све­ши­ва­ет­ся через борт кораб­ля, накло­ня­ет к воде лицо и погру­жа­ет в нее руки. Сло­жив их в виде ков­ша, он зачер­пы­ва­ет таким спо­со­бом воду и отправ­ля­ет ее в рот. Рот при этом дер­жат откры­тым, он как бы ждет водя­но­го брос­ка, при­ни­ма­ет его, закры­ва­ет­ся и не поз­во­ля­ет воде вылить­ся.

19. Дове­лось мне увидеть в водах Нила и дру­го­го зве­ря, кото­ро­го пре­воз­но­сят за то, что он силь­нее, чем ниль­ский конь. Назы­ва­ет­ся он кро­ко­дил. По виду он одно­вре­мен­но напо­ми­на­ет и рыбу и зве­ря. Дли­на его от голо­вы до хво­ста очень вели­ка, и шири­на ей не соот­вет­ст­ву­ет. Шку­ра шеро­хо­ва­тая и чешуй­ча­тая, у спи­ны цвет кам­ня, тем­но-серый, живот белый. У кро­ко­ди­ла четы­ре ноги, заги­баю­щи­е­ся немно­го в раз­ные сто­ро­ны, как у сухо­пут­ной чере­па­хи. Хвост длин­ный, тол­стый и похож на твер­дое тело. Он не све­ши­ва­ет­ся вниз, как хво­сты дру­гих живот­ных, но слу­жит про­дол­же­ни­ем позво­ноч­ни­ка. Поверх­ность хво­ста состо­ит из ост­рых колю­чек, кото­рые похо­жи на зуб­цы пилы. Во вре­мя охоты кро­ко­дил поль­зу­ет­ся хво­стом как бичом. Он уда­ря­ет сво­его про­тив­ни­ка хво­стом, и один такой удар нано­сит мно­же­ство ран. Так как у кро­ко­ди­ла нет шеи, то голо­ва непо­сред­ст­вен­но врас­та­ет в тело, соеди­ня­ясь со спи­ной по наклон­ной линии. Но более все­го ужа­са­ет пасть кро­ко­ди­ла, челю­сти у него неве­ро­ят­но длин­ны, и живот­ное рас­кры­ва­ет пасть во всю их дли­ну. В обыч­ное вре­мя, когда пасть кро­ко­ди­ла закры­та, это голо­ва. Но сто­ит ему во вре­мя охоты рази­нуть пасть, как вся голо­ва в нее пре­вра­ща­ет­ся. Он под­ни­ма­ет верх­нюю челюсть, в то вре­мя как ниж­няя непо­движ­на. Рас­сто­я­ние меж­ду ними очень вели­ко, пасть раз­вер­за­ет­ся до самых плеч, и через нее вид­но чре­во кро­ко­ди­ла. У него мно­же­ство зубов, и они поса­же­ны в челю­сти длин­ны­ми ряда­ми. Гово­рят, что у кро­ко­ди­ла столь­ко же зубов, сколь­ко дней зажи­га­ет бог в тече­ние цело­го года. Таков уро­жай рав­ни­ны его челю­стей. Когда он выби­ра­ет­ся на сушу, то, видя, как он воло­чит по ней свое тело, веришь в его чудо­вищ­ную силу.