Письма Марка Туллия Цицерона

269. Титу Пом­по­нию Атти­ку, в Рим

В лаге­ре, 26 июня 50 г.

1. Теперь ты, конеч­но, уже в Риме. Если это так, раду­юсь тво­е­му бла­го­по­луч­но­му при­езду. Пока тебя там не было, мне каза­лось, что ты от меня даль­ше, неже­ли если бы ты был дома; ведь я полу­чал мень­ше изве­стий о сво­их делах, мень­ше и о государ­ст­вен­ных. Поэто­му, хотя к тому вре­ме­ни, когда ты будешь это читать, я и наде­юсь уже про­ехать неко­то­рое рас­сто­я­ние, все же шли поча­ще мне навстре­чу самые подроб­ные пись­ма обо всем, а преж­де все­го о том, о чем я тебе уже писал. Так как воль­ноот­пу­щен­ник моей жены при встре­чах и раз­го­во­рах со мной часто запи­нал­ся и был сму­щен, мне пока­за­лось, что он под­де­лал сче­та по покуп­ке иму­ще­ства кротон­ца¹.

2. Выяс­ни это, как ты при­вык это делать, а осо­бен­но сле­дую­щее: выез­жая из семи­холм­но­го горо­да², он подал Камил­лу счет о дол­ге в 24 и 48 мин³ и ука­зал, что сам он дол­жен 24 мины за иму­ще­ство в Кротоне и 48 мин за иму­ще­ство в Хер­со­не­се и что он полу­чил по наслед­ству 640 мин; что из это­го не упла­че­но ни обо­ла⁴, хотя все эти день­ги при­чи­та­лись в ново­лу­ние поза­про­шло­го меся­ца; что воль­ноот­пу­щен­ник кротон­ца, тез­ка отца Коно­на⁵, не поза­бо­тил­ся реши­тель­но ни о чем. Итак, во-пер­вых, пусть все будет сохра­не­но; во-вто­рых, не поте­ряй роста, при­чи­таю­ще­го­ся с выше­упо­мя­ну­то­го дня. Все вре­мя, что я его тер­пел здесь, я силь­но боял­ся: ведь он ко мне при­ехал, чтобы высмот­реть, и чуть ли не с каки­ми-то надеж­да­ми. Отча­яв­шись, он уехал без объ­яс­не­ний, ска­зав: «Отсту­паю, стыд нам и мед­лить так дол­го…»⁶, и выска­зал мне свое неудо­воль­ст­вие в духе ста­рой посло­ви­цы: — то, что тебе дает­ся…⁷ Не упус­кай из виду осталь­но­го; и, насколь­ко воз­мож­но, раз­бе­рем­ся в этом.

3. Хотя мой годич­ный срок уже почти истек (ведь оста­ет­ся трид­цать три дня), тем не менее я в вели­чай­шей тре­во­ге за свою про­вин­цию. Ведь хотя вой­на в раз­га­ре в Сирии и Бибул, как он ни удру­чен горем⁸, несет все труды по веде­нию ее, а его лега­ты и кве­стор и дру­зья шлют пись­ма, чтобы я при­шел на помощь, — я, хотя у меня и сла­бое вой­ско, прав­да, вполне хоро­шие вспо­мо­га­тель­ные вой­ска, но из гала­тов, писидян и ликий­цев (ведь это мои силы)⁹, тем не менее счел сво­им дол­гом дер­жать вой­ско воз­мож­но бли­же к вра­гу, пока мне будет доз­во­ле­но началь­ст­во­вать над про­вин­ци­ей в силу поста­нов­ле­ния сена­та. Но меня осо­бен­но радо­ва­ло, что Бибул не был мне в тягость и пред­по­чи­тал писать обо всем имен­но мне, а срок мое­го отъ­езда тай­ком под­кра­ды­ва­ет­ся. Когда он настанет, дру­гая про­бле­ма: кого назна­чить вме­сто себя, если не явит­ся кве­стор Кальд, о кото­ром до сего вре­ме­ни у меня нет ника­ких досто­вер­ных изве­стий.

4. Кля­нусь, я желал напи­сать более длин­ное пись­мо, но и не о чем было писать, и я не мог шутить из-за забот. Итак, будь здо­ров и пере­дай при­вет девоч­ке Атти­ку­ле¹⁰ и нашей Пилии.