Римские древности

Кн. I, гл. 79

79. До это­го момен­та боль­шин­ство писа­те­лей изла­га­ют почти одно и то же, скло­ня­ясь, одни к мифо­ло­ги­че­ско­му вари­ан­ту, дру­гие к житей­ско­му. Но в изло­же­нии после­до­вав­ших собы­тий они рас­хо­дят­ся.

(2) Ведь одни гово­рят, что дева была умерщ­вле­на немед­лен­но, дру­гие — что она сги­ну­ла в неиз­вест­ной тем­ни­це, что дало наро­ду повод подо­зре­вать о тай­ной каз­ни. Аму­лий же был подвиг­нут на это из-за сво­ей соб­ст­вен­ной доче­ри, кото­рая умо­ля­ла его поща­дить двою­род­ную сест­ру, ибо они вме­сте вос­пи­ты­ва­лись, были ровес­ни­ца­ми и люби­ли друг дру­га, как род­ные сест­ры. И буд­то бы Аму­лий из люб­ви к доче­ри, посколь­ку она была у него един­ст­вен­ной, избав­ля­ет Илию от каз­ни, но запи­ра­ет ее в тем­ни­цу. Одна­ко со вре­ме­нем после смер­ти Аму­лия, она была осво­бож­де­на.

(3) Насколь­ко древ­ней­шие ска­за­ния об Илии раз­нят­ся друг с дру­гом, настоль­ко каж­дое содер­жит зер­ныш­ко исти­ны. Поэто­му я и упо­мя­нул об обе­их вер­си­ях, а какой нуж­но верить, пусть каж­дый из чита­те­лей реша­ет сам.

(4) О судь­бе потом­ства Илии Квинт Фабий, про­зван­ный Пик­то­ром (ему сле­до­ва­ли и Луций Цин­ций, Катон Пор­ций, Пизон Каль­пур­ний, и боль­шин­ство дру­гих сочи­ни­те­лей) напи­сал, что некие слу­ги по при­ка­зу Аму­лия, поло­жи­ли мла­ден­цев в коры­то и отнес­ли к реке на рас­сто­я­ние от Аль­ба-Лон­ги при­мер­но в сто два­дцать ста­ди­ев.

(5) При­бли­зив­шись к Тиб­ру, слу­ги заста­ли его в раз­гар поло­во­дья вздув­шим­ся от непре­рыв­ных бурь и зато­пив­шим доли­ны. Они спу­сти­лись с вер­ши­ны Пал­лан­тия к под­няв­шей­ся воде, — ведь они суме­ли при­бли­зить­ся лишь к тому месту, где раз­лив реки дости­гал пред­го­рья, — и бро­си­ли коры­то в воду. Коры­то неко­то­рое вре­мя дер­жа­лось на воде, а затем вода немно­го отсту­пи­ла от зали­тых участ­ков и коры­то, заце­пив­шись за камень, пере­вер­ну­лось, и мла­ден­цы выва­ли­лись из него.

(6) Они лежа­ли в обра­зо­вав­шем­ся боло­те, хны­ча, но тут появи­лась недав­но още­нив­ша­я­ся вол­чи­ца с нали­ты­ми мле­ком сос­ца­ми и вло­жи­ла их в уста мла­ден­цев, при­няв­шись сли­зы­вать язы­ком грязь, в кото­рой они пол­но­стью выма­за­лись. Слу­чай­но в это вре­мя пас­ту­хи выго­ня­ли ста­да на паст­би­ще — посколь­ку луга уже обна­жи­лись для про­хо­да, — и один из них, увидав как вол­чи­ца лас­ка­ла мла­ден­цев, на какое-то вре­мя застыл с рази­ну­тым ртом от изум­ле­ния, не веря гла­зам сво­им. Затем, он бро­сил­ся прочь, собрал, сколь­ко мог из людей, пас­ших побли­зо­сти скот, и повел их взгля­нуть на это чудо, ибо сло­вам его не пове­ри­ли.

(7) Когда же и осталь­ные пас­ту­хи при­бли­зи­лись и увиде­ли, что вол­чи­ца обхо­дит­ся с близ­не­ца­ми, как со сво­и­ми дете­ны­ша­ми, а они льнут к ней, как к мате­ри, то они возо­мни­ли, что узре­ли нечто боже­ст­вен­но­го рода, и всем ско­пом под­сту­пи­ли побли­же, пугая зве­ря кри­ком. А вол­чи­ца, не озлив­ша­я­ся при виде людей, но слов­но руч­ная, спо­кой­но ото­шла от мла­ден­цев и уда­ли­лась с пол­ным без­раз­ли­чи­ем к тол­пе пас­ту­хов.

(8) Непо­да­ле­ку име­лось свя­щен­ное уро­чи­ще, густо зарос­шее дре­му­чим лесом, а в нем — полая ска­ла с бью­щи­ми из нее род­ни­ка­ми. Пого­ва­ри­ва­ли, что роща при­над­ле­жит Пану и поме­щал­ся там алтарь это­го бога. В этом-то месте вол­чи­ца и скры­лась. Так вот, свя­щен­ная роща уже не суще­ст­ву­ет, но пеще­ра, из кото­рой изли­ва­ет­ся струя, рас­по­ло­жен­ная рядом с Пал­лан­ти­ем по доро­ге, веду­щей к Цир­ку²²⁴, еще вид­не­ет­ся. И побли­зо­сти рас­по­ло­жен свя­щен­ный уча­сток, где сто­ит брон­зо­вое изде­лие ста­рин­ной работы, изо­бра­жаю­щее это явле­ние — вол­чи­ца, про­тя­ги­ваю­щая сос­цы двум детям. Гово­рят, что это место счи­та­лось неко­гда самым свя­щен­ным у аркад­цев, жив­ших здесь с Эван­дром.

