Описание Эллады

Книга VIII, гл. 2

[1] 1. Лика­он, сын Пелас­га, ока­зал­ся еще более муд­рым, чем его отец, в выпол­не­нии новых пла­нов. На горе Ликее он выстро­ил город Лико­су­ру, Зев­су дал эпи­тет Ликей­ско­го¹ и учредил Ликейи. Я под­дер­жи­ваю мне­ние, что Пана­фи­неи были учреж­де­ны поз­же Ликей­ских игр. Это­му празд­ни­ку преж­де было имя Афи­неи, Пана­фи­не­ями же (все­а­фин­ским празд­ни­ком), гово­рят, они ста­ли назы­вать­ся при Тесее, пото­му что они были отпразд­но­ва­ны все­ми афи­ня­на­ми, объ­еди­нив­ши­ми­ся в один город. [2] Что каса­ет­ся состя­за­ния в Олим­пии, то оно вне пре­де­лов мое­го рас­ска­за; ведь его отно­сят к эпо­хе, пред­ше­ст­ву­ю­щей чело­ве­че­ско­му роду, пере­да­вая ска­за­ние, что там состя­за­лись в борь­бе Кро­нос и Зевс и что пер­вы­ми состя­за­лись в беге Куре­ты. Лич­но я думаю, что афин­ский царь Кек­роп^[1] и Лика­он жили в одно вре­мя, но в вопро­сах рели­гии они были не оди­на­ко­во муд­ры. [3] Кек­роп пер­вый назвал Зев­са Вер­хов­ным и решил не при­но­сить ему в жерт­ву ниче­го, что име­ет душу, сжи­гая на его алта­ре в виде жерт­вы мест­ные лепеш­ки, кото­рые и до наше­го вре­ме­ни афи­няне назы­ва­ют пела­на­ми. Наобо­рот, Лика­он на алтарь Зев­са Ликей­ско­го при­нес чело­ве­че­ско­го мла­ден­ца, заре­зал его в каче­стве жерт­вы и окро­пил его кро­вью алтарь. Гово­рят, что сей­час же после этой жерт­вы он из чело­ве­ка был обра­щен в вол­ка. [4] Этот рас­сказ вну­ша­ет мне дове­рие: ска­за­ние это издав­на сохра­ня­ет­ся у арка­дян, и самая веро­ят­ность гово­рит в его поль­зу. 2. Ведь люди того вре­ме­ни за свою спра­вед­ли­вость и бла­го­че­стие были гостя­ми и сотра­пез­ни­ка­ми богов, и милость со сто­ро­ны богов про­яв­ля­лась столь же явно по отно­ше­нию к ним, если они были людь­ми хоро­ши­ми, как и по отно­ше­нию к совер­шив­шим пре­ступ­ле­ние — их гнев, так как ведь боги, кото­рых чтут еще и сей­час, были воз­веде­ны в это досто­ин­ство из чис­ла людей, напри­мер, Ари­стей и крит­ская Бри­то­мар­тис, Геракл, сын Алк­ме­ны, и Амфи­а­рай, сын Оикле­са^[2], а сверх это­го, Полидевк и Кастор. [5] Поэто­му мож­но было бы пове­рить, что и Лика­он обра­тил­ся в дикое живот­ное и Нио­ба, дочь Тан­та­ла, ста­ла кам­нем. В насто­я­щее же вре­мя, когда зло воз­рос­ло до таких огром­ных раз­ме­ров и рас­про­стра­ни­лось по всей зем­ле, по всем горо­дам, уже ни один чело­век боль­ше не дела­ет­ся богом, если не гово­рить о фаль­ши­вых речах, пол­ных лести при обра­ще­нии к власть иму­щим²; и гнев богов пости­га­ет пре­ступ­ных позд­но или когда они поки­нут здеш­ний мир.

[6] 3. В тече­ние мно­гих веков, в древ­но­сти про­ис­хо­див­шее часто, да и теперь изред­ка встре­чаю­ще­е­ся утра­ти­ло к себе дове­рие наро­да бла­го­да­ря тому, что люди на осно­ву прав­ды нагро­мозди­ли мно­го лжи. Так, напри­мер, рас­ска­зы­ва­ют, что со вре­ме­ни Лика­о­на при жерт­во­при­но­ше­нии в честь Зев­са Ликей­ско­го все­гда кто-нибудь из чело­ве­ка пре­вра­щал­ся в вол­ка, но не на всю жизнь: если, став вол­ком, он воз­дер­жи­ва­ет­ся от чело­ве­че­ско­го мяса, то спу­стя девять лет, гово­рят, он сно­ва обра­щал­ся в чело­ве­ка; если же он отведал чело­ве­че­ско­го мяса, он навсе­гда оста­ет­ся зве­рем. [7] Рав­ным обра­зом рас­ска­зы­ва­ют, что и Нио­ба на горе Сипи­ле в лет­нее вре­мя про­ли­ва­ет сле­зы. Слы­хал я и мно­гое дру­гое, буд­то гри­фы в таких же пят­нах, как и лео­пард, и буд­то три­то­ны³ гово­рят чело­ве­че­ским голо­сом; дру­гие же рас­ска­зы­ва­ют, что они уме­ют еще тру­бить в про­свер­лен­ные рако­ви­ны. Люби­те­ли таких ска­зок склон­ны к тем чуде­сам, о кото­рых они слы­шат, при­бав­лять при­ду­ман­ные сами­ми и этою при­ме­сью лжи и выду­ман­но­го, они пор­тят и уни­жа­ют исти­ну.