Письма Марка Туллия Цицерона

337. Титу Пом­по­нию Атти­ку, в Рим

Фор­мий­ская усадь­ба, 23 (?) фев­ра­ля 49 г.

1. Толь­ко одно оста­ет­ся наше­му дру­гу¹ для пол­но­го позо­ра — не прий­ти на помощь Доми­цию. «Но никто не сомне­ва­ет­ся в том, что он при­дет для под­держ­ки». — Я не думаю. — «Так он покинет тако­го граж­да­ни­на и тех, кто, как ты зна­ешь, вме­сте с ним², осо­бен­но когда у него само­го трид­цать когорт?». — Если я не оши­ба­юсь во всем, покинет. Он неве­ро­ят­но испу­гал­ся, скло­нен к одно­му толь­ко бег­ству. Его спут­ни­ком (ведь я вижу, како­во твое мне­ние) я, по-тво­е­му, дол­жен быть.

2. У меня же есть, от кого бежать³, но мне не за кем сле­до­вать. Что же каса­ет­ся того, что ты хва­лишь и назы­ва­ешь достой­ны­ми упо­ми­на­ния мои сло­ва, что я пред­по­чи­таю быть побеж­ден­ным вме­сте с Пом­пе­ем, неже­ли победить с теми, то я, прав­да, пред­по­чи­таю, но с тем Пом­пе­ем, каким он был тогда или каким мне казал­ся; но если я пред­по­чел с этим, кото­рый обра­ща­ет­ся в бег­ство рань­ше, чем зна­ет, перед кем или куда бежит, кото­рый пре­дал наше дело, кото­рый поки­нул оте­че­ство, покида­ет Ита­лию — то достиг­ну­то: я побеж­ден. Что каса­ет­ся осталь­но­го, то я не в состо­я­нии видеть ни тех дел, кото­рые я нико­гда не боял­ся увидеть, ни, кля­нусь, того³, из-за кото­ро­го мне при­хо­дит­ся быть лишен­ным не толь­ко сво­их, но и само­го себя.

3. Фило­ти­му я напи­сал насчет денег на доро­гу — либо от Моне­ты⁴ (ведь никто не пла­тит), либо от тво­их лагер­ных това­ри­щей Оппи­ев⁵. Про­чие соот­вет­ст­ву­ю­щие ука­за­ния я дам тебе.