(9) Когда же зверь ото­шел, пас­ту­хи под­би­ра­ют мла­ден­цев, и поры­ва­ют­ся их накор­мить, посколь­ку боги воз­же­ла­ли их спа­сти. Сре­ди них был один доб­ро­де­тель­ный чело­век, смот­ря­щий за цар­ски­ми сви­ны­ми хле­ва­ми, по име­ни Фаустул, кото­рый ока­зал­ся в горо­де по какой-то надоб­но­сти как раз тогда, когда обна­ру­жи­лись поги­бель Илии и рож­де­ние детей. Когда после это­го мла­ден­цев достав­ля­ли к реке, он шел по той же самой доро­ге вслед за несу­щи­ми их, дер­жа путь по боже­ско­му наи­тию к Пал­лан­тию. Сме­шав­шись с про­чи­ми и делая вид, буд­то бы в неведе­нии об обсто­я­тель­ствах дела, он про­сит усту­пить ему мла­ден­цев, с обще­го согла­сия заби­ра­ет их у пас­ту­хов и отно­сит жене.

(10) Застав ее после родов и опе­ча­лен­ную, поели­ку ребе­нок ока­зал­ся мерт­вым, он уте­ша­ет ее и вза­мен него как бы под­ме­ня­ет его детьми, поведав с само­го нача­ла всю постиг­шую их судь­бу. Когда они под­рос­ли, он дает име­на — одно­му Ромул, дру­го­му Ром. Воз­му­жав, они внеш­ней ста­тью и ост­ро­той ума выка­за­ли себя не сви­но­па­са­ми, не пас­ту­ха­ми, но вся­кий готов был отне­сти их к цар­ско­му роду или счи­тать их порож­де­ни­ем боже­ст­вен­но­го семе­ни, как рас­пе­ва­ет­ся еще и теперь рим­ля­на­ми в оте­че­ст­вен­ных гим­нах.

(11) Но жизнь они вели пас­ту­ше­скую и про­пи­та­ние добы­ва­ли соб­ст­вен­ным трудом, живя в горах в хижи­нах, кото­рые они постро­и­ли из дере­ва и покры­ли камы­шом. Одна из них сто­я­ла еще в мое вре­мя на кря­же Пал­лан­тия, обра­щен­ном к Цир­ку. Назы­ва­ет­ся она Рому­ло­вой, ее как свя­ты­ню охра­ня­ют те, в чье попе­че­ние она вхо­дит. И ниче­го в ней не утра­чи­ва­ют, но чинят ее и воз­вра­ща­ют ей преж­ний облик, буде в ней что-нибудь при­хо­дит в негод­ность от непо­го­ды и вре­ме­ни.

(12) Когда же близ­не­цам испол­ни­лось око­ло восем­на­дца­ти лет, у них воз­ник спор с пас­ту­ха­ми Нуми­то­ра, кото­рые дер­жа­ли заго­ны вокруг Авен­ти­на, — хол­ма пря­мо напро­тив Пал­лан­тия. Они неред­ко обви­ня­ли друг дру­га то в деле­нии паст­би­ща ненад­ле­жа­щим обра­зом, то в том, что толь­ко одна груп­па зани­ма­ет общий луг, то в чем-то еще. И из-за этих пере­па­лок вспы­хи­ва­ли дра­ки то вру­ко­паш­ную, а то и с ору­жи­ем.

(13) Люди же Нуми­то­ра, полу­чив мно­же­ство уве­чий от юно­шей и поте­ряв несколь­ких сво­их людей и будучи изгна­ны уже силой сопер­ни­ков с этой зем­ли, ста­ли стро­ить коз­ни про­тив них. Они устро­и­ли заса­ду в скры­той части лощи­ны и, усло­вив­шись о вре­ме­ни напа­де­ния с теми, кто под­жидал юнцов в заса­де и осталь­ные целой тол­пой ночью набро­си­лись на их заго­ны. Так вышло, что Ромул в это самое вре­мя вме­сте с наи­бо­лее ува­жае­мы­ми из посе­лян напра­вил­ся в местеч­ко под назва­ни­ем Цени­на, соби­ра­ясь спра­вить там свя­щен­но­дей­ст­вия на общее бла­го в соот­вет­ст­вии с обы­ча­я­ми оте­че­ства.

(14) Ром же, про­ведав о напа­де­нии про­тив­ни­ков, быст­ро схва­тил ору­жие, собрал немно­гих из посе­лян и бро­сил­ся на выруч­ку бра­ту. Но вра­ги укло­ня­ют­ся от боя с ними и отсту­па­ют туда, куда хоте­ли, чтобы, раз­вер­нув­шись в удоб­ном для себя месте, напасть на пре­сле­до­ва­те­лей. Ром же, не подо­зре­вая до поры до вре­ме­ни об их коз­нях и пре­сле­дуя их, мину­ет место заса­ды, тот­час же оттуда выска­ки­ва­ют люди, а бегу­щие раз­во­ра­чи­ва­ют­ся назад. И все они, окру­жая сорат­ни­ков Рома и забра­сы­вая их гра­дом кам­ней, захва­ты­ва­ют в полон попав­ших в их руки, так как они полу­чи­ли при­ка­за­ние от хозя­ев доста­вить юно­шей живы­ми. Вот таким обра­зом схва­чен­ный Ром и был ими уведен.