ПИЩА

Ci­bus, пища, стол.

[1] I. У гре­ков. Раз­ли­чие, суще­ст­во­вав­шее меж­ду отдель­ны­ми граж­да­на­ми, пле­ме­на­ми и государ­ства­ми, замет­но так­же и в раз­лич­ной рос­ко­ши их сто­ла. В то вре­мя как спар­тан­цы в сво­их сис­си­ти­ях име­ли в виду толь­ко удо­вле­тво­ре­ние телес­ной потреб­но­сти, бео­тий­цы, отли­чав­ши­е­ся чув­ст­вен­но­стью и не имев­шие склон­но­сти к выс­ше­му духов­но­му обра­зо­ва­нию, нахо­ди­ли вели­чай­шее наслаж­де­ние в хоро­шем обеде; у сици­лий­ских гре­ков эта рос­кошь в сто­ле достиг­ла само­го высо­ко­го раз­ви­тия. Ели гре­ки глав­ным обра­зом 3 раза в день: 1) зав­трак (ἀκρά­τισ­μα) состо­ял из хле­ба, обмо­чен­но­го в несме­шан­ное (чистое) вино (ἄκρα­τος), 2) ἄρισ­τον, веро­ят­но, обык­но­вен­но про­ис­хо­дил в пол­день и состо­ял из горя­чей пищи и, нако­нец, 3) глав­ный обед, δεῖπ­νον или δόρ­πον, соот­вет­ст­во­вав­ший рим­ско­му coe­na, пода­вал­ся обык­но­вен­но к вече­ру (час с точ­но­стью не опре­де­лен). Подоб­ное рас­пре­де­ле­ние вре­ме­ни для еды встре­ча­ет­ся уже в древ­ней­шие вре­ме­на, хотя у Гоме­ра сло­ва ἄρισ­τον, δεῖπ­νον, δόρ­πον по сво­е­му зна­че­нию не вполне соот­вет­ст­ву­ют этим же выра­же­ни­ям в позд­ней­шее вре­мя, и вооб­ще не все­гда употреб­ля­ют­ся в точ­ном смыс­ле. [2] Вечер­ний стол, δόρ­πον, ужин, имел зна­че­ние наше­го обеда и слу­жил вме­сте с тем для собра­ния обще­ства, будь это по слу­чаю жерт­во­при­но­ше­ния (обще­ст­вен­ные обеды назы­ва­лись δαῖ­τες, при этом слу­чае каж­дый полу­чал свою пор­цию, με­ρίς) или же по слу­чаю како­го-нибудь семей­но­го празд­ни­ка (дня рож­де­ния, отправ­ле­ния или воз­вра­ще­ния дру­га и т. д.); устра­и­ва­лись пируш­ки и на общий счет, так что участ­ни­ки вно­си­ли свою долю день­га­ми или нату­рой (συμ­βό­λαί), в доме одно­го из участ­ни­ков, или воль­ноот­пу­щен­ни­ка, δεῖπ­νον ἀπὸ συμ­βο­λῶν (у Гоме­ра ἔρα­νος); или же отдель­ное лицо уго­ща­ло дру­зей на свои соб­ст­вен­ные сред­ства. При­гла­ше­ние дела­лось обык­но­вен­но самим хозя­и­ном в день обеда. При­ни­ма­лись так­же и незва­ные гости (ἄκλη­τοι, αὐτό­ματοι), так, напр., Сократ при­вел с собой на пир Ага­фо­на — Ари­сто­де­ма, кото­рый был при­нят весь­ма дру­же­люб­но. Plat. symp., p. 174 Е. Впро­чем, слу­ча­лось ино­гда, что подоб­но­го рода госте­при­им­ст­вом зло­употреб­ля­ли, имен­но так назы­вае­мые пара­си­ты (сло­во это встре­ча­ет­ся и в дру­гом зна­че­нии, ср. Πα­ράσι­τος), кото­рые дела­ли из это­го сво­его рода про­мы­сел; они явля­лись на пиры по пре­иму­ще­ству моло­дых людей, забав­ля­ли гостей шут­ка­ми (γε­λωτο­ποιοί), сами в свою оче­редь слу­жи­ли пред­ме­том для насме­шек, и лестью (κό­λακες), как, напр., Артотрог у Плав­та в «Mi­les glo­rio­sus», или услуж­ли­во­стью (θε­ραπευ­τικοί) ста­ра­лись сде­лать­ся необ­хо­ди­мы­ми людь­ми. Обы­чай тре­бо­вал, чтобы каж­дый, отправ­ляв­ший­ся на пир, обра­щал вни­ма­ние на одеж­ду и вооб­ще на свою внеш­ность. [3] Обеда­ли во вре­ме­на Гоме­ра сидя, позд­нее же лежа, кро­ме, впро­чем, жен­щин и детей, кото­рым обы­чай не доз­во­лял участ­во­вать в муж­ском пир­ше­стве, воз­ле­жа­ли обык­но­вен­но вдво­ем на одной ска­мье, κλί­νη, таким обра­зом, что левой рукой опи­ра­лись на лежав­шую за спи­ной подуш­ку (προς­κε­φάλαιον), а пра­вая оста­ва­лась сво­бод­ной. Места ука­зы­ва­лись обык­но­вен­но самим хозя­и­ном, почет­ным местом счи­та­лось, кажет­ся, место воз­ле хозя­и­на. Перед нача­лом обеда рабы сни­ма­ли обувь (ὑπο­λύειν) и мыли ноги (ἀπο­νίζειν), затем пода­ва­лась вода для мытья рук (ὕδωρ κα­τὰ χει­ρὸς ἐδό­θη) и поло­тен­це (χει­ρόμακτρον); это повто­ря­лось и после окон­ча­ния пира (ἀπο­νίψασ­θαι), т. к. ножей и вилок в употреб­ле­нии не было (о лаком­ках, ὀψο­φάγοι, рас­ска­зы­ва­ет­ся, что они при­уча­ли свои руки к жару или же носи­ли пер­чат­ки, для того чтобы при­ни­мать пищу в самом горя­чем виде); лож­ки (μυσ­τί­λη, μύστρον, -ος), име­лись и были боль­шей с.284 частью метал­ли­че­ские. Ска­тер­тей и сал­фе­ток не име­лось; выти­ра­ли же руки во вре­мя еды смя­тым мяки­шем хле­ба (см. ἀπο­μαγ­δα­λιαί). При­слу­жи­ва­ли за сто­лом рабы; гости часто при­во­ди­ли с собой и сво­их рабов. Рас­по­ря­же­ние и заве­до­ва­ние пиром нахо­ди­лось в руках осо­бо­го слу­ги, τρα­πεζο­ποιός.

