Письма Марка Туллия Цицерона

245. Луцию Папи­рию Пету, в Ита­лию

Лаоди­кея, фев­раль 50 г.

Импе­ра­тор¹ Цице­рон Пету.

1. Твое пись­мо сде­ла­ло меня вели­чай­шим пол­ко­вод­цем; я совсем не знал, что ты столь опы­тен в воен­ном деле. Ты, я вижу, почи­ты­вал кни­ги Пир­ра и Кинея². Поэто­му я думаю слу­шать­ся тво­их настав­ле­ний и даже более — иметь несколь­ко суде­ны­шек на бере­гу моря; про­тив пар­фян­ской кон­ни­цы, гово­рят, невоз­мож­но при­ду­мать како­го-либо луч­ше­го ору­жия. Но что мы шутим? Ты не зна­ешь, с каким импе­ра­то­ром ты име­ешь дело. При этом началь­ст­во­ва­нии я пол­но­стью при­ме­нил «Вос­пи­та­ние Кира»³, кото­рое я про­тер при чте­нии.

2. Но шутить мы будем в дру­гой раз, при встре­че, наде­юсь, вско­ре. Теперь ты здесь для отда­чи при­ка­зов (или, луч­ше, для пови­но­ве­ния; ведь так гово­ри­ли древ­ние)⁴. С Мар­ком Фади­ем, — что тебе, пола­гаю, извест­но, — у меня наи­луч­шие отно­ше­ния, и я очень люб­лю его как за его чрез­вы­чай­ную чест­ность и исклю­чи­тель­ную скром­ность, так и пото­му, что в тех спо­рах, кото­рые у меня быва­ют с тво­и­ми това­ри­ща­ми по попой­кам, эпи­ку­рей­ца­ми⁵, я обыч­но встре­чаю наи­луч­шую под­держ­ку с его сто­ро­ны.

3. После его при­езда ко мне в Лаоди­кею, когда я хотел, чтобы он был со мной, он неожи­дан­но был пора­жен жесто­чай­шим пись­мом, в кото­ром было напи­са­но, что его брат Квинт Фадий объ­явил о про­да­же гер­ку­лан­ско­го име­ния, а это име­ние у него с ним общее. Марк Фадий пере­нес это очень тяже­ло и счел, что брат его, чело­век неум­ный, дошел до это­го под дав­ле­ни­ем его вра­гов. И вот, если ты меня любишь, мой Пет, возь­мись за все это дело и избавь Фадия от непри­ят­но­сти. Авто­ри­тет твой нужен и опыт, а так­же вли­я­ние. Не допус­кай, чтобы бра­тья спо­ри­ли и состя­за­лись в постыд­ных тяж­бах. У Фадия вра­ги — Матон и Пол­ли­он⁶. Что еще? Кля­нусь, я не в силах опи­сать, какое удо­воль­ст­вие ты мне доста­вишь, воз­вра­тив покой Фадию; он счи­та­ет, что это в тво­ей вла­сти, и убеж­да­ет меня в этом.