38. (1) Год про­шел, преж­де чем леги­о­ны воз­вра­ти­лись от Велитр. Поэто­му нере­шен­ный вопрос о зако­нах был отло­жен до новых воен­ных три­бу­нов; а про­стой народ избрал вновь тех же народ­ных три­бу­нов, по край­ней мере дво­их, пред­ло­жив­ших зако­ны. (2) Воен­ны­ми три­бу­на­ми были избра­ны Тит Квинк­ций, Сер­вий Кор­не­лий, Сер­вий Суль­пи­ций, Спу­рий Сер­ви­лий, Луций Папи­рий, Луций Вету­рий. (3) Тут же в самом нача­ле года [368 г.] борь­ба вокруг зако­нов обост­ри­лась до край­но­сти; и, когда народ­ные три­бу­ны созва­ли три­бы, а сото­ва­ри­щи внес­ших зако­ны не смог­ли поме­шать им запре­том, встре­во­жен­ные пат­ри­ции при­бег­ли к двум послед­ним сред­ствам — к вели­чай­шей вла­сти и вели­чай­ше­му мужу.

с.317 (4) Реши­ли назна­чить дик­та­то­ра и назна­чи­ли Мар­ка Фурия Камил­ла, а он при­гла­сил Луция Эми­лия началь­ни­ком кон­ни­цы. Перед лицом этих гроз­ных при­готов­ле­ний сво­их про­тив­ни­ков защит­ни­ки дела пле­бе­ев и сами воору­жа­ют­ся вели­ким муже­ст­вом и, назна­чив народ­ное собра­ние, зовут три­бы к голо­со­ва­нию. (5) Когда дик­та­тор, окру­жен­ный тол­пой пат­ри­ци­ев, испол­нен­ный гне­ва и угроз, вос­сел на фору­ме, дело пошло обыч­ным поряд­ком — нача­лась борь­ба сре­ди народ­ных три­бу­нов: меж­ду теми, кто пред­ла­гал зако­ны, и теми, кто нала­гал запре­ще­ние. Хотя по зако­ну силь­ней был запрет, но его пере­кры­ва­ло сочув­ст­вие наро­да к самим зако­нам и тем, кто их пред­ла­гал. И вот, когда пер­вые три­бы ска­за­ли «да будет так!», (6) Камилл объ­явил: «Посколь­ку, кви­ри­ты, вами пра­вит уже не власть три­бу­нов, а их про­из­вол и пра­во запре­ще­ния, добы­тое неко­гда ухо­дом про­сто­го наро­да, вы упразд­ня­е­те, поль­зу­ясь той же силой, какою это­го пра­ва доби­лись, — я, дик­та­тор, под­дер­жу это запре­ще­ние: не столь­ко все­го государ­ства ради, сколь­ко ради вашей же поль­зы, сво­ею вла­стью защи­щу ваше пра­во помо­щи, ныне повер­жен­ное. (7) Поэто­му: если Гай Лици­ний и Луций Секс­тий усту­пят запре­ще­нию това­ри­щей, я, как пат­ри­ций, не вме­ша­юсь в ход пле­бей­ско­го собра­ния; но, если, вопре­ки запре­ще­нию, они, как заво­е­ва­те­ли, будут навя­зы­вать граж­да­нам свои зако­ны, я не потерп­лю, чтобы три­бун­ская власть губи­ла себя самое».

(8) Когда народ­ные три­бу­ны, пре­не­брег­ши пред­у­преж­де­ни­ем, ничуть не уме­ри­ли сво­его пыла, то Камилл в гне­ве послал лик­то­ров разо­гнать пле­бе­ев, при­гро­зив, что, если так про­дол­жит­ся, он при­ведет всю моло­дежь к воен­ной при­ся­ге и немед­ля выведет вой­ско из горо­да. (9) Нема­лый страх он все­лил в пле­бе­ев, но дух их вождей он толь­ко рас­па­лил, а не укро­тил. Тогда, так как дело не дви­га­лось, он отрек­ся от долж­но­сти — то ли пото­му, что был избран огреш­но, как пишут неко­то­рые, то ли пото­му, что по пред­ло­же­нию народ­ных три­бу­нов собра­ние пле­бе­ев поста­но­ви­ло, что если Марк Фурий сде­ла­ет что-нибудь дик­та­тор­ской вла­стью, то быть с него пене в пять­сот тысяч ассов. (10) Думаю, что напу­га­ли его ско­рее дур­ные зна­ме­ния при выбо­рах, чем небы­ва­лое поста­нов­ле­ние, — в это застав­ля­ет меня пове­рить как харак­тер само­го Камил­ла, так и то, что тот­час вме­сто него назна­чен был дик­та­то­ром Пуб­лий Ман­лий (11) (а зачем было его назна­чать для такой борь­бы, в кото­рой сам Марк Фурий был побеж­ден?), и то, что тот же самый Марк Фурий опять был дик­та­то­ром в сле­дую­щем году (а он бы не мог без сты­да вновь при­нять эту власть, будь она в про­шлом году вырва­на у него из рук). (12) Кро­ме того, когда яко­бы обсуж­да­лась пеня для Камил­ла, он мог бы или запре­тить и это пред­ло­же­ние, при­зы­вав­шее его к поряд­ку, или же не мог бы пре­пят­ст­во­вать даже тем преды­ду­щим пред­ло­же­ни­ям, из-за кото­рых буд­то бы при­ня­то было и это. (13) И нако­нец: почти что на нашей памя­ти меж­ду три­бу­на­ми с.318 и кон­су­ла­ми еще дли­лась борь­ба, но дик­та­ту­ра все­гда оста­ва­лась для нее недо­ся­гае­ма.