University of California Publications in Classical Philology. Vol. 9, No. 6, pp. 149—200. 1928.
Перевод с англ. О. В. Любимовой.
с.181 Кроме Децима Брута, мы знаем имя только одного из тех, кого Цезарь избрал вторыми наследниками, — это Марк Антоний154. Это само по себе побуждает нас рассмотреть его отношения с Цезарем и задаться вопросом, не было ли его среди тех, кого Цезарь рассматривал, делая окончательный выбор преемника.
с.182 Антоний, как и Децим Брут, прошёл службу на галльской войне. Впервые мы читаем о нём в 54 г., когда он присоединился к Цезарю в Галлии155. В течение года, начиная с 5 декабря 52 г., он был квестором Цезаря156 — должность, всегда означавшая очень тесную связь с главнокомандующим. Цицерон в pro Plancio 11.28 говорит: “…morem illum maiorum, qui praescribit in parentum loco quaestoribus suis praetores esse oportere…”[1]. С 52 по 50 гг. Антоний принимал участие в галльских войнах Цезаря157. В этом последнем году он был избран народным трибуном и вступил в должность в декабре; в этом качестве он был одним из самых ревностных сторонников Цезаря158. Помощь, оказанная им в то время, не была забыта Цезарем:
Именно запрет, наложенный Антонием и его коллегой Квинтом Кассием 2 января 49 г., поджёг фитиль, который привёл к бедствию гражданской войны. Ибо этот запрет привёл к их изгнанию из сената 7 января159; переодевшись, они бежали из города160 и присоединились к Цезарю в Аримине161. И именно защиту прав трибунов, которых они олицетворяли, Цезарь сделал одним из важных обоснований для вступления в гражданскую войну162.
Когда в 49 г. Цезарь выехал из Рима, чтобы сразиться с силами Помпея в Испании, он поручил Антонию командовать войсками в Италии163. Антоний оставался тесно связан с.183 со своим командиром, и доверие последнего к нему проявилось в том, что он получил командование левым крылом при Фарсале, тогда как сам Цезарь командовал правым164. После битвы Антоний привёл часть армии назад в Италию165. Позднее в 48 г., «хотя он ещё не был претором», Антоний был назначен начальником конницы166, занимая эту должность в течение 47 и, видимо, в течение части 46 г.167. Соответственно, на время отсутствия Цезаря он взял на себя руководство делами. Но этот период его управления был отмечен как бурными спорами с Долабеллой, так и печально известным распутством, которое он выставлял напоказ перед римлянами168. В результате после возвращения Цезаря в его отношениях с Антонием возникла холодность169; Антоний не сопровождал его ни в африканской170, ни в испанской кампании171, а начальником конницы на 45 г. вместо него стал Лепид172. Но по завершении испанской кампании, когда Цезарь вернулся в Италию, между ними состоялось примирение, ознаменованное избранием Антония коллегой Цезаря по консульству на 44 г. до н. э.173
Два других случая также делают абсолютно очевидным полное возвращение Антонию благосклонности Цезаря. Один из них — это его назначение вторым наследником в окончательном завещании174. Второй — это то, что при возвращении Цезаря из Испании Антонию, вместе с Децимом Брутом и Октавием, было предоставлено с.184 отличительное почётное место очень близко к нему. Утверждается даже, что ему было предоставлено самое выдающееся место175.
Во многих других случаях можно увидеть, что отношения между этими двоими были очень близкими176. Антоний предложил закон, согласно которому месяц квинтилий получил имя Цезаря177. Антоний возглавил новую коллегию луперков, созданную в честь Цезаря, юлиевых луперков178. Антоний стал фламином нового бога179.
Значительное уважение, которое Цезарь питал к его военному мастерству, доказывается важными назначениями, которые он предоставил ему. Он восхищался им как солдатом и очень хорошо осознавал его влияние в армии:
Plutarch Antony 7.1: пользуясь его услугами на войне, [Цезарь] ни разу не имел случая разочароваться в предприимчивости, мужестве и полководческих способностях этого человека.
В этом же жизнеописании (8.1) имеется панегирик Антонию как солдату, в котором присутствуют слова: «Поэтому после Цезаря наибольшим весом и уважением в лагере пользовался Антоний»180. Конечно, «его выдающиеся услуги в галльской и гражданской войне принесли ему командную позицию в партии Цезаря»181 и во многих случаях Цезарь показывал, как высоко его ценит182.
