Письма Марка Туллия Цицерона

397. Титу Пом­по­нию Атти­ку, в Рим

Кум­ская усадь­ба, 12 мая 49 г.

1. Когда у меня был Сер­вий, за пять дней до ид при­был Кефа­ли­он с тво­им пись­мом; оно пода­ло мне боль­шую надеж­ду на луч­шие ново­сти насчет вось­ми когорт¹; ведь даже те, кото­рые нахо­дят­ся в этой мест­но­сти, гово­рят, колеб­лют­ся. В тот же день Фуни­су­лан доста­вил от тебя пись­мо, в кото­ром об этом же гово­ри­лось с боль­шей опре­де­лен­но­стью. Я подроб­но отве­тил ему о его деле, упо­мя­нув обо всем тво­ем вли­я­нии. До сего вре­ме­ни он меня не удо­вле­тво­рил; он дол­жен мне боль­шие день­ги, но не счи­та­ет­ся надеж­ным; он гово­рит, что теперь отдаст; что тот, кому он одол­жил, затя­ги­ва­ет; про­сит тебя ото­слать день­ги с пись­мо­нос­ца­ми, если он их тебе внес; сколь­ко — тебе ска­жет Эрот Фило­ти­ма.

2. Но перей­дем к более важ­но­му. То, чего ты жела­ешь — от Целия², — созре­ва­ет; поэто­му я мучусь, ждать ли мне вет­ра. Нуж­но зна­мя; сле­тят­ся. Ты сове­ту­ешь, чтобы явно; я вполне согла­сен; поэто­му думаю, что выеду. Тем вре­ме­нем, одна­ко, жду тво­е­го пись­ма. Совет Сер­вия ниче­го не облег­ча­ет; в каж­дом его мне­нии натал­ки­ва­ешь­ся на вся­че­ские улов­ки. Одно­го толь­ко боль­ше­го тру­са я знал — Гая Мар­цел­ла, кото­рый рас­ка­и­ва­ет­ся в том, что был кон­су­лом. О, вели­кое небла­го­род­ство! Он, гово­рят, даже уго­ва­ри­вал Анто­ния чинить мне пре­пят­ст­вия, так что тот, я уве­рен, чест­нее.

3. Анто­ний за пять дней до ид выехал в Капую. Мне он напи­сал, что совест­ли­вость не поз­во­ли­ла ему явить­ся ко мне, пото­му, что он счи­тал, что я сер­жусь на него. Сле­до­ва­тель­но, я поеду — и так, как ты нахо­дишь нуж­ным, если толь­ко до того не пред­ста­вит­ся надеж­да взять на себя какую-нибудь более важ­ную роль. Но это едва ли будет так ско­ро. Пре­тор Алли­ен пола­гал, что если не я, то кто-либо из его кол­лег³. Пусть кто угод­но, толь­ко бы кто-нибудь.

4. Что каса­ет­ся сест­ры, то я хва­лю. Что каса­ет­ся маль­чи­ка Квин­та, то при­ла­га­ет­ся ста­ра­ние; наде­юсь, — уже луч­ше. Что каса­ет­ся бра­та Квин­та, то знай, что он нема­ло забо­тит­ся о новом зай­ме для пога­ше­ния дол­га⁴, но до сего вре­ме­ни из Луция Эгна­ция ниче­го не выжал. Аксий насчет две­на­дца­ти тысяч совест­лив; ведь он часто писал мне, чтобы я упла­тил Гал­лию, сколь­ко тот велит. Если бы он даже не напи­сал, мог бы я ина­че? Я, прав­да, часто обе­щал, но он потре­бо­вал быст­ро так мно­го. А мне они бы помог­ли в этом стес­нен­ном поло­же­нии. Но боги их! Одна­ко в дру­гой раз. Раду­юсь, что ты осво­бо­дил­ся от четы­рех­днев­ной⁵, как и Пилия. Пока хлеб и про­чее достав­ля­ет­ся на корабль, я выеду в пом­пей­скую усадь­бу. Пожа­луй­ста, побла­го­да­ри Вет­ти­е­на за усер­дие; если кого-нибудь най­дешь, кто смо­жет доста­вить, при­шли пись­мо до мое­го отъ­езда.