История Рима от основания города

Книга VII, гл. 13

13. (1) Этот Секст Тул­лий уже в седь­мой раз был началь­ни­ком пер­вой сот­ни, и в целом вой­ске, во вся­ком слу­чае сре­ди пехо­тин­цев, не нашлось бы мужа, более слав­но­го подви­га­ми. (2) Впе­ре­ди вата­ги вои­нов он направ­ля­ет­ся к три­бу­на­лу и обра­ща­ет­ся к Суль­пи­цию, пора­жен­но­му не столь­ко самой тол­пою, сколь­ко тем, что вожак ее — Тул­лий, воин, бес­пре­ко­слов­но послуш­ный при­ка­зу. (3) «Доз­воль, дик­та­тор! — гово­рит Тул­лий. — Все наше вой­ско про­си­ло меня высту­пить пред тобою в его защи­ту, пола­гая, что ты осуж­да­ешь его за тру­сость и ради уни­же­ния чуть ли не отби­ра­ешь ору­жие. (4) Пра­во, будь мы винов­ны в том, что оста­ви­ли строй, что пока­за­ли вра­гу тыл, что постыд­но бро­си­ли зна­ме­на, то и тогда я счи­тал бы закон­ной прось­бу дать нам загла­дить свою вину доб­ле­стью и сте­реть новой сла­вою память о былом позо­ре. (5) Даже те леги­о­ны, что были раз­би­ты при Аллии, высту­пив потом из Вей, доб­ле­стью сво­ею вновь отво­е­ва­ли то самое оте­че­ство, кото­рое поте­ря­ли преж­де из-за тру­со­сти. По мило­сти богов и по сча­стию тво­е­му и рим­ско­го наро­да наши дела и сла­ва наша ничем пока не запят­на­ны. (6) Впро­чем, едва ли я смею гово­рить о сла­ве, когда и вра­ги на все лады изде­ва­ют­ся и сме­ют­ся, буд­то мы, как бабы, хоро­ним­ся за валом, и даже ты, наш импе­ра­тор, — а это нам куда обид­нее — счи­та­ешь, что вой­ско твое без­воль­но, без­оруж­но, бес­силь­но, и, еще не с.334 испы­тав нас в деле, настоль­ко в нас изве­рил­ся, что почел себя постав­лен­ным над кале­ка­ми и убо­ги­ми. (7) Какое еще при­ду­мать объ­яс­не­нье тому, что ты, быва­лый пол­ко­во­дец, храб­рей­ший воин, сидишь, что назы­ва­ет­ся, сло­жа руки? Так или ина­че оче­вид­но, что ско­рее ты усо­мнил­ся в нашей доб­ле­сти, чем мы в тво­ей. (8) Но еже­ли воля эта не твоя, а государ­ст­вен­ная и если вда­ли от Горо­да и род­ных пена­тов дер­жит нас не галль­ская вой­на, а какой-то сго­вор сена­то­ров, тогда про­шу счи­тать, что ска­зан­ное мною обра­ще­но не вои­на­ми к импе­ра­то­ру, а про­стым наро­дом к сена­ту: ведь если у вас свои рас­че­ты, то и у нас будут свои, — что мож­но воз­ра­зить на это? (9) Мы вои­ны, а не рабы ваши и посла­ны были на вой­ну, а не в изгна­ние. Если нам пода­дут знак и пове­дут в бой, мы будем драть­ся, как подо­ба­ет мужам и рим­ля­нам; но если для наших мечей не нахо­дит­ся дела, то досуг мы пред­по­чтем про­во­дить в Риме, а не в лаге­ре. Это мы ска­за­ли бы сена­то­рам; (10) а тебя, импе­ра­тор, мы, твои вои­ны, молим дать нам воз­мож­ность сра­жать­ся. Желая победы, мы хотим заво­е­вать ее с тобой во гла­ве, на тебя воз­ло­жить лав­ро­вый венок, с тобою в три­ум­фе всту­пить в Город и, за тво­ею колес­ни­цею, идти к хра­му Юпи­те­ра Все­бла­го­го Вели­чай­ше­го, сла­вя тебя и тебе руко­пле­ща!» (11) Сло­ва Тул­лия были под­хва­че­ны прось­ба­ми тол­пы: со всех сто­рон кри­ча­ли, чтоб дик­та­тор подал знак к бою, чтоб при­ка­зал брать­ся за ору­жие.