Письма Марка Туллия Цицерона

303. Титу Пом­по­нию Атти­ку, в Рим

В Кам­па­нии, меж­ду 17 и 22 янва­ря 49 г.

1. Про­шу, что это такое? Или что совер­ша­ет­ся? Ведь для меня — это мрак. «Цин­гул, — гово­рят, — мы удер­жи­ва­ем, Анко­ну поте­ря­ли; Лаби­ен¹ оста­вил Цеза­ря». Об импе­ра­то­ре² ли рим­ско­го наро­да мы гово­рим или о Ган­ни­ба­ле? О безум­ный и жал­кий чело­век, кото­рый нико­гда не видел даже тени пре­крас­но­го! И все это он, по его сло­вам, дела­ет ради досто­ин­ства. Но где досто­ин­ство, если не там, где чест­ность? Чест­но, сле­до­ва­тель­но, иметь вой­ско без вся­ко­го офи­ци­аль­но­го реше­ния; зани­мать горо­да, насе­лен­ные граж­да­на­ми; чтобы лег­че был доступ в оте­че­ство, заду­мать отме­ну дол­гов, воз­вра­ще­ние изгнан­ни­ков, шесть­сот дру­гих пре­ступ­ле­ний,

Пусть он изведа­ет свою судь­бу! Кля­нусь, я пред­по­чел бы один раз погреть­ся с тобой на тво­ем бла­готвор­ном солн­це, чем обла­дать все­ми цар­ства­ми в этом роде или, луч­ше, уме­реть тыся­чу раз, чем одна­жды заду­мать что-либо в этом роде.

2. «А что, если бы ты захо­тел?» — гово­ришь ты. Ну, кому не доз­во­ля­ет­ся хотеть? Но это самое «хотеть» я счи­таю бо́льшим несча­стьем, неже­ли быть под­ня­тым на крест; есть одно несча­стье боль­ше это­го, — достиг­нуть, чего ты так хотел. Но об этом доволь­но. Ведь я охот­но немно­го отды­хаю сре­ди этих огор­че­ний.

3. Воз­вра­тим­ся к наше­му⁴. Во имя судь­бы! Каким кажет­ся тебе реше­ние Пом­пея? Спра­ши­ваю имен­но о том, что он оста­вил Рим. Ведь я недо­уме­ваю. Тогда нет ниче­го более неле­по­го. Рим оста­вить? Сде­лал бы ты то же, если бы при­шли гал­лы? «Не в сте­нах, — гово­рит, — государ­ство, не в алта­рях и оча­гах; так посту­пил Феми­стокл»⁵. Ибо один город не мог выдер­жать пото­ка всех вар­ва­ров; но Перикл не сде­лал того же почти пять­де­сят лет спу­стя, хотя он и не удер­жи­вал ниче­го, кро­ме стен. Наши неко­гда все-таки удер­жа­ли кре­пость, хотя весь осталь­ной город и был взят⁶.

4. Но, с дру­гой сто­ро­ны, судя по скор­би в муни­ци­пи­ях и речам тех, с кем я встре­ча­юсь, это реше­ние, види­мо, подей­ст­ву­ет. Люди чрез­вы­чай­но жалу­ют­ся на то, что Рим без долж­ност­ных лиц, без сена­та (не знаю, как у вас, изве­сти меня). Нако­нец, бег­ство Пом­пея уди­ви­тель­но вол­ну­ет людей. Что еще нуж­но? Дру­гое дело нача­то. Счи­та­ют, что Цеза­рю более ни в чем не сле­ду­ет усту­пать. Объ­яс­ни мне, в чем здесь дело.

5. Я стою во гла­ве спо­кой­но­го дела. Пом­пей хочет, чтобы над всей этой частью Кам­па­нии и мор­ским побе­ре­жьем я был наблюда­те­лем, кото­рый ведал бы набо­ром и важ­ней­ши­ми дела­ми. Поэто­му я думал быть стран­ст­ву­ю­щим. Ты, я пола­гаю, уже видишь, каков порыв Цеза­ря, каков народ, како­во поло­же­ние в целом. Пожа­луй­ста, пиши мне об этом, а так как оно измен­чи­во, то воз­мож­но чаще. Ведь я успо­ка­и­ва­юсь — и когда пишу тебе, и когда читаю твои пись­ма.