[4] Куша­нья пер­во­на­чаль­но были про­стые; впо­след­ст­вии же сде­ла­лись весь­ма рос­кош­ны­ми. Глав­ной пищей, осо­бен­но для бед­ней­ших сосло­вий, был род каши из ячмен­ной кру­пы (μά­ζα), хлеб (ἂρ­τος) и раз­ные ово­щи, как, напр., маль­ва (μα­λάγη), салат (θρί­δαξ), капу­ста (ῥά­φανος, κράμ­βη), бобы (κύαμοι), чече­ви­ца (φα­καί), лук (κρό­μυον) и т. п., затем были и мяс­ные куша­нья из бара­ни­ны, коз­ля­ти­ны, сви­ни­ны, далее раз­лич­ные сор­та рыбы, состав­ляв­шей соб­ст­вен­но так назы­вае­мый ὄψον, на что тра­ти­лось мно­го денег; встре­ча­ет­ся так­же и дичь. Еже­днев­ная пища при­готов­ля­лась неволь­ни­ца­ми под при­смот­ром хозяй­ки. При пир­ше­ствах часто нани­мал­ся повар, μά­γειρος; пре­иму­ще­ст­вен­но сла­ви­лись сици­лий­ские пова­ра.

На каж­дых двух гостей пола­гал­ся отдель­ный стол (τρά­πεζα). После еды сто­лы уби­ра­лись (αἴρειν, ἀπαίρειν, ἀφαι­ρεῖν, βασ­τά­ζειν τὰς τρα­πέζας), пол под­ме­тал­ся и пода­ва­лась вода для мытья вме­сте с σμῆγ­μα, родом мыла, часто души­стые мази и вен­ки, затем совер­ша­лось воз­ли­я­ние из чисто­го вина (σπον­δαί) и про­из­но­си­лась фор­му­ла ἀγα­θοῦ δαίμο­νος или ὑγιείας.

После это­го пода­вал­ся десерт, δεύτε­ραι τρά­πεζαι, состо­яв­ший из пло­дов, соли (ἅλες) для воз­буж­де­ния жаж­ды, в позд­ней­шее вре­мя раз­но­го рода лаком­ства (τρα­γήμα­τα), непре­мен­но сыр, осо­бен­но сици­лий­ский, и пирож­ное, кото­рое ели во вре­мя попой­ки по жела­нию.