с.185 Конечно, Антоний не имел опыта наместничества в провинции, но в 49 г. ему было доверено управление Италией. Плутарх утверждает, что в этой должности он «приобрёл расположение солдат… но всем остальным стал ненавистен. Ибо его легкомыслие делало его невнимательным к обиженным, он сердито выслушивал тех, кто советовался с ним и т. д. Словом, власть Цезаря… была опорочена его друзьями, а из них Антоний… навлёк на себя больше всего порицания»[2]183. Однако, несмотря на это, он стал начальником конницы Цезаря и руководил государством в его отсутствие. После примирения между ними он был выбран коллегой Цезаря по консульству. Отсюда может показаться, что Цезарь высоко оценивал его административные способности184. Ссора 46 г. осталась в прошлом и, видимо, была окончательно улажена, а разногласия 44 г., связанные с назначением Долабеллы консулом, когда Антоний блокировал планы Цезаря, кажется, не оставили длительного недоброжелательства в сердце диктатора185. В конце концов, сопротивление было открытым, и в действительной лояльности Антония не было сомнений186.
Тот факт, что доверие Цезаря было самым настоящим, подтверждается словами Аппиана:
Заговорщики прекрасно знали, что нет надежды привлечь его на свою сторону187.
с.186 Верный друг, умелый солдат, администратор, которому был доверен высший пост, — он, конечно, должен был всерьез рассматриваться в связи с наследованием.
Представляется несомненным, что он лелеял именно этот честолюбивый замысел. Николай Дамасский, 21, сообщает, что поднесение Цезарю короны, совершённое Антонием во время Луперкалий, объяснялось как попытка Антония приобрести благосклонность Цезаря до такой степени, чтобы быть назначенным его сыном и наследником:
Вышеприведённые слова Николая Дамасского проливают также свет на слова Цицерона (Philippic III.5.12), где рассматривается поведение Антония во время Луперкалий:
Кроме того, во «Второй филиппике» Цицерона есть очень интересная и важная фраза, прямо касающаяся надежд и честолюбивых замыслов Антония стать наследником Цезаря, значение которой, однако, по-видимому, ускользало от исследователей до тех пор, пока Эдуард Мейер в 1918 г. не предложил наиболее убедительное решение. В этой речи (29.71) Цицерон напоминает Антонию о том, как, несмотря на дружеские отношения, существовавшие между Цезарем и Антонием, первый по возвращении из Африки потребовал от Антония деньги, которые тот был должен уплатить за имущество Помпея. Цицерон перечисляет:
с.187 Иными словами, в качестве кульминационного пункта перечня различных отношений, существовавших между Антонием и Цезарем, выступают слова: “testamento, ut dicebas ipse, filius”[5].
Издатели были удивительно слепы к значению этой фразы. Так,
Если же обратиться прямо к латинскому тексту, то мы увидим, как Цицерон указывает на то, что Антоний был квестором Цезаря, его magister equitum[9], его belli princeps[10], его crudelitatis auctor[11], его praedae socius[12]; ими, говорит Цицерон, он действительно был. Но говоря о последнем и самом важном роде отношений (testamento… filius), он добавляет важные слова: “ut dicebas ipse”. с.188 Конечно, он имеет в виду, что эти отношения, в отличие от остальных, существовали не в действительности, а лишь по словам Антония197. Отсюда ясно, что в период, предшествующий смерти Цезаря, Антоний постоянно утверждал, что в завещании диктатора его имя появляется в качестве filius, то есть, что он назначен сыном и наследником. Иными словами, Цицерон напоминает Антонию не только о том, что по возвращении из Африки Цезарь потребовал от него уплаты, но и о его надеждах, питаемых и провозглашаемых, но так и не сбывшихся. Оглашение завещания Цезаря, состоявшееся 19 марта 44 г.198, разбило вдребезги честолюбивые замыслы Антония стать testamento filius. Если правильно понять эти слова, то они являются важнейшим свидетельством не только об амбициях Антония, но и (если Цицерон здесь говорит правду) о его открытом признании этих амбиций.
Рассматривая период около 46 г., Эдуард Мейер говорит об Антонии: “er hatte sich eingebildet, Caesar werde ihn in Testament adoptieren und zum Erben einsetzen”[13]. Однако он продолжает: “Bei Nikolaos Dam. vit. Caes. 21 fin. wird diese Notiz in einen Tradition ins Jahr 44 versetzt und als Motiv für das Angebot des Diadems bei den Lupercalien benutzt”[14]199. Конечно, невозможно определить, было ли это единственным или лишь одним из мотивов, побуждавших Антония в данной ситуации, но тот факт, что Антоний, питавший эту надежду в 46 г., сохранял ту же самую надежду после возвращения благосклонности Цезаря в 45 г., своего назначения его коллегой по консульству на 44 г. и поручения действовать в качестве представителя Цезаря во всех делах после его отъезда в Парфию, представляется не только естественным, но и в силу этих обстоятельств неоспоримым.
