Письма Марка Туллия Цицерона

670. Титу Пом­по­нию Атти­ку, в Рим

Тускуль­ская усадь­ба, око­ло 22 авгу­ста 45 г.

1. Сна­ча­ла при­вет Атти­ке (она, пола­гаю, в деревне; итак, боль­шой при­вет) и Пилии. Отно­си­тель­но Тигел­лия¹, — если есть что-нибудь новое. Как мне напи­сал Галл Фадий, он выра­жа­ет мне неко­то­рое пори­ца­ние — совер­шен­но неспра­вед­ли­вое — за то, что я не ока­зал помо­щи Фамее, взяв­шись за его дело. Я, прав­да, взял­ся за дело про­тив моло­дых Окта­ви­ев, сыно­вей Гнея², — неохот­но; но к Фамее я отно­сил­ся бла­го­же­ла­тель­но. Ведь он, если пом­нишь, при соис­ка­нии кон­суль­ства обе­щал мне через тебя свое содей­ст­вие, если бы что-нибудь пона­до­би­лось, и я на это смот­рел точ­но так, слов­но я вос­поль­зо­вал­ся этим. Он при­шел ко мне и ска­зал, что судья опре­де­лил, чтобы его дело рас­смат­ри­ва­лось в тот самый день, когда, на осно­ва­нии Пом­пе­е­ва зако­на, было необ­хо­ди­мо идти на сове­ща­ние насчет наше­го Сестия³. Ты ведь зна­ешь, что дни для того суда были стро­го уста­нов­ле­ны ранее. Я отве­тил, что ему хоро­шо извест­но, в каком я дол­гу перед Сести­ем⁴, что если бы он выбрал дру­гой день, какой захо­чет, я не остав­лю его без помо­щи. Так он тогда ушел от меня рас­сер­жен­ным. Думаю, я тебе рас­ска­зы­вал. Я не бес­по­ко­ил­ся, разу­ме­ет­ся, и не думал, что мне сле­ду­ет тре­во­жить­ся из-за неспра­вед­ли­вей­ше­го гне­ва чужо­го чело­ве­ка.

2. Но Гал­лу я, будучи недав­но в Риме, рас­ска­зал, что́ слы­хал, но не назвал Баль­ба млад­ше­го. У Гал­ла было свое заня­тие, как он пишет; по его сло­вам, тот⁵ гово­рит, что я отно­шусь к нему подо­зри­тель­но ввиду угры­зе­ний сове­сти из-за того, что я поки­нул Фамею. Поэто­му пору­чаю тебе в таких пре­де­лах: раз­уз­най, если смо­жешь, что-нибудь о том нашем; обо мне совсем не бес­по­кой­ся. Пре­крас­но нена­видеть кого-нибудь с удо­воль­ст­ви­ем и, как не для всех спать, так не у всех быть рабом⁶, Впро­чем, кля­нусь, как ты пони­ма­ешь, эти⁷ боль­ше в раб­стве у меня, если ува­жать — зна­чит быть рабом.