[5] С десер­та начи­на­лась самая попой­ка (συμ­πό­σιον, ср. con­vi­vium), ожив­ляв­ша­я­ся шут­ка­ми, заба­ва­ми, музы­кой и тан­ца­ми, а так­же и ост­ро­ум­ны­ми раз­го­во­ра­ми, дока­за­тель­ст­вом чему слу­жит «Сим­по­сий» Пла­то­на, хотя глу­бо­ко­мыс­лен­ное содер­жа­ние и окон­чен­ная фор­ма пред­ла­гае­мых в ней речей не поз­во­ля­ет счи­тать это сочи­не­ние вполне вер­ным опи­са­ни­ем и изо­бра­же­ни­ем насто­я­ще­го сим­по­сия. Глав­ной целью попой­ки было насла­дить­ся вином, кото­рым Елла­да была весь­ма бога­та; самы­ми луч­ши­ми вина­ми счи­та­лись, меж­ду про­чим, фасос­ские, лес­бос­ские, нак­сос­ские и пре­иму­ще­ст­вен­но хиос­ские. Упо­ми­на­ют­ся и раз­лич­но­го рода сме­си, куда вхо­ди­ли ино­гда и дру­гие состав­ные части, напр. пря­но­сти, мед. Вооб­ще пили вино, сме­шан­ное с водой, горя­чей или очень холод­ной, часто сту­жен­ной сне­гом (πό­σις διὰ χιόνος). Пить чистое вино (ἄκρα­τος) счи­та­лось вар­вар­ст­вом; счи­та­лась даже слиш­ком креп­кой смесь, содер­жав­шая поров­ну вина и воды (ἴσον ἴσῳ). Впро­чем, про­пор­ция сме­си не все­гда была оди­на­ко­ва; обык­но­вен­но бра­ли 3 части воды на 1 часть вина или же 3 части воды на 2 части вина. Дела­ли смесь в осо­бом сосуде (κρα­τήρ), из кото­ро­го потом чер­па­ли вино посред­ст­вом οἰνο­χοή в куб­ки (κύαθοι). [6] Рас­по­ря­жал­ся попой­кой один из пиру­ю­щих по выбо­ру или по жре­бию (ἂρχων τῆς πό­σεως, συμ­πο­σίαρ­χος, βα­σιλεύς), опре­де­ляв­ший коли­че­ство частей для сме­си, он же забо­тил­ся об удо­воль­ст­ви­ях и назна­чал штра­фы, состо­яв­шие обык­но­вен­но в том, чтобы выпить целый бокал зал­пом (ἀπνευσ­τί). К уве­се­ле­ни­ям при­над­ле­жа­ли, напр., ост­ро­ум­ные вопро­сы и загад­ки (αἰνίγ­μα­τα, γρῖ­φοι), игры; осо­бен­но люби­ли игру, назы­вае­мую κότ­τα­βος, кото­рая име­ла мно­го видо­из­ме­не­ний, но суще­ст­вен­ным обра­зом состо­я­ла в том, что остат­ком недо­пи­то­го вина, λά­ταξ, λα­τάγη (отсюда λα­ταγεῖν), брыз­га­ли в малень­кие чашеч­ки (πλάσ­τιγ­γες), укреп­лен­ные на коро­мыс­ле (ζυ­γόν), поверх неболь­ших метал­ли­че­ских фигур (ино­гда одной, назы­вав­шей­ся Μά­νης); чашеч­ка, в кото­рую попа­да­ло вино, опус­ка­лась на одну из фигур и вслед­ст­вие уда­ра об нее пере­бра­сы­ва­лась на дру­гую фигу­ру, и так пооче­ред­но: ино­гда брыз­га­ли вино в неболь­шие пла­ваю­щие чашеч­ки, кото­рые погру­жа­лись вслед­ст­вие попав­шей в них жид­ко­сти. Кто не раз­ре­шал пред­ло­жен­ной зада­чи, тот дол­жен был пить штраф­ной бокал и часто в доволь­но боль­шом коли­че­стве, если наме­ре­ва­лись попить изряд­но (πί­νειν πρὸς βίαν); ино­гда гости пили здра­ви­цу каж­дый со сво­им сосе­дом спра­ва (ἐπὶ δε­ξιά). Часто появ­ля­лись на пирах флей­тист­ки (αὐλητ­ρί­δες) и устра­и­ва­лись мими­че­ские пред­став­ле­ния. Ср.: Becker, Cha­ric­les, II, 231.