Ещё в одном месте прямо утверждается, что Цезарь рассматривал Антония как преемника, хотя причина, указанная с.189 для объяснения того, что он не был избран, конечно, абсурдна. Это упоминание содержится в словах, приписываемых Аппианом (
Но все это сказано тебе как наиболее явному другу Цезаря, удостоенному им наибольшей почести и власти, тебе, который, может быть, сам стал бы приемным сыном его, если бы он знал, что ты предпочитаешь сделаться потомком Энея, а не Геракла200. В этом вопросе он колебался, уделяя много внимания вопросу о своем преемнике.
А в ответ Антоний у Аппиана говорит следующее (
Конечно, никто не утверждает, что это было сказано. Однако это ещё раз свидетельствует о том, что имя Антония упоминалось в связи с усыновлением Цезарем и что он вполне мог даже входить в число тех, из кого был сделан окончательный выбор201. Таким образом, из всего этого очевидно, что Антоний, хвастаясь своими дружескими отношениями с Цезарем, дошёл до заявления, что усыновление достанется ему.
Флор тоже решительно утверждает, что именно крушение надежд Антония стать наследником Цезаря привело к гражданской войне и к Акцию:
с.190 Таким образом, Антоний явно жаждал, чтобы Цезарь назвал его сыном и наследником203, всеми путями стремился к этому и утверждал, что эта цель уже достигнута. С другой стороны, Цезарь, очевидно, имел его в виду и проявлял к нему благосклонность, назвав его вторым наследником, предоставив ему почётное место в своей колеснице при возвращении из Испании, назначив его своим начальником конницы, вернув ему свою милость и взяв его в коллеги по консульству, и перед отъездом в Парфию отдав в его руки массу документов и прошений, в отношении которых он мог действовать по собственному усмотрению.
Помимо всего этого, следует также помнить, что Антоний был родственником Цезаря и подчёркивал это родство:
Cicero Philippic III.6.17: Qui autem evenit, ut tibi †Iulia natus ignobilis videatur, cum tu eodem materno genere soleas gloriari[17]?
Appian
Дион Кассий, 44.39.1—
Об этой его черте свидетельствуют судьбы не только Октавия, но и Педия и Пинария. Разумеется, когда Цезарь пытался сделать свой трудный выбор, Антонию совсем не повредил тот факт, что в его жилах текла кровь рода Юлиев.
И когда заговорщики убили Цезаря, Антоний и по должности, и в силу своей личности сразу стал главенствующей фигурой. Это он защитил завещание Цезаря и обеспечил с.191 государственные похороны205, это в его доме было оглашено завещание206, это он руководил похоронами207, это он произнёс речь по этому случаю. В самом деле, его амбиции не были неестественными, а цель не казалась недостижимой208. Всё, чего он жаждал при жизни Цезаря, он стремился приобрести после смерти Цезаря: «утверждая, что он наследник не только имущества, но также и власти Цезаря, [он] управлял всем»209.
Можно предположить также, что одной из причин предложения убить Антония вместе с Цезарем было убеждение, что он предназначается в наследники:
Почему бы людям было не считать его наиболее вероятным наследником? Он обладал «предприимчивостью, мужеством и полководческими способностями»211, и солдаты были глубоко преданы ему:
с.192 Разумеется, в его характере были слабости; Цезарь отчасти закрывал на них глаза, отчасти чувствовал, что исправил их:
В конце концов, он обладал важнейшим достоинством — верностью; и он был способным — поистине, «способнейшим» из всех приверженцев Цезаря214. Конечно, если ожидания в отношении будущего следует основывать на наградах, полученных в прошлом, то Антоний имел все основания надеяться. Дион Кассий (45.40.3) описывает Антония как «получающего от него бесчисленные суммы и необычайные почести»215.
В самом деле, говорит, Цицерон:
Но если было так заметно, что Антоний рассматривался Цезарем на роль преемника, то может возникнуть вопрос, почему в источниках не сохранилось гораздо более обширного обсуждения этого. Ответ прост: августовская точка зрения так окрасила повествование, что почти все намеки на возможное намерение Цезаря назвать Антония сыном и наследником были удалены из записей и сохранился лишь акцент на его собственных амбициях и хвастливых притязаниях216.
ПРИМЕЧАНИЯ
Если не указано иное, цитаты из источников приведены в следующих переводах: Марк Туллий Цицерон, «Вторая филиппика против Марка Антония» в переводе
