Письма Марка Туллия Цицерона

271. Гнею Кани­нию Сал­лю­стию, в про­вин­цию Сирию

Тарс, при­бли­зи­тель­но 18 июля 50 г.

Импе­ра­тор¹ Марк Тул­лий Цице­рон шлет при­вет про­кве­сто­ру Кани­нию Сал­лю­стию.

1. За пят­на­дцать дней до секс­тиль­ских календ твой весто­вой вру­чил мне в Тар­се два пись­ма от тебя. Отве­чу на них по поряд­ку, как ты, види­мо, хочешь. О сво­ем пре­ем­ни­ке я ниче­го не слы­хал и не думаю, что кто-либо будет. К мое­му отъ­езду в срок нет ника­ких пре­пят­ст­вий, осо­бен­но когда страх перед пар­фя­на­ми рас­се­ян. Думаю, что я нигде не задер­жусь. На Родос думаю съездить ради маль­чи­ков Цице­ро­нов², но и в этом я не уве­рен. Близ Рима³ хочу быть воз­мож­но ско­рее; тем не менее моя поезд­ка будет зави­сеть от поло­же­ния в государ­стве и в Риме. Твой пре­ем­ник никак не может так поспе­шить, чтобы ты мог встре­тить­ся со мной в Азии.

2. Что каса­ет­ся пред­став­ле­ния отче­тов, то не было неудоб­ства в том, чтобы ты их не пред­ста­вил, раз Бибул, как ты пишешь, дает тебе эту воз­мож­ность. Но мне кажет­ся, что ты едва ли можешь так посту­пить, не нару­шая Юли­е­ва зако­на, кото­ро­го Бибул не соблюда­ет в силу како­го-то опре­де­лен­но­го сооб­ра­же­ния; тебе же, я пола­гаю, сле­ду­ет его стро­го соблюдать⁴.

3. Ты пишешь, что из Апа­меи не сле­до­ва­ло выво­дить гар­ни­зон. Я видел, что дру­гие того же мне­ния, и был огор­чен тем, что об этом сре­ди недоб­ро­же­ла­те­лей были непо­д­хо­дя­щие тол­ки. Пере­прав­ля­лись ли пар­фяне или нет — насчет это­го, как вижу, ни у кого, кро­ме тебя, не было сомне­ний⁵. Поэто­му, руко­вод­ст­ву­ясь вполне досто­вер­ны­ми уст­ны­ми сооб­ще­ни­я­ми, я рас­пу­стил все собран­ные мной боль­шие и стой­кие гар­ни­зо­ны.

4. Что каса­ет­ся отче­тов мое­го кве­сто­ра, то с моей сто­ро­ны было бы непра­виль­ным посы­лать их тебе, да они и не были еще состав­ле­ны, и я думал сдать их в Апа­мее. Что каса­ет­ся моей добы­чи, то, за исклю­че­ни­ем город­ских кве­сто­ров⁶, то есть рим­ско­го наро­да, никто не при­тро­нул­ся и не при­тро­нет­ся ни к чет­вер­ти асса. В Лаоди­кее я наме­рен полу­чить обес­пе­че­ние для всех казен­ных денег, чтобы мне и наро­ду пору­чи­лись за без­опас­ную пере­воз­ку по морю. Ты пишешь мне о 100000 драхм; ниче­го не могу сде­лать в этом роде в чью бы то ни было поль­зу; ведь все­ми день­га­ми рас­по­ря­жа­ют­ся так, как добы­чей, пре­фек­ты⁷; теми же, кото­рые отпу­ще­ны лич­но мне, веда­ет кве­стор.

5. Ты спра­ши­ва­ешь о моем мне­нии насчет леги­о­нов, кото­рые поста­нов­ле­но отпра­вить в Сирию⁸; рань­ше я сомне­вал­ся в том, что они при­дут. Теперь же для меня нет сомне­ний в том, что если слу­хи о спо­кой­ст­вии в Сирии дой­дут рань­ше, то леги­о­ны не при­дут. Пре­д­ви­жу, что твой пре­ем­ник Марий при­е­дет неско­ро, пото­му что сенат поста­но­вил, чтобы он отпра­вил­ся вме­сте с леги­о­на­ми.

6. На одно пись­мо я отве­тил; пере­хо­жу ко вто­ро­му. Ты про­сишь меня воз­мож­но луч­ше поре­ко­мен­до­вать тебя Бибу­лу; в жела­нии у меня нет недо­стат­ка, но здесь нахо­жу умест­ным упрек­нуть тебя; ведь из всех, нахо­дя­щих­ся при Бибу­ле, один ты ни разу не изве­стил меня о том, как вели­ка бес­при­чин­ная враж­да Бибу­ла ко мне. Ведь очень мно­гие сооб­щи­ли мне, что, когда Антио­хия была охва­че­на силь­ным стра­хом, а на меня и мое вой­ско воз­ла­га­ли боль­шие надеж­ды, он не раз гово­рил, что пред­по­чи­та­ет вытер­петь, что угод­но, лишь бы не пока­за­лось, что он нуж­дал­ся в моей помо­щи. Мол­ча­ние, кото­рое ты, по дол­гу кве­сто­ра, хра­нишь о сво­ем пре­то­ре, меня не огор­ча­ло, хотя я и слы­хал, как с тобой обра­ща­лись. Но он, писав­ший о войне с пар­фя­на­ми Фер­му⁹, не напи­сал ни сло­ва мне, для кото­ро­го, как он пони­мал, эта вой­на была опас­на. Он напи­сал мне толь­ко об авгу­ра­те сво­его сына; тут я, дви­жи­мый сочув­ст­ви­ем и все­гда будучи луч­шим дру­гом Бибу­лу, поста­рал­ся напи­сать ему самое любез­ное пись­мо.

7. Если он недоб­ро­же­ла­те­лен ко всем, чего я нико­гда не думал, то я чув­ст­вую мень­шую обиду за себя. Но если он более враж­де­бен имен­но ко мне, то мое пись­мо не при­не­сет тебе поль­зы. Ведь в том доне­се­нии, кото­рое Бибул послал сена­ту, он при­пи­сы­ва­ет себе одно­му то, что было у нас с ним общим; гово­рит, что это он добил­ся обме­на денег с выго­дой для рим­ско­го наро­да¹⁰; что же каса­ет­ся моих само­сто­я­тель­ных дей­ст­вий, как отказ от исполь­зо­ва­ния транс­па­дан­цев, как вспо­мо­га­тель­ные вой­ска¹¹, то, по его сло­вам, и это было его уступ­кой наро­ду; но то, что отно­си­лось к нему одно­му, он ста­ра­ет­ся при­пи­сать нам обо­им: «Когда мы, — гово­рит он, — потре­бо­ва­ли уве­ли­чить про­до­воль­ст­вие для кон­ни­цы вспо­мо­га­тель­ных войск». Но вот недоб­ро­же­ла­тель­ность мало­душ­но­го, ничтож­но­го и пусто­го чело­ве­ка: так как бла­го­да­ря мне сенат про­воз­гла­сил Арио­бар­за­на царем и пре­по­ру­чил его мне, Бибул в сво­ем доне­се­нии назы­ва­ет его не царем, а сыном царя Арио­бар­за­на¹². Люди с таки­ми наклон­но­стя­ми, если к ним обра­тишь­ся с прось­бой, ста­но­вят­ся еще под­лее. Но я все-таки усту­пил тво­ей прось­бе: напи­сал для тебя пись­мо к нему; когда полу­чишь его, то посту­пишь, как захо­чешь.