История Рима от основания города

Книга XXII, гл. 39

39. (1) «Луций Эми­лий, если бы твой сото­ва­рищ был похож на тебя (чего я так хотел бы), или, если бы ты был похож на сво­его сото­ва­ри­ща, то мне не сто­и­ло бы сей­час с тобой гово­рить: (2) будь вы оба хоро­ши­ми кон­су­ла­ми, вы и без моих ука­за­ний ста­ли бы чест­но дей­ст­во­вать на бла­го государ­ства; будь вы оба пло­хи, вы ни слов моих не услы­ша­ли бы, ни сове­тов моих не вос­при­ня­ли бы. (3) А сей­час я могу раз­глядеть, кто таков твой това­рищ и кто таков ты — пото­му и вся речь моя толь­ко к тебе: я вижу, что ты будешь хорош и как чело­век и как граж­да­нин, но это ниче­му не помо­жет, коль ско­ро государ­ство хро­ма­ет на дру­гую ногу, и у дур­но­го совет­ни­ка те же пра­ва, та же власть, что у доб­ро­го. (4) Ты заблуж­да­ешь­ся, Павел, если дума­ешь, что тебе при­дет­ся мень­ше бороть­ся с Терен­ци­ем, чем с Ган­ни­ба­лом; и я не знаю, кото­рый из двух страш­нее: (5) со вто­рым ты будешь бороть­ся толь­ко на поле бит­вы, а с пер­вым — все­гда и всюду; с Ган­ни­ба­лом будешь сра­жать­ся, выведя свою кон­ни­цу и пехоту, Варрон-пол­ко­во­дец обра­тит про­тив тебя тво­их же сол­дат. (6) Прочь злое пред­зна­ме­но­ва­ние, не хоте­лось бы поми­нать здесь Гая Фла­ми­ния, но ведь, все-таки он поте­рял голо­ву, когда был уже кон­су­лом, нахо­дясь в про­вин­ции и при вой­ске, а этот и преж­де, чем стал доби­вать­ся кон­суль­ства, и потом, покуда его доби­вал­ся и теперь уже, став­ши кон­су­лом, но не повидав еще ни вой­ны, ни вра­га, все безум­ст­во­вал и безум­ст­ву­ет. (7) Какую бурю под­нял он в Горо­де сре­ди граж­дан, хваст­ли­во гро­зясь буду­щи­ми сра­же­ни­я­ми. Как ты дума­ешь, что сде­ла­ет он, коман­дуя воору­жен­ны­ми вои­на­ми, там, где дело немед­лен­но сле­ду­ет за сло­вом? (8) И если он сей­час же, как объ­яв­лял, даст сра­же­ние, то или я ниче­го не пони­маю в воен­ном деле, в при­ро­де этой вой­ны, в пра­ве это­го вра­га, или какое-то новое место про­сла­вит­ся нашим пора­же­ни­ем боль­ше, чем Тра­зи­мен­ское озе­ро.

(9) Мне сей­час ни к чему выхва­лять­ся перед един­ст­вен­ным слу­ша­те­лем, да и я ско­рей черес­чур, пре­зи­рал сла­ву, чем сверх мер и стре­мил­ся к ней, но дело обсто­ит так: един­ст­вен­ный спо­соб вое­вать с Ган­ни­ба­лом — тот, каким вое­вал я: (10) тому учит не толь­ко исход собы­тий (этот учи­тель глуп­цов), но про­стой рас­чет, кото­рый оста­нет­ся пока не изме­нят­ся обсто­я­тель­ства. (11) Мы вою­ем в Ита­лии, в род­ных местах на нашей зем­ле; вокруг нас сограж­дане и союз­ни­ки, кото­рые помо­га­ют и будут помо­гать нам ору­жи­ем, людь­ми, коня­ми, про­до­воль­ст­ви­ем; (12) они дока­за­ли свою вер­ность, когда нам при­шлось пло­хо — вре­мя нас учит, и с каж­дым днем мы ста­но­вим­ся луч­ше, бла­го­ра­зум­нее, твер­же, (13) Ган­ни­бал, напро­тив — в чужой, во враж­деб­ной ему зем­ле; с.90 ему все враж­деб­но и непри­яз­нен­но; он дале­ко от дома, от оте­че­ства, ни на зем­ле, ни на море нет ему мира; ни один город не при­нял его в свои сте­ны, нигде не видит он ниче­го, что мог бы назвать сво­им, он живет со дня на день награб­лен­ным; (14) от вой­ска, кото­рое пере­шло Ибер, оста­лась едва ли треть; боль­шин­ство погиб­ло от голо­да, а не от меча; уцелев­шим едва хва­та­ет еды. (15) И ты сомне­ва­ешь­ся, что мы одо­ле­ем его, даже сидя спо­кой­но на месте? Он ведь с каж­дым днем сла­бе­ет: у него нет ни про­до­воль­ст­вия, ни попол­не­ния вой­ску, ни денег. (16) Сколь­ко вре­ме­ни сидит он под Герео­ни­ем, жал­кой апу­лий­ской кре­по­стью, слов­но под кар­фа­ген­ски­ми сте­на­ми. (17) Но я не ста­ну хва­лить­ся даже перед тобой сво­и­ми заслу­га­ми — посмот­ри, как моро­чи­ли его Гней Сер­ви­лий и Ати­лий, кон­су­лы про­шло­го года.

Есть один вер­ный путь к спа­се­нию, Луций Павел, и тяж­ким, опас­ным сде­ла­ют его для тебя не вра­ги, а сограж­дане. (18) Твои и непри­я­тель­ские сол­да­ты будут хотеть одно­го и того же; Варрон, рим­ский кон­сул, и Ган­ни­бал, вождь кар­фа­ге­нян, воз­же­ла­ют того же само­го. Тебе при­дет­ся про­ти­во­сто­ять двум вождям, и ты усто­ишь, если будешь рав­но­ду­шен к люд­ским тол­кам, если тебя не взвол­ну­ют ни пустая сла­ва сото­ва­ри­ща, ни твой мни­мый позор. (19) Прав­ду, гово­рят, очень часто гонят, но убить ее невоз­мож­но: кто пре­не­бре­жет лож­ной сла­вой, обре­тет истин­ную. (20) Пусть тебя, осто­рож­но­го, назы­ва­ют роб­ким; осмот­ри­тель­но­го — непо­во­рот­ли­вым, све­ду­ще­го в воен­ном деле — тру­сом; пусть луч­ше боит­ся тебя умный враг, чем хва­лят глуп­цы-сограж­дане. Ган­ни­бал с пре­зре­ни­ем отне­сет­ся к тому, кто отва­жит­ся на все, и побо­ит­ся про­тив­ни­ка, кото­рый ниче­го не дела­ет очер­тя голо­ву. (21) Я не гово­рю тебе: “ниче­го не делай” — дей­ст­вуй, но пусть тобой руко­во­дит разум, а не уда­ча; все­гда вла­дей собой и всем, что у тебя есть; будь все­гда нагото­ве, не упус­кай счаст­ли­во­го слу­чая и не пре­до­став­ляй такой слу­чай вра­гу. (22) Тому, кто не торо­пит­ся, все ясно и все понят­но, поспеш­ность неосмот­ри­тель­на и сле­па».