История Рима от основания города

Книга II, гл. 2

2. (1) Затем поза­бо­ти­лись о делах боже­ст­вен­ных, и посколь­ку неко­то­рые обще­ст­вен­ные свя­щен­но­дей­ст­вия преж­де выпол­ня­лись сами­ми царя­ми, то, чтобы нигде не нуж­дать­ся в царях, учреди­ли долж­ность царя-жре­ца⁷. (2) Его под­чи­ни­ли пон­ти­фи­ку⁸, чтобы почте­ние к цар­ско­му зва­нию не ста­ло поме­хой к сво­бо­де, о кото­рой тогда боль­ше все­го пек­лись.

И я не знаю, не пере­ста­ра­лись ли тогда, обе­ре­гая сво­бо­ду со всех сто­рон и во всех мело­чах. (3) Так, вто­рой кон­сул, в осталь­ном без­упреч­ный, имя носил неугод­ное граж­да­нам. Тарк­ви­нии, дескать, при­вык­ли к цар­ской вла­сти — нача­ло было поло­же­но При­ском, потом цар­ст­во­вал Сер­вий Тул­лий, но, несмот­ря на этот пере­рыв, Тарк­ви­ний Гор­дый не забыл о цар­ской вла­сти как о при­над­ле­жа­щей уже дру­го­му. Пре­ступ­ле­ни­ем и наси­ли­ем он воз­вра­тил ее, буд­то наслед­ст­вен­ное досто­я­ние рода. А изгна­ли Гор­до­го, так Кол­ла­тин у вла­сти — не уме­ют Тарк­ви­нии жить сами по себе. (4) В тягость нам это имя, опас­но оно для сво­бо­ды. Такие тол­ки под­стре­ка­те­лей, испод­воль сму­щав­ших умы, разо­шлись по все­му горо­ду. И вот Брут созы­ва­ет воз­буж­ден­ных подо­зре­ни­я­ми пле­бе­ев на сход­ку. (5) Там он преж­де все­го гром­ко чита­ет наро­ду его при­ся­гу: не потер­пят в Риме ни царя, ни кого дру­го­го, опас­но­го для сво­бо­ды. Надо бди­тель­но за этим следить и ничем не пре­не­бре­гать. Неохот­но-де он гово­рит, зная это­го чело­ве­ка, и не гово­рил бы, если бы не пере­си­ли­ла в нем любовь к обще­му делу. (6) Не верит рим­ский народ в надеж­ность вновь обре­тен­ной сво­бо­ды: цар­ский род, цар­ское имя по-преж­не­му в горо­де, и даже у вла­сти; это пре­пят­ст­ву­ет, это про­ти­во­сто­ит сво­бо­де. (7) «Устра­ни же ты сам этот страх, Луций Тарк­ви­ний, — ска­зал Брут, — устра­ни доб­ро­воль­но. Мы пом­ним, мы при­зна­ем, ты выгнал царей, но довер­ши свое бла­го­де­я­ние, уне­си отсюда само цар­ское имя. Твое иму­ще­ство не толь­ко отда­дут тебе граж­дане по мое­му пред­ло­же­нию, но, если чего не хва­та­ет, щед­ро доба­вят. Уда­лись дру­гом, осво­бо­ди город от бре­ме­ни стра­ха, может стать­ся напрас­но­го. Все убеж­де­ны в том, что лишь с родом Тарк­ви­ни­ев уйдет отсюда цар­ская власть».

(8) Изум­лен­ный столь новым и неожи­дан­ным пово­ротом дела, кон­сул пона­ча­лу лишил­ся дара речи, а потом, когда попы­тал­ся заго­во­рить, его обсту­пи­ли пер­вей­шие граж­дане, вся­че­ски умо­ляя о том же. (9) Эти речи его мало тро­га­ли, но, когда нако­нец Спу­рий Лукре­ций, кото­рый был и стар­ше его, и почтен­нее, и при­том при­хо­дил­ся ему тестем, стал его вся­че­ски уве­ще­вать, пере­ме­жая прось­бы с сове­та­ми, уго­ва­ри­вая усту­пить еди­но­душ­но­му мне­нию граж­дан, (10) кон­сул из опа­се­ния, как бы ему потом, вновь став­ши част­ным лицом, не лишить­ся еще и иму­ще­ства, не испы­тать еще и бес­че­стия, отрек­ся от кон­суль­ской вла­сти, отпра­вил в Лави­ний свое доб­ро и поки­нул город. (11) Брут с.66 по реше­нию сена­та пред­ло­жил наро­ду объ­явить изгнан­ни­ка­ми всех, при­над­ле­жа­щих к роду Тарк­ви­ни­ев. В цен­ту­ри­ат­ном собра­нии он взял себе в сото­ва­ри­щи Пуб­лия Вале­рия, того само­го, с чьею помо­щью изго­нял царей.