История Рима от основания города

Книга V, гл. 18

18. (1) Пре­ро­га­тив­ные цен­ту­рии³⁹ с одоб­ре­ния пат­ри­ци­ев избра­ли воен­ным три­бу­ном Пуб­лия Лици­ния Каль­ва, хоть он это­го и не домо­гал­ся. Уме­рен­ность сего мужа была испы­та­на во вре­мя пер­во­го про­хож­де­ния им этой долж­но­сти; кро­ме того, он был уже очень стар. (2) Да и вооб­ще ста­ло ясно, что пере­из­бран­ны­ми ока­жут­ся все чле­ны про­шло­год­ней кол­ле­гии^[1]: Луций Тици­ний, Квинт Ман­лий, Пуб­лий Мэний, Гней Гену­ций, Луций Аци­лий [396 г.]. Преж­де чем три­бы в соот­вет­ст­вии с зако­ном ста­ли назы­вать име­на избран­ных, Пуб­лий Лици­ний Кальв с раз­ре­ше­ния интеррек­са про­из­нес такую речь: (3) «Кви­ри­ты! Памя­туя о послед­нем про­хож­де­нии нами этой долж­но­сти, вы, как я вижу, и на буду­щий год хоти­те сохра­нить столь необ­хо­ди­мое нам теперь един­ство. (4) Одна­ко мои сото­ва­ри­щи с про­шлых выбо­ров не изме­ни­лись и даже ста­ли достой­нее бла­го­да­ря при­об­ре­тен­но­му опы­ту, а меня вы види­те уже не преж­ним. От меня оста­лась лишь тень да имя Пуб­лия Лици­ния: сила поки­ну­ла чле­ны, ост­ро­та зре­ния и слу­ха при­ту­пи­лась, память ослаб­ла, бод­рость духа сник­ла». (5) Взяв за руку сво­его сына, он про­дол­жал: «Вот вам юно­ша, явля­ю­щий собою образ и подо­бие того, кого вы неко­гда пер­вым из пле­бе­ев про­из­ве­ли в воен­ные три­бу­ны. Я вос­пи­тал его — вру­чаю и посвя­щаю его теперь государ­ству, чтобы он заме­нил меня. Мне эта долж­ность была пре­до­став­ле­на поми­мо мое­го жела­ния, он же домо­га­ет­ся ее — так пусть же она ему и будет пору­че­на. При­со­во­куп­ляю к его соис­ка­тель­ству свои за него прось­бы». (6) Прось­ба отца была ува­же­на, а его сын Пуб­лий Лици­ний объ­яв­лен воен­ным три­бу­ном с кон­суль­ской вла­стью вме­сте с теми, кого мы пере­чис­ли­ли выше.

(7) Три­бу­ны Тици­ний и Гену­ций отпра­ви­лись про­тив фалис­ков и капен­цев. Посколь­ку они вели вой­ну, руко­вод­ст­ву­ясь более поры­вом, неже­ли разу­мом, то и попа­ли в заса­ду. (8) Гену­ций иску­пил свою опро­мет­чи­вость достой­ной гибе­лью, сра­жа­ясь впе­ре­ди всех и пав одним из пер­вых, Тици­нию же уда­лось собрать на высо­ком хол­ме часть бежав­ших в пани­ке вои­нов и вос­ста­но­вить бое­вой порядок, но он так и не решил­ся вновь встре­тить­ся с про­тив­ни­ком на откры­том месте. (9) Не столь­ко страш­ны были жерт­вы, сколь­ко позор, но имен­но он чуть не при­вел к тяж­ко­му пора­же­нию. Ужас охва­тил не толь­ко Рим, куда эта весть дока­ти­лась силь­но пре­уве­ли­чен­ной, но так­же и лагерь под Вей­я­ми. (10) Когда там рас­про­стра­нил­ся слух, буд­то пол­ко­вод­цы и вой­ско пере­би­ты, а победо­нос­ные капе­нец с фалис­ком и всей этрус­ской моло­де­жью уже рядом, вои­нов едва уда­лось удер­жать от бег­ства. (11) А в Риме пани­ка была еще боль­ше: там все с.249 реши­ли, что лагерь уже взят и вра­ги уже дви­жут­ся на Город злоб­ной ордой. Люди сбе­га­лись к сте­нам; мат­ро­ны, кото­рых все­об­щий страх выгнал из дому, моли­лись в хра­мах; (12) они закли­на­ли богов отвра­тить поги­бель от жилищ, капищ и стен рим­ских, умо­ляя пере­не­сти этот ужас на Вейи и обе­щая воз­об­но­вить свя­щен­но­дей­ст­вия по обряду и ува­жать пред­зна­ме­но­ва­ния.