[7] II. У рим­лян. Здесь преж­де все­го сле­ду­ет иметь в виду раз­лич­ные вре­ме­на. Извест­но, что в древ­ний пери­од про­стота и при­выч­ка к уме­рен­но­сти была все­об­щею; но к кон­цу Рес­пуб­ли­ки, вслед­ст­вие войн в Гре­ции и Азии, про­ник­ла в обы­чаи рим­ской жиз­ни бо́льшая рос­кошь, яви­лись осо­бен­ные пова­ра и пека­ри (см. Co­quus и Pis­tor), что при­ве­ло к само­му утон­чен­но­му лаком­ству и мотов­ству. В древ­ней­шее вре­мя во все­об­щем употреб­ле­нии была каша, puls, из пол­бы, far, ador (ср. Iuv. 14, 170 слл.), кото­рая и в позд­ней­шее вре­мя состав­ля­ла глав­ную пищу про­сто­люди­на. Вме­сте с этим ели ово­щи, ole­ra и струч­ко­вые пло­ды, le­gu­mi­na, но мало мяса. Для позд­ней­ше­го вре­ме­ни сле­ду­ет раз­ли­чать в тече­ние дня: ien­ta­cu­lum, пер­вый утрен­ний зав­трак, для кото­ро­го не было опре­де­лен­но­го часа, но кото­рый назна­чал­ся смот­ря по потреб­но­сти. Обык­но­вен­но он состо­ял из хле­ба с солью или с чем-нибудь дру­гим, из суше­но­го вино­гра­да, олив, сыра и т. п. или из моло­ка и яиц. Pran­dium был вто­рой зав­трак или пол­дник, кото­рый ввиду сле­дую­ще­го обеда, coe­na, был огра­ни­чен; про­ис­хо­дил обык­но­вен­но око­ло 6-го часа, т. е. око­ло полу­дня по-наше­му, и с.285 состо­ял то из теп­лых блюд, то из холод­ной закус­ки, на что шли ино­гда остат­ки послед­не­го обеда. С воз­ник­но­ве­ни­ем невоз­дер­жан­но­сти ста­ли пода­вать­ся ole­ra, рако­ви­ны, рыбы, яйца и др.; пили при этом mul­sum, вино и осо­бен­но люби­мый напи­ток cal­da (см. это сло­во). [8] Более ред­кое выра­же­ние me­ren­da, кажет­ся, озна­ча­ет то же, что и pran­dium. Глав­ным обедом по окон­ча­нии днев­но­го труда была coe­na, про­ис­хо­див­шая меж­ду полу­днем и зака­том солн­ца, разу­ме­ет­ся, в раз­лич­ное вре­мя года раз­лич­но, летом око­ло 9-го, зимою око­ло 10-го часа, по наше­му опре­де­ле­нию вре­ме­ни меж­ду 2 и 3 часа­ми попо­лу­дни. Coe­nae, начи­нав­ши­е­ся слиш­ком рано или про­дол­жав­ши­е­ся до ночи, назы­ва­лись tem­pes­ti­vae. Зимою обед про­ис­хо­дил несколь­ко поз­же, чтобы до его нача­ла мож­но было окон­чить все заня­тия. Coe­na про­дол­жа­лась доволь­но дол­го, т. к. она слу­жи­ла вме­сте с тем для отды­ха и для раз­лич­но­го рода раз­го­во­ров; даже и у небо­га­тых людей она про­дол­жа­лась часа три. Состо­я­ла coe­na из трех частей: 1) закус­ки, gus­tus или gus­ta­tio, так­же pro­mul­sis, 2) соб­ст­вен­но­го обеда, fer­cu­la, состо­яв­ше­го из мно­гих пере­мен блюд, и 3) десер­та, mensæ se­cundæ или ter­tiæ. Закус­ка, gus­tus, име­ла целью воз­будить аппе­тит и спо­соб­ст­во­вать пище­ва­ре­нию, для чего осо­бен­но слу­жи­ли lac­tu­ca, рако­ви­ны, удо­бо­ва­ри­мые рыбы с пикант­ным соусом, спер­ва, обык­но­вен­но, яйца, отсюда и пого­вор­ка ab ovo us­que ad ma­la^[1] (Cic. ad fam. 9. 20. Schol. к Hor. Sat. 1, 3, 6). Пили при этом mul­sum, род мор­са, при­готов­лен­но­го из вино­град­но­го сока, или смесь вина с медом, отче­го и вся закус­ка назы­ва­лась pro­mul­sis. Пере­ме­на блюд за обедом назы­ва­лась pri­ma, al­te­ra, ter­tia coe­na; пер­во­на­чаль­но были боль­шей частью толь­ко две пере­ме­ны. Десерт, без кото­ро­го не обхо­дил­ся ни один обед, состо­ял из пирож­но­го (bel­la­ria), из све­жих и суше­ных пло­дов и из дру­гих искус­но при­готов­лен­ных на вид куша­ний (epi­deip­ni­des). Пер­во­на­чаль­но за сто­лом сиде­ли, а впо­след­ст­вии лежа­ли, см. Lec­tus и Tric­li­nium. Меню обедов мож­но най­ти меж­ду про­чим у Mart. 5, 78 слл. 10, 48 слл. Mac­rob. sat. 2, 9. Ср. Becker, Gal­lus III, 220 слл.