Письма Марка Туллия Цицерона

405. От Пуб­лия Кор­не­лия Дола­бел­лы Цице­ро­ну

Эпир, лагерь Цеза­ря, май 48 г.

Дола­бел­ла шлет при­вет Цице­ро­ну¹.

1. Если ты здрав­ст­ву­ешь, раду­юсь. И сам я здрав­ст­вую, и Тул­лия наша вполне здрав­ст­ву­ет; Терен­ция чув­ст­во­ва­ла себя не так хоро­шо, но я навер­ное знаю, что она уже выздо­ро­ве­ла. В осталь­ном у тебя все бла­го­по­луч­но². Хотя я ни в какое вре­мя не дол­жен был вызвать у тебя подо­зре­ния, что я более ради сво­ей пар­тии, неже­ли ради тебя, сове­тую тебе либо соеди­нить­ся с Цеза­рем и с нами, либо, во вся­ком слу­чае, отой­ти от дел, — осо­бен­но теперь, когда победа уже близ­ка, я даже не могу прий­ти ни к како­му дру­го­му мне­нию, кро­ме того, в духе кото­ро­го я, как видишь, разу­ме­ет­ся, и даю тебе совет, пото­му что, соблюдая долг³, не могу мол­чать. Ты же, мой Цице­рон, при­мешь это так, чтобы счи­тать (одоб­ришь ты это или не одоб­ришь), что это заду­ма­но и напи­са­но, конеч­но, с наи­луч­ши­ми наме­ре­ни­я­ми и вели­чай­шей пре­дан­но­стью тебе.

2. Ты заме­ча­ешь, что Гнея Пом­пея не спа­са­ют от опас­но­сти ни сла­ва его име­ни и дея­ний, ни кли­ен­те­лы царей и наро­дов, кото­ры­ми он часто кичил­ся⁴, так что даже той воз­мож­но­сти, кото­рую име­ет любой самый незна­чи­тель­ный чело­век, — укло­нить­ся с честью, — он не мог иметь, раз он вытес­нен из Ита­лии, раз поте­ря­ны Испа­нии, раз взя­то в плен вой­ско из вете­ра­нов, нако­нец, раз сам он оса­жден; не знаю, слу­ча­лось ли это когда-нибудь с кем-либо из наших импе­ра­то­ров⁵. Поэто­му, по сво­ей про­ни­ца­тель­но­сти, обду­май, на что мож­но наде­ять­ся ему или тебе; ведь так ты лег­че все­го при­мешь реше­ние, кото­рое будет для тебя самым полез­ным. Но про­шу тебя об одном: если он теперь избегнет этой опас­но­сти и уда­лит­ся на кораб­ли, ты заботь­ся о сво­их делах и будь, нако­нец, дру­гом луч­ше себе само­му, чем кому бы то ни было. Ты уже удо­вле­тво­рил и чув­ство дол­га и друж­бу, удо­вле­тво­рил так­же пар­тию и то государ­ст­вен­ное дело, кото­рое ты одоб­рял.

3. Нам оста­ет­ся быть имен­но там, где теперь суще­ст­ву­ет государ­ство, вме­сто того, чтобы, стре­мясь к преж­не­му государ­ству, быть лишен­ны­ми вся­ко­го. Поэто­му, мой любез­ней­ший Цице­рон, если Пом­пей, вытес­нен­ный так­же из этих мест, воз­мож­но, будет при­нуж­ден сно­ва стре­мить­ся в дру­гие обла­сти, пожа­луй­ста, уда­лись либо в Афи­ны, либо в какой-нибудь мир­ный город. Если у тебя будет наме­ре­ние так посту­пить, пожа­луй­ста, напи­ши мне, чтобы я при­ле­тел к тебе, если смо­гу каким-нибудь обра­зом. А все, что тебе, при­ме­ни­тель­но к тво­е­му досто­ин­ству, ни потре­бу­ет­ся испро­сить у импе­ра­то­ра⁵, тебе, при доб­ро­те Цеза­ря, будет лег­че все­го лич­но у него испро­сить; одна­ко и мои прось­бы, пола­гаю, будут ока­зы­вать на него не слиш­ком малое вли­я­ние. Тво­ей же обя­зан­но­стью, при тво­ей чест­но­сти и доб­ро­те, будет поза­бо­тить­ся, чтобы тот пись­мо­но­сец, кото­ро­го я послал к тебе, мог воз­вра­тить­ся ко мне и доста­вил мне ответ­ное пись­мо от тебя.