НРАВСТВЕННЫЕ ПИСЬМА К ЛУЦИЛИЮ

ПИСЬМО CXII

Сене­ка при­вет­ст­ву­ет Луци­лия!

(1) Кля­нусь тебе, я и хочу обра­зо­вать тво­е­го дру­га, как ты жела­ешь, и решил сде­лать это, — да он слиш­ком тверд, чтоб вос­при­ни­мать, или вер­нее — и это еще хуже — слиш­ком мягок, чтобы вос­при­ни­мать, и слом­лен дол­го­лет­ни­ми дур­ны­ми при­выч­ка­ми. Я хочу при­ве­сти тебе при­мер из наше­го ремес­ла. (2) Не вся­кая лоза год­на для при­вив­ки: та, что ста­ра и изъ­еде­на, и та, что не окреп­ла и гнет­ся, либо не при­ни­ма­ют при­воя, либо его не пита­ют, не дают срас­тись с собой, не пере­ни­ма­ют его свойств и при­ро­ды. Поэто­му мы и дела­ем обык­но­вен­но над­рез над зем­лею, чтобы, если лоза не отве­тит, попы­тать сча­стья вто­рич­но и сде­лать новую при­вив­ку под зем­лею.

(3) Тот, кого ты в пись­ме пору­чал мне, не име­ет сил; он пре­да­вал­ся поро­кам и отто­го под­гнил и отвер­дел одно­вре­мен­но. Он не может ни при­нять, ни вскор­мить при­вой разу­ма. — «Но ведь он сам жаж­дет!» — Не верь! Я не хочу ска­зать, что он тебе лжет; он сам вооб­ра­жа­ет, буд­то жаж­дет. Рос­кошь ему опро­ти­ве­ла, одна­ко он ско­ро сно­ва с нею поми­рит­ся. — (4) «Но он гово­рит, что такая жизнь ему в тягость». — Не спо­рю; а кому она не в тягость? Люди и любят, и нена­видят свою жизнь. Выне­сем ему при­го­вор тогда, когда он на деле дока­жет нам свою нена­висть к рос­ко­ши, а сей­час они толь­ко в раз­молв­ке. Будь здо